Творец слез

Ничего, что ты разбился на кусочки.

Ничего, что разбилась и я.

Даже мозаика сделана из осколков.

Но посмотри, какая она красивая.

Билли долго молчала. Заплаканными глазами она смотрела в пространство перед собой.

Трудно представить, что она чувствовала в этот момент. Перед ее внутренним взором, наверное, проносились картины их с Мики дружбы.

Я хотела ее утешить, сказать, что все как-нибудь образуется, вернется на круги своя. Но, возможно, правда заключалась в том, что жизнь идет своим чередом и есть вещи, которые не могут не меняться, как бы мы этому ни сопротивлялись.

– Я в порядке, – сказала Билли, заметив, что я продолжаю сидеть рядом.

– Думаю, что это не так, – ответила я.

Билли закрыла глаза и медленно покачала головой, как сломанная марионетка.

– Просто... я не могу в это поверить.

– Ты знаешь, Мики...

– Пожалуйста, – прервала она, вскинув голову, – не хочу об этом говорить.

– Жалость тут ни при чем, – тем не менее прошептала я, – она никогда не подарила бы розу из сочувствия...

– Я... больше ничего не знаю.

– То, что произошло, не может перечеркнуть вашу дружбу. – Я заглянула Билли в глаза. – Ваши отношения всегда были настоящими, Билли. Более настоящими, чем вы думаете. – Я увидела, как она сглотнула, и добавила: – Она любит тебя всем сердцем.

– Пожалуйста, Ника... – Билли поджала губы, словно каждое слово причиняло ей боль. – Мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя. Понимаю, ты не хочешь оставлять меня одну, но тебе не о чем беспокоиться. Я буду в порядке...

Она заметила мой испуганный взгляд и, казалось, хотела меня успокоить.

– Я просто хочу немного побыть одна.

– Уверена?

– Абсолютно! – Билли изобразила на лице что-то вроде улыбки. – Я уже почти в порядке... Правда. К тому же тебе пора на вечеринку, забыла?

– Ой, я и правда уже о ней забыла. Да ну ее!

– А все это как же? – спросила Билли, показывая на платье. – Или ты хочешь сказать, что мы потратили на тебя столько времени впустую? Мне обидно... И потом, я уверена, что Лайонел будет ждать тебя до упора. Нехорошо так поступать с парнем.

Я искала, что ответить, но Билли меня опередила:

– Надо пойти. Ты сногсшибательно выглядишь. Это твой вечер. Не хочу, чтобы из-за меня все сорвалось.

– А ты? – спросила я, упорно ища повод остаться. – Что ты собираешься делать?

– Ничего. Поеду домой. Я уже попросила бабушку меня забрать. Она скоро приедет...

Я сказала Билли, что все-таки будет лучше, если я останусь, но она встала с пола, потом подняла меня на ноги, разгладила платье и заверила, что мне не о чем беспокоиться. Прежде чем я успела возразить, она подвела меня к двери и выставила из комнаты, сунув в руки босоножки.

– Иди, – сказала Билли, грустно улыбнувшись, – и повеселись! Сделай это и ради меня тоже. Поговорим обо всем завтра.

Я осталась одна в коридоре, но вместо того чтобы пойти искать Эдгарда, побрела в противоположную сторону – искать за каждой дверью Мики.

Дверь последней комнаты оказалась заперта. Значит, подумала я, Мики там. Постучала, позвала ее несколько раз, потом тихо сказала, что сожалею о случившемся, что она может впустить меня, даже если не хочет говорить, я просто молча посижу рядом. Но Мики не отзывалась. Я приложила ухо к двери, когда услышала за спиной чей-то голос:

– Мисс!

Я обернулась и увидела Эванджелину, которая смотрела на меня с некоторым сочувствием.

– Машина ждет, чтобы отвезти вас куда скажете.

Я посмотрела на нее с мольбой:

– Сперва я хотела бы попрощаться с Мики.

– Юная леди просила ее не беспокоить, – медленно ответила женщина, бросив на меня красноречивый взгляд. – Однако она велела водителю отвезти вас в город. Автомобиль ждет у лестницы.

Я не хотела уходить, не увидев Мику. Эванджелина сжала руки в замок.

– Мне очень жаль.

Я опустила глаза, а потом снова взглянула на дверь. Но что толку стоять у закрытой комнаты? Вздохнув, я последовала за домоправительницей вниз по лестнице. Эванджелина протянула мне куртку, проводила до двери и пожелала хорошего вечера.

Эдгард открыл дверцу авто. Я поблагодарила его и уселась на заднее сиденье. Машина тронулась, и под хруст гравия мы поехали к воротам. Я повернулась, чтобы бросить последний взгляд на дом. В мгновение ока он исчез за свечками кипарисов.

Когда мы подъехали к дому Лайонела, я невольно вцепилась руками в подол платья. От оглушительной музыки машина даже завибрировала. Я поймала себя на том, что смотрю на людей, толпившихся во дворе, и не могу пошевелиться.

– Что-то не так? Неправильный адрес? – спросил Эдгард.

– Нет-нет, адрес верный.

Я словно приросла к сиденью. Вопросительный взгляд Эдгарда тем не менее призывал к действию, и я в конце концов заставила себя выбраться из машины.

Улицу освещали уличные фонари. На тротуаре толпились люди, и музыка звучала так громко, что я едва слышала свои мысли. В своем изысканном платье я выглядела нелепо на фоне полураздетых парней, попивающих пиво и перекрикивающих музыку. Я стояла столбом, не зная, куда деваться, и чем дольше стояла, тем отчетливее понимала, что этот праздник не для меня.

Что я здесь делаю?

Не успев приехать, я уже хотела уйти. Надо протиснуться сквозь толпу и поискать Лайонела, но от мысли, что я оказалась в неправильном месте, я как будто сдулась и не могла ступить ни шагу.

Внезапно я осознала, что это неправильно, что-то в этой ситуации не так – именно для меня. Проблема только во мне – в моей душе, плоти и крови.

Я смотрела на свое отражение в окне машины, на платье, в котором походила на куклу. Но внутри я была пеплом и бумагой. Внутри меня – звезды и волчьи глаза. Моя душа раскололась на две половинки, и одной части без другой не имело смысла жить.

Я приехала сюда в надежде забыть о своем раздвоении и, возможно, получить от Лайонела поддержку, новый стимул дальше радоваться жизни, однако я заблуждалась.

«Меня не обманешь!» – кричало сердце.

Я отчаянно, мучительно, безысходно, безумно нуждалась в Ригеле. Он укоренился во мне и был моим пульсирующим созвездием.

Сказка не случается с теми, кто выклянчивает счастливый конец – вот в чем правда.

И когда я призналась себе в этом, то окончательно перестала понимать, что я здесь делаю. Чужачка, я не имела никакого отношения к этой вечеринке. Шумное веселье не заполнит мою пустоту, а только сильнее измучит.

Я решила уйти. С Лайонелом мы поговорим в другое время, а сейчас мне просто хотелось домой.

Вдруг чьи-то руки оторвали меня от земли. Я еле сдержала крик. Меня подняли, перевернули и перекинули через плечо, как мешок с картошкой, сумочка болталась где-то внизу.

– Эй, у меня тоже есть одна! – объявил державший меня здоровенный парень, и, к своему ужасу, я увидела, как его приятель сделал то же самое с хихикающей девушкой.

– И что дальше? – спросил второй.

– Бросим их в бассейн!

Они загоготали и быстро пошли к дому. Я брыкалась, умоляла отпустить меня, но все бесполезно. Парень вцепился в мои ноги липкими пальцами. Наверняка останутся синяки, подумала я. Оказавшись в доме, оба вдруг остановились и огляделись в замешательстве.

– Эй, но здесь нет бассейна, – пробормотал второй.

Я воспользовалась заминкой и спрыгнула с этого бугая, торопясь убежать, пока он не придумал какую-нибудь другую забаву.

Вокруг был ад. Люди кричали, танцевали, целовались. Один парень через трубочку пил пиво из бочонка. Ему аплодировали. Другой размахивал кепкой и дергался, как ковбой на быке, сидя на красной газонокосилке.

Глазами я искала входную дверь, но мне не хватало роста, чтобы разглядеть ее за телами и головами. Я протискивалась в тесной толпе, ища выход, как вдруг кто-то сильно толкнул меня в спину.

– Ой, очень извиняемся! – сказала девушка, пытаясь поднять упавшую подругу.

Почему мне все казались сумасшедшими?

– Извини ее, правда. Она перебрала.

– Он потрясающий! – выкрикнула упавшая девушка, вытаращив глаза, как будто рассказывала о встрече с инопланетянином. – Он огонь! А ты мне не веришь! Ты мне не веришь!

Я подхватила ее за вторую руку, и мы с ее подругой поставили ее на ноги. Девушка повисла у меня на шее.

– Я такого красивого парня в жизни не видела! – От нее сильно пахло спиртным.

– Да, хорошо, хорошо, – пробормотала ее подруга, – неземной чувак. Очень крутой. Высокий, красивый, и с глазами чернее ночи, ну с какими же еще!

– Он убийственно красивый! – захныкала девушка. – А может, он не человек? Человек не может быть таким красивым. Надо было его потрогать! У него такая белая кожа, что...

Я заметила, что сжимаю руку девушки крепче, чем надо.

– У парня, которого ты видела, черные волосы?

Девушка просияла.

– Значит, ты тоже его видела? Вот! А я знала, что мне это не приснилось!

– Где ты его встретила? Здесь, в доме?

– Нет, – прохныкала она, – снаружи. Он шел по улице, я захотела к нему подойти, отвернулась, потом повернулась, а его уже не было.

Я скинула руку девушки со своей шеи и ринулась к входной двери. Сердце бешено колотилось.

Это был он. Я чувствовала это каждой клеточкой своего тела.

Но удача, видимо, была не на моей стороне, потому что я не успела выйти на улицу: кто-то схватил меня за запястье. Я обернулась и увидела того, с кем не хотела встречаться.

– Ника? – Лайонел посмотрел на меня так, будто не верил, что перед ним стою именно я, а не мой двойник. – Ттты здесь, – пробормотал он, подходя ближе. – Я уж думал, что не увижу тебя. Думал, ты не придешь.

– Лайонел, – прервала я его с досадой. – Извини, мне очень жаль, но я должна идти.

– Я рад, что ты пришла, – пробормотал он, чуть ли не уткнувшись мне в щеку, отчего я вздрогнула. От него пахло алкоголем, в общем шуме и гаме я едва его слышала.

– Мне надо идти.

Музыка звучала слишком громко, и он взял меня за руку, кивнув куда-то в сторону, мол, пойдем.

Он привел меня на кухню, где два парня пили пиво. Заметив нас, они сразу вышли, посмеиваясь. Лайонел закрыл дверь, чтобы мы могли поговорить.

– Прости, что ничего тебе не написала. Я до последнего момента не была уверена, что приду, и теперь я...

– Мне достаточно того, что ты здесь, – пробормотал Лайонел, растягивая слова. Взгляд у него был немного рассеянный. Он наполнил красный пластиковый стаканчик пуншем и протянул его мне.

– Держи.

– Нет, спасибо...

– Ну хотя бы попробуй, это вкусно, – настаивал он с широкой улыбкой, а потом отхлебнул из этого же стаканчика. – Давай, всего глоток.

Я глотнула пунша, чтобы он перестал меня упрашивать. Все равно я собираюсь домой. Лайонел казался довольным.

– Ну как, вкусный?

Я закашлялась. Наверное, в пунше много крепкого алкоголя.

– Знаешь, я думал, что не увижу тебя.

Когда я подняла на Лайонела глаза, то увидела, что он подошел ко мне очень близко.

– Я думал, ты не придешь...

Я решила быть с ним честной и сказать, что я не могу остаться на вечеринке.

– Лайонел, я хочу объяснить...

– Ничего не говори, я уже все понял, – сказал он и покачнулся.

Я придержала его рукой, чувствуя, что и меня немного шатает.

– Ты в порядке?

Он усмехнулся.

– Я просто... выпил немного...

– Мне кажется, не немного, – пробормотала я.

– Я не видел, как ты пришла, и уже начал думать, что ты меня кинула...

Я ожидала снова услышать его смешок, но он молчал. Пауза затягивалась. В следующий момент его рука скользнула по мраморной столешнице и остановилась в сантиметре от моей руки. Я встретилась с ним взглядом, и Лайонел приблизил ко мне лицо.

– Но теперь ты здесь...

– Лайонел, – прошептала я, чувствуя, как его рука скользнула по моему запястью.

– Ты здесь, и ты обалденно красивая...

Я отступила назад и наткнулась на стол. Я уперлась одной рукой ему в грудь, другую он не отпускал. Меня стало тревожно.

– Ты сказал, что мы поговорим, – начала я и почувствовала, что он привалился ко мне бедром.

– Поговорим? – прошептал он, прижимаясь сильнее. – Не надо ни о чем говорить.

Я отвернулась, но это не помогло, его губы все равно нашли мои. Запах алкоголя, исходивший от Лайонела, смешался с моим дыханием, его влажный рот искал мой, я задыхалась, а все попытки остановить его были бесполезны.

– Нет, Лайонел! – Я уперлась ему в грудь обеими руками, пытаясь увернуться от чего-то, чего я не хотела, но он обхватил мою голову, чтобы сильнее прижаться губами. Его пальцы вцепились в мои волосы, он удерживал меня у кухонного стола, и я обнаружила, что не могу пошевелиться.

– Пожалуйста... – удалось выдохнуть мне, но Лайонел не слушал.

Он сделал худшее, что мог сделать: обхватил руками мои запястья и сжал их. И реальность рассыпалась. По позвоночнику пробежала дрожь, все нутро сжалось от ужаса, знакомого страха, и я задохнулась.

Скованность, паника, ремни на запястьях, обездвиженные руки... темный подвал... съежившееся тело, ушедшая в пятки душа...

Раздался сильный хруст, и Лайонел отшатнулся от меня. По его лицу катились оранжевые капли пунша, лопнувший в нескольких местах пластиковый стаканчик скатился на пол. Наверное, я на ощупь схватила первое, что попалось под руку, и бросила это ему в голову.

Лайонел в эту секунду стал для меня воплощением кошмара. Я выбежала из кухни и стала прорываться через толпу гостей к выходу, чтобы выбраться из этого дома, чтобы избавиться от ужаса, который не давал мне дышать. Сердце глухо стучало в ушах, приглушая голоса и музыку. Я чувствовала себя мокрой и липкой. Меня трясло то ли от холода, то ли от отвращения. Реальность гулко грохотала вокруг, и тошнота, вызванная страхом, снова и снова подкатывала к горлу. Мне казалось, что я вот-вот задохнусь, зажатая между разгоряченными телами.

Пронзительный писк отвлек меня от самой себя, я даже подпрыгнула от неожиданности и повернулась на звук вместе со всеми. Над нашими головами пронеслось темное пятно. В открытое окно влетела маленькая летучая мышь и теперь металась по переполненной гостиной, напуганная светом и шумом. Одни девушки визжали, другие закрывали головы руками. Мышь врезалась в лампу и чуть не упала вниз, но удержалась и отлетела, когда вдруг ее отбросил к стене брошенный кем-то стакан. Послышался смех, визги усилились. Об стену разбился еще один стакан, чему все очень обрадовались. Всеобщий испуг превратился в забаву. В одно мгновение в воздух полетели пустые банки из-под пива, окурки, стаканчики, пробки от бутылок. На летучую мышь обрушился град мусора. Смотреть на это было невыносимо.

– Нет! – закричала я. – Нет! Остановитесь!

Мышь упала, но я не видела, куда именно. Вокруг стоял гогот. Я невольно схватила за руки девушек, которые стояли рядом, желая удержать их от этого безумства.

– Хватит! Остановитесь!

Но никто, казалось, меня не слушал. Парни и девушки весело друг друга подначивали, хохотали. Их смех рвал мое сердце на части.

Я забыла про тошноту и стала пробиваться через стену из людей туда, где должно лежать несчастное рукокрылое. Я увидела бедняжку на полу в луже пунша. Она свернулась комочком у стены, и единственное, что я могла сделать, это броситься к ней и взять ее в руки. На меня посыпались скомканные бумажные стаканчики, кто-то бросил в меня сигарету. Я прижала летучую мышь к груди, пытаясь защитить ее, и почувствовала, как отчаянно она в меня вцепилась, царапая коготками. Я испуганно огляделась и снова ощутила нервную дрожь в позвоночнике.

Вокруг меня разом поднялись руки – и кураторша так же повышала голос и вскидывала руки, ее пальцы сжимались, тыкались мне в ребра, – и меня сильнее, чем прежде, охватила паника. Я прошла сквозь стену из людей, расталкивая их плечами, не думая извиняться, потому что была не в себе и мне совершенно все равно, что обо мне подумают.

Когда мне наконец удалось найти дверь, я ступила на тротуар и, оставив ад позади, побежала как сумасшедшая. Я спотыкалась, чуть не падала, но не останавливалась. Я бежала без оглядки, бежала, пока за спиной не стихли звуки. Бежала домой. И перешла на шаг, только когда в свете фонаря разглядела наш белый штакетник. Затем я посмотрела на теплое тельце в своих ладонях – летучая мышь подрагивала. Я прислонилась щекой к ее крошечной головке. Какое маленькое и непонятое существо...

– Все в порядке, – прошептала я.

Она подняла головку, и я увидела ее два черных глазика, два блестящих шарика. Сердце опять сжалось. Это ночное когтистое создание, трепещущее у меня на руках, в эту минуту, как никто другой, напомнило мне о Ригеле.

Так захотелось войти в дом, обнять его и остаться с ним. Сказать ему, что я полна им, его несчастьями и переживаниями. Я не знаю, как жить без него.

Сглотнув, я раскрыла ладони, выпуская летучую мышь на волю. На бугорке у большого пальца осталась царапина.

Я долго смотрела в ту сторону, куда она улетела, прежде чем услышала шаги за спиной. Чья-то рука схватила меня за плечо, и я испуганно обернулась, встретившись с лихорадочными глазами Лайонела.

– Ника, – выдохнул он мне в лицо, – Что за... Что случилось?

– Отпусти меня, – глухо пробормотала я, дернув плечом, чтобы он убрал руку. Его прикосновение было мне неприятно.

– Почему ты так быстро ушла?

Я попятилась, но он снова схватил меня за плечо. Лайонел сейчас вовсе не похож на того парня, которого я знала. Полупьяный, сам не свой, я боялась его.

– Что все это значит? Сначала ты приходишь, а потом вдруг уходишь!

– Ты делаешь мне больно! – Я как будто со стороны услышала свой голос, снова наполнившийся страхом, беспомощностью и отчаянием.

Я попыталась оттолкнуть Лайонела, но он вцепился в меня и сердито встряхнул:

– Черт, перестань! Посмотри на меня!

Внезапно руки Лайонела оторвались от меня, он отпрянул и, вскрикнув, рухнул на землю. Сквозь слезы я увидела высокую устрашающую фигуру, которая проскользнула в темноте между мной и Лайонелом. Прижатые к бокам кулаки, неподвижные и в то же время опасные, на запястьях вздулись вены – Ригель смотрел на Лайонела сверху вниз.

– Не прикасайся к ней, – медленно прошипел он. Его глаза светились ледяной яростью, а тихий голос звучал пугающе.

– Ты! – Лайонел презрительно сплюнул и привстал на локтях.

– Я, – насмешливо подтвердил Ригель, прежде чем дернул Лайонела за волосы и снова повалил его на землю, оставив корчиться на тротуаре.

Я не дышала. Ригель посмотрел на меня через плечо взглядом, который пронзил меня насквозь: черная жестокость погасила в нем все искорки света.

– Иди домой!

Трясущимися руками я открыла калитку, представляя, с какой свирепостью он сейчас накинется на Лайонела, но Ригель просто стоял и смотрел на него. А потом медленно пошел в мою сторону. Лайонел застонал и схватил его за штанину, впился ему в ногу ногтями, пытаясь оцарапать побольнее.

– Строишь из себя героя, да? – яростно закричал Лайонел. – Считаешь себя хорошим парнем?

Ригель остановился.

– Хорошим? – переспросил он низким пугающим шепотом. – Я... хороший? – Его бледные губы изогнулись в кривой ухмылке – ухмылке злого монстра, от которой столько раз меня бросало в дрожь.

Свободной ногой Ригель прижал руку Лайонела к земле, и тот скрючился от боли и застонал, разжав пальцы.

– Решил во мне покопаться? Давай, посмотри мне в глаза, только ты сразу обделаешься, даже моргнуть не успеешь, – ледяным тоном сообщил Ригель, и я подумала, что сейчас он сломает Лайонелу запястье. – Нет, я никогда не был хорошим парнем. Хочешь увидеть, насколько я плохой?

Ригель сильнее прижал руку Лайонела к земле.

Я всхлипнула от испуга. Ригель сжал губы и метнул на меня пронзительный взгляд. Казалось, он только сейчас вспомнил, что я стою неподалеку. Он смотрел на меня исподлобья несколько секунд, а потом сжал кулаки и снял ногу с руки Лайонела. Тот со стоном перекатился на другой бок и подтянул колени к груди. Ригель отвернулся и направился в мою сторону, грозный, как черный ангел.

Щелкнула дверная ручка, я оказалась в прихожей. Глаза уже привыкли к темноте. Позади меня возник силуэт Ригеля: он встал, прислонившись спиной к двери. Волосы закрывали его лицо, был виден только подбородок.

Я вздрогнула, услышав его дыхание. Близость к нему возродила во мне все то, что я так старательно пыталась в себе подавить. Я превратилась в статую из плоти и желаний, которая в любую секунду готова была разбиться на кусочки. Интересно, вдруг подумала я, сможем ли мы когда-нибудь жить вместе, не истекая кровью? Наступит ли когда-нибудь день, когда мы перестанем причинять друг другу боль?

– Ты прав. Я... обманываю сама себя. – Я опустила голову, потому что больше не могла себе лгать. – Я всегда хотела жить в сказке со счастливым концом. Я искала сказку, ждала ее и надеялась, что однажды она со мной случится. Я мечтала о ней с тех пор, как она... Маргарет... начала меня мучить. Но правда... правда в том, что ты, Ригель... ты – часть сказки. – Слезы застилали мне глаза. – Может, ты был в ней с самого начала, но мне не хватало смелости увидеть это, потому что я боялась все потерять.

Ригель стоял неподвижно, окутанный тишиной. Я отвернулась, пытаясь сдержать эмоции, от которых разрывалось сердце. Не в силах стоять так дальше, я пошла в глубь дома.

В гостиной тускло поблескивал рояль. Какое-то мгновение я смотрела на инструмент, а потом почувствовала, как ноги сами собой несут меня к нему. Коснулась белых клавиш, словно они еще хранили тепло его рук.

Было грустно думать о том, что он сказал Лайонелу.

– Неправда, что ты плохой. Я знаю, какой ты, и в этом нет ничего стыдного или страшного. Ты совсем не плохой, – прошептала я, – я вижу в тебе то хорошее, чего ты не видишь.

– Это так на тебя похоже, – услышала я голос за спиной, – всегда во всем искать свет, как бабочка.

На пороге гостиной стоял Ригель. В полумраке его лицо было особенно красивым, но взгляд казался тусклым и безжизненным.

– Ты ищешь его даже там, где его нет, – тихо сказал он, – даже там, где никогда не было.

Я с грустью смотрела на Ригеля, качая головой.

– Ты прав, я всегда ищу во всем что-то хорошее. Ригель, в каждом из нас есть свет. В тебе его очень много. Я разглядела. И проблема в том, что единственный свет, который я вижу сейчас, это ты. Куда ни посмотрю, в любую секунду – я вижу только тебя.

Радужки его глаз медленно поблескивали в темноте. Я подумала, что, наверное, никогда не забуду его взгляд. Я как будто увидела его сердце. Увидела, каким измученным и окровавленным оно было. Но и сияющим, живым, отчаявшимся. Мы оба были чем-то невозможным для окружающего мира, и знали это.

– Сказок не бывает, Ника. По крайней мере, они не придуманы для таких, как я.

Ну вот, подумала я, видимо, мне действительно пора посмотреть правде в глаза.

Не существовало страниц, написанных для нас, страниц, рассказывающих нашу историю тишины и дрожи. Хотели мы того или нет, но мы с Ригелем следовали друг за другом всю жизнь и теперь добрались до конечного пункта назначения. Мы не вписывались в жизнь за пределами Склепа, потому что не похожи на обычных людей. Язык таких, как мы, никто не понимает, язык наших сердец.

– Мне не нужна сказка, в которой не будет тебя, – наконец я нашла в себе силы признаться ему вслух. Пусть это звучало слишком откровенно, но мне все равно, потому что я хотела говорить только правду. – Ты прав, мы сломанные и в трещинах... мы не такие, как все. Но, Ригель, может, мы раскололись на части, чтобы сложиться заново и стать счастливыми?

Никто не знал моих демонов лучше, чем он. Никто не знал о моих шрамах, травмах и страхах лучше, чем он. И я тоже научилась видеть его, как никто другой, потому что наши сердца говорили на одном языке. Возможно, именно поэтому мы так крепко связаны. А может, правда и то, что по природе своей мы склонны разрушать все, к чему ни прикоснемся. Но в этом разрушительном стремлении есть то, что делает нас самими собой.

Ужас и удивление. Озноб и спасение.

Мы буйство нот пронзительной и неземной мелодии.

Наши судьбы уже давно переплелись, как нити в ткани, как слова в тексте. А мне потребовалось так много времени, чтобы это понять.

Я подошла к нему. Его радужки сверкали так, как будто все небо было в этой комнате. Он внимательно следил за каждым моим движением и стоял неподвижно, будто на месте его удерживало мое признание.

Не отводя взгляда, я коснулась его руки. Пальцы напряглись, словно он вот-вот собирался меня оттолкнуть, но я нежно обхватила его ладонь и медленно поднесла ее к своей щеке. Ригель стиснул зубы, на его скулах заходили желваки. Его прикосновение согревало душу. Я вздохнула, мои слезы упали ему на пальцы. Он как будто еще не разрешил себе коснуться меня. Ригель смотрел так, словно я была чем-то безмерно хрупким, что в любой момент могло раскрошиться от его прикосновения.

– Когда-то ты боялась меня, – прошептал он.

– Да, когда еще не научилась тебя видеть. – Слезы катились по моим щекам, и я вспомнила момент, когда все разрушила. – Прости, – выдохнула я, – Ригель, прости!

Мы как будто впервые смотрели друг на друга.

Затем, о чудо, его пальцы на моей щеке стали мягкими. Ригель провел ладонью по моему лицу, большим пальцем коснулся уголка моих губ, словно проверяя, настоящие ли они, да и вообще, я ли стою перед ним в гостиной посреди ночи.

– Ника, я не птичка и не букашка, – грустно сказал он. – Ты не сможешь меня исцелить.

– Я не собираюсь этого делать, – прошептала я.

Он оставил во мне розы, оставил лепестки и следы звезд там, где раньше была потрескавшаяся сухая земля. И я оставила в нем что-то. Мы обменялись этими дарами очень давно, без слов, скрытые друг от друга тенями наших недостатков.

Ригель был волком – и ладно, и пусть, и хорошо.

– Ты нужен мне такой, какой ты есть. Я дала тебе обещание, и оно в силе. Я не оставлю тебя в покое, Ригель. Позволь мне, разреши мне остаться с тобой.

«Останься со мной, – молило мое сердце, – останься со мной, пожалуйста, даже если я боюсь, даже если не знаю, что с нами будет. Останься, даже если у нас с тобой все сложится не очень хорошо, потому что для всех есть сказки, но не для волков и бабочек. Останься со мной, пожалуйста, и если мы разобьемся вместе, то значит, что с этим миром что-то не так, а не с нами. Мне не страшно разбиться».

Я медленно поцеловала его руку и почувствовала, как напряглись его мышцы. Ригель порывисто вдохнул воздух и задержал выдох – казалось, его грудь вот-вот разорвется.

Я хотела от него всего: укусов, ошибок, хаоса и нежности. Мне нужна его хрупкость. Я хотела заглянуть в его душу. Мне нужно его непокорное сердце и весь он, потерявший надежду на счастливую сказку, тот, кого когда-то бросили одного под звездным небом.

Я наклонилась вперед, и Ригель перестал дышать. Я сильнее прижала его руку к своей щеке и встала на цыпочки. Затем закрыла глаза и нежно коснулась его губ, мягких, как бархат. Я отстранилась, и долгое мгновение он оставался неподвижен.

А потом Ригель запустил пальцы в мои волосы и наклонился ко мне. Казалось, он задыхался, его глаза смотрели на меня так, словно я только что сделала то, чего он ожидал от меня меньше всего. Я боялась, что Ригель оттолкнет меня, но он притянул меня к себе и его губы впились в мои.

Моя исцарапанная звездная вселенная взорвалась, а сердце сжалось от волнения. Я обхватила Ригеля нетвердыми руками, подчинившись его властному порыву. Сердцебиение участилось, дыхание сбилось, в этот момент все мое существо беззвучно выкрикивало его имя.

Ригель целовал меня, целовал так, словно мир вот-вот рухнет, будто в этом поцелуе смысл его жизни, единственная причина дышать. Его пальцы дрожали в моих волосах, опускались на плечи, на шею, касались меня и сжимали так, будто я могла исчезнуть в любой момент. Я стиснула его запястья, чтобы он понял, что я больше никогда не уйду. И, сколько бы мир ни кричал «нет», мы принадлежим друг другу до последнего вздоха.

Я прикасалась к нему робко и неуверенно. Невинность моих прикосновений, казалось, сводила его с ума. Ригель шумно вздохнул, провел руками по моим бедрам, всколыхнув подол платья, и снова прижал меня к себе. Его горячий нетерпеливый рот снова нашел мои губы. Я чувствовала его на губах, на языке, и каждый поцелуй был укусом, каждый поцелуй вызывал мурашки в животе.

Я задыхалась, сердце колотилось, как сумасшедшее, я чувствовала, что взрываюсь.

Ригель просунул колено между моих бедер, его поцелуй стал более жадным, а потому пугающим и волнующим. Хотелось сказать ему, что это неважно, если для таких, как мы, не существует сказок, и пусть у нас будет много проблем. Пока мы вместе, нам ничего не страшно.

Мы изгнанники из царства сказок. Но, может быть, в конце концов у нас получится сочинить свою сказку – о слезах и улыбках, царапинах и укусах в темноте. О чем-то драгоценном и разрушенном – сказку, где мы друг для друга счастье и не нуждаемся в пресловутом хеппи-энде.

Я стиснула бедрами его колено, и Ригель загорелся еще сильнее. Казалось, он утратил способность рассуждать, контролировать и сдерживать себя. Он обхватил мои бедра руками и приподнял меня. Босоножки слетели на пол, и я вздрогнула, почувствовав, как сильно бьется его сердце.

– Вместе... – выдохнула я ему в ухо, словно мольбу.

Ригель сжимал мои бедра так сильно, что стало больно, но мой стон заглушил рояль, который расстроенно вздохнул, когда я скользнула по его клавишам.

Я полностью подчинилась Ригелю, даже не могла шевельнуться. Чем больше я прикасалась к нему, тем больше его тело, казалось, сходило с ума по моему. Но как бы сильно он ни сжимал меня в своих объятиях, как бы крепко его руки ни держали меня в своем плену, я не боялась, потому что Ригель знал, через что я прошла. Он знал о моих кошмарах, о моих ранах и трещинах и прикасался ко мне, не задевая их, скорее даже наоборот: он защищал меня от боли, оберегал мое хрупкое равновесие.

Я держала его в своих объятиях, отдавая ему всю нежность, и понимала, что его искореженное сердце отныне мое навсегда, на веки вечные...

– Ника?

Свет в коридоре. Звук шагов. Голос Анны.

Я окаменела от ужаса. Ригель резко отстранился. Было ощущение, что меня вырвали из прекрасного сна в темную реальность.

Когда, кутаясь в халат, ко мне подошла Анна, я в полном одиночестве стола у рояля и смотрела на нее широко распахнутыми, ничего не понимающими глазами.

– Это ты, Ника, – сонно пробормотала она, глядя на мои босые ноги. – Я услышала шум, рояль... Ты в порядке?

Я кивнула, поджав губы и надеясь, что она не заметит, как я покраснела.

– Что ты делаешь здесь, в темноте? Снова мучает бессонница?

– Я... только что вернулась домой, – пропищала я каким-то смешным голосом, а потом взяла себя в руки и проговорила уже нормальным тоном: – Извини, что разбудила тебя.

Анна понимающе кивнула, взглянула на входную дверь, а я в эту секунду поправила платье на плече.

– Ничего, пустяки. Главное, ты пришла, и все в порядке, – сказала она и протянула мне руку.

Я подобрала босоножки и подошла к ней, чтобы она проводила меня наверх. Но, прежде чем выйти в коридор вслед за Анной, я повернулась и увидела его. Там, в темноте, где Анна не могла его видеть, сидел Ригель, прислонившись спиной к стене и запрокинув голову. Его блестящие глаза на разгоряченном лице смотрели на меня. Его губы все еще были влажными и чуть припухшими от поцелуев. В глазах Ригеля еще горела страсть.

И я почувствовала одновременно покой и волнение, облегчение и напряжение. Увидела яркие молнии в темноте. Над нами нависла грозовая туча, гремел гром.

«Ах, – прошептал внутренний голос, считая пурпурные звезды в новой галактике, которую Ригель оставил во мне, – ты только посмотри, какие они красивые!»