Суть волков хищных

1925.
Она часто вспоминала тот день.
Вечер, как ей тогда показалось, опустился на город раньше обычного — с той особой мягкой серостью, которая предвещает перемены.
В баре было шумно, но людей — немного. В воздухе висел запах табака, дешёвого лака для волос и чего-то сладкого, будто оставшегося от чужих объятий.
Аделин стояла у края стойки, крепче сжимая поднос. Её подруга, Мария, не унималась — толкала её локтем и шептала в ухо:
— Смотри, смотри, он уже захлёбывается остатками пены.
Парень за стойкой действительно торопливо допивал бокал, будто надеялся, что за этим последует продолжение — или хотя бы повод.
— Надо принести ему новый, или уже пожалей беднягу — дай ему свой номер, — фыркнула Мария, весело тыкая Аделин в плечо. — Он точно не уйдёт, пока ты не улыбнёшься ему хоть раз.
Аделин тогда улыбнулась. В ответ или наперекор — она уже не знала. Только помнила: всё было иначе. Легче. Теплее. Простой вечер в простом баре — и ещё никто не знал, как быстро простые вещи превращаются в прошлое.
— Аделин! — суровый голос Джоэла перекрыл их смех. — Тебя к телефону.
— Кто? — уточнила она, с надеждой, что это очередной ухажёр, способный оплатить хотя бы часть её счетов.
— Не знаю. Мужчина. Не представился.
Мария хитро подмигнула и, взяв поднос с пивом, унесла его к очередному бедолаге, который безуспешно ловил взгляды молодых официанток.
Аделин поправила платье, разгладила фартук, убрала волосы в тугой хвост — будто ей предстояла личная встреча, а не обычный телефонный разговор. Подошла к телефонной будке в углу зала, прижалась к дверце и прикрыла ладонью отсек трубки, чтобы заглушить шум.
— Алло? — произнесла она спокойным, почти ленивым голосом.
В трубке повисла короткая, но ощутимая пауза.
— Я разговариваю с Аделин?
— Да, это я, — ответила она с лёгкой улыбкой. Уже представила: молодой человек на том конце провода, волнуясь, теребит волосы или кусает губу.
«Очередной», — пронеслось в голове. — «Возможно, сегодня поем что-то получше».
— Меня зовут Кристофер. Возможно, вам знакома моя фамилия... Делакруа.
Он произнёс её почти певуче, с интонацией, как будто не сообщал, а предупреждал.
Улыбка Аделин замерла. Имя показалось знакомым, но она не сразу могла сказать почему. Где-то в груди сжалось — как от предчувствия.
— Прошу прощения... мы знакомы?
Снова пауза. Но теперь — тяжёлая, наполненная.
Ей стало интересно, какую эмоцию он сейчас испытывает. И в то же время — впервые за долгое время — она почувствовала интерес. Этот мужчина говорил с ней не как с девушкой, которую хотел очаровать, а как с кем-то, кого уже выбрал.
— Нет. Но я хорошо знаком с вашим братом.
Словно щёлкнуло что-то внутри.
Она судорожно вцепилась в трубку, прижала её ближе к уху.
— С Джозефом?! Скажите, он жив? Что с ним?
— Госпожа О'Брайан... — его голос стал мягким, почти утешающим. — Думаю, нам лучше встретиться лично.

Этим же вечером Мария, хихикая, скажет, что того бедолагу в баре звали Кевин. Он так и ушёл — без номера, без взгляда, без малейшей улыбки от Аделин.
— Даже не понял, что стал статистом в чужой пьесе, — пошутила она.
Аделин только кивнула. Джоэлу она сказала, что закроет бар сама.
Когда последний гость ушёл, и дверь лязгнула за спиной, она осталась одна — в пыльно-жёлтом свете ламп, среди пустых столов и разлитого пива. Она медленно протёрла стойку, машинально, словно вытирала не дерево, а тяжесть мысли. Потом подошла к двери, прижалась лбом к прохладному стеклу, посмотрела на улицу.
Что ей делать? Что говорить? Как вести себя?
Она не знала, как общаться с представителем власти. Не знала, что наделал её брат на этот раз, почему он не на фронте, почему его снова ищут. И что означает фамилия Делакруа. Не знала — и это пугало.
Она ненавидела терять контроль. Не проблемы страшили её, а пустота между вопросом и решением. Это молчание, в котором она уже не могла быть собой.
Тишину нарушил лёгкий, почти вежливый стук. Не настойчивый — уверенный. Она отдёрнула голову и замерла.
Мужчина. Высокий, статный. Светлые волосы чуть спадали на лоб, пиджак сидел безукоризненно. Он поправил галстук, глядя в отражение на стекле двери, словно не замечая её по ту сторону. Они встретились взглядами. Он кивнул, указывая на замок.
— Сейчас... сейчас... — пролепетала она, поворачивая ключ.
Он вошёл, не спеша. Его руки были в карманах. Он не оглядывался, не говорил — просто стоял и наблюдал. Как она нервно поправляет волосы. Как берёт чашку, как дрожит рука, когда она наполняет её горячей водой.
Аделин заполнила чашку, добавила ложку молотого кофе, размешала, потом остановилась, нерешительно подняв взгляд:
— Вам положить сахар?
— На ваш вкус, — спокойно ответил он.
Она кивнула, добавила пол-ложки, будто от себя, и подала кружку. Выпрямилась. Под его взглядом — ровным, немигающим — её спина предательски прогнулась, и она снова заставила себя расправиться.
Он по-прежнему стоял.
— Прошу, садитесь, — сказала она, указывая на ближайший столик. — Я... я слушаю.
Он резко выдвинул стул. Дерево скрипнуло по полу. Он сел аккуратно, как хищник, присаживающийся на корточки перед прыжком. В его движениях не было ни лишней силы, ни небрежности. Только выверенность.
— Что вы хотели мне рассказать? — спросила она, сложив руки на груди.
Он не сразу ответил.
Аделин почувствовала: сейчас всё начнётся.
Он молча провёл ладонью по столу, словно проверяя, есть ли пыль. Убедившись, что поверхность чистая, удовлетворённо кивнул и взял чашку с кофе. Поднёс к губам, вгляделся в её цвет, сделал глоток и на миг задержал напиток во рту — будто позволял себе вкус, прежде чем принять решение.
— Вы хорошая хозяйка.
Он на секунду задумался, усмехнулся.
— Нет. Лучше сказать — вы хороший работник.
Аделин молча кивнула, наблюдая, как он чуть кривится, проглатывая кофе.
— Надо было больше сахара, — тихо сказала она.
— Нет. Так достаточно, — он мягко поставил чашку обратно на блюдце и, опершись локтем на стол, поднёс подбородок к ладони.
— Итак... что вам известно о вашем брате?
Аделин сжала подол рабочего платья под столом. Страх, сжимающий грудь до этой минуты, вдруг ушёл. Её накрыла суровая, как выстрел, реальность.

"Он просто издевается", — подумала она. Пришёл попить бесплатного кофе. Поговорить с красивой девушкой после смены.
Наверное, очередной коллектор Джозефа. Возможно, она должна будет платить — как всегда.
Она уже готова была выдать язвительный ответ, но, подняв глаза, остановилась. Улыбка исчезла с её лица.
На него было невозможно смотреть с насмешкой. В его лице, в лёгкой, почти мальчишеской улыбке пряталась зловещая тень — хищная, безличная, как маска охотника. Он смотрел на неё, как на добычу. Не угрожающе — естественно. И это было страшнее.
Она почувствовала себя ланью в лесу.Одиночество, грация, молодость — всё это внезапно обернулось бессилием. Она распознала опасность, но знала: поздно. Взгляд, сверкающий в траве, уже нацелен. И этот взгляд принадлежал Кристоферу.
— Он на войне. И я его жду, — сказала она слабо.
— Угу, — кивнул он, как будто знал ответ заранее.
— А если я скажу вам, что ваш брат — дезертир? И сейчас он находится в заключении.
У Аделин пропал голос. Она приоткрыла рот, но слова не нашлись. А даже если бы и были — горло перехватило, будто что-то сдавило его изнутри. Воздуха стало катастрофически мало.Она схватилась за грудь.
— С вами всё хорошо? — прозвучал его голос.
В нём не было ни капли заботы.— С вами всё хорошо, — повторил он уже как утверждение. — Просто слушайте меня.
Он встал. Медленно, без суеты, прошёл к барной стойке. Взял графин. Стакан он искать не стал — просто вылил остатки кофе из чашки в стену. Звук был резким, грязным, как плевок. Потом налил воды из графина.
— Прошу, выпейте.
Она с дрожащими руками взяла чашку, но не смогла поднести ко рту. Тогда он положил ладони на её, направляя.Её пальцы были ледяными. Его — тёплыми и уверенными.
— Как же так... Всё же было хорошо, — выдохнула она, хватая воздух.
— Ну, если служба на фронте — это "хорошо", то да.К тому же, были убиты два офицера.
— Убиты... кем? — её голос сорвался.
Их взгляды снова встретились. Он не моргнул.
— Вы шериф? Из администрации? Кто вы? Я до сих пор не знаю, с кем говорю.
Он медленно выпрямился:
— Я... своего рода адвокат.
— ...Понятно, — выдохнула она. Мысль, как пуля, пронеслась в голове - Сколько?
Он чуть склонил голову, усмехаясь, но отрицательно покачал ей.
Она, судорожно вытащив блокнот из кармана фартука, сунула в его сторону с ручкой
— Пожалуйста.
Он надменно принял бумагу.Делал пометки долго, молча. Аделин в это время пыталась дышать ровно. Её мысли метались между тем, что продать, у кого занять, и какие ещё ресурсы у неё остались.
Она не думала больше о том, почему Джозеф сбежал, что случилось, кого он убил.
Она думала только об одном — о присяжных,о двух убитых военных, и о том, что её брат не опора, а обуза.
Вдруг раздался тихий звук: карандаш оторвался от бумаги. Он вернул ей блокнот.
Аделин опустила взгляд - На бумаге, небрежно, будто детской рукой, был нарисован человечек.
И виселица.
Она подняла глаза. Кристофер всё ещё улыбался.
— У него есть несколько дней.
— Я... ожидала увидеть цифру, — прошептала она, не понимая.
— Цифры не нужны, — сказал он. - Как я и сказал: вы — отличный работник.
И вы мне нужны.

На следующее утро Джоэл первым делом заметил несколько купюр на барной стойке. Скромные, но аккуратно сложенные — чаевые за вечер. Он тихо выругался.
Мария ещё долго будет дуться.
Она молча таскала подносы, гремела кружками, стараясь не смотреть на дверь.
— Ушла, конечно, с каким-нибудь богачом, — с язвиной в голосе сказала она кому-то из посетителей. — Такие как она всегда себе место найдут. Может, пообещал ей особняк и много платьев. Может... — Она прикусила губу. — Даже если позвонит — я трубку не возьму.
Но под вечер, когда бар опустел, а солнце легло на жалюзи длинными полосами, Мария всё же постояла немного возле телефонной будки. Ждала. Молчала. И немного грустила.

Кристофер действительно многое обещал. Он сказал, что ей не нужны будут ни вещи, ни деньги, ни даже имя.
— У тебя будет все новое. Новый дом. Новая роль. Всё, что нужно — слушать меня.
Они выехали из города. Очередной номер в был в классе «люкс» — сдержанно дорогой, без вычурности. Шёлковые шторы цвета сухого вина, кожаные кресла цвета слоновой кости, столешница из тёмного дерева. В ванной — белоснежные полотенца, свернутые в идеальные рулоны. Всё было безукоризненно. И — чужим для нее.
Аделин сидела на краю кровати, завернувшись в отельный халат. Кожа после душа пахла лавандой и мылом, но расслабиться она не могла. Даже здесь, где всё было чисто, тихо, предусмотрительно.Комфорт не отменял ее страха. Просто делал его более терпимым.

Щелчок замка.
Кристофер вошёл без стука, как в своё пространство. В руках — крафтовый пакет с жирным пятном на боку. Он швырнул его на стол, зная, что она всё равно не ела.
— Завтрак.
Потом добавил, отряхивая пальцы:
— И, как я обещал, введу тебя в курс дела.
Он не смотрел на неё, пока говорил. Расстегнул манжеты рубашки, закатал рукава — всё так же, с холодной точностью.
— Какой-то шахтёрский город, — начала она с насмешкой, но без улыбки, — наследник, ветераны, война... много имён.
Она снова закуталась в халат, подтягивая ткань к груди. Её ноги были скрещены, босые, кончики пальцев сжимались в ковёр. Она чувствовала, как с каждой новой фразой напряжение в ней растёт, сдерживаться все труднее.
— Когда я увижу брата?
— Аделин, — раздражённо сказал Кристофер, бросив на неё взгляд, — ты вообще слушаешь меня?
— Да, Кристофер. Очень внимательно.Я просто хочу знать, жив ли он.
Я хочу убедиться, что моего брата не повесили. Разве я многого прошу?
Он приподнял брови, будто не ожидал от неё такой прямоты. Челюсть напряжённо сжалась. Скулы двигались. Он медленно приблизился.
— Нет. А я? — он шагнул ближе, положил руки на подлокотники кресла, в котором она сидела.
Она замерла. Ткань халата натянулась на плечах, но она не шевелилась.
— Ты меня совсем не слушала.
— Пожалуйста, — выдохнула она, стараясь не моргать. — Я всё сделаю. Только... покажи мне брата.
Он выпрямился. Быстро. Резко.
— Хорошо. Сегодня вечером. Перед тем, как ты пообещаешь мне,
что навсегда и безоговорочно будешь слушать только меня.
Она кивнула — Так и сделаем.

Он сдержал слово и в шестом часу вечера они за пару минут собрались навстречу.
— Стой.
Голос Кристофера прозвучал сдержанно, но безапелляционно. Она обернулась — он стоял, прислонившись к стене, рукой он загородив дверь.
— Сними с себя это... — его взгляд скользнул по её наряду, — Это ужасное платье.
— Ты сам сказал не брать с собой никаких вещей, — напомнила она.
Он кивнул в сторону окна.
В кожаном кресле, утопающем в солнечном пятне, лежал тонкий картонный пакет — матовый, с золотым тиснением и бархатными ручками. Она моргнула.
— Что это?
Он улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, что это.
Она не удержалась — тоже улыбнулась. Что-то лёгкое дрогнуло внутри.

Через десять минут она спускалась по мраморным ступеням, одетая в тёмно-синее платье — из плотного шелка, с тонкими складками по груди и лёгким поясом на талии. Оно обнимало тело так, будто было сшито по ней.
Кристофер ждал у машины. Когда увидел её, открыл перед ней дверь.
— Прошу.
Она села в кожаное кресло. Машина была дорогой, но не кричащей — салон пах кожей, деревом и бергамотом
— Это ты сам ходил за круассанами? — спросила она, поглаживая край платья.
— Конечно. Не стану доверять такое дело случайным людям, — усмехнулся он.
Они ехали неспешно, и дорога будто растворялась в их разговоре.
— Ты много работаешь? — осторожно спросила она. — У тебя есть семья?
— Адвокат — это скорее хобби. Настоящая работа началась недавно.Мой отец... — он на мгновение отвёл взгляд. — Погиб. Не так давно.
Теперь на мне всё. Всё, что раньше он тащил — семья, корпорации, договоры, границы, ответственность.Он взглянул на неё снова — уже внимательнее, чуть прищурившись.
— Так что... не будь для меня ещё одной заботой, Аделин.И тогда, я думаю, мы подружимся. Она тихо рассмеялась, опустив взгляд.
— Может быть.
— Что — может быть?
— Что мы подружимся.
Она думала о платье, о завтраке ещё тёплом в её животе. И чувствовала, что, возможно... не так уж сильно ненавидит брата, как ещё вчера.
Но эти мысли исчезли, как дым, когда за окном вырос огромный тюремный забор с проволокой, обвитой, как змеи. Машина сбавила ход.

Аделин вдруг села ровнее, будто тело распознало, куда их привезли раньше головы.
Охранный пункт. Металлический щит с красной надписью «Проход запрещён без разрешения».
У будки сидел патрульный с ружьем.
— Ваш пропуск, — сказал он, лениво вытягивая руку.
Кристофер не спеша протянул кожаную папку. Патрульный бросил взгляд, и... вытянулся.
Медленно скользнул взглядом по машине, потом — по Аделин.
— Всё в порядке, сэр. Можете проехать.
— Я и не сомневался, — сухо ответил Кристофер.
Они проехали через раскрывающиеся ворота. Машина шуршала по гравию. Тюрьма была огромной. Каменная, холодная. Окна — решётчатые. Воздух — чужой.
Он вышел первым, ей открыли дверь охранники. Всё вокруг двигалось быстро — и почти в тишине. Лишь шаги, редкие команды, и звон дверей, закрывающихся за чьими-то спинами.
Аделин шла за ним, почти не дыша.
Проходы были узкие, стены — серые, с облупившейся краской. В некоторых камерах она видела силуэты — глаза, устремлённые наружу. Один из заключённых стучал пальцами по решетке, как будто по клавишам фортепиано.
И вот — охранник остановился.
Один щелчок замка.
Дверь открылась с лёгким скрипом. Он пропустил её вперёд.

Внутри было темно. Только одна лампа под потолком отбрасывала жёлтый круг на пол. И в этом круге сидел он.
Джозеф.
Худой. С повязкой на руке. Щеки впали, губы обветрены. Он сидел, склонив голову, и только когда услышал звук шагов — поднял глаза.
Они встретились взглядами.

— Мне жаль.
Он прижимал её к себе — резко, с усилием, словно боялся, что она сбежит. А она на выдохе,пустила пальцы в его волосы.
-Как так вышло? Что произошло?
Аделин даже не заметила, как её лицо оказалось в ладонях брата. Он смотрел на неё — выгоревшими, но живыми глазами.
— Как я рад, что с тобой всё в порядке. Тебя привёз Кристофер?
Она кивнула.
— Хорошо. И одновременно — хреново, — он покачал головой. — Что он тебе сказал?
Она сделала шаг назад. Сердце било в виски.
— Он сказал... что ты дезертир. Это правда?
Он сложил руки на бёдрах, тяжело выдохнул.
— Не то чтобы... ну... можно сказать и так.
— Что значит "не то чтобы"? — она встрепенулась. — Объясни. Я же не просто так проделала весь этот путь. Ты снова меня во что-то втянул?
Джозеф начал ходить по камере — от стены к стене. Шаг. Пауза. Шаг.
Аделин обернулась. Дверь всё ещё была приоткрыта. Стоит ли Кристофер стоит за ней?
Она понизила голос:
— Ты знаешь, о чём он меня попросил?
— Ничего такого, чего ты раньше не делала... наверное, — буркнул он, не глядя на неё.
Она ударила ногой по полу:
— Да постой же ты хоть на секунду! — закрыла лицо ладонями. — Если бы всё было так просто, мне было бы легче. Джозеф... пожалуйста...
Он остановился.
— Что с тобой произошло? — шагнула к нему.
Он поднял руку, будто хотел остановить её.— Мне нужно было вернуться. Вот и всё.
— А что с двумя офицерами? Это правда?
Молчание.
— И... я бы сделал это снова, — тихо сказал он.
Его голос не дрожал.В нём была усталость. И решимость.
Лампа под потолком мигнула. Раз — и тусклый свет на секунду стал слабее.
— Почему? Что они с тобой сделали? Или хотели сделать? Джозеф, не молчи!
Он покачал головой:
— Это всё больше не имеет значения.Важно только то, что происходит сейчас.- Он посмотрел на руки, на запястья, где ещё недавно были наручники.
— Делай всё, как скажет Кристофер. И тогда всё будет в порядке.
Она закружилась на месте, обхватив себя руками.
— Что ты знаешь о нём? Откуда ты его знаешь? Почему именно я?
В голове пульсировали десятки вопросов.
— Он хочет, чтобы я отправилась в Рэйнбридж. Проникла в дом какого-то ветерана войны. Что ты знаешь об этом человеке?
— Ничего не знаю, — резко выдохнул Джозеф.
— Что он хочет сделать с этими людьми?
Он пожал плечами.
— А если убить?
Он не сразу ответил.
— И что? — наконец произнёс.
— Как — что?! Я не хочу быть соучастницей. И тем более кого то убивать!
— Это просто бандитские разборки.
Она вскинула брови. Он рассмеялся — коротко, горько:
— Это обычный гангстер. Хладнокровный. Система в костюме. Они убивают за завтраком, за обедом.А потом идут играть в...- Он замолчал, словно вспомнить было трудно.. - В какую-нибудь игру. В карты? Или в казино.
Его тон сменился на обвиняющий.
— А ты думаешь... что это тебе сложно. Даже ради брата, — тихо добавил Джозеф,выставив вперёд запястья — на коже всё ещё виднелись синеватые следы от металла.
Аделин стиснула зубы.
Он не унимался, будто заведенный - Может быть мне стоит отойти, от мисс О'Брайан, чтобы не испачкать ее дорогущее платье?!
Её руки резко толкнули его в грудь — почти наотмашь.
— Ты — старший брат! Ты должен оберегать меня, а не я — вытаскивать тебя из очередной передряги.
Она обернулась на дверь.Никого.
— О, спасибо! — вскинул он руки с наигранным энтузиазмом. —Вот дождусь, когда мою башку затянут в петлю — и обязательно напомню  себе об этом.
Они угрюмо посмотрели друг на друга. В камере повисла тишина. А потом — Аделин прыснула смешком. Невольно.
— Не верится, что ты кого-то убил, — горько сказала она, покачав головой.
Он протянул руку, провёл ладонью по её щеке.
Пальцы были сухими, чуть шершавыми.
— Увы и ах, Дели.
Дверь распахнулась.Вошёл охранник в форме, не говоря ни слова.
Аделин кивнула ему.Уже у порога она обернулась.
— Всё будет хорошо, — сказала она брату.
И, к своему удивлению, поверила в это.

На выходе её ударило солнце.
Резкий свет, ослепляющий, почти белый.После полутёмных коридоров тюрьмы, он  показался слишком доброжелательным. Город явно не знал — или не хотел знать — что происходит за этим забором с проволокой.
Аделин на секунду прикрыла глаза рукой. Недалеко он ждал ее. Кристофер Делакруа. Облокотившись на чёрную машину с длинным капотом и лакированными боками — автомобиль был дорогой, уверенный в себе, как и его владелец.
Он был одет в тёмно-серую тройку, жилет с тонкой цепочкой часов, шёлковый платок вместо галстука. Манжеты — расстёгнуты, рукава подкатаны до локтей.
Он увидел её — и улыбнулся.
— Как прошло? — спросил он.
Она остановилась.
Смотрела на него молча, зло. Так зло, что он даже вскинул бровь от искреннего удивления.
А потом он заметил, как заблестели ее глаза.
— Ох, избавь... — выдохнул он и потянул её к себе одной рукой. Она сопротивлялась всего секунду, а потом зарыдала у Кристофера  на плече.
Выбора не было. Если Кристофер скажет ей прыгнуть с обрыва —она прыгнет.