Как в самом страшном ночном кошмаре...
Если подлецу Осаму удалось отделаться от Чуи пару ножевыми ранениями: он, еле успев напялить брюки, был вынужден бежать из квартиры и скрыться за дверьми лифта, то Мари так не повезло... Ей устроили самый настоящий домашний террор. Первые дни Чуя и вовсе старался с ней не разговаривать, а если и разговаривал, то только по своим нуждам и непременно называл ее шлюхой последней.
- Какого это черта я шлюха, если я спала со СВОИМ любимым парнем в СВОЕЙ квартире?! - не выдержала младшая Накахара после его очередной похабной просьбы что-то подать.
- Да потому что все, с кем трахается Дазай - шлюхи последние, ясно тебе, тупица? А ты... Ты - моя сестра, ты носишь мою фамилию, нет, ты позоришь мою фамилию! - кричал на нее Чуя, яростно ударив кулаком по столу. Мари несогласно закатила глаза, но, опасаясь еще больше разозлить брата, виновато их опустила. - Господи... Да я же с десяти лет старательно оберегал тебя от этого бабника-отморозка... А в результате что? Я прихожу и вижу это! Причем, на минуточку, в МОЕЙ квартире и на МОЕМ любимом диване, - стискивая зубы от злости, все ругался он, а затем все-таки встал из-за стола и направился к двери. - Фу на тебя! И... Значит так: делай, что хочешь, но к этому дивану я больше не притронусь.
- Это что мне теперь блять новый диван покупать?! - возмутилась Мари, но в ответ лишь услышала, как захлопнулась входная дверь. - Сука ты!
Покупка нового дивана, причем ведь не абы какого, а еще лучше, чем прежнего, слишком сильно ударила бы по карману Мари... Эх, отношения с Дазаем опять вывернулись ей боком, но упертая девушка даже и не думала отступать. И вот, после длительных трехдневных уговоров, тщательного заглаживания своей вины и бутылки французского сухого, Чуя все-таки сжалился над сестрой и согласился на двойную химчистку. Мари была довольна: это обошлось ей в разы дешевле и легче, чем покупка нового дивана.
И вот уже поздней ночью, наконец управившись со всем завалом на работе, заново заправив диван после повторной химчистки, девушка буквально валилась с ног от усталости. Она еле-еле доползла до своей кровати и, закутавшись в мягкое одеяло, позабыла о всем на свете и мгновенно отрубилась. Однако поспать ей удалось недолго: Накахару разбудил раздражающий звон телефона.
- Твою мать... Неужели уже утро? Ох-х-х, ощущение, будто вообще не ложилась, - мысленно простонала девушка и потянулась, чтобы выключить будильник. Голова ее трещала по швам, толи от этого мерзкого звона, толи просто от событий последних дней. Взяв в руки телефон и неприятно сщурившись от яркого экрана, Накахара поняла, что звонит ей вовсе не будильник, а какой-то неизвестный номер. - Времени: пол четвертого утра, ну и кому блин не спится? - она уже было отбросила телефон, но любопытство все же взяло верх, и Мари ответила.
- Так, Накахара, времени трепаться с тобой у меня нет, - в трубке послышался знакомый женский голос, но спросонья Мари никак не могла вспомнить его обладательницу. - Напротив меня сейчас сидит тот, кого ты еще можешь успеть спасти, если, конечно, поторопишься... Даю тебе от силы минут двадцать. - Вызов неожиданно был завершен.
- Ну и что это было? Розыгрыш? Что-то мне как-то вообще не смешно... А, а если нет? - Мари сидела с растерянно выпученными глазами и медленно обводила периметр своей комнаты. Сонная, она еще туго соображала, но все ее тело уже сковал какой-то неведомый страх: страх ответственности за бездействие. Вдруг телефон снова загорелся. На нем высветилось сообщение с координатами места и подписью: «Твое время пошло». - К черту!
Накахара мгновенно напялила первые попавшиеся ей вещи, кое-как зашнуровала кроссовки трясущимися руками и выбежала из квартиры. Запыхаясь и спотыкаясь, она остановилась у обочины ближайшей дороги и стала пытаться ловить попутку. В пол четвертого утра-то... Но Мари несказанно повезло, что всегда найдутся добровольцы, которые будут рады помочь такой девушке. И в общей сложности через восемнадцать с половиной минут, она стояла у заброшенного рыбного склада близ одного из портов Йокогамы.
Ночная темнота, черное туманное небо и шум неспокойной воды добавляли обстановке какого-то смутного напряжения. Перед Накахарой предстало ветхое, полуразвалившееся от старости и всеми давно забытое помещение, от которого несло неприятным запахом чего-то тухлого. Вероятно, завалявшейся кое-где испорченной рыбы... Брр! Мари опять насторожилась: ничем хорошим ее ночное путешествие точно не кончится... Но пути назад нет. Она уже тут, а значит должна непременно разобраться в происходящем. Не теряя свои драгоценные полторы минуты, Накахара вбежала внутрь и натурально обомлела.
Она, вместо того, чтобы разобраться в происходящем, окончательно запуталась. Перед ее глазами явно стоял какой-то боевой отряд, состоящий из дюжины вооруженных мужчин, стоящих полукругом. Отряд этот был далеко не из тех, к каким привыкла Мари, или, проще говоря, отличался от мафиозного и сноровкой, и оружием... Однако, кому как не Накахаре знать, что любой отряд должен кем-то возглавляться. Так что же тут происходит, и кто за этим стоит?
- О! Шкуренция явилась как раз вовремя. Какая молодец! - из-за бойцов навстречу Накахаре необычайно властной и вальяжной походкой вышла Хигучи. Так вот кто обладательница телефонного голоса... И как Мари сразу не догадалась? Наверное, просто не привыкла, что блондинка может разговаривать с ней таким тоном. В руках у Ичие был пистолет, по которому она загадочно стучала ногтями. Как только бойцы расступились, Мари увидела свежий, недавно застреленный труп. Труп той самой, чьей смерти она и желала и, одновременно с тем, не желала больше всего на свете.
- Харуне... - испуганно констатировала Накахара себе под нос, опознав тело. Она вновь подняла глаза на Хигучи, задыхаясь от растерянности и непонимания. - Ты же сказала, что я могу успеть ее спасти! Я же пришла вовремя!
Мари пыталась пробраться к телу женщины, но отряд вновь заградил ей путь, как бы заключая ее и Хигучи в круг. Теперь она была загнана в угол не только в переносном, но и в прямом смысле. Накахара все так же потерянно оглядывалась вокруг, пытаясь хоть что-то сообразить. Но сонная голова как будто назло не хотела здраво рассуждать. Девушка не могла понять ни что тут творится, ни причем тут ненавистная ей Хигучи, ни зачем ее вообще вызвали сюда. Страх... Дикий страх, вызванный непониманием и напряженной атмосферой, сковывает Мари. Все становится как в тумане. Как в самом страшном ночном кошмаре...
- Что ж, уж прости, я соврала, - с лукавой улыбкой наслаждения промурчала блондинка и глянула на наручные часы. - Раз мне выпала такая удача, почему бы не воспользоваться ею всей? Оружием с тобой воевать бесполезно, так что... - Хигучи не закончила фразу, но бросила свой пистолет на землю. Пока тот с грохотом ударялся о деревянные доски, она уверенно шагала навстречу Мари и остановилась в полуметре от нее.
- Что? - только успело вылететь из уст рыжеволосой, как ей тут же прилетел неожиданный безжалостный удар ногой по печени. Сразу за первым, последовал второй: в солнечное сплетение. Мари моментально схватилась за живот и согнулась от сильной, парализующей тело боли. Ей вдруг стало невыносимо тяжело дышать: легкие как будто отказали. От этого начала кружиться голова, и девушка, нехотя, упала на колени. Мари закашлялась, по ее губам на пол покатились струи теплой ярко-красной крови. - Как же...кха-кха...подло... кха-кха... хотя... от тебя... я другого и не ожидала... кха-кха...
- Не ожидала, значит? Ну - ну... - Хигучи приопустилась на корточки и схватила Накахару за окровавленный подбородок. - Ох, знала б ты, как меня раздражает твоя смазливая рожа!
Блондинка презрительно сщурила глаза и, размахнув ладонью, смачно ударила Мари по щеке. Ее рыжая голова мгновенно опустилась, и, чуть дрожа от боли, молча пристально смотрела в пол, на который продолжала стекать кровь. Стоит отметить, что несмотря на всю унизительность своего положения, Накахара держалась более, чем гордо. И как бы бешено ни колотилось у нее сердце от страха, как бы ни разрывалось оно от боли, ни одна слезинка не упала с ее раненного лица. Оно было преисполнено каким-то неведомым, пугающим безразличием. Проще говоря, Мари будто совсем не замечала Хигучи и пристально пялилась в пол, странно улыбаясь. Будучи невероятно горда собой, Ичие и не сразу заметила, что с Накахарой что-то не так. На ее лице застыла торжествующая улыбка:
- Это лишь цветочки, Накахара... Скоро случится то, чего ты действительно не ожидаешь.
- Ну и что же? - Мари наконец подняла на блондинку мерцающие в полутьме вытаращенные глаза, наполненные чистым безумством. А ее губы искривились в неестественно широкой, хохочущей улыбке, что в сочетании с кровью, текущей изо рта, выглядело настолько жутко, что даже бесстрашная Хигучи вздрогнула и испуганно попятилась назад. Сейчас способность Мари еще только начинает приобретать свой настоящий облик, но глаза блондинки уже растерянно трясутся. Она никогда не видела ее такой...
Хигучи была знакома с Накахарой от силы полгода. Так что она скорее бы окрестила ее как рыжую-бесстыжую, которая приехала из непонятно откуда и сразу навострилась на все готовенькое. Бесспорная любимица Мори, тайный предмет воздыхания Акутагавы, обладательница непыльной высокооплачиваемой работы - как же ей все легко достается! Еще и характер у нее - ну не самый приветливый, строит тут из себя непонятно кого...
Но никому в этой жизни еще не доставалось все так легко. И Мари ничуть не исключение. Хигучи просто не видела ее маленьким ребенком, который никогда не знал, ни что такое родители, ни их любовь, и оттого считает своей семьей портовую мафию. Не видела ее и испуганной десятилетней девочкой, сидящей на развалинах своего дома, после того, как его бесчеловечно уничтожили бойцы. И четырнадцатилетним подростком, который был вынужден бросить все и в полном одиночестве отправился покорять огромную столицу Японии, тоже не видела
Мари, тщательно стараясь не поддаваться способности и окончательно не потерять рассудок, резко схватила упавший пистолет и, встав с колен, ударила им Ичие по лицу. Схватив ее мертвой хваткой за шею, Накахара приставила оружие к ее виску и отошла от бойцов. Почему они стоят как истуканы и даже не поднимают на нее оружие? Боятся или, может, знают суть ее способности? Как бы то ни было, они вдруг построились один за одним и вышли со склада по черному ходу.
- О-оу, кажется, тебя кинули, - сквозь всю такую же безумную, испачканную кровью улыбку проговорила Мари и захохотала не своим голосом.
Ее круглые вытаращенные глаза... Они уже не просто мерцают, они натурально светятся и переливаются ярко-желтым цветом. Спустя еще мгновение, таким же цветом засветилась и вся Накахара. Влияние способности, хоть и в сопротивление самой девушке, лишь увеличивалось. Эта неведомая сила, что кроется внутри нее, яростно рвалась наружу и насильно сводила Накахару с ума.
Ее вдруг затрясло, и все вокруг тоже стало трястись, как при землетрясении. Теперь уже Хигучи охватил дикий страх: такого она явно не ожидала. Ей вот-вот грозила неминуемая смерть, но все, что ей оставалось: лишь тянуть время и с надеждой смотреть за спину Мари. Увидев там желаемое, она вдруг лукаво улыбнулась:
- Нет, стой, остановись! Прошу, пусти меня! Я никому не расскажу, кто на самом деле ее убил, клянусь, - начала умолять блондинка, искусно изобразив в голосе испуг и страдание. Но Мари не обратила на это никакого внимания: она уже никого и ничего не слышала. - Я. правда клянусь тебе, что никто больше не узнает, о том, что это ты пристрелила Охаяси Харуне.
- Да какого черта происходит? - со входа послышались быстрые шаги, которые остановились вблизи двух девушек.
Прямо перед ними стоял Дазай с большим недавним порезом во всю левую щеку. Его тоже позвали в это злополучное место, но временем позже. И сделала это Хигучи под видом признания, что до нее случайно дошла информация о покушении на жизнь Харуне. Он недоверчивым взглядом обвел сам склад, затем труп подруги, потом девушек.
Прям картина маслом... Мари держит в руках пистолет, которым убила Харуне, и теперь пытается пристрелить им Хигучи, которая стала невольным свидетелем убийства. Вновь увидев давно забытую желтую обводку вокруг Накахары, он немедленно поспешил коснуться ее плеча и обнулил способность.
- Живо отпусти ее, - железным голосом скомандовал Накахаре Осаму. Мари еще даже не пришла в себя, но, услышав голос, которому она полностью доверяла, мгновенно среагировала на команду. Хигучи свободно упала на колени и, не теряя зря времени, выбежала за склад, где ее послушно ждал отряд.
- Так, пускай голубки бранятся, а нам пора, - скомандовала им блондинка и сама села в машину. И их след тут же простыл...
Осаму не сразу поверил своим глазам, но еще пару раз внимательно оглядев склад, все-таки был вынужден им поверить. Для него - все факты налицо. И, как бы он не хотел, никаких оправданий Накахаре придумать не мог. Все, абсолютно все указывало против нее. И сейчас в его глазах читалось ничто иное, как разочарование: настоящее, ярко-выраженное разочарование.
- Дазай... - дрожащим обессиленным голосом протянула Мари, начиная приходить в себя. Вот он-то сейчас ее выслушает, поймет и пожалеет - думала она, когда тянулась его обнять. Но его руки непривычно грубо ее оттолкнули.
- Какой же ты, оказывается, стала дрянью.... - холодно констатировал он, пренебрежительно отшагивая от своей девушки. Или уже, правильнее сказать, бывшей девушки? - А я ведь и вправду доверял тебе; решил, что влюбился по-настоящему... Хм! - он презрительно фыркнул. - Я еще никогда в жизни так не ошибался... Это же какой надо быть гнилой и лживой, чтобы сначала, глядя мне прямо в глаза, клясться, что ты этого «не сделаешь», а потом... по-тихому пристрелить ее на окраине города! - слушая его на глазах Мари стали невольно наворачиваться слезы. Она, посмотрев на пистолет, тут же выпустила его из трясущихся рук и наконец полностью все осознала. Осознала, в центре какого подлого и страшного заворота оказалась.
- Нет... Нет! Я этого не делала, я никого не убивала - она поджала дрожащие губы и зажмурила глаза от наступающих слез. Но в Дазае не было ни капли доверия, ни сочувствия к ней. Сейчас, она, будто бы предстала для него совершенно другим человеком. Он чувствовал себя обманутым и преданным, как никогда раньше.
- Накахара, хватит! Если уж и была вот так вот застана врасплох, то имей хоть каплю совести признаться! - разозлился он, сжав зубы и повысив жестокий голос. - Или в тебе даже этого нет?
- Но... Я же правда не причем! Понимаешь... Мне... - Мари хотела начать рассказывать ему правду, но голос ее сильно дрожал, а мысли, конечно, путались. Осаму же всем своим видом показывал, что не желает ее слушать.
- Тьфу... - перебил ее разочарованный парень, презренно вздыхая, и отвернулся, не дав ей объясниться. Да, даже если б и дал, то отнесся бы к ее словам, как к нелепой попытке оправдаться, не более. - Ты даже представить себе не можешь, как низко сейчас пала в моих глазах... Да мне даже смотреть на тебя неприятно! Кем ты стала, Накахара Мари? Лживой, черствой и насквозь гнилой собачкой на коротком поводке Огая. И никакое ты не солнце, не любимое и тем более мое... - закончив, он еще раз разочарованно вздохнул и направился к выходу. - Надеюсь, не стоит объяснять, что все кончено?
- Не стоит, - отчаянно смолвила она, потеряв всякую надежду.
- Вот и славно.
- Тогда просто знай, что единственная причина, по которой я рискнула своим положением в мафии и не сдала твою горячо любимую Харуне Мори - это то, что я правда люблю тебя. Вот и все, - голос ее был опустошенно спокоен: не старался вернуть Осаму, достучаться до него. Это скорее были слова напутствия с надеждой, что когда-нибудь потом Дазай их поймет. Но, как и все сказанное Накахарой, он посчитал их бесчестным враньем.
- Любишь меня? - с пренебрежительным недоверием переспросил он, остановившись у выхода. - В таком случае мне искренне себя жаль.
Дазай ушел, бросив ее одну в полуразрушенном здании. Последние сказанные им слова слишком больно ударили по чувствам Накахары. Она даже почувствовала, как сжалось ее сердце. Какая же это боль... Услышать такое от человека, которого она любила все эти восемь лет? От человека, ради которого она перешагнула через все свои принципы и страдала от натиска мафии? Нет, этого она ему никогда не простит.
- Ну... Ну и катись ты... Да катитесь все нахуй! - ее горький крик эхом разлетелся по пустому складу. - Ненавижу! Все ненавижу! И себя... тоже ненавижу!
Мари чувствовала, что ее вот-вот охватит настоящая истерика, но ничего с собой поделать не могла. Да, пусть она - маленькая истеричная девчушка, и что с того? Она, шатаясь, дошагала до стенки, опустилась на пол, поджала колени и зарыдала. Это чувство, насквозь пропитывающее все тело и рвущееся наружу... Пожалуй, его не описать одним словом. Это не просто отчаяние, боль, обида или злость... Это что-то смешанное и в разы сильнее.
Отчаянная Накахара вновь услышала в голове сводящий с ума шепот. Глаза вновь зажглись. Уже второй раз за день способность пытается взять над ней вверх и вырваться наружу. Но теперь ей уже даже не хотелось противиться - и верная смерть ее сейчас не пугала... Ей было стыдно в этом признаваться, но никакого другого выхода, как умереть, Мари не видела. Она решительно капнула пару свежих каплей своей крови на ладонь и сжала ее в кулак.
- Дарую свободу темной хакай-рёку, насильно заточенной в этой плоти. Да прольется кровь виновных в твоем заточении, как сейчас проливается моя! - прошептала Мари, покрываясь светящимися желтыми символами.
Она не знала точное имя высшей сущности, которая разделяла с ней тело, но всегда обращалась к ней на «хакай-рёку». Хакай-рёку - была воинственной, озлобленной на своих заточителей сущностью, стремящейся отомстить и потому уничтожающей все на своем пути. Однако, свой сосуд сущность любила, всячески оберегала и стремилась вырваться наружу лишь тогда, когда ему угрожала серьезная опасность. Сейчас же Хакай-рёку жаждала мести за себя и свой сосуд, как никогда раньше. И теперь, когда Мари, окончательно теряя рассудок, передала сущности все полномочия, ее способность приобрела свой истинный вид.
Тело Накахары вмиг окружили агрессивные желтые лучи, похожие на электрические: сгустки чистой энергии. Они образовали вокруг девушки защитный шар и разлетелись по сторонам, впиваясь в землю, тряся ее и уничтожая абсолютно все на своем пути. И чем больше эти лучи разрушали, тем мощнее и плотнее становились, и тем Накахаре становилось хуже... Мстительная сущность стремительно разрушала свой, сейчас и без того слабый, сосуд. Жадно высасывала из него все жизненные силы, пока в конечном итоге Мари совсем безжизненно не упала на горы руин, которые еще недавно были рыбным складом.