Покойница
— Привет… То есть, доброй ночи, наверное, — чуть взволнованно, усмехнулась Ясуми и тут же продолжила. — Не спишь? Лег уже… Ну я только на секундочку тебя задержу: спрошу. Могу ли я завтра наведаться к вам в агентство, поговорить кое с кем надо о…
— Заходи в любое время, — нечаянно перебил ее Куникида сонным доброжелательным голосом. — А что, что-то случилось? — вдруг напрягся он, прокручивая в голове ее формулировки.
— Да… — загадочно протянула Акияма, а затем, выдержав достаточную паузу, протараторила. — Ночь на дворе случилась! Сладких снов, Куникида-кун, — она засмеялась и положила трубку.
За последнее время они очень сблизились и наконец даже перестали скрывать взаимные чувства. Началось это, кажется, дней пять назад по совершенно счастливой случайности. В разговоре, жалуясь на Дазая, Куникида ненароком обмолвился о том, что на него одного повесили груду нераскрытых дел. Ну Ясуми и предложила свою помощь, а он, будучи не в положении отказываться, конечно согласился. С того момента они стали созваниваться и общаться каждый день, а также желать друг другу спокойной ночи и доброго утра. И каждый раз, получая от него новое сообщение, сердце Акиямы трепетно сжималось: она была счастлива как никогда. Была бы, если б не одно но…
Шумиха о тайной связи с агентством в портовой мафии уже утихла. Сейчас ее настигла другая проблема. Впрочем, если первая проблема Акияму почти не коснулась, то вторая очень даже… Ясуми уже третий день не могла найти себе места от постоянных волнений и переживаний. Но твердо решила, что так больше продолжаться не может! Поэтому следующим днем, в свой выходной, она намеревалась вновь посетить любимое агентство.
К этой встрече девушка подготовилась основательно. Она встала рано утром, специально помыла голову и нанесла на лицо маску, а после тщательного утреннего ухода сделала красивую, чуть вьющуюся укладку и даже попыталась накраситься. В завершение девушка надела воздушное платье нежно-розового цвета и подходящие к нему туфли на невысоком каблуке. Обычно Ясуми никогда настолько не заморачивалась и частенько подтрунивала за это Накахару… Но что ни сделаешь ради любимого, верно?
И вот к полудню она с чуть трясущимися от волнения коленками стояла у двери в агентство, что-то так и не решаясь войти внутрь. Акияма растерянно глядела в закрытую дверь с какой-то надеждой, как вдруг что-то теплое мягко коснулось ее хрупкого плеча. Ясуми тут же вздрогнула и, резко обернувшись, уперлась в Куникиду. Оба по своему обыкновению тут же смутились. Детектив объяснил, что у них без пяти минут обед и предложил провести его вместе, спустившись в кафе снизу.
За обедом у них, как и ожидалось, завелась приятная ненавязчивая беседа. Доппо сразу отметил все ее старания и сделал сдержанный комплимент. Но даже от него щеки Акиямы вновь покрылись ярким румянцем. И как бы ее не раздражала собственная стеснительность, Куникиду она, однако, только умиляла. Обычно напряженный и сердитый детектив будто таял в компании Ясуми: он чувствовал себя необычайно легко и спокойно… Девушка же наоборот ощущала в животе некоторое приятное волнение, в простонародье именуемое бабочками. Наслаждаясь вкусной едой и обществом своего любимого, она и совсем забыла, по какому серьезному делу пришла… Но только ровно до того момента, пока у входа в кафе не появился Дазай.
Акияма была уверена, что он непременно подсядет к ним, но тот неожиданно прошел мимо, совсем не замечая их, и уселся за барную стойку. Осаму выглядел измученно уставшим, с застывшей угрюмой миной на своем израненном лице. Он приопустился на стол, подперев голову левой рукой, и принялся медленно водить пальцами по деревянной поверхности, жалуясь о чем-то официантке. Ясуми, аккуратно наблюдавшая за ним, пришла в недоумение. Он что… Заигрывает с ней?! Когда же Дазай взял ее за руки, сомнений у девушки не осталось, лишь полное охреневание от происходящего. Однако, что-то в его поведении явно было не так… Оно показалось Акияме таким ненатуральным и… намеренным что-ли? Ясуми запуталась еще больше.
Парадоксально, но Осаму меньше всего хотелось вот так сидеть и заигрывать с официанткой, которая ему ни разу не сдалась. Этим он лишь пытался доказать, что ему больше не нужна Мари; хотел убедить в этой лжи не только окружающих, но и себя. Сейчас, он буквально воевал сам с собой, и эта война не могла его ни изматывать. Осаму скучал, сильно скучал, но не хотел в этом признаваться: все еще был очень зол и никак не мог простить Накахару. А внутри тем временем разрасталась какая-то болезненная пустота одиночества: она давила на Дазая, постоянно напоминала о себе и просила заполнить. Вот он и пытался: думал, что, если вернется к своему привычному образу жизни, сможет скорее забыть Мари.
— Ты из-за суицидника? — вдруг спросил у Акиямы Куникида, заметив на ее лице нешуточное удивление. Та резко вздрогнула от неожиданности, но кивнула и призналась, что в агентство ей как раз надо было чтобы с ним поговорить. Однако Доппо лишь нерадостно вздохнул, поджал губы и развел руками. — Сочувствую, конечно, но поговорить с ним вряд ли получится… А лучше даже и не пытаться. Он уже как четвертый день сам не свой.
— Четвертый значит? — намеренно переспросила Ясуми, на что Доппо очень уверенно кивнул. — Четыре дня назад пропала Мари…
— Чего?! — Куникида, который допивал чай, поперхнулся и сильно закашлялся. — То есть, как это, пропала?
— Не знаю, это странно… Понимаешь, она просто исчезла, в прошлую среду, и причем ни с того ни с сего, — занервничала Ясуми, напряженно вздыхая. — И я уверена, что эта забинтованная чушка, которая сейчас бесцеремонно клеит официантку, что-то да знает, поэтому я все-равно обязана его спросить.
Куникида ее понял и пообещал всеми силами посодействовать «допросу». Когда же обеденный перерыв наконец кончился, они поднялись в агентство, сели на диван и стали ждать Дазая. Доппо тоже озадачился этой проблемой, толи потому что, как детектив, осознавал ее серьезность, толи потому, что просто очень хотел помочь Ясуми. В любом случае, Акияма была безмерно благодарна ему за такую поддержку, да и вообще за то, что он есть. Она ненароком дотронулась до его теплой ладони и, почувствовав, что тот не против, крепко ее сжала. Парень провел большим пальцем по тыльным связкам ее руки, заглянул в серые взволнованные глаза и, успокаивающе улыбнувшись, произнес:
— Все будет хорошо. Я уверен, мы во всем разберемся. Ты же мне веришь?
В этот момент влюбленная Ясуми растаяла и быстро, даже немного смешно закивала. Вскоре в агентство заявилась и сама «забинтованная чушка». Он недовольно вздохнул, увидев, что парочка заняла его диван, и развалился на своем столе, листая туда-сюда красную книгу и выбирая сегодняшний способ самоубийства. Акияма окликнула его и тут же ощутила на себе презренный взгляд за нарушение спокойствия:
— Где Мари? — напрямую спросила она, неодобрительно на него покосившись. Как только Дазай вновь услышал это имя, он устало вздохнул, брови его схмурились, а глаза наполнились злостью.
— Не знаю… И знать не хочу, ясно? — холодным, уверенным тоном соврал Осаму, равнодушно приопуская карие глаза. От его ответа Ясуми растерялась и непонимающе нахмурилась. Она конечно понимала, что он «не в духе», но не настолько же…
— То есть и то, что она пропала тебя тоже… «не волнует»? — недоверчиво переспросила девушка, приподнимая брови.
— Пропала? — беззвучно сошло с его губ. Глаза его моментально округлились и чуть видно затряслись. Но сиюминутно взяв себя в руки, он сжал край стола и опустил голову. — То есть, нет… — снова соврал он, тихо буркнув себе под нос. Дазай ложно пытался убедить себя в собственном равнодушии, но выдавить что-то кроме тихого «нет» не поворачивался язык.
— Да что ты затираешь? Нет, нет, а сам трясется! — возмутилась рассерженная Акияма, сжимая ладонь Куникиды. Ее просто выбешивало это искусственное равнодушие суицидника, а внутри жала обида за лучшую подругу. — Да даже если вы там хоть насмерть поругались, сейчас это не…
— Да не лезь ты не в свое дело! — вдруг закричал на нее Осаму, не сдержавшись. Он приподнялся над столом и яростно хлопнул по тому ладонью. — Оставьте меня в покое! Мне и без вас всех тошно…
— Ну-ка тон свой поумерь, а то мигом схватишь у меня, «тошный» наш! — мгновенно встал на защиту девушки Куникида, привстав с дивана. Ясуми же инстинктивно спряталась за его спиной. — Да нам до тебя вообще никакого дела нет. Мы лишь пытаемся выяснить, что стряслось с рыжей ведьмой.
Дазай гневно стиснул зубы, закатил глаза и напялил наушники, продолжая делать вид, что ему все равно. Однако, музыку в них он так и не включил…
— Что ж, последний раз я видела ее в прошлую среду, и все было хорошо. А на следующее утро ее телефон уже был вне зоны доступа. Дома ее точно нет, уже как четыре дня. И на работе она тоже больше не появляется… Короче, она как будто растворилась: никто не знает, где она, даже Чуя… — рассказывала Ясуми, сосредоточенно обводя комнату глазами. Куникида задумался и нахмурился, пытаясь придумать какое-то объяснение происходящему. Дазай же пристально смотрел сквозь стол расширенными глазами и даже не моргал. — И больницы я кстати тоже все обзвонила, и никакая молодая рыжая девушка по имени Мари Накахара там не числится.
— А морги? — задал вполне логичный вопрос Доппо, но услышал лишь какой-то треск позади. — Ну она ж из мафии, как никак: могли похитить, пристрелить по-тихому…
Осаму со стиснутыми зубами разломил карандаш пополам, но старательно продолжал делать вид, что ему все равно. Акияма же косо попятилась на Куникиду и с замыленными от наступающих слез глазами отрицательно замотала головой. Нет, она никогда не поверит, что ей придется обзванивать морги… От одной мысли об этом ее всегда веселые глаза потухли и заплакали. Ясуми бросилась в объятия парню и уткнулась в широкое плечо. Доппо, хоть и сам так не считал, извинился, что сморозил фигню и замкнул объятия, успокаивая и похлопывая девушку по спине.
Эту теплую романтическую сцену двух влюбленных прервал Ацуши, который, неловко почесывая затылок, осторожно постучал о край двери. За его спиной жалась Кека — они еще изначально были свидетелями этого разговора, но почему-то их никто не заметил. Увидев шкета и его горе-подружку, Доппо возмутился, что был застан врасплох, и тут же вспыхнул от злости. Однако, Накаджима вмешался вовсе не по их с Ясуми души. Он подошел к столу Дазая и положил на него газету, открывая нужную страницу.
— Вот, только-только вышла, Дазай-сан. Кека сказала, что вам стоит это прочесть, — мягко произнес он и, сочувственно положив руку на плечо наставника, встал за его спиной. Пожалуй, Ацуши был единственным, кого не коснулось плохое настроение Дазая: он по-прежнему не чаял в нем души.
Осаму нехотя повел глазами в сторону заголовка статьи и, прочитав его, резко обомлел. Глаза его испуганно выпучились и замерли, не желая опускаться ниже и внимать содержимое текста. Но, собрав всю волю в кулак, он стал быстро читать текст, растерянно пробегая его глазами. Прочел, но стал читать сначала еще раз и еще раз… Пока наконец не застыл в осознании, что это правда и это черным по белому написано здесь, в одной из городских газет. Дазай с широко раскрытыми, трясущимися глазами задышал медленно и тяжело, будучи никак не в силах пошевелиться.
— Дура…. Дура… Дура. Дура! Идиотка! Какая же идиотка! — с дрожащего шепота Осаму перешел на крик и, швырнув газету на пол, буквально выбежал из офиса. В комнате воцарилось страшное напряженное молчание, вызванное всеобщим непониманием.
— Подай-ка ее сюда, — обратился к шкету Куникида и показал рукой на брошенную газету. Ему не терпелось узнать, что же тут такого понаписали… Получив бумагу, Доппо нахмурился и сам стал прочитывать роковой текст, попутно зачитывая некоторые фрагменты. — На прошлой неделе Йокогаму вновь настигло неожиданное стихийное бедствие. На этот раз сильнейшее цунами сравняло с землей район Синко, уничтожив порт и потопив все его корабли. Не обошлось и без жертв, предположительно погибли семеро: установлены личности четырех, остальные тела, найденные в обломках у эпицентра, никакому опознанию не подлежат. Мэрия обещала, что в ближайшее время предпримет все возможные меры по восстановлению порта… Так дальше, кажется, уже не то. И что?.. Это суицидник так на мэра нашего взъелся, что ли? А почему она идиотка-то? Да бред какой-то, — Доппо отложил газету и непонимающе мотал головой от Ацуши к Ясуми.
Те одновременно пожали плечами.
— М-Да… Видимо у него совсем уже крыша поехала…– тяжело вздохнул детектив, но затем вспомнил, что он — Куникида Доппо. — Вот лодырь, опять нашел повод лентяйничать! А работа?! Шкет, глянь-ка, далеко ли он умчался?
— Далековато, Куникида-сан, — эхом раздался голос Ацуши с лестничной площадки. — Как бы опять на себя руки не наложил… Пойду поищу его.
— Эй, ну-ка стоять! — недоуменно крикнул ему Куникида, но шкет уже успешно куда-то смылся. — О господи, и этот теперь нашел повод лентяйничать… Что ж, раз работать сегодня никто не собирается, в агентстве нам оставаться смысла нет. Пойдем, отвезу тебя домой.
Ацуши оббежал всю лестничную площадку, затем, дождавшись пока злой дядя Куникида наконец уйдет, и все агентство. Следом подсобку, где Осаму частенько прятался от разъяренного напарника, и кафе снизу — его нигде не было. Тогда Накаджима решительно направился к комнате Дазая. Прикоснувшись к дверной ручке, он вежливо поинтересовался:
— Дазай-сан, вы тут?
— Нет, — послышалось прямо за закрытой дверью.
— Блин, ну и где он тогда? — В системе «Накаджима Ацуши» произошел сбой. Парень непонимающе нахмурился и отошел от двери. — Может, на улице курит?
Осаму сидел на полу, опершись спиной о дверь. Голова его была запрокинута кверху, в зубах торчала недавно зажжённая сигарета. Он проедал карими глазами белый, осыпающийся по краям потолок, глубоко вдыхал дурманящий дым и, чуть морщась, выпускал его через нос. По всюду бежал холод: холод снаружи от дующего ветра с открытого окна, холод внутри от огромной образовавшейся в душе дыры… Так страшно, что становится даже смешно: Дазай же сам столько раз предлагал ей умереть вместе, а сейчас, когда она мертва, даже не может это осознать.
«Спец. отдел государственной безопасности замаскировал все под цунами? Умно, свидетелей же все равно нет. Когда я уходил, склад был еще целым, а значит она все-таки смогла снова активировать свою способность и сравнять Синко с землей. Если это так, то очевидно она…»
Он не мог произнести это слово даже в собственных мыслей. Сейчас его мозг будто старательно отталкивал эту информацию и наотрез отказывался ее переваривать. Осаму сидел с таким необъяснимым чувством пустоты, будто весь внутренний мир резко рухнул в одно касание. Он даже не плакал, ни убивался горем: он просто не мог понять, что Мари мертва, что его слова «все кончено» обернулись слишком буквально. Все. Ее больше нет и никогда в жизни не будет. Она не простит его, не обнимет, не улыбнется, не поиздевается… Со временем он придет к этому, затем впадет в депрессию, начнет нескончаемо терзаться, ненавидеть винить себя в этом и пытаться попасть на тот свет. Ситуация повторяется точь-в-точь, как когда-то четыре года назад. Его мир снова рухнул, жизнь потеряла смысл, а он опять остался одиноким и живым.
«Я всегда теряю то, что не хочу терять… Уже второй раз. Только я нахожу в своей жизни хоть какую-то долю счастья, как она тут же омрачается смертью. Видимо, пора смириться, что такова моя судьба…»
***
— Вот мы и приехали, — проговорила Ясуми, указывая носом на закрытую пятиэтажную новостройку. Остановившись прямо у ворот, двое вышли из машины и направились к входу. Акияма предъявила пропуск и спокойно зашла, Куникиду же пустили только после старательных уговоров и просьб девушки.
— О, у тебя тоже пропуск есть? — заметил Куникида, вспомнив свой прошлый недавний инцидент, связанный с пропуском. — Можно посмотреть? — Доппо любознательно взял в руки небольшую черную карточку с выгравированными поверх словами и фотографией девушки.
— Вообще-то, он есть у каждого работника портовой мафии. На нем отображается имя, род деятельности, географическая принадлежность и индивидуальный код по базе. Кстати, еще пропуска бывает разного цвета: белый, черный и серебряный, потому что цветом определяются права и полномочия. Белые — у рядовых, ну или, проще говоря, у мужиков в костюмах, черные — у всех среднестатистических работников мафии, как, например: я, Тачихара, Гин, Хигучи… И у Акутагавы он, кстати, тоже черный, так что пусть не выпендривается своим положением! А вообще ты б знал какой он на самом вредный и высокомерный… — увлеченно рассказывала Ясуми, Куникида ее внимательно слушал и со всем соглашался. Не важно, что бы Акияма говорила, ему в любом случае будет интересно ее слушать. — Ну так вот, отвлеклась. А серебряные пропуска… Они выполняют целых две функции: самого пропуска и серебряной святыни.
— Серебряной чего? — Куникида непонимающе нахмурился.
— Серебряная святыня — это что-то вроде документа, наделяющего хозяина неограниченными полномочиями управления мафией, — объясняла девушка по дороге к себе в комнату. — Ими обладают только исполнители, ну и Мари, конечно: босс доверяет ей, как никому другому… О, кажется, мы пришли.
Они вошли в огромную квартиру, напоминающую блок какого-то элитного общежития. С общей кухней и ванной, но тремя разными спальнями. Одна из них принадлежала Ясуми — это было небольшая начисто убранная комната в нежно-голубых тонах с мебелью из белого дерева: односпальной кроватью, письменным столом, платяным шкафом и округлыми полками. Отличительными чертами обители Акиямы были множество книг художественной литературы и милых эстетических декораций, а также, пожалуй, большая мягкая игрушка полосатого кота, которую ей еще давно подарил Тачихара. В целом, комната была снабжена всем необходимым как для комфортной работы, так и для комфортной жизни.
Но так как обе соседки девушки сейчас были на работе, она предложила переместиться на кухню и выпить там чая. Ясуми заварила и разлила чай по двум чашкам и с милой улыбкой протянула одну Куникиде, затем вновь встав, вернулась с большой тарелкой выпечки.
— Эти квартиры выделяет работникам портовая мафия, списывая арендный процент с зарплаты, — объясняла Ясуми, надеясь прояснить ситуацию Доппо, который все продолжал осматриваться по сторонам. — Вот только теперь, без Мари, и как-то на работу возвращаться не хочется… Это ж она меня сюда привела. Кстати, угощайся, это я сама пекла.
— Да? Булочки потрясающие! А ты… Так ты тоже из приюта? — вопросительно поднял глаза Куникида, но на его удивление, Акияма отрицательно покачала головой и была вынуждена поведать ему свою историю.
У нее всегда были родители: полная и состоятельная семья. Родители Ясуми работали в какой-то крупной организации и получали хорошие деньги, так что обеспечили дочери счастливое безоблачное детство и должны были дальнейшее светлое будущее, но что-то пошло не так. Закончив школу, Акияма собиралась поступать в институт, когда случилась эта злополучная стычка организаций. Как результат — родители девушки были убиты, дом взорван, а все имущество и сбережения признаны незаконными и отобраны. Ясуми осталась одна и ни с чем: жизнь предательски выкинула ее на улицу. Правда скиталась так она недолго: ее по смешной случайности заметила Мари — перепутала с какой-то там своей подругой, а, узнав о положении девушки, протянула ей руку помощи. Так что-то, что сейчас Ясуми так переживает за лучшую подругу, вполне себе ясно.
— Ты, кстати, прости, что у меня глаза на мокром месте… Знаешь, просто я даже после смерти родителей переживала меньше, чем сейчас, — сглотнув ком в горле, призналась Ясуми и опустила глаза, вздыхая. — Ты только не подумай, что я какая-то там черствая или неблагодарная… Нет. Я любила своих родителей, но отношения у нас были неблизкими, а в последние года даже натянутыми…
— Да у меня тоже с отцом никогда не ладилось, — Доппо взял ее руку и с понимающей улыбкой сжал. — Матери у меня нет, а отец — был человеком строгим и авторитарным: либо как он, либо никак. Сколько себя помню, он всегда презирал мои стремления к идеалу и называл их бесполезной тратой времени. Поэтому, по его желанию, я выучился и работал учителем математики. А потом все же набрался решительности и пошел против его воли, за что был с позором выгнан из дома. Ну вот, ничего: я перебрался жить в Йокогаму, работу хорошую нашел, заработал на квартиру — начал новую жизнь, так сказать. А отец мой вот умер год назад, так и не простив меня…
— Зато сейчас все хорошо, — поддержала его Акияма, кладя на его ладонь сверху свою. — Правду ведь говорят: все, что не делается — все к лучшему. Я вот встретила новых знакомых, лучшую подругу и… любовь тоже встретила.
Она смущенно отвела глаза в сторону, а затем, набравшись смелости, резко приблизилась и поцеловала Доппо. Но не как в прошлый раз, а по-настоящему. Их губы слились во взаимной поцелуе, со всем трепетом, нежностью и любовью, горевшей в двух сердцах. После, маленькая Акияма аккуратно перебралась к нему на колени и крепко обняла за шею. Куникида скрестил теплые руки на ее пояснице и уперся подбородком в хрупкое плечо. Как же теперь легко и хорошо им стало… Когда все чувства ясны и взаимны, когда больше не надо их скрывать и прятать за смущением. В этих теплых объятиях уходили все переживания, терялся счет времени, да и все вокруг тоже терялось.
— О, ну здрасьте, дядь, — мимо обнимающейся пары на кухню вышла молодая девушка в короткой, откровенной пижаме. Ясуми от смущения спрятала лицо в плечо парню, но, похоже, соседку мало интересовали их отношения. — Дико извиняюсь, что так нагло мешаю крутиться вашим шурам-мурам, но мне очень хочется чаечка, а вы сперли мою чашку, — она, обращаясь к Куникиде, уперлась в стол и приопустилась на локти, буквально тыча в него своей добротной грудью третьего размера. Тот от растерянности вытаращил глаза и нервно сглотнул. Почувствовав невольное напряжение внизу живота, Доппо, как школьник, покрылся румянцем. — Чашку отдай, говорю, а не на сиськи пялься.
— Д-д-да, вот, — выдавил он, аккуратно отодвигаясь от Ясуми, тут же встал и почти выбежал из квартиры. — Я, наверное, пойду, да я пошел. Рад был повидаться. Пока, Ясуми, я позвоню. — за ним хлопнула дверь.
— Я тебя урою, — сквозь зубы проговорила Акияма, испепеляя соседку яростью.
— Что? Считай, это я его на потенцию так проверила, — та, налив себе чай, направилась обратно к себе, остановилась у входа и подмигнула девушке, — и тест он, кажется, прошел.
— Иди ты знаешь куда… Спать! И я иду спать! — крикнула ей вслед Ясуми, злостно вздыхая. А затем направилась к себе, чтобы, как обычно, помечтать перед сном и лечь спатушки пораньше. Каким бы прекрасным, замечательным, великолепным не был этот вечер, следующим днем ей вновь вставать рано утром и идти на работу, да еще и в главный штаб.
Работы у Ясуми теперь было по горло, как и у многих других работников. С потерей Мари в портовой мафии образовался какой-то застой, и чтобы предотвратить его дальнейшее разрастание, ее работу пока частями раскидали другим сотрудникам. Однако, помогало это слабо: пользуясь тем, что исполнительный комитет сейчас занят совсем другим, все отлынивали от работы и лишь чесали лясы друг с другом.
Со вчерашним выпуском газеты по портовой мафии пополз новый слух. Все потому что Хигучи, не выдержав кислого, омраченного лица Акутагавы, случайно проболталась, мол Накахара твоя уже мертва, а ты все еще продолжаешь по ней убиваться. Тот потребовал сиюминутных объяснений, на что получил примерно такую же историю, что и Дазай. Вероятно, их диалог подслушал кто-то из рядовых или прочих, ибо этим днем о печальном самоубийстве Мари гудела вся организация. Она вообще всегда была в мафии персоной, вызывающей всеобщий интерес и потому горячо обсуждаемой… Так что слух стремительно распространялся из уст в уста, приобретая все более интересные, интригующие и порой безумные подробности.
Ясуми же с грудой документов стояла у кофе-автомата и выбирала напиток. Увидев ее издалека, подбежал Тачихара и, запыхаясь, положил ей ладонь на плечо:
— Фух, Яси-чан, привет! Слу-у-у-ушай, милая моя, хорошая моя, умная моя, короче самая-самая моя, помоги-и-и мне, пожалуйста-а-а, с этим гребаным отчетом. А я тебе вот кофе куплю и документы донести помогу. Я-то вообще в этом полный ноль, а сдать надо, — с умоляющими глазами жаловался он Акияме. Та, взяв свой кофе, сочувственно улыбнулась и объяснила, что ей бы со своими документами кто помог разобраться. Отчаянно фыркнув, Мичизу оперся на автомат и огляделся вокруг. — Да уж… Долго портовая мафия так не протянет. Да не мог ведь один человек делать всю эту работу?! Я вообще думал, что она только с Мори и спит…
— Ой, Тачи-кун, ты просто ее не знаешь! Она такой страшный трудоголик: только о работе и думает… Так что скорее всего, то, над чем мы с тобой мучаемся — ей раз плюнуть. К тому же, это ведь временная мера: вот ее найдут, и все вернется на свои круги, — мечтательно произнесла девушка, на что Тачихара бесцеремонно захохотал.
— Найдут? Если ее найдут, то максимум, что нам светит — приглашение на похороны, — с издевкой усмехнулся он, вводя Ясуми в недоумение. — Ты что, еще не знаешь? Все же только об этом и трещат… Накахара же пыталась по-тихому пристрелить любовницу Дазая, а тот ее спалил и решил с ней порвать. Ну она с горя и суициднулась: активировала способность, там… все дела, разнесла все в округе к чертям, и сама откинулась короче.
— Значит, все-таки… правда, — глаза Акиямы вновь налились слезами.
Она, позабыв о работе, убежала в туалет, чтобы не привлекать лишнего внимания к своим переживаниям. — Я сейчас вернусь.
Сопроводив ее растерянным взглядом, недовольный Тачихара разозлился и вывалил тяжелую стопку документов на черный диванчик, что у входа в штаб. Парень сел рядом и, откинувшись на спинку, задумался.
Он стал глядеть сквозь полупрозрачные стекла здания и ненавязчиво разговаривать сам с собой в своей голове:
«Вообще, о покойниках плохо не говорят, но она мне и при жизни не нравилась… А сейчас столько проблем своей смертью создала! Мало того, что работой непонятной нагрузили, а начальство вообще разбежалось, так еще и Акутагава-сан теперь стал злее злющего: рвет и мечет… А срывается он на ком? На нас, конечно! В общем, я что-то правда начинаю ненавидеть Нака… — Он вдруг остановил мысль на полуслове и замер. — Ебать, вот это я понимаю сила мысли…»
Прозрачные двери в штаб наконец разъехались в стороны, послышались медленные звонкие цоканья каблуков под воцарившиеся всеобщее молчание и тихие перешептывания. Только появившиеся шаги чуть стихли, как кто-то сзади сразу недобро усмехнулся:
— Явилась — не запылилась… Ха, Покойница!