Любовь, любовь, любовь...
Не надо мне напоминать
Кто хотел себя убить
Лучше ты ложись в кровать
Я хочу тебя любить
Любовь, любовь, любовь...
©Свидание - любовь
Рабочий день, который тянулся так долго и мучительно, наконец-то подошел к концу. Впрочем, закончился он только формально, ведь Осаму управился со всеми делами еще днем, а агентство давно опустело. Эта неделя выдалась тяжелой не только для Куникиды... Дазай с угрюмым вздохом выглянул в открытое окно и окинул темную улицу, еле-еле освещаемую тусклым светом трех фонарей. А нет, вон и четвертый за лавочкой виднеется.
- И до чего я докатился?.. Вечер пятницы, а я стою и считаю уличные фонари, - задумался он, вдыхая свежий вечерний воздух. - И долго так будет продолжаться?
Скука делает с людьми страшные вещи, и Осаму не исключение. Он уже и лежал, и книги читал, и музыку слушал, и работал - все настолько наскучило, что стало тошным. В этот вечер ему особенно не хотелось ни оставаться в пустом офисе, ни засыпать в одиночестве... Единственное, чего, помимо смерти, сейчас желал Дазай: вновь увидеть Мари, которую не видел уже четвертый день. А все потому что негодующий босс щедро наградил ее кучей работы и строго настрого запретил видеться с предателем. И тот ждал: преданно и терпеливо, пока весь этот ажиотаж стихнет, однако больше делать этого не мог. Нервы его были на абсолютном пределе, терпения не осталось и вовсе. Прокручивая эту нелепую ситуацию в голове, он презрительно фыркнул и, пошарясь по карманам плаща, достал телефон.
- Привет, солнце, - глухо произнес Осаму, чуть озябшим от холодного воздуха, голосом. - Я вообще-то скучаю... Точнее скучал, я больше правда не могу.
- Знаю, - нерадостно вздохнула Накахара, - но что поделать? Мори сегодня опять читал мне кучу нотаций о том, какое ты на самом деле зло, почему мне не следует с тобой общаться, ну и все в этом духе...
- Да плевать я хотел на него! - сорвался Дазай, резко повысив голос. Быстро осознав, что незаслуженно кричит на девушку, он сбавил темп и мягко продолжил. - В парке, который рядом с твоим домом, недавно открылась прекраснейшая кафешечка на мосту. Хоть накормлю тебя что ли... В общем, жду тебя сейчас там, а что делать дальше решим на месте, - серьезно скомандовал он, не оставляя Мари шансов ни согласиться, ни отказаться.
Осаму отправился туда посредством метро, так что уже через минут пятнадцать-двадцать уже стоял у дверей назначенного заведения. Это было небольшое, но атмосферное местечко с приглушенным светом, мягкими диванами, абстрактными картинами на стенах и живописным видом на воду Йокогамы. По привычке выбрав самое отдаленное место, он отвернулся к большому окну в пол и постарался забыться. Однако вскоре, краем глаза заметил, как на диван напротив кто-то садится и поспешил вновь повернуться.
Это была женщина на вид лет тридцати с черными недлинными волосами, подведенными маленькими глазами и ярко-красными губами, мгновенно расплывшимися в приветливой улыбке. Она окинула Дазая изумленным взглядом и стала внимательно рассматривать. Осаму застыл в мыслях, что быть этого не может, и даже перестал моргать от удивления.
- Дазай, неужто правда ты? Думала, обозналась. Ты так изменился: вырос, возмужал... - продолжала она, рассматривая парня со всех сторон. - Сколько лет-то прошло? Уже и не сосчитать, наверное...
- Всего-то четыре с половиной года, Харуне, - констатировал он, неловко чуть почесывая затылок. - Хотя, да, ты права: многое поменялось, я тоже поменялся. А сама-то ты в Йокогаме какими судьбами? Огай наконец тебя простил?
- Смеешься, Осаму... - хмыкнула она, приподнимая брови.
Когда-то очень давно, когда Харуне Охаяси еще числилась в рядах портовой мафии, она была очень дружна с Дазаем. Ее можно было отнести к тем немногим людям, кого Осаму считал своими друзьями. Их взаимоотношения напоминали младшего брата и старшую сестру. И, конечно, он был безумно рад увидеть ее снова. Хотелось столького ей рассказать: и про его уход из мафии, и про агентство, и про новую работу. Однако, стоит справедливо заметить, что более неподходящего времени и места для их встречи и не придумаешь. И Осаму это понимал, поэтому, слушая Харуне, постоянно напряженно оглядывался на вход:
- Я вернулась в Японию всего пару месяцев назад, но я чертовски рада тебя видеть, милый! - тут она вдруг привстала и потянулась, чтобы крепко его обнять. Всего на секунду он дал слабину и зажмурился, падая ей на плечо.
А, открыв глаза, увидел у входа Накахару - вот же ирония... Благо та была не из робкого десятка, поэтому уходить не спешила. Она быстрыми уверенными шагами дошла до столика, чтобы взглянуть на брюнетку, которую увидела только со спины. И господи, лучше б это все-таки была разлучница, что представляла Мари, да хоть кто угодно, но только не она... Девушка моментально устремила взор на выход, но Дазай успел схватить ее за запястье и потянул к столу.
- Вы еще живы? - она с немалой досадой вздохнула и смиренно опустив глаза, села рядом с Дазаем. - Как жаль... Я так надеялась, что вы сдохнете самой мучительной смертью. - Мари говорила враждебно, ненавистно стиснув зубы, и старалась лишний раз не смотреть на Охаяси.
- Накахара... - тихо остановил ее Осаму, сжимая под столом ее холодную руку. Мари замолкла и снова напряженно вздохнула. Девушке тяжело давалось сидеть за одним столом с Харуне, она держалась из последних сил: ее настолько переполняла агрессия, что, если б Осаму отпустил ее руку, все кафе развалилось в щепки.
- Мари-чан? Вечер встреч! - с наигранно приторным удивлением отозвалась Харуне, глядя на девушку сверху вниз, и отметила, как та подросла. - Что? Все еще никак не можешь меня простить?
- Простить?! И не подумаю, - яростно возмутилась рыжая, прожигая женщину ненавистью. - Из-за вас погибла Шизука и еще десяток с лишним человек! А вы, как самая последняя крыса, натворили делов и кинулись в бега! Да в вас даже сейчас нет ни капли раскаяния! - забываясь в резко нахлынувшей агрессии, Мари и сама не заметила, как приподнялась на локти и чуть ли не кричала на Харуне.
А все это вот почему... Будучи на хорошем счету в мафии, Харуне вела двойную игру и подрабатывала сливом некоторой информации многочисленным врагам организации. И, когда портовая мафия столкнулась с серьезной угрозой, одна из вражеских сторон прижала женщину к стене. В результате чего, Охаяси, зная код от бункера, дала возможность противникам проникнуть внутрь. Тот был взорван в щепки; от людей, что находились там, ни осталось и костей. А среди них ведь были самая лучшая подруга Мари Шизука... Что же насчет самой Харуне? Она бежала за границу, где старательно скрывалась четыре года, прежде чем снова осмелилась вернуться в Йокогаму.
- Хватит! - снова остановил ее Дазай жестким, уставшим голосом. Он схватил приподнявшуюся девушку за лопатки и насильно усадил себе на колени, как бы блокируя ей движение. Одной рукой Осаму обвил ее живот, а другой бесцеремонно залез платье. Он стал водить и хлопать по ее бедру, толи успокаивая, толи наказывая.
- Так значит вы у нас теперь пара? - Харуне скептично приподняла брови, наблюдая за происходящем. - А что, постарше никого не нашлось?
- Она уже почти как два месяца совершеннолетняя.
- Тем не менее, все еще маленькая истеричная девчушка, - Охаяси холодно улыбнулась и сочувственно поджала губы. Но Мари, опустив глаза на стеклянный стол, и вовсе не замечала Харуне и покорно ждала, пока все это мракобесие закончится. - Была б она постарше, то непременно бы поняла меня. Они угрожали мне расправой над моей семьей, моими самыми дорогими людьми, я не могла поступить иначе.
- И поэтому вы убили моего самого дорого человека... Очень справедливо, не правда ли? - абсолютно без эмоций, опустошенным голос перебила ее Накахара, даже не поднимая глаза. - Ну и каков результат вашей политики? Напомнить? Вашу семью ведь все равно прикончили, из-за вас, и еще около пятнадцати невинных человек, тоже из-за вас... Не могли поступить иначе? - Накахара недоверчиво закатила глаза и наконец подняла их на женщину. - Так не нужно было затевать эту двойную игру. Вы можете сколько угодно пытаться оправдать себя в собственных глазах, в глазах Дазая, но истина одна: во всем случившемся виноваты вы и только вы.
Однако Харуне не собиралась вникать в суть слов Мари и, тем более, соглашаться с ними. Да Накахара и не рассчитывала, что женщина услышит ее и сделает какие-то выводы. Она лишь хотела высказаться, и она это сделала. Но больше всех происходящее напрягало именно Дазая, который растерянно метался меж двух огней. Вообще то он сегодня планировал отдохнуть от проблем, а не напастись новыми. Он снова попытался утихомирить Мари, но та развернулась и обратилась к нему, стараясь убрать его руку со своей талии:
- Не нужно меня держать, будто я какая-то цепная собака, - парень почувствовал вину и моментально опустил руку.
Девушка встала с его колен и направилась к выходу. Дазай, пытаясь осознать происходящее, продолжал сидеть и лишь смотрел ей вслед. И только спустя пару минут он все же опомнился и, попрощавшись с Охаяси, поспешил бежать. Он пообещал непременно встретиться с ней еще раз, только попозже и при других обстоятельствах.
На улице, что простилалась вдоль широкого моста, была по-ночному свежо, тихо и пусто. По ушам бил шум неспокойного речного потока, в лицо дух холодный ветерок, заставляя кожу покрываться легкими мурашками. Осаму вздрогнул и огляделся по сторонам: на самом конце улицы в полумраке он заметил знакомый силуэт и поспешил в ту сторону. Мари сидела на ограждении моста и, цепко схватившись за поручень, смотрела вверх так, как обычно делают люди, чтобы не расплакаться. Ее совсем легкое летнее платье бледно-василькового цвета непослушно развевалось по ветру, совсем оголяя подогнутые колени. Осаму подошел настолько близко, что сам уперся в это ограждение, и скрестил руки на ее лопатках.
- Вот так вечер... - виновато вздохнул он. Мари наконец прекратила смотреть вверх и перевела мокрые глаза на парня. Дазай никак не мог оторвать от них свой пристальный взгляд: при тусклом свете фонарей они блестели и переливались как два драгоценных слитка золота, ограненные густыми темными ресницами. Он бережно провел большими пальцами по ее щекам, останавливая слезы. - Не надо... Мои красивые глазки не должны плакать.
- Скажи, ты правда считаешь, что она не виновата? - спросила она, глядя на него, как наивный ребенок.
- Виновата, но я знаю Харуне, и, поверь, она далеко не плохой и не жестокий человек. Да, она совершила ошибку, но судить ее точно не нам. Так что, не знаю, могу ли я о таком просить, но., - он взволнованно сглотнул, опуская глаза, - пожалуйста, не сдавай ее Мори, хотя бы ради меня. Я ведь могу доверять тебе, солнце?
- Будь уверен: я этого не сделаю, - Тогда Осаму мягко улыбнулся и приблизил голову настолько, что уперся своим носом в ее. Но Мари, увлеченная этой темой, непроизвольно проигнорировала его жест Дазая и продолжила говорить. - Ведь, как бы мне не хотелось отомстить за Шизуку, это все-таки не моя война, и не мне вершить правосудие. Я лишь хочу, чтобы...
- Ты слишком много болтаешь, - перебил ее Дазай и, чуть наклонив голову вправо, коснулся ее дрожащих губ.
Вновь заведя ладонью под платье, он почувствовал мурашки на ее коже, и резко отстранился. Сняв плащ, Осаму накинул его на плечи Мари и спустил девушку на землю. - Правда, не стоять же нам на улице всю ночь. Но я так подозреваю, что в агентство я тебя и силком не затащу, а у тебя дома слизень, - задумался Осаму, выбирая меньшее из двух зол. - Уж и не знаю, что хуже...
- Нет его, и никогда по вечерам пятницы не бывает...
Глаза Дазая моментально заблестели, на устах застыла хитро-наглая улыбка. Он схватил ее за руку и буквально со скоростью света потащил в квартиру. Ночь задалась гораздо успешнее вечера. Осаму разложил диван в гостиной и включил первый попавшийся фильм, что шел по телевизору. Мари отошла на кухню и спустя пару минут вернулась с деревянным подносом закусок и двумя наполненными бокалами вина:
- Альдзеро, винтаж девяносто седьмого года... Ммм... Кстати стоит, по-моему, чуть больше двухсот тысяч йен, - констатировала Накахара и с наслаждением пошатнула бокал, наблюдая как маняще переливается темно-рубиновая жидкость. - Итальянское красное полусухое с великолепным вкусом и, что главное, небольшой крепостью.
- У вас алкашество - семейное, что ли? - скептично протянул Осаму, приподнимая брови. Мари смешливо кивнула, передавая ему бокал.
Он недоверчиво оглядел бокал со всех сторон, прежде чем все же решил из него отпить. Дазай медленно поднес к губам темно-рубиновую жидкость с головокружащим, чуть терпким фруктовым ароматом и сделал мелкий осторожный глоток, как бы пытаясь прочувствовать вкус вина. Накахара же, легко сделав пару крупных глотков, чуть раскраснелась от легкого опьянения и решительно отодвинула бокал на стол.
- Так, напиваться мне нельзя, а то у меня появляется непреодолимое желание с кем-то засосаться...
- Хм... Тогда выпьем за любовь, - заулыбался Дазай и, щедро перелив четверть своего бокала в ее, настырно засунул Мари в руку. - Даже страшно представить, как ты об этом узнала...
- Чуя на следующее утро как-то сказал, даже фотку показал, - пожала плечами девушка. Осаму, который явно не ожидал такого ответа, резко подавился вином и сильно закашлялся.
- Инцестница! - возмутился он, отложив бокал в сторону. - Инцестница-алкашка!
- Ага, еще малолетка, - Мари шутливо стала загибать пальцы, - тупица, ведьма, кофеманка, истеричка, стерва, сука, ну и конечно подстилка Огая - без этого никак.
- Ужас! - кокетливо дразнился Осаму, выражая наигранное возмущение. - И с кем я связался?..
На часах уже полтретьего, а ночные посиделки даже и не думали заканчиваться. Дазай еще раз осмотрел комнату в поисках чего-то интересного и наткнулся на стопку игральных карт. В его голове мигом созрел новый план действий, ведь он - превосходный игрок еще со времен портовой мафии.
- Сыграем в карты? - предложил он, доставая их с полки, и лишь потом, когда уже раздал их, еле слышно добавил, - на раздевание.
Он почти насильно впихнул ей в руки карты и начал игру. Мари не особо увлекалась азартными играми и в карты, соответственно, играла посредственно. Да и вообще они принадлежали Чуе, который в отличие от младшей еще хоть как-то мог посостязаться с Дазаем. Девушка же проиграла быстро и в сухую, собственно, как и ожидал Осаму. Он с металлическим отблеском в карих глазах сложил карты воедино и нахально улыбнулся:
- Платье снять помочь?
Его забинтованные руки ловко потянули замочек платья вниз. Воздушный верх моментально упал на уровень живота, оголяя белые плечи девушки. Затем Дазай окончательно стянул платье с Накахары и откинул его куда-то в сторону. Она осталась сидеть в прекрасном белом полупрозрачном бралетте из кружева и таком же тоненьком низе. Осаму, ни на секунду не отводя глаз с полуобнаженной Мари, заманчиво закусил уголок нижней губы; глаза его жадно бегали от верха к низу, не зная на чем остановиться, а зрачки напоминали бездонные круглые блюдца. Он моментально почувствовал, как напрягается низ живота и что-то в штанах, и потянулся за подушкой, с неловкой улыбкой прикрывая настигнувшее его возбуждение.
Второй раунд чуть затянулся из-за того, что Дазай никак не мог сконцентрироваться на игре, иногда нес какую-то чушь и постоянно забывал про карты в своих руках. Его дыхание становилось все неспокойнее и порывистей, а мысли, путаясь, сводились в одну сплошную неразбериху - он уже давно думал не об игре... Однако, на ее исходе это никак не отразилось: он снова выиграл. Мари неудивительно вздохнула и нерешительно избавилась от верха, тут же прикрыв наготу руками.
- Так, ну-ка убери руки к черту! - цыкнул Дазай, недовольно схмурившись. Накахара послушно убрала руки, но тут же подогнула и притянула к груди колени, намеренно издеваясь над парнем. Но тот не стал с ней церемониться и, сердито закатив глаза, потянулся к Мари. - Игра окончена.
Дазай схватил ее за подогнутые голени и рывком притянул себе. Он больше не мог продолжать играть: его возбуждение в штанах достигло своего абсолютного пика и пульсирующе сигнализировало, желая освобождения. Накахара перебралась к нему на бедра, убирая с плеч пряди длинных рыжих волос. Осаму моментально впился ей в шею, страстно целовал и кусал ее, сжимая хрупкие плечи и ключицы. Мари нервно сглотнула и нерешительно коснулась кончиками пальцев воротника его рубашки. Она стала медленно расстегивать пуговицу за пуговицей на его голубой рубашке, как он вдруг неожиданно остановился и прижался языком ее правой ключице. Кончик его языка отчетливо щекотали слишком быстрые пульсирующие биения, что говорило о чересчур учащенном пульсе Накахары. Дазай посерьезнел и отстранился от ее шеи. Нахмурившись от непонимания, он заглянул в ее растерянные глаза и спросил:
- Что с тобой? - Мари лишь молча опустила глаза, неловко облизнув губы. В горле стоял ком, который она никак не могла сглотнуть. - Я больше чем уверен, что ты не невинна лет так с шестнадцати...
- С пятнадцати, только дело-то не в этом... - поправила его Накахара и, неловко поморщившись, вздохнула. Ей было глупо и неловко признаваться Дазаю, что на самом деле ее так тревожило.
А дело было в том, что Мари крутилась примерно в тех же кругах мафии, что и все мимолетные девушки Осаму, к которым, кстати говоря, относились и Шизука, и Хана, и другие ее подруги, что были постарше. Так вот все они, как в один голос, повторяли, что в постели Дазай совсем не такой галантный, как в общении, и с партнершами особо не церемониться: все происходит очень жестко, больно, да и вообще с ним про нежность можно забыть. Наслушавшись пугающих девчачьих сплетен, Мари и самой себе было неловко признаться, что она сейчас дрожит перед Осаму как осиновый лист. Оттого она оттягивала этот момент до последнего, ее обычно уверенные движения сменялись робкими, а пульс подскочил до невозможного.
- Да, ясно все с тобой, - догадался Дазай, усмехаясь. Он отодвинул непослушную прядь волос ей за ухо и горячо прошептал. - Не бойся, с маленькими истеричными девчушками я бываю особо мягок.
Задетая Мари очень хотела ему ответить, но не успела. Чуть только она приоткрыла рот, Осаму занял ее поцелуем, как бы не давая отвлечься от дела, и опустился на спину. Она наконец сняла с Дазая рубашку и, щекотливо проводя по его торсу острыми ногтями и отодвигая со шрамов бинты, наблюдала, как он напряженно сжимается в такт порывистого дыхания. Парню, все тело которого ломило от неистового желания, было уже невмоготу терпеть прелюдия, а Накахара же наоборот медлила, издевалась, мстила...
Она изящно коснулась железной бляшки ремня и расстегнула его, чуть приспуская брюки. Дазай сглотнул и, положив руки на ее грудь, стал сильно, до боли, сжимать его. Избавив его от брюк, Накахара все также мучительно нежно и трепетно коснулась резинки его серых трусов, которые уже не выдерживали напора возбужденного полового органа очень внушительных размеров. Осаму ждал, что она стянет с него белье, как старта: он в секунду оживился, резко прижал ее спиной к дивану и, рывком стаскивая трусы, наконец толкнулся.
Накахара громко вскрикнула и, зажмурившись от нестерпимой боли, до крови прокусила себе нижнюю губу. Осаму с трудом помещался в тугую девушку, но даже и не думал сбавлять темп, лишь стремительно наращивал его, совсем позабыв о своем обещании. Растворяясь в собственном наслаждении, он грубо сжал ее тонкие запястья и, кое-как нащупав губы, слизал с них кровь и слился в страстном поцелуе.
Это была нескончаемая, самая чувственная и бесспорно лучшая ночь во всей богатой опытом половой жизни Дазая. Мари как будто была создана специально для него: она чувствовала и понимала его на самом простейшем уровне, подстраивалась и точно знала, как доставить максимальное удовольствие. Он, тонув в блаженстве, необычно для себя быстро выстреливал, но спустя пару минут вновь приходил в полную боевую готовность - эта девушка натурально сводила его с ума. Когда Осаму уже не мог ни дышать, ни двигаться, он падал на спину, и инициатива переходила в руки девушки, а он стискивал ее выпирающие ребра, жадно кусал шею, целовал упругую грудь, но ни на секунду не мог оставить ее в покое.
Уже утром он в последний раз выстрелил, задыхаясь от чувства полной эйфории, и безжизненно упал на диван, будучи даже не в силах даже пошевелиться. Все его конечности сводило судорожной, но такой приятной, счастливой усталостью. Дазай закрыл глаза и жадно глотал воздух, все пытаясь отдышаться. Мари заботливо накрыла его одеялом и, поцеловав в красную горящую щеку, легла на дрожащее плечо:
- Я...я... тебя... обожаю, - еле выдавил счастливый обессиленный парень и почти мгновенно отрубился.
Проснулись оба уже за полдень. Точнее Мари услышала какой-то раздражающий шум и открыла глаза, растолкав и Осаму. Он сонно похлопал глазами по сторонам и снова отвернулся на бок, не желая просыпаться. Уткнувшись носом в подушку, Дазай нащупал руку Мари и, сжав, заговорил:
- Милая, ты это... курс противозачаточных пропей на всякий, - неосмысленно нес он в полусне, пытаясь вновь заснуть. - Я кстати первый раз без контрацепции. Обычно я не доверяю девушкам, но ты же мое солнышко - с тобой можно.
- Тебе кстати тоже доверять нельзя, - произнесла Накахара, осматривая свое обнаженное тело. Оно было сплошь покрыто последствиями бурной ночи: укусами и засосами на шее, ключицах, плечах и груди; синяками на запястьях, боках и бедрах. - Как ты там говорил? Буду особенно мягок, да?
- Эх, пожалуй, когда ты привыкнешь ко мне, я покажу, что значит «по-настоящему жестко», - многообещающе протянул он и, так и не заснув, с любопытством повернулся к девушке. Сам взглянув на ее фигуру, он неловко улыбнулся и почесал затылок. - Вот черт... Твой братец меня зарежет.
- Точнее и не скажешь, - позади вдруг послышался знакомый голос и сильный удар ножом о дверную арку. - Беги, сука, беги...