Чужая жизнь-месть отвергнутого

Своего клона Гарри ненавидел и готовился с ним расправиться - не потому что завидовал тому за прекрасную жизнь в роли любимого сыночка тети, а потому что в сердце этого существа начисто отсутствовала любая благодарность за то, что ради него, кузена травили и растили на правах раба. Ненависть не оправдывала излишнюю жестокость, поэтому Гарри решил быть справедливым – клон, все-таки, был тринадцатилетним мальчиком.
- Сомниус! – вслух сказал Гарри, приближаясь к толстой версии самого себя, чтобы его тетя знала, что ее племянник не такой уж и монстр, который иссушил клона заживо. Все-таки, когда-нибудь, Петуния восстановится после сегодняшних треволнений и вспомнит, что растила того самого клона с годовалого возраста и души в нем не чаяла при этом.
Толстый подросток отрубился и упал на пол, ломая под собой ножку стула и низкую, сколоченную из деревянных дощечек, скамеечку, на которую, будучи маленьким, поднимался, чтобы взобраться оттуда на стул для взрослых.
Петуния начала задыхаться, но ничем не могла помешать племяннику свершить задуманное. Узнав, что растила дома не только ненавистного сына сестры, но и то порождение Ада, кем заменили ее единственного ребенка, она почувствовала себя не вдвойне обманутой, а последней дурой на Земле.
Поэтому, она не то чтобы не могла – скорее не захотела мешать Гарри делать свои чертовы дела. Ей оставалось только зыркать на его манипуляции и стараться лишний раз не отвлекать его.
Усыпив клона, Поттер наклонился над его распростертым, тучным, молодым телом, чтобы свеже приобретенным магическим зрением исследовать его на предмет наличия магического ядра.
Магическое ядро присутствовало, но было, по первоначальной оценке, очень маломощным. На данном этапе, оно оказалось совершенно опустошенной, пустой оболочкой. Кто-то, по всей вероятности - профессор Дамблдор, привязал кровную защиту дома родственников Гарри к магическому ядру его клона. Без этой постоянной подпитки защиты, клон, при должном обучении, мог бы превратиться в мага. Невыдающегося, но все же – мага. Но такая возможность была лишь теоретически.
Как оказался его клон в семье тети, Гарри мог только гадать, но хорошо зная замашки директора Дамблдора, и эта затея должна была отразиться в графе – „Темные дела великого белого мага двадцатого столетия".
Почему Дамблдор играл так запутанно и сложно Гарри не мог себе объяснить, но сделал себе заметку узнать ответ и на этот вопрос.
Но не время было думать о директоре, и Гарри принялся рассуждать об объекте - лже-Дадли. Жить под одной крышей с ним означало для молодого волшебника жить с законченным эгоистом, с преступными замашками, и несовершеннолетним бандитом. А Мастеру Смерти, в которого Поттер превратился, это говорило только одно - во вне планово созданное тело клона внедрился демон из низших слоев астрала. Изгнать его обратно, Гарри был более чем должен. И надо было сделать это немедленно и категорично.
Собрав правую руку в кулак, он выпрямил указательный палец и с любопытством стал наблюдать, как тот наливается металлическим блеском, сужается и, наконец, превращается в сверкающее серебром лезвие.
Это лезвие Гарри вонзил, резким ударом, в сердце клона, тот открыл рот, чтобы вдохнуть, но лишь облегчил изгнание низшего духа из тела.
Только Поттер был в состоянии увидеть его – гримасничащего, мерзкого и кривляющегося, в попытке убежать, астрального демона. Но Мастер Смерти поймал его на конце окровавленного пальца-клинка и дух, дотронувшись до серебряного лезвия, быстро уменьшался, издавая беззвучный для живых визг, превращаясь в сверкающую точку, пока не исчез навсегда.
Закончив с духом, Гарри привстал над дырой в груди трупа, откуда начали выделяться эманации, которые он стал поглощать.
По мере поглощения, которое Петуния не видела, она заметила, что и ее племянник, и мертвое существо на полу, постепенно меняются. Гарри на глазах становился выше, его конечности удлинялись, а волосы росли быстрее, пока не достигли до середины лопаток, становясь иссиня черными и блестящими. Пока Гарри менялся к лучшему, начиная выглядеть таким, каким должен был быть, без той безумной идеи Лили позволять чужим людям экспериментировать над своим ребенком, еще на первой неделе беременности, тело клона иссыхало на глазах.
Наконец, на полу осталась лежать мумия, которая рассыпалась от пинка Гарри Поттера. Пока он топтал останки в кучу пыли на полу, вслух рассуждал над замеченной ранее особенностью клона.
- Дамблдор говорил мне, что меня здесь, на Прайвит Драйв, защищает жертва моей матери. Лжец! Кровная защита не могла быть завязана на жертву Лили Поттер, потому что в тот Хэллоуин умерла не она, а суррогатная мать этого зверя. А это означает, что я правильно угадал – защиту подпитывал Лже-Дадли, поэтому колдовать он не мог. Его магического ядро истощал защитный купол.
Глаза Петунии, от осознания слов своего племянник, стали напоминать чайные блюдца. Она не верила своим ушам - правда ли то, что он сказал - ее сестра Лили жива? Несчастная женщина сразу озвучила свои сомнения:
- Твоя мать не умерла? Разве она жива? – сквозь слезы вымолвила она.
Гарри злостно оскалился:
- Жива и не только она. Мой отец тоже жив. Лучше бы они умерли тогда.
- Где они скрывались? И почему с тобой и со мной так поступили? – недоумевала Петуния.– Как они допустили такое, чтобы их сын рос не с ними?
- Что тебе ответить, тетя, я и сам в растерянности, но должен тебя уведомить, что с ними пока проживает другой парень, мой пятиюродный кузен. И они оба ничего об этом не знают. Пусть, пока все так и остается.
Ему пора было заняться той горой дел, что ожидали его – Гринготтс, зелье Поиска и связанные с ним трудности – поэтому Гарри засобирался уходить, но его внимание привлекли трупы Вернона и Марджори. Это должна была уладить Петуния сама, потому что никто не должен был подозревать его в этом. Так, как женщина находилась в полной прострации и вряд ли могла самостоятельно что-либо соображать, Гарри решил ей немножко помочь, подсказывая что делать дальше:
- Прежде всего, собери останки клона пылесосом и развей их по ветру. Затем звони полицейским – скажи им, что Риппер заболел бешенством, внезапно разозлился и, пока вы тут обедали, он перегрыз этим горла, – увидев недоумение на лицо тети, он успокоил ее. - Не бойся, я позаботился об этом, включая болезнь пса, которого ты, героически, прикончила кухонным ножом. Вот, этим.
И парень передал ей, только что принесенный из ящика, нож.
- Давай, тетя, постарайся посильнее ударить!
Петуния, дрожа, взмахнула, вспомнив, что эта презренная собака убила Вернона и нож вонзился, по самую рукоять, в обмякшую тушку Риппера.
- Но зачем надо было убивать моего мужаааа..., - снова начала реветь Петуния и огромные капли слез потекли по бледным щекам женщины.
Тяжелая ладонь племянника легла на ее голову и она успокоилась. Потом она начала вспоминать, как Вернон постоянно давил на нее, что маленькому Гарри не место в их семье, что они не должны растить чудовище, урода и монстра. Любая мягкость к сынишке Лили каралась недельными ссорами с ней, вкупе с демонстративным баловством Дадли, на грани угодничества. Если Петуния позволяла себе нарядить племянника во что-то нормальное, это приводило к немедленному раздеванию мальчика и порке на глазах у заплаканной тети и веселящегося Дадли. Как могла Петуния согласиться потакать мужу держать родного племянника на коротком поводке, кормить его объедками со стола и запирать в ... Боже мой! Они запирали Гарри, сына сестры, на неделю в чулане!
Пелена обмана о ее, якобы, счастливой семейной жизни, начала рассеиваться и, наконец, она стала понимать внутреннюю логику действий молодого волшебника.
***
Внезапно, ощущение связи с каждым волшебником в магмире Британии, как бы, отрезали, ножом. Исчезла тоненькая, но здоровая нить, которая соединяла магическое ядро Альбуса Дамблдора, усиленное Старшей палочкой, со всеми пользователями волшебных палочек.
Амбиции Геллерта Гриндевельда и Альбуса Дамблдора, править всем миром, открыли им глаза, на то, что маги не магловское стадо и чтобы править ими, нужно держать в подчинении одного единственного человека - изготовителя волшебных палочек. Подавить волю Оливандера помогла Геллерту та же самая бузинная палочка, которая после той битвы, попав в руки Дамблдора, принесла ему славу победителя своего бывшего ... интимного друга.
Но все это случилось после знаменательного инцидента с маленьким Томом Ридллом, которого бузинная палочка не подчинила, не при помощи первой, не при помощи любой другой, полученные от Гаррика Оливандера. Том Ридлл оказался совсем необычным мальчишкой. Он был полукровкой из магловского детдома, на которого не действовала палочка Гелерта.
Кто такой маленький Том, в те времена, профессор по Трансфигурации Альбус Дамблдор разузнал из школьной библиотеки. Со стороны отца, мальчик был наследником, хоть и мелкого, но дворянского рода. Но гораздо интересным было происхождение матери Тома – она была прямым потомком одного из основателей Хогвартса, Салазара Слизерина. Но, на этом странности не заканчивались. Как выяснилось, Том был потомком и одного из братьев Певереллов, и это давало ему индульгенцию на Старшую палочку.
Выяснив это, Альбус Дамблдор насторожился, ибо в волшебном мире жила еще одна семья, происходящая из Певереллов – Поттеры, а это грозило появлением очередных магов, не подчиняющихся палочке Смерти.

Тогда Дамблдора осенило и он приказал Оливандеру изготовить для маленького Тома Ридлла специальную, заказную, палочку с пером из хвоста Фоукса, фамильяра самого Дамблдора. И только после этого, с помощью феникса, директор смог контролировать и этого волшебника. На всякий случай, он отдал Оливандеру еще одно перо, чтобы тот создал палочку, для отпрыска другой семьи, наследников Трех братьев – семьи Поттеров.
Пришлось усыпить маленького Джеймса, когда тот впервые приехал в Хогвартс, предварительно пригласив его в свой кабинет, затем выдернуть из хвоста брыкающегося Фоукса еще одно перо и позвать Оливандера каминной сетью, чтобы тот заменил сердцевину палочки мальчика этим пером. Никак иначе подчинить несдержанного отпрыска древней семьи не удавалось, с его оригинальной палочкой из красного дерева и сердцевины из сердечной жилы дракона! После этого, все пошло как по маслу.
Контролируя весь волшебный мир, директор мог приказывать им все что угодно, вплоть до того, сколько детей им можно рожать.
Некоторым, неблагонадеждным семьям, позволялось иметь только одного ребенка. Если бы можно было обойтись без этих засранцев, они бы и вовсе не рождались, но дети были директору нужны, чтобы иметь рычаг дополнительного давления на их родителей.
А своих самых ярых последователей, семью Уизли, Дамблдор наградил огромным выводком мальчиков, чтобы она могла расти и расти. Рождение девочки, Джинни, было вишенкой торта, но и это сыграло директору на руку, потому что она была предназначена ручному герою в жены.
Но, сегодня, связь с волшебным миром внезапно оборвалась, его власть могла исчезнуть и Дамблдор представления не имел кто, когда и, самое главное, как сумел организовать и воплотить захват власти, если бузинная палочка все еще находится у него в руках.
Взметнув, стянутую магловской резинкой для волос и украшенную колокольчиком, бороду за плечо, чтобы не мешала, старый волшебник вынул из рукава мантии любимую узловатую палочку и кастанул ею „Орхидеус", чтобы удостовериться, что она все еще работает. Вышел обычный, небольшой и ничем не пахнущий букетик маленьких цветков, а должен был получиться огромнейший букет разноцветных и ароматных цветов.
Кровь застыла в жилах старого колдуна. Взять весь волшебный мир за жабры, пока тот блаженно спал, ничего не подозревая, было проще простого для незаурядного ума Дамблдора. Но осознавать, что тоже самое сделали с тобой – совершенно другое дело.
И болезненное для самолюбия. Потому что там, на горизонте, замаячила персональная угроза расправы над зазнавшимся долгожителем.
Образ висящих, с потолка камеры в Азкабане, сосулек затмил собой весь внешний мир перед взором испуганного старика.

***
Тринадцатилетний Джонс был сокровищем своих родителей, цыганов-кочевников, артистов из передвижного цирка. Он мог делать такие трюки, которые в исполнении приятного русоволосого, зеленоглазого мальчика, оставляли зрителей бездыханными и бессловесными.
Никому ничего не объясняя, даже маме с папой, маленький циркач с легкостью мог подняться над землей на целых десять метров и висеть так более тридцати минут, заставляя знаменитого Дэвида Копперфильда нервно курить в сторонке. Некоторые из особо скептически настроенных зрителей, плевали в сторону парящего мальчика и проводили ладонь под его болтающимися в воздухе кроссовками, проверяя его на мошенничество.
Проверки оплачивались дополнительными фунтами и ничего скептикам не давали, но они снова и снова приходили на представления, преисполненные сомнением. Шатер трещал по швам и это приносило цирку деньги, а значит и его родителям.
Мог Джонс, еще малышем, сделать так, чтобы небольшие вещицы исчезали из карманов одних и появлялись в карманах других зрителей. Мог взглядом настолько понижать температуру в бутылке с водой, что та замерзала; делал и много других трюков, которые сводили публику с ума и превращали ее в кучу верных или неверящих, но исправно заполняющих кассу цирка фанатов.
Этим вечером, на первом ряду, среди публики появились двое новеньких – высокая светловолосая женщина спортивной комплекции, вся в черном, и паренек с длинными, собранными в низкий хвост черной застежкой, того же цвета волосами. Оба они, во все глаза, смотрели на летающего над импровизированной сценой подростка.
- Что будем делать? – одним уголком рта спросила женщина, пожирая глазами русоволосого и зеленоглазого циркача.
- Подождем когда все уснут и похитим его, - ответил ее сосед.
- Не застукают ли нас на месте преступления?
- Как они могут мне помешать?
- Ладно, - вздохнув, успокоилась женщина и стала наслаждаться представлением.

***
Глубокой ночью, внутри каравана, у кровати, в которой крепко спал Джонс, не подозревая о заговоре, появилась темная фигура, схватилась руками за спинку кровати и испарилась, унося с собой и мебель, и спящего в ней подростка.
Материализовалась эта фигура, вместе со своей ношей, секунду спустя, совершенно в другом месте - в пустом доме, где их ожидала та женщина. Она не чувствовала себя здесь уютно, потому что это был не ее, а дом золовки Мардж.
Стены комнаты были украшены несколькими десятков снимков собак, породы бультерьер преимущественно, на которых они позировали вместе с хозяйкой, мисс Дурсль. Вид собак навевал воспоминания о разорванных Риппером шеей Верноне и Мардж.

Санитары, уносившие убитых на носилках, постарались прикрыть огромные раны и свисающие куски разорванной плоти белой марлей, чтобы не ранить чувства Петунии. Но они забывали, что, прежде чем приехали Скорая и полицейские, она провела наедине с трупами не меньше часа.
Тогда ее расспросили обо всех проживающих в доме на Прайвит Драйв 4 и где они находились в злополучный вечер. По указанию Поттера, она ответила, что обоих детей Вернон еще утром отпустил в Лондон и они еще оттуда не вернулись. Полицейские сказали „Слава Богу" и больше не открывали эту тему.

Теперь она ожидала появление своего сына, своего настоящего, потерявшегося среди цыган ребенка.
Кровать появилась в гостиной Мардж на два фута над полом. Падая, ножки из метала ударились со звоном о плиты, покрывающие пол. Сильный, звонкий звук, разбудил спящего подростка и тот, выдернутый из сна таким варварским способом, прыгнул с места, пытаясь сориентироваться куда, черт возьми, он попал. И кто были эти люди?
Незнакомая женщина смотрела на Джонса прослезившимися глазами, а стоящий рядом с ней подросток, его возраста, был спокойным, как удав.
- Кто вы такие? – ломающимся голосом крикнул русоволосый подросток, пытаясь освободиться от внезапного онемения конечностей и от странного наваждения, что эти незнакомцы как-то связаны с ним. Обнаружив, что может двигать шеей, он повернул голову туда-сюда, чтобы хорошенько осмотреться. Место было совершенно незнакомое.
– Где я?
Ответил парень, а не женщина.
- Ты находишься в доме своей погибшей, совсем недавно, при трагических обстоятельствах, тетушки.
Его слова сопровождались всхлипыванием и сморканием со стороны женщины.
- Тетушка? У меня нет погибшей тетушки, все живы и здоровы, - ответил он и решился спросить. - А вы кто?
- Я? Я твой кузен. Эта женщина – твоя настоящая мать, – ответил темноволосый, а потом, увидев, что обездвиженный им парень, пытается волшебством освободиться, резко одернул его. - Не надо пытаться нас заколдовать, кузен, я гораздо сильнее тебя. Сиди смирно, я исправлю чуточку твою внешность, чтобы привести тетю Петунию в себя, а то жалко на нее смотреть. Сразу после этого, все мы отбываем в муниципалитет вводить тебя в наследство погибшего отца и тетушки Мардж.
- Кто это такие, эти люди-то? – недоумевал русоволосый пацан, не замечая как весь распух до габаритов того "Дадли".
Петуния тихо продолжала поскуливать.

______________________

На Прайвит Драйв их встретила ночная тишина.
Из темно синей машины, припаркованной перед газоном совершенно обычного двухэтажного дома №4, первой вышла, вся в черном, миссис Петуния Дурсль, вдова. С переднего сиденья от места водителя, c кошачьей грацией, выскочил подросток, в котором соседи не сразу смогли бы узнать ее племянника. Он выглядел повыше, поплотнее и, в основном – опрятнее прежнего. Где-то в недалеком прошлом остались его ужасные очки-кругляшки, одежды на три размера больше его тощего телосложения, сутуловатая походка, словно говорящая прохожим: „Не трогайте меня, пожалуйста!". Он шустро пробежал вокруг машины, чтобы помочь тете вытащить с заднего сиденья полусонного и вялого, заметно похудевшего Дадли, и подхватив того под мышку, дотащить до входной двери дома.
Замок, таинственным образом, сам разблокировался и дверь дома открылась перед хозяевами, чтобы пропустить их внутрь. Некоторое время спустя, из дома вышел тот же темноволосый подросток, племянник миссис Дурсль, открыл дистанционным устройством сначала машину, потом дверь гаража и аккуратно завел темно-синий Форд внутрь.
Дверь-жалюзи опустилась за машиной, закрывая дальнейший обзор для любопытных наблюдателей, буде такие нашлись бы в окрестностях.
Все соседи давно спали и им снилось, что завтра они должны заглянуть к Петунии - выразить ей свои соболезнования и вызнать подробности трагедии в ее доме. Они несколько дней беспрерывно сплетничали насчет той загадки, как так могло случиться, чтобы собака из лицензированного питомника подхватила, не пойми какую болезнь, которая заставила бросаться и кусать до смерти хозяев. Кому-то из соседей хотелось узнать подробности, чтобы защитить домочадцев, кому-то – как раз, наоборот.

***
Утром, к десяти часам, в дом семьи Дурслей нагрянули любопытные соседки - повидаться с бедной Петунией и, параллельно, удовлетворить свое любопытство. Но та, к огромному разочарованию домохозяек, отчаянию не поддавалась, держалась собранно и сплетничеству не потакала. Тихо здоровалась с женщинами, принимала преподношения в виде кейков и прочих запеканок, жалела себя, Дадли и племянника, на хрупкие плечи которых, в отсутствии взрослого мужчины дома, легли все мужские дела.
Услышав слово „племянник", соседки внезапно вспомнили, что в доме Петунии жил мальчик, о котором семья Дурсль заботилась. Чей был этот таинственный племянник, они плохо себе представляли и до сих пор не интересовались – факт довольно странный, потому что почтенные дамы претендовали быть осведомленными обо всем на свете. А тут выходило, что более десяти лет, рядом жил мальчик, о котором, кроме его ежедневных прополок газона перед домом № 4, они ничего больше не знали. Любопытство накрыло всех, якобы сочувствующих дам, но ни одна из них не решилась спросить у печальной вдовы о племяннике напрямую.
- Петуния, как Дадли справляется с кончиной отца? – начала издалека миссис Прентис, скорбная мина которой никак не соответствовала ее горящим любопытством и жаждой интриги глазам.
- О, Корделия! Дадли три дня ничего не кушал, лежит в своей комнате, плачет, - ровным голосом вещала Петуния. – Хорошо, хоть Гарри с нами, тот со всеми делами справился – и в полицию ходил давать показание, и в мерию – подтвердить права Дадли на наследство. Гарри, сам будучи сиротой, хорошо знает что такое терять родителей и понимает состояние своего братца.
В голове миссис Прентис, сидящей напротив вдовы Дурсль, вспыхнуло имя племянника Петунии: „Гарри, но Чей-Гарри? Боже мой, она нам говорила, что его звали Гарри Поттером! И как я могла забыть? Поттер, да-да, но это означает, что племянником Вернона быть он не может. Вроде, Мардж умерла девицей!..."

Входная дверь тихо скрипнула, известив всех, что кто-то вернулся домой и все взгляды обратились к двери кухни. Неся в руках две полные продуктов бумажные сумки, в помещение зашел стройный подросток, с собранными в толстый хвост черными волосами и пронзительно зелеными глазами. Одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами и синие джинсы, тот выглядел довольно опрятно, в отличие от прошлогоднего грязного задохлика, копавшегося на грядках в саду. Паренек спокойно прошествовал, провожаемый полными жгучего интереса глазами соседок, до шкафа, у которого аккуратно оставил покупки и, повернувшись к гостьям, вежливо поздоровался с ними. Потом, встревоженно вгляделся в лицо тети, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, а затем напомнил ей:
- Тетя, я опаздываю в банк. Справишься тут одна?
Петуния вяло махнула рукой, встретившись с ним глазами и согласно кивнула.
- Когда тебя ждать? – тихо спросила она.
- Постараюсь побыстрее управиться, подробности расскажу позже. Вернусь сразу, как закончу и, возможно, подоспею к обеду.
- Постарайся, Гарри, прошу тебя! – взмолилась Петуния. – Без тебя я одна с Дадликом не справлюсь. И успехов тебе.
Соседки могли только вертеть головами, как флюгеры, следя за разговором родственников и удивляться, как мог такой хороший паренек вырасти на их улице, незаметно для всех ее жителей.

***
Разговор с кассиром прошел на повышенных тонах, гораздо напряженнее, чем в прошлый раз, сразу после Финальной битвы. В тот раз информация о его финансовом положении застала Гарри врасплох и он не успел среагировать адекватно. Зато сейчас, зная кто, когда и на сколько обокрал его золотом, тринадцатилетний герой волшебного мира оторвался вовсю, крича во всю глотку, на весь приемный зал для клиентов.
- Кому вы перечисляли жалованье из моего Целевого фонда до сих пор? – рычал Гарри, не хуже гоблина, сидящего за стойкой, напротив себя. Тот сжимался, напуганный справедливым гневом Поттера, все больше синея от смущения и недоброго предчувствия. – Поощряется ли воровство в банке Гринготтс вообще или такое происходит только в его филиале в волшебной Великобритании? Отвечайте, кассир банка!
- Нет, нет! Что вы? У нас хранятся документы о назначении Альбуса Дамблдора вашим магическим опекуном, вашими же родителями, мистер Поттер! – оправдывался, посиневший от стыда, служащий Гринготтса.
Он что-то быстро рявкнул на гоблидуке в латунную трубку и через минуту, из-за расположенной позади стойки двери, буквально вылетел, запыхавшийся молодой гоблин с пергаментным рулоном в руках.
Поверх подставки гоблин растянул заверенный печатями документ – Завещание его отца, в котором тот распоряжался своим скудным имуществом. Гарри бросил коротенький взгляд на цифры, обозначенные в документе, зная заранее что там должно быть. Взглядом убийственно зеленых глаз, взбешенный волшебник уперся в гоблина, а кривая, ничего хорошего не предвещающая усмешка, появилась на лице подростка.
- Дорогой кассир банка, - яду в его голосе хватило бы, чтобы испугать любого, не то что уже находящегося на грани обморока служащего банка. - Позовите, пожалуйста моего поверенного и уведомите уважаемого Директора банка, что я прошу аудиенции с ним.
Молодой гоблин, принесший Завещание Джеймса Потера молнией метнулся искать поверенного Грибояда, чтобы предупредить того о визите в банк - проверить свои финансы, самого Мальчика-который-выжил. А кассир, пригласив молодого Поттера следовать за ним, на негнущихся ногах еле доковылял до массивной, укрепленной кованным железом, двери офиса и ногтем постучал по специальной пластинке на ней.
Никто не отозвался, но кассир спокойно открыл дверь, пригласив парня войти и вернулся обратно на свое место, за стойкой в приемной зале банка.

***
Ударив ладонью по Завещанию своего отца и даже не ответив на приветствие поверенного и директора банка Рагнога, когда те вошли в офис Грибояда, Гарри громко задал прямой вопрос:
- Объясните мне, уважаемый директор единственного в волшебном мире банка, как так получилось, что из малюсенькой ячейки отца, в которой тот накопил лишь ... – парень сделал справку, - ста двадцати семи галеонов и двух кнатов, назначенных им же моему магическому опекуну, Альбусу Дамблдору, выплачивалось, столько? Момент, - снова справка с завещания, - двести галеонов в месяц на мое содержание? И так продолжается свыше десяти лет, несмотря на то, что я с так называемым опекуном не прожил не то что дня, я не жил с ним в одном доме, ни часа, ни минуты? Откуда мой поверенный, присутствующий здесь Грибояд, брал эти деньги?
Черные, словно маленькие оливки, глаза директора Гринготтса округлились от удивления и он вырвал пергамент из рук парня, перечитывая дословно записанное там. По мере чтения, из горла воинственно настроеннего Рагнога стало выходить глухое рычание, а скорченное тело Грыбояда все больше и больше сгибалось. Наконец тот пал ниц на каменном полу, оголяя тощую шею.
- Говори, никчемный воришка, как смог ты провернуть эту аферу! – загрохотал угрожающе голос директора банка.
Стоящий на коленях гоблин приполз чуть вперед, весь трепеща от ужаса.
- Признаюсь, я повелся на уговоры Дамблдора и начал выплачивать ему месячную сумму из Детского фонда семьи Поттеров, доступа к которому ваш отец был лишен еще во время учебы. Дамблдор уверял меня, что на ту сумму, которую оставил сыну Джеймс, растить ребенка невозможно.
Гарри изобразил самую невинную мину на которую был способен, спросив:
- На каком основании отца лишили доступа к этому хранилищу?
- Ох, мистер Поттер, - ответил провинившийся гоблин. – С вашими предками дела несколько каверзные, знаете ли и придется долго рассказывать.
- А короче, невозможно?
- Короче? Короче, ваш дедушка лишил вашего отца, т.е., своего единственного сына, наследных прав, не оставив тому ни движимую, ни недвижимую собственность. За что Джеймс, еще учеником, подвергся такому строжайшему наказанию мне неизвестно, но вашим дедушкой, Карлусом Поттером, все было завещано тому внуку, который родится первым в магическом браке. Вы, к счастью, родились первым.
Сказав это, Грибояд понял, что совершил огромную оплошность, пренебрегши предупреждением Главы Визенгамота, Альбуса Дамблдора - никогда не уведомлять наследника Поттеров о существовании той нелюди, клона. Но, когда ему еще придется ошибаться, с этой обнаженной для удара мечом шеей?
Гарри ухмыльнулся. Такой же ошибкой, после Финальной битвы, из уст того же Грибояда, он узнал о своего клоне и о том, под личиной кого тот скрывался.
- Клоннинг появился, как я понимаю, вторым? - спросил молодой маг.
- Да, но он не имел никаких прав на наследство, будучи вашим – как сказать? – дитем. Но, с другой стороны, ваш клон, почему-то, является крестником Сириуса Блэка и его единственным наследником.
- Так, так, так! – начал рассуждать вслух Гарри. – А, по причине возвращения содержимого моего клона обратно к своему прародителю, т.е., ко мне, что тогда получается?
- Тогда получается, что наследником Сириуса Блэка являетесь, все-таки, вы, мистер Поттер, - вмешался в разговор Рагног, слегка успокоившись. - Я думаю, что так и планировалось изначально мистером Блэком, когда тот составлял свое Завещание. Конечно, если ничего в нем, в последствии, не изменится.
Жуткая, холодная улыбка, которая не достигла зеленых глаз молодого волшебника, растянула его губы. Во второй раз он ударил ладонью по пергаменту на столе Грибояда и сердитым голосом заверил директора банка, что такое, вряд ли случится.
- Гарантирую, что изменения в завещании Сириуса вряд ли произойдут. Я не могу допустить такому случиться! – закончил подросток, сверкая зеленым огнем глаз. Лучше скажите, как будете восполнять мои убытки?
Рагног, видимо, уже все для себя решил, потому что немедленно и где-то даже с энтузиазмом, ответил парню:
- Заберем всю сумму из клада Грибояда, а во второй раз – из содержимого сейфа вашего псевдо-опекуна, которого, я так подозреваю, вы отвергаете. Не так ли, мистер Поттер? – спросил директор банка и, получив утвердительный кивок парня, продолжил: - Будет ли вам достаточно удвоенной суммы или претендуете и на стоимость штрафа банку?
- Штраф оставляю банку, уважаемый Рагног, я не жадный. Я только хочу вернуть некорректно изъятые деньги, потраченные директором Хогвартса неизвестно на что, но не на меня.
Пытаясь провести пальцами сквозь лохматые волосы и, ощутив не их, а приглаженные волосы на голове, молодой парень улыбнулся про себя и вздохнул, удовлетворенный сегодняшним посещением банка. Самое главное, еще никого не убили, кровищи вокруг не разбрызгано, но еще не поздно начать мстить. Свист извлеченного из ножен меча привлек внимание Гарри.
- Мистер Поттер, вам придется решить судьбу поверенного Грибояда. Можете простить, а можете и казнить. Какое бы решение вы не приняли насчет него, клан гоблинов не прощает предательства и Грибояда, все равно, надо казнить. Я, будучи главой гоблинского клана на Островах, тут же свершу справедливость, отрубив ему голову. Желаете ли выйти наружу, чтобы не смотреть на кровопролитие? – предложил вышедший из-за стола Рагног, предположив, что молодой парнишка – герой волшебного мира или нет, тут же, ухватится за предложение директора и вылетит пулей из офиса Грибояда.
- Что вы, уважаемый Рагног? – возразил парень, потрясенному директору банка Гринготтс. – Пропустить казнь афериста, да никогда!
Тогда Рагног, уверенно взмахнул тяжелым мечом, одним ударом отрубил Грибояду голову и та покатилась в сторону от упавшего тела гоблина. Из шеи фонтаном брызнула кровь и залила весь пол .
Закончив, во второй раз, все дела в банке, вступив в наследственные права, надев на палец родовое кольцо семьи Поттер, Гарри подтвердил свой отказ от опекунства профессора Дамблдора, уже в качестве Главы рода. Забрав, наконец, портлючи к своим недвижимостям, он собрался уходить из банка.
Басистый голос Рагнога застиг парня у самой двери офиса:
- Подождите, мистер Поттер!
Удивленный тем, что директор банка хочет еще что-то ему сказать, Гарри повернулся, чтобы увидеть, как одетый в золотую кольчугу Рагног расстегивает ремень, на котором висел, в кожаных ножнах, тяжелый меч из синеватой стали.
- Возьмите, мистер Поттер, я дарю вам свой меч за то, что вы так близко к сердцу приняли проблему Гринготтса с этим придурочным предателем и не выдвинули обвинение банку в воровстве и расхищении вашего имущества. Это спасло наш народ от тяжелых испытаний в связи с Договором, согласно которому побежденная в войне сторона – т.е., мы, при первом же обвинении, лишаемся права работать у магов банкирами.
- Даже так? – воскликнул развеселевший Гарри и решил пошутить. – А, ведь, мог бы поиздеваться побольше! Будете отрицать?
Рагног сник.
- Могли бы, могли бы, - ответил он, вздыхая. – Но сердце у вас доброе.
- Вы не знаете меня, уважаемый Рагног, я и не на такое способен. И что с этим мечом? - парень взял красивое оружие, не представляя себе что с нежданным подарком делать, пока гоблин не сказал:
- Гоблинской работы оружия имеют одно преимущество, мистер Поттер - они могут укорачиваться по воле обладателя. Представьте себе нужный размер!
Рагног несказанно удивился, когда у него на глазах меч превратился в простой перочинный нож и перекочевал в карман брюк повеселевшего пацана.
- До свиданья, уважаемый Рагног! Пусть ваши сыновья толстеют на мясе ваших врагов! – попрощался молодой волшебник, взявшись за ручку двери.
Его слова неожиданно повысили настроение гоблина и тот, ухмыляясь, показал свою клыкастую улыбку.
- Если ваши пожелания, Мастер, сбудутся, боюсь и ряды ваших врагов заметно проредеют.
- А-ха-ха-ха ... – послышался затихающий смех, удаляющегося по коридору к выходу Гарри Поттера, Мастера Смерти, которого Рагног распознал сразу, как только встретился с ним взглядом. Устрашающе синие искорки в глубине глаз парня все еще играли перед внутренним взором почтенного гоблина.
Хорошо, что он ушел из Гринготтса в хорошем настроении.
____________________

Шагая медленно в сторону Дырявого котла, умеренно вымотавшись после посещения волшебного банка, Гарри заметил огромный плакат с объявлением о побеге „правой руки Волдеморта, убийцы и предателя своих друзей, Сириуса Блэка". Движущееся изображение изможденного мужчины с седыми патлами, свисающими с головы и с азкабанской татуировкой на обнаженной груди, что-то беззвучно кричало зрителям. По губам беглеца парень мог прочесть, что тот кричал его имя.
Глубоко вздохнув, молодой Поттер подумал что же делать с Сириусом. А что он, Гарри Поттер, должен был предпринимать насчет беглеца, с которым связан отдаленно, будучи в далеком родстве, из-за происхождения своей бабушки Дореи? И решил - пока что ничего не предпринимать. Пусть побегает псом, пусть полазит по мусорным бакам и поспит где придется.
То, что Блэк, однажды, придет за его, Гарри, душонкой, продолжая заблуждаться на его счет, что он сын Беллы, было настолько же очевидно, насколько ежедневный восход Солнца с востока. Не надо быть ни пророком, ни семи пядей во лбу, чтобы угадать, чем эта встреча закончится – для Сириуса, конечно. Впрочем, надо подождать и посмотреть как там развернутся отношения, может, ему и удастся смилостивить Поттера, Гарри Джеймса Карлуса, конечно, а не того, канувшего в Лету крестника-клона. Ха!

***
Дома его ожидала сова с письмом от лучшей подруги, Гермионы Грейнджер. Все еще лучшей подругой, смотря с какой стороны.
В письме, она приглашала Гарри, двадцать девятого августа, встретиться с ней и Роном в Дырявом котле, где остановится на ночь, после возвращения из Египта, вся семья рыжего друга – Гермиона назвала их „доброй семьей Уизли". Он назвал бы их „доставучими клыкастыми подлизами". Только попадись им – растерзают, обглодают до косточки. Парень был уверен, что немалая часть, выплачиваемого Грибоядом жалованья Дамблдора, якобы за его, Гарри, воспитание, было потрачено на отпрысков Молли и Артура. Неспроста все Уизли лояльны директору до гроба и едят у него из рук, в прямом и переносном смысле.
Но, с другой стороны, все было не так-то и просто. Если подхалимство и верность рыжей семьи именно директору обусловлено его материальной поддержкой, то сразу возникал логичный, но уже довольно каверзный вопрос: а были бы Уизли настолько преданы Свету, если бы не Дамблдор? Давайте представим себе абсурдную ситуацию - например, Люциус Малфой подбрасывал бы им крохи со своего стола, а не Дамблдор.
Почему-то он был уверен, что Уизли остались бы подхалимами по-любому. Преданными директору и Свету или Люциусу Малфою – без разницы.
Была еще одна причина, которая немало удивляла, но которая только подтверждала укоренившееся в Поттере, негативное отношение к Уизли.

Надо сказать, что, когда он почувствовал в себе ЭТО, все его тело свела судорога. С самого первого момента своего повторного появления в доме тети, Гарри ощутил внутри себя Пульс волшебного мира. Тоненькие нити из чистой магии связывали его с каждым волшебником в Британии. Разобравшись попозже в новых ощущениях, Поттер понял, что не ко всем ведут эти нити, а только к тем, кто старше одиннадцати лет. Это означало только одно – связь осуществлялась не напрямую с людьми, а с их палочками.
Пожелав тете и все еще настороженному кузену Дадли доброй ночи, Гарри налил себе колу из бутылки и сел поудобнее за столом на кухне - обдумывать свои новые способности. В тишине ночи, отрешившись от внешних раздражителей, с закрытыми глазами, молодой волшебник углубился в свой внутренний мир.
Как только Магическое ядро, после Финальной битвы, освободилось от всех заклятий, наложенных родителями и Дамблдором, как он сам признался в этом на Призрачном вокзале, оно начало светиться как внутреннее Солнце. Каждый лучик Ядра вел к какой-нибудь волшебной палочке. Вот это дааа! ... Он ощущал каждую палочку в магмире Британии, мог ею управлять, а это означало, что он мог управлять и каждой рукой, державшей эту палочку!
В паутине из светящихся нитей не чувствовалось пробелов, т.е., над процессом ее создания начали работать не вчера, на то ушло не один десяток лет, если не целый век. И напрашивался, конечно, логичный вывод после закономерного вопроса „Кто мог создать такое?" – такое мог создать только один человек, который паутиной и пользовался, тот, который жил долго и жив и по сей день. Гарри знал только одного колдуна в волшебном мире Британии, который был одновременно и настолько старым, и настолько мощным – Альбус Дамблдор, директор школы Колдовства, Хогвартс. Зная его повадки, даже если бы в процессе порабощения волшебников был второй участник, то давно бы вышел из игры за ненадобностью.
Мдаа, чтобы провернуть трюк подобной грандиозности, его Автору надо было занять единственный пост в волшебном мире, дающий возможность завоевывать умы магов – быть преподавателем в Хогвартсе. Не одно поколение молодых волшебников год за годом попадали под его влияние, прежде чем достигнуть совершеннолетия. Единственный человек, который мог похвастаться такой неслыханно продолжительной карьерой преподавателя, а потом и директора в Хогвартсе, был Альбус Дамблдор.
Раздумывая на этим феноменом, Гарри Поттер сам пришел к сокрушительному выводу, которому более полувека назад пришел и Дамблдор – чтобы управлять магами и после окончания школы, нужно поработить то, с чем они не расставались ни при каких обстоятельствах – их волшебную палочку. Самым легким способом подчинить все палочки волшебного мира Британии было подчинение их изготовителя, Гаррика Олливандера.
Вот только он оказался крепким орешком, не была бы найдена и захвачена бузинная палочка, которая легко решала и эту проблему.
Гарри, после Финальной битвы, когда все три Дары Смерти соединились и слились воедино в его магическом ядре, разгораясь ярче Солнца, продолжал чувствовать в себе ее присутствие. Это было превосходное ощущение, жаль, что оно было связано с мерзкой, созданной Дамблдором, рабской сетью.
Мерзкая-то мерзкая, но Дамблдор полвека этим занимался - играть с людьми как с куклами. Иди туда, убей того, женись на той, ешь, спи ... И как ему не надоело, черт его побери? Возможно, ему еще не надоела эта игра, но теперь, когда появился Мастер Смерти, все забавы, для этого колдуна с длинной, развевающейся бородой, кончились.
Интересно, заметил ли уже директор школы внезапное исчезновение своего внутреннего, персонального зомбоящика? Ощутил ли он изменения к худшему в своей узловатой ветке, с помощью которой до недавнего дня делал из нормальных, достойных граждан, марионеток?
„Зуб даю, что почувствовал и вряд ли это порадовало его. Если бы со мной такое случилось, я бы весьма разозлился потери власти. Эх, поиграем в прятки, господин директор!" – подумал Гарри Дж. К. Поттер с недоброй ухмылкой на губах.

***
Двадцать девятого августа в Дырявый котел зашел подросший, повзрослевший и весь такой изменившийся за лето, Гарри Поттер. Никаких обносков китоподобного кузена на три размера больше не наблюдалось - одет он был в новые, темно-синие джинсы, футболку и ветровку, так как на улице моросило. Волосы парня были собраны в хвост и выглядел он настолько непривычным без очков и фирменного знака МКВ – молниеподобного шрама, что никто из, ожидающей его за большим круглым столом, оравы рыжих подростков не узнал бы его, не заметив его ярко-зеленые, серьезные глаза.
Гарри, все еще стоял, инкогнито, у дверей паба, смотрел на галдящих от перевозбуждения подростков и настолько злился их предвкушению охоты на жертву – на него, в качестве этой жертвы, что ему захотелось сразу прибить всех Уизли, плюнув на маскировку и вернуться обратно в Литлл Уингинг, чтобы продолжить занятия с вытворяющим удивительные вещи магией кузеном! Он приехал на уговоренную Гермионой встречу только ради нее – посмотреть, можно ли спасти их дружбу или девочка для него и для себя, конечно, уже потеряна.
Он поискал глазами лохматую подругу и не найдя ее, повернулся обратно, чтобы выйти и подождать ее приезда в магловской части Лондона. Не смог, все-таки, побороть в себе приступ омерзения к семье, которую до недавних времен считал добропорядочной, а ее членов – своими друзьями. Но тут они его заметили и, самое плохое, узнали его.
Волдеморт ей в догонку! Ну, что за цепкий взгляд у этой рыжей акулихи, Молли!? Толстым вихрем, оглушительно визжа от восторга, та бросилась обнимать парня в своих удушливых – несдержанностью и зловонием немытого тела, объятиях, но Гарри не собирался терпеть этот чрезмерный приступ радости, даже один раз в жизни, поэтому шустро от нее увернулся, подняв руки ладонями вперед.
- Оу-оу-оу-оу! Стоп-стоп! – крикнул он и миссис Уизли застыла на месте.
Забавное недоумение проступило на ее покрасневшем лице, она даже удосужилась захлопнуть рот, проглотив, заранее подготовленную к этому случаю, тираду, типа „какой ты, Гарри, тощенький, недокормленный и если, бы мне было дано право растить тебя, откормила бы".
Ни тощим, ни недокормленным Гарри не выглядел и осознание этого, несказанно смутило миссис Уизли. Пока та недоумевала как с этим подросшим незнакомым и отстраненным парнем общаться в дальнейшем, к ней на подмогу пришли некоторые из присутствующих, на объявленной с Мальчиком-который-выжил встрече, сыновья. В Дырявом котле, на первый взгляд, насчитывалось четверо парней, но Перси в эту кутерьму не включился, а остался за столом, рядом со своей покрасневшей от смущения сестрой Джинни и отцом.
Молодые Уизли громкими возгласами, одновременно, перебивая друг друга, поприветствовали своего личного приятеля, хлопая того по спине, по плечам, дергая за хвост прически, вглядываясь в его еле заметный шрам и удивляясь, удивляясь, ... Если бы рыжая орава не обступила Поттера со всех сторон и каждый из них не держал его за локти, за ткань ветровки, или за плечи, он бы убежал, сломя голову, просто, чтобы те не задавили его своим численным превосходством.
Но, когда близнецы начали тащить его в направлении стола, где их ожидал ухмыляющийся мистер Уизли, Гарри не на шутку испугался и отреагировал так, как отреагировал бы слон, в которого вцепились голодные гиены – мощно отряхнулся от назойливых тварей. Пришлось ему применить свои, новоприобретенные, способности управления палочками магов, дернуть за ниточки рыжих шакалов определенным способом, чтобы остепенить их. Иначе, Гарри не представлял себе, как справился бы с таким мощным давлением рыжих мальчиков. Но стоило только пожелать, чтобы те отстали и они расселись по своим местам.
- Гарри, деточка, присаживайся побыстрее, - маслянистым голосом запричитала миссис Уизли. – Мы заказали бармену Тому целую кастрюлю лукового супа и корзину хлеба, садись и ешь с нами.
Поттер сразу почуял подставу в словах этой женщины и скользнул взглядом по улыбающейся ему рыжей компании. Не заметить, что пустое место, к которому вели его близнецы, было как раз между Роном и его яростно краснеющей сестрой, было невозможно.
Снова? Ааа, нет, снова эта потаскуха Джинни – такому не бывать!
- Спасибо, миссис Уизли, но я не голоден. Утром, прежде чем выпроводить, тетя меня хорошо накормила. Она классно готовит, не знаю говорил ли я об этом. Но вы не стесняйтесь, ешьте спокойно, не обращайте на меня внимание. Я подожду Гермиону снаружи.
- Дружище, как так можно? – завопил Рон, не веря своим ушам. Из тех разговоров с Поттером, что он помнил, тот всегда жаловался на недоедание в доме родственников, а тут такое – „тетя меня накормила, хорошо готовит" ... – Мама обидится!
- Сожалею, Рон. И нечего обижаться, миссис Уизли, кто я вам, чтобы приглашать меня к столу? Да никто, поэтому, обедайте спокойно, не смущайтесь, - сказал Гарри и быстро удалился и скрылся за дверью паба.
Резкий отказ Гарри присесть с ними и отведать „Их" пищу, сводил к нулю весь, старательно разработанный еще вчера с директором Дамблдором, план по дальнейшему втягиванию национального героя в судьбу, уготовленную ему заранее, на благо волшебного мира.
________________________

Гермиона вышла из припаркованного недалеко от бара „Дырявый котел" такси. Как выяснилось, никто из родителей ее не провожал. Это насторожило Гарри Поттера, ожидавшего лучшую подругу у книжного магазина напротив. Увидев одинокую, озирающуюся вокруг девочку, он окликнул ее:
- Гермиона, я здесь!
Она сразу повернулась в направлении голоса, ища глазами своего друга. Но, увидев напротив себя стройного, нормально одетого парня, а не тощего оборванца, она безразлично скользнула по нему взглядом, продолжая искать его среди прохожих.
Гарри приблизился вплотную до растерянной девочки и схватив ее за руку, начал смеяться. Она, брезгливо отдернув руку, открыла рот, чтобы отругать наглеца, который осмелился дотронуться до нее. Но, посмотрев на его лицо и, прежде всего, на глаза, застыла с открытым от удивления ртом.
- Гарри? Это ты? Как ты изменился! ... – воскликнула она и часто-часто заморгала округлившимися глазами. А потом, осознав тот факт, что она смотрит на одноклассника снизу вверх, еще более ошарашенно стала рассматривать его с головы до, обутых в модных кроссовках ног. – И вырос, даже Рон не сумел настолько вырасти за лето!
- Где ты виделась с Роном, Гермиона? – прищурив полные недобрых подозрений глаза спросил Гарри. – Я думал, что ты и с ним, как и со мной, летом не переписываешься.
Гермиона ответила машинально, не подозревая, что попадает впросак, выдавая такую информацию:
- Я виделась с ним, как и со всей его семьей, в Париже, где они остановились на ночь в гостинице для волшебников, вернувшись из Эгипта. Там мы случайно встретились с Роном, когда с мамой и папой, уходя из тамошнего волшебного переулка, решили подкрепиться. Мои родители познакомились с мистером и миссис Уизли, и слава богу, что произошла такая случайность, иначе как я смогла бы вернуться в Лондоне одной? Меня родители не отпустили бы ...
- Почему? – приняв прошлогоднее тупое выражение лица, Гарри надеялся выудить из подруги все нелицеприятные подробности этой встречи.
Начавшую тараторить, как заведенная, Гермиону ничего более не могло остановить, нужно было только направлять ее междуметиями, типа „Э-э-э-э...", „Ка-а-а-к?" и тому подобными.
Как выяснилось, сбылись самые худшие опасения молодого Поттера:
- Мои родители слишком обо мне беспокоятся и никуда меня в одиночку не отпускают, а мне так надоело терять время. Знаешь, все эти круизы – пустая трата времени. Я хотела забрать с собой некоторые книги, чтобы почитать, но они как сказали „Нет!", так и не отступились от своего слова. Говорят, что моего обучения в Хогвартсе им хватает выше крыши, чтобы я, хоть во время отдыха, перестала читать. Говорят, что им достаточно и того, что мы не видимся целый год – хотя бы летом я должна с ними общаться, а я, Гарри, хочу учиться.
Ее одноклассник, округлив глаза, с неверием смотрел на девушку – неужели она сказала это искренне или все-таки пошутила, чтобы развеселить друга. Чтобы развеять сомнения в здравом уме Гермионы, Гарри потрогал рукой ее лоб - проверить нет ли у нее температуры. Вроде нет, но как тогда воспринимать ее слова, парень не понимал, та ли эта девушка – его подруга или ее подменили кем-то другим. Тогда, во времена зеленой юности, он не понимал на сколько искажено ее мировоззрение. Тем временем, она шла в направлении Дырявого котла, продолжая нести несусветную чушь:
- Как раз кстати получилось, что мы встретились с родителями Рона. Они, выслушав меня, наложили на маму и папу Конфундус, чтобы те сразу отпустили меня с ними как только я скажу, что возвращаюсь в Лондон вместе с семьей Уизли. И, маме и папе удалили воспоминания, чтобы они не переживали, даже не вспоминали обо мне несколько недель – столько, сколько мне будет нужно. Так, что они остались в Париже, продолжают свой отдых, а я вернулась домой одна, сопровождая семью Рона. Я все время гостила в Норе – так называется дом Рона. Сегодня ездила к себе домой только, чтобы забрать некоторую сумму денег из сейфа отца и ...
Пока лохматая девушка излагала все это своему другу, она ожидала увидеть признаки одобрения на его лице. До конца второго курса Гарри или не заметил бы всю каверзность услышанного, или посчитал бы все это какой-то безобидной и забавной шуткой. Сегодняшний Гарри Поттер все больше и больше мрачнел и хмурился по мере рассказа Гермионы, а ее последний поступок – забрать деньги из сейфа мистера Грейнджера, оказался последней каплей в чаше его терпения. Наверно, она не без помощи кого-то из старших Уизлей узнала шифр сейфа отца, делая его достоянием и легкой добычей для, в принципе, чужих, непроверенных людей. Не желая более слушать очевидно гордившуюся собой Гермиону, Гарри резко оборвал ее на полуслове, взяв за плечи:
- Замолчи, Гермиона! Больше ничего мне не говори, все это отвратительно. Издеваться над собственными родителями при помощи чужих, с неизвестными намерениями, волшебников, с их же помощью обокрасть отца – фу, какая мерзость! – рявкнул Гарри.
Мисс Грейнджер заподозрила неладное еще во время своего выступления. Рассказывая другу, как ловко освободилась от опеки надоевших ей родителей, она ожидала от него солидарности, одобрения, восхищения ее незаурядным умом, а увидела на его лице брезгливость и отвращение. Но такую вспышку гнева она ожидала меньше всего и внезапно почувствовала всю глубину своей глупости. Стыд и самолюбие боролись в ней, не находя золотую середину – да как он посмел, жалкий недоучка, критиковать самую лучшую ученицу выпуска? Вот, вчера сам профессор Дамблдор отдал ей - мисс Гермионе Грейнджер, с прямого разрешения Министерства магии, единственный, в волшебном мире, работающий хроноворот! Не кому-нибудь другому, а именно ей, третьекурснице! Конечно, она подписала контракт вернуть директору хроноворот по первому же требованию, но он обещал, что не станет лишний раз мешать лучшей ученице во время занятий.
- Гарри, ты, ничего не понимаешь, - начала она, пытаясь вдолбить свою правду непутевому другу в башку. - Мои родители всего лишь маглы. Они должны гордиться тем, что у них родилась ведьма, не препятствовать мне осваиваться в волшебных реалиях и общаться с волшебными семьями, чтобы прижиться в магическом обществе!
- Всего лишь маглы? – буквально выплюнул молодой Поттер. - Гермиона, откуда ты набралась такого высокомерия? Как могла назвать своих родителей „всего лишь маглами"? Ведь ты их дочь, они тебя родили, растили, воспитывали, полностью содержат тебя в школе, в которую им доступ воспрещен? И еще, если ты считаешь семью Уизли обществом, ты самая настоящая дура, тупая и безмозглая. Помнишь как называется их дом – Borrow, свинарник? Жить в той развалине ты называешь волшебными реалиями? А говоришь, маглы тебя в Париже водили отдыхать, а прошлой зимой - в Швейцарии, на лыжах кататься ...
Гермиона вдруг вся похолодела, чувствуя себя последней дрянью, только молча хлопала огромными заплаканными глазами, открывая и закрывая рот, из которого выходило одно поскуливание и не могла ничем возразить другу. Впервые за те два года, после ее поступления в Хогвартс, ей было стыдно за свой выбор и свои решения.
- И, наверное, деньги Молли Уизли отдашь, – продолжал ее ругать Гарри, сверкая зелеными глазами и, наконец, Гермиона заметила отсутствие очков на его лице. Но произнести вслух то, что она это заметила, парень ей не дал. – Позволишь толстой неряхе принарядить тебя во все дешевое, чтобы ее дочке, Джинни, купили на денежки твоего отца что-то новенькое. А, пока та распоряжается чужим золотом, стая рыжих шакалов будет тебя беспрепятственно обольщать, пока не достанешься одному из них – а может и всем сразу. Иди, Гермиона, тебя ждет накрытый стол и полная кастрюля лукового супа, приправленный зельями дружбы и подчинения. Иди, чтобы тебе на голову надели мешок, живи с Предателями, какое мне до тебя дело?
И Гарри Поттер резко развернулся и, размашистым шагом, удалился от входа в Дырявый котел.
Черт, как он облажался с этой девочкой? Как мог хоть на секунду подумать, что у него с ней могли сложиться отношения? Да она была приворожена гораздо раньше, чем он надеялся!

***
Перрон 9 3/4 встретил Гарри шумом, гвалтом и толпой, провожающих своих отпрысков, волшебников. С покрытого низкими тучами неба моросило и ему пришлось наложить на себя водоотталкивающие чары, чтобы остаться сухим. Кто-то из толпы кричал ему вдогонку „Подожди, Гарри!", но парень шагал задумчивым и отстраненным среди отступающих волшебников, не обращая внимания ни на крики, ни на косые взгляды сверстников. Некоторые из них, в том числе куча рыжих парней, среди которых терялись тоненькие фигурки двух девушек – такая же рыжая, как свои братья Джинни Уизли и кареглазая шатенка Гермиона Грейнджер, с недоумением смотрели, как Поттер, никого не замечая, прошагал мимо них, развевая длинную, до пола, шелковую мантию со вшитым, золотой нитью на груди, гербом своего рода, а за ним плыл презентабельного вида чемодан.
Рон открыл было рот - позвать этого незнакомца присоединиться к ним, веря, что каким бы напыщенным аристократишкой он не выглядел, Гарри остался все тем же наивным дурачком, которому он, Рон, оставался единственным другом. Но, стоящая рядом с ним, лохматая заучка резко отдернула его за руку, не позволяя ему увериться в своих предположениях насчет Поттера.

***
В поезде Гарри искал пустое купе, но не нашел и решил зайти в купе, занятое спящим волшебником в потрепанной мантии. Взрослого мужчину Гарри узнал бы среди тысячи других, потому что это был не кто иной, как Ремус Люпин, Мародер и друг его отца, который вел у них ЗОТИ на третьем курсе. Ремус был оборотнем, из-за которого его друзья Мародеры приобрели анимагическую форму, защищая тем самым непонятную гипотезу своего директора о втором (в n-ной степени) шансе каждому, о лучшей участи всем и благе неизвестно кому.
Следующая пешка в шахматной партии Альбуса Дамблдора.
Хотя Ремус стыдился своей сущности и не принимал внутреннего волка, как только Гарри открыл дверь купе, ноздри того дернулись и он начал дышать глубже. Парень мог бы поклясться чем угодно, что взрослый волшебник инстинктивно принюхивался и, спросонья узнал знакомый – Гарри был готов поспорить, что и ожидаемый - запах. Но это мог заметить только человек, который заранее знал всю расстановку фигур на этот учебный год.
Парень спокойно поднял Левиосой чемодан на верхнюю полку, оставив при себе книгу в кожаном переплете, всю в коричневых пятнах высохшей крови, на внутренней стороне которой золотыми буквами значилось: „Гримуар Поттер-фэмили". О крови на обложке Гарри знал, потому что самому пришлось резать себе ладонь серебряным ритуальным кинжалом, чтобы Гримуар принял его как следующего Главу фамилии и открылся. Присев напротив будущего профессора и бывшего друга своих родителей, Поттер открыл книгу на той странице, которую вчера вечером отметил вязанной золотой ниткой-закладкой и углубился в изучение прошлого своего рода.
К своему огромному неудовольствию, оказалось, что Уизли с Гермионой шли непосредственно за ним и, как только дверь купе открылась – те, толпой, ворвались внутрь. Даже не поздоровавшись с Гарри, мисс Грейнджер и младшие Уизли попрощались с близнецами и расселись по свободным местам. Заметив взрослого волшебника, они начали, перебивая друг друга, гадать кто он и почему едет на Хогвартс-экспресе с учениками. Гермиона, стараясь прочесть надпись на чемодане спящего, оттеснила Гарри к окну, словно не заметив его.
- Ремус Люпин, профессор по ЗОТИ, - авторитетным голосом возвестила она. – Это наш новый преподаватель по Защите.
- Какой он невзрачный! – пропищала Джинни, которая была недовольна тем, что лохматая заучка Грейнджер оттеснила ее от места рядом с Гарри. – Не то, что был наш прошлогодний профессор, Гилдерой Локхарт.
- Профессор Локхарт заобливиейтил сам себя, Джинни, он был глупым, хоть и очень привлекательным мужчиной, - вынесла свой вердикт мисс Гренджер.
Молодому Поттеру было весьма любопытно когда вошедшая подруга, наконец, изволит заметить присутствие своего одноклассника. Хотя, Золотая троица, вряд ли возродится в этом году, парню стало интересно чего добиваются его сверстники. Чтобы не пропустить ни слова из их перепалки, он перестал читать книгу, захлопнув ее так, что это прозвучало наподобие шлепка.
Это привлекло внимание гриффиндорской заучки и та сразу посмотрела в направлении захлопнувшейся книги. Увидев тяжелый талмуд в руках своего одноклассника, она, не спрашивая его разрешения, стервятником бросилась отбирать книгу у Гарри, чтобы поскорей ознакомиться с его содержанием. Но, как только она коснулась пропитанного кровью переплета, ее так сильно треснуло магией, что отбросило назад и она пискнула с возмущенным криком:
- Гарри, откуда у тебя книга по Темной магии и, как ты осмелился принести ее с собой в школу?
- И тебе здравствуй, Гермиона! – криво усмехнулся Поттер. – Изволила наконец, заметить мое присутствие в купе, а? Что-то, с воспитанием у тебя совсем худо стало, подруга, ведешь себя как девчонка с улицы. Бросаешься отбирать чужое, а магическое слово забыла?
- Что за ... – хлопала глазами смущенная девушка, пытаясь выпутаться из растрепанных прядей кудрявых волос.
- Скажи слово „пожалуйста" и, может быть, я подумаю просвещать ли тебя что за книга у меня в руках, - съехидничал Гарри, зыркая тем временем на молодых Уизли, чтобы увидеть их реакцию.
Рональд и Джинни сразу узнали книгу в руках друга, но подавленно молчали, оба красные от смущения, потому что книга их семьи давно рассыпалась пылью, из-за проклятия, павшего на всех потомков их предка-предателя.

***
Несдержанные крики Гермионы, наконец, прервали сон взрослого мужчины и тот, незаметно, одним глазом осмотрелся - что здесь происходит и что за сыр-бор. Он чувствовал себя вымотанным после полнолуния и ему хотелось немного, но восстановить силы до приезда в школу. А эти подростки вели себя настолько развязно, что ему захотелось узнать кто они такие и из чьей семьи.
Эти, рыжие, не могли быть никем иными, кроме как отпрысками Молли и Артура Уизли – кажется, самые младшие. Голосистая помеха его законного отдыха, по всей вероятности, та обиженная особа с каштановыми кудряшками, а парень, сидящий напротив был тем, который вошел в купе первым, тем, которого Ремус надеялся встретить прежде чем нагрянут стражи Азкабана – Гарри Поттер.
Профессор Дамблдор, пригласив Люпина на пост профессора по ЗОТИ, в приказной форме сказал ему, что, первым и самым важным его делом на сегодня будет найти сына погибших друзей в поезде и присматривать за ним. Но получилось даже лучше, Гарри сам нашел друга своих родителей и остался с ним в одном купе.
А за ним нагрянула вся шумная компания и та, лохматая крикунья, которая хотела отобрать у Гарри книгу ... Взгляд Люпина, тоже любителя почитать, привлекла толстая, древнего вида, книга в руках темноволосого мальчишки и, увидев ее, он сразу узнал в ней родовой Гримуар. В семье Люпина хранилась подобная книга, но она не допустила Люпина к себе, в силу его нечеловеческой сущности, о которой тот очень переживал.
Вспоминая дни прошлого, Ремус не мог припомнить, чтобы видел эту книгу у Джеймса. Если бы Сохатый мог справиться с наложенной на гримуар защитой предков, всюду таскал бы его с собой, хвастался и всем тыкал бы в глаза своей родней. Значит, книга посчитала Джеймса недостойным, а это объясняло все остальные усложнения в жизни друга – и невозможность войти в наследство, и жестокая нужда, в которой сначала жила молодая семья, пока Лили не осмелела и не позвонила своим родителям.
Пока Ремус рассуждал в чем мог Джеймс Поттер провиниться перед Родом настолько, что даже его отец лишил его элементарных средств существования, в купе назревала непростая ссора.
Лохматая, в кудряшках, девушка вся измучилась, доказывая остальным, что такое понятие как Родовая книга не должно существовать в демократичном обществе, что все знания, вся история должны быть общественным достоянием, чтобы люди знали и учились на ошибках пострадавших. Трое остальных молчали, рыженькие с унылым и виноватым видом, а темноволосый – Гарри Поттер, с отсутствующим и отрешенным видом. Когда зазнайка выдохлась, заметив, что ее друзья, почему-то с ней не соглашаются, даже двое Уизли не понимают ее точку зрения и всем своим видом изображают пренебрежение, она с обиженной миной, шевельнула плечом и насупленная, повернулась спиной к остальным.
Подождав еще минуту, чтобы удостовериться, что Гермиона больше не думает тараторить, Гарри привлек ее внимание звучным, слегка ломающимся голосом:
- Гермиона, скажу это только раз, повторять не буду – твое дело принимать или не принимать на вооружение мои слова. Если нет, тогда пеняй на себя и не ищи помощи в моем лице, я безнадежных спасать не намерен!
Мисс Грейнджер смотрела и не узнавала своего друга, слушала его и не узнавала в этом, полном высокомерия и уверенности в себе типе, голос того нерешительного, уступчивого и молчаливого мальчика, с которым познакомилась два года назад. Быстрый взгляд в сторону Рона и Джинни подтвердил ее самые потаенные страхи, что другом Гарри те уже не считают.
- В магмире правит сила магии, кто сильнее – тот и правит, - продолжал говорить незнакомец с внешностью героя волшебного мира. - Забудь о демократии, о доступности знаний и прочих заморочках обычного мира. Каждый волшебный род старается возвыситься, собрать в своих генах побольше даров, заключить больше выгодных браков, родить более одаренных детей. Волшебники, надо смотреть правде в глаза, соперники во всем и это правильное положение вещей. Хаос, за который ты ратуешь, уничтожит магические силы всех, потому что способности к волшебству существуют только благодаря строгому контролю семейных связей. Любое самоуправство карается жестоко - ослаблением способностей следующего поколения. Есть книга, которую я в Хогвартсе не видел, о том кто кем в магмире является, советую тебя заказать и читать ее, а не ту ерунду, которую таскаешь с собой для легкого чтения. В ней описаны все волшебные фамилии, степень магической мощи, дары, детей, кто с кем хорошо сочетался бы в браке.
- Рон, у вас есть эта книга? – не раздумывая, спросила у самого неподходящего человека в купе Гермиона, но посмотрев, как оба Уизли прижались друг к другу, стараясь быть поменьше, она что-то начала подозревать. – Гарри, я спросила что-то не так?
- Да, что с тебя взять, Гермиона! Чуточку больше из твоего „не так" и могла бы напрямую назвать их кличкой, под которой вся их семья известна в волшебном мире.
- Что за кличка? Не говори, что веришь этой чуши Малфоя ...
- Чушь-то чушь, да только прислушивайся, иногда, к предупреждениям остальных, если задрав свой носик, не слушаешь даже меня. Почему не спросишь у них, а? Возможно, они тебя не сразу проклянут, зная, что ты, в своей пустоголовой самовлюбленности и невежественном высокомерии, никогда не поймешь чем чревато водить близкую дружбу с Предателями крови.
- Но это просто кличка такая, не верю, что ты способен заразиться снобизмом Малфоя ...
Внезапно дверь открылась и белобрысая физиономия только что упомянутого парня заглянула внутрь, без своих громил.
- А, Грейнджер, ты снова завела шарманку „Я-все-на-свете-знаю"? – начал он растягивать слова, но, прежде чем успел продолжить, поезд вдруг начал замедляться, а окна покрыла мутная пленка инея.
Забыв о своей затее потешиться над гриффиндорцами, Драко толкнул стоящих сзади Крэба и Гойла и быстро удалился к своему отсеку.

Дементор медленно вплыл в купе, шелестя полами разорванного плаща, и все услышали его глубокий, голодный вдох. Внезапно, принюхавшись, он застыл у самого порога как замороженный, а потом, как бы испугавшись, рванулся обратно, к выходу. Тщетно – все выглядело так, словно что-то или кто-то из сидящих в купе не хотел его отпускать и мешало порождению мрака удалиться - это даже Рону стало понятно. Троица подростков, вошедших после Гарри, подумали, что это дело рук того незнакомца, но тот все еще беспечно спал у окна и никак на появление темного создания не реагировал.
Запах стража Азкабана, тлетворный и удушающий, заполнил купе, но никто из троицы ничего не замечал, потому что они, в отличии заинтригованного дементором Гарри, испугались до чертиков и им хотелось быть подальше от этого жуткого создания. Или, чтобы оно ушло отсюда поскорее и навсегда.
Поттер с любопытством посмотрел на незваных попутчиков. Уизли выглядели испуганными, но не удивленными – видимо, их заранее предупредили, что министерские устроят проверку поезда на присутствие беглого Сириуса Блэка. И что ехавший, вместе с ними профессор по ЗОТИ, позаботится обо всем.
„Дементоры, - подумал Гарри, - кому они понадобились здесь, в поезде? Чтобы ловить заключенного, который сбежал из самого сердца их места обитания незамеченным? И как они смогут найти Блэка среди плотной толпы подростков?"
Гарри Поттеру захотелось поиграться с дементором, поэтому он сначала невербально запретил ему удалиться, потом подозвал его поближе. Стражу Азкабана приближаться к Мастеру Смерти, по всей вероятности, очень не хотелось, это было видно по тянувшимся к выходу кускам ткани вокруг него, но воля молодого волшебника была сильнее приказов министерских чиновников и подавила внутреннюю природу существа, заставив подчиняться только ему.
Со стороны все выглядело так, словно существо принюхивается к темноволосому парню и колеблется напасть на него или нет. Рон, Джинни и Гермиона, во все глаза, смотрели, как дементор подплыл поближе к парню и поднял вуаль, скрывавшую его лицо. Мисс Грейнджер, сидящая рядом с Гарри, могла рассмотреть, что там, где у человека есть рот, у этого жуткого создания -круглое, зияющее отверстие, сквозь которое свистел вдыхаемый им воздух. Зрелище было настолько отвратительным, что она зажмурилась, чтобы не видеть покрытую струпьями лицо существа, готового напасть.
- Он получит поцелуй дементора! – пискнула Гермиона и начала тихо поскуливать в ужасе, не веря, что все это происходит с ней.
Читать в книгах о дементорах, о наказании, под названием „Поцелуй дементора" – это одно, а видеть его в метре от себя – совершенно другое. Рон и Джинни, будь они хоть сто раз студентами факультета храбрых и отважных, испугались не меньше гриффиндорской зазнайки и последовали ее примеру, зажмурившись, и для большей безопасности - закрыли лица руками.
То, что произошло дальше, никто не успел рассмотреть.
А произошло вот что. Дементор приблизил голову к лицу Поттера, вуаль опустилась и скрыла под собой головы и мальчика, и стража Азкабана. Чавкающие звуки заполнили маленькое помещение купе с силой громового раската и все подумали - Поттеру конец. Осознав весь ужас происходящего, кареглазая девушка впала в панику и ее скулеж, перешел в частые всхлипывания, а потом - в безнадёжный плач испуганной до смерти маленькой девочки.
Всхлипы и плач Гермионы, в конце концов, дошли до затуманенного вчерашней трансформацией сознания Ремуса и он, откинув мантию, которой накрылся чтобы поспать, посмотрел на разыгравшуюся в купе сцену огромными, слегка светящимися в темноте желтыми глазами.
Как только Ремус увидел и узнал фигуру стража Азкабана, нависшую над мальчиком, которого последние двенадцать лет жаждал встретить, то сразу понял, что он уже опоздал. Зачем, зачем он не представился ему, как только тот вошел в купе?
В то же мгновение, палочка Люпина машинально появилась в его руке. Ее конец прочертил в воздухе незнакомую ученикам руну, одновременно с этим прозвучало выкрикнутое хриплым голосом Ремуса незнакомое заклинание, огромный светящийся шар сорвался с кончика палочки и налетел на окутанную вуалью фигуру дементора.
Шар со свистом втянулся в дементора и тот начал медленно складываться внутрь самого себя, сжиматься и уменьшаться до тех пор, пока его вонючие тряпки не упали пустыми на пол.
В тот самый момент, машинист Хогвартс-экспресса удосужился включить освещение поезда, полного беззащитных учеников с 11-18 лет, на двадцать с лишним минут оставленного министерскими чиновниками в полном распоряжении морозной темноты, насланной дементорами.
В купе воцарилась мертвая тишина. Рон, Джини и Гермиона ожидая, что, как только откроют глаза, тут же увидят уродливое лицо дементора прямо напротив себя, не были в состоянии побороть свой ужас. Первые несколько десятков секунд после включения света, они не смели даже дрожать. Гермиона, впрочем, чувствовала себя на грани обморока.
- Все целы? – внезапно прозвучал незнакомый им мужской голос и троица, одним глазом, начисто забыв о присутствии будущего профессора в купе, осмелились посмотреть кто это заговорил с ними.
Узнав в нем того самого волшебника в потрепанной одежде, который до сих пор спал и не подавал виду, что интересуется окружающем миром, гриффиндорцы с облегчением вздохнули. А потом проследили за выпученными глазами будущего профессора по ЗОТИ, и побледнели пуще него самого.
У окна, довольно ухмыляющийся, на них зыркал неожиданно выживший после встречи с дементором Гарри Поттер. Увидев окровавленные губы парня, троица дружно ойкнула и отшатнулись от него подальше.
Гермиона Грейнджер, устыдившись собственной реакции, не понимая что делает, подняла руку и вытерла красные капли с губ Гарри, думая, что это кровь.
* * *
А Ремус забыл как дышать, смотря на то, что делает кудрявая девушка, подумал, как некстати для него, вчера были последние сутки полнолуния. Когда он впервые посмотрел тайком на вошедшего темноволосого ученика, почуяв запах и узнав в нем сына Джеймса и Лили, он сначала подумал, как тот не похож на своих родителей. Волосы Гарри, хоть и черные, как у Джеймса, были длинными и собранными, как у Главы рода, в хвост. Никакие очки-кругляшки не закрывали яркие, как две зеленые звезды, глаза Лили. Пожалуй, только этим Гарри чем-то напоминал мать. Черты лица были Ремусу незнакомыми, возможно, мальчик унаследовал больше от бабушек и дедушек, чем от родителей. Но, это не было чем-то из ряда вон выходящим, поэтому Ремус сосредоточился на том, что малютка Гарри из его воспоминаний вырос ладно выглядящим парнем, высоким и статным.
А это означало, что о нем хорошо и правильно заботился тот, которому был поверен Мальчик-который-выжил после того Хэллоуина. Осознание этого настолько успокоило вымотанного трансформацией Люпина, что тот позволил себе не окликнуть Гарри и представиться ему.
Когда в следующий раз Ремус проснулся, то увидел, что мальчик держал в руках гримуар своей семьи. Это, со своей стороны говорило будущему преподавателю о том, что мальчик, кроме всего прочего, еще и прекрасно подготовился к предначертанной ему судьбе, и Ремус снова заметно успокоился. Позволив себе минутное расслабление, мужчина, неожиданно для себя, снова отрубился, убедив себя в том, что с Гарри вряд ли что-то могло бы случится, когда он, друг его родителей, рядом.
Уснув, Люпин начисто забыл предупреждение профессора Дамблдора, что, из-за побега Сириуса Блэка, предателя и убийца друзей, Министерство магии затеяло проверку поезда дементорами.
Увидев окутанную вуалью фигуру, Ремусу захотелось заавадиться, потому что сцена, развернувшаяся перед ним была ничем иным, как поцелуем дементора. Поцелуй означал верную смерть, в данном случае – единственного сына погибших друзей.
Выпущенный им Патронус был лишь рефлекторной реакцией – ничем более.
А потом случилось настоящее чудо - мертвым оказался дементор, а не третьекурсник Хогвартса. Темноволосый сын Джеймса сверкал озорными зелеными глазами Лили, облизываясь, пока девушка с кудряшками не почистила кровь с его губ.
Осознав чья кровь была на губах Гарри, Ремуса внезапно сильно затошнило и он, прикрыв рот рукой, бросился искать туалет в конце вагона.

***
В купе остались только ребята.
Проводив взглядом убежавшего Люпина, Гарри встал со своего места, и выставил пинком тряпки дементора из купе, не забыв закрыть потом дверь, чтобы воздух не завонял запахом тлена и смерти.
Вернувшись обратно, он уселся на свое место и начал внимательно рассматривать лица сидящих рядом онемевших гриффиндорцев. Джинни пряталась за своим братом, который, в свою очередь, заслонил ее собой, как бы защищая от этого непонятного незнакомца, занявшего место его друга, Гарри Поттера.
Гермиона смотрела осуждающе, но не шарахалась от лучшего друга, как это делали рыжие, а настороженно касалась рукой его пальцев и ждала объяснений.
Гарри задумался над вопросом, а были ли эти ребята его друзями, стоило ли остерегаться их в дальнейшем или надо опекать их? Зачем, в чем их вина? Или во всем виноваты родители? Кто они такие молодые Уизли – дети или страшные стервятники, которых он увидел в Дырявом котле позавчера?
Оттолкнуть ли их от себя, или использовать как прикрытие, ширму, за которой может спокойно спрятаться от цепкого взгляда одного доброго дедушки?
Он уже вычеркнул всю семью Уизли из числа своих друзей, в той, предыдущей своей жизни, были ли эти еще ни в чем не виноваты или пора ему, Гарри, снять розовые очки и вспомнить что он узнал о Предателях крови. ТАМ.

Как только он победил Темного лорда Волдеморта в Финальной битве - превратился в Мастера Смерти, собрав в себе все Дары смерти. С Мастерством пришли и некоторые неожиданные способности.
Для начала, Гарри узнал, что в нем проснулся дар легиллименции, пытаясь справиться с хлынувшими в голову чужими мыслями. Встреча с членами семьи Уизли, скорбящими о своем „погибшем" сыне, Фреде, прошлась по эмоциям Гарри тяжелой кувалдой.
Первое, что загремело колоколом в его голове, была насмешка. Те рыжие гиены насмехались над всем магмиром. И было за что – им в награду в белые ручки спелой грушой упал Победитель Волдеморта, за которого вот-вот собирались выдать замуж дочку, Джинни. А Победителем был не абы кто, а последний Поттер, владелец n-го числа сейфов, недвижимости, влияния, власти, Даров ...
Следом за Джинни, Артур и Молли надеялись побыстрому устроить всех мальчиков, начиная с Рончика, которому была уготована богатенькая грязнокровка Грейнджер.
А потом хлынула вся грязная правда о постыдном прозвище „Предатели крови", которым обзывали семью Артура, тщательно скрываемая от членов Золотой троицы. Но, случайно пролегиллиментив старших Уизли, победителю Волдеморта стала известна их постыдная тайна.
Мало ли кого могут называть Предателем чего-то там. Но Предательство Уизли порочило не только их прошлое, но и будущее, как волшебной семьи. В чем была завязка истории?
Как оказалось, их придурковатый предок, Уизли какой-то, отказался от своего долга волшебника и Главы рода - принять свою часть обязанностей по поддержанию охранных чар, сохраняющих целостность волшебного барьера между британским волшебным миром и миром маглов. Представ перед судом, тот дальний предок Уизли оправдывался тем, что он не видит угрозы в открытом сосуществовании магического мира с магловским. Напротив, для того Уизли, маглы были настолько интересными зверушками, что он был не прочь перенести в свой быт некоторые магловские штучки.
То, что само использование магловских штучек стало разрушать однородность окружающей магической среды и съедало магическую энергию в разы больше, разошедшегося Уизли интересовало только, как некая любопытная деталь. Для него было прикольно шутить над соседями-волшебниками, воровать их магический комфорт, уменьшая своей беспечностью мощь наложенных заклинаний и членов своей семьи, и соседей.
Интерес представителей рыжей семьи к магловским предметам возрастало по мере развития технического прогресса маглов. Принесенные потомками того Уизли домой электрические приборы и игра с ними, наконец, настолько нарушили магический фон местности их проживания, что их, построенный первозданным волшебством дом, наконец, рухнул и превратился в руины.
Последним трем поколениям семьи Уизли пришлось перебраться жить в свой свинарник, который не поддался разрушению, ибо был сколочен вручную из настоящих, привезенных из деревни Оттери-Сент-Кэчпоул досок, гвоздей и плиток. Свиньи, конечно, пали смертью храбрых под ударами заклинаний волшебников, освободив место проживания для своих хозяев.
Свинарник вырос в строение под гордым названием Borrow – Нора, дом сегодняшней семьи Уизли – Артура и Молли, дети которых рождались уже без Даров и с нестабильной мощью магии и поведением. Что будет со следующими поколениями Уизли, никто не брался предугадывать, возможно, они будут сквибами.
Двое старших сыновей родились у еще не ущербной злоупотреблением магловских приборчиков мужа Молли и были менее повержены проклятию рода. Те, как только узнали почему их обзывают Предателями крови, кто в этом виноват и как избавиться от его воздействия – сбежали, как можно дальше от своего одержимого магловскими штучками отца и своего родного дома. Появляясь как можно реже в семейном очаге, они, кое-как, восстановились и урегулировали магические потоки внутри своего организма.
Гарри понял почему старший сын Артура – Билл, выбрал себе в жены полувейлу. Волшебное существо сводило на нет все семейное проклятие мужа и ему больше не зачем было бояться за магию своих потомков. То, что женитьба на Флер означало также и то, что в их потомках терялись и все самые характерные черты рыжей семьи, Билла волновало меньше всего. Умный парень, безобидный.
Но младшие, например такие, как близнецы, несли в себе все признаки семейного проклятия. В некоторых направлениях магии они проявляли большие способности, но это ущемляло гармоничность их характера. Гарри помнил, что Фред и Джордж в Зельеварении и Чарах были признанными и несомненными талантами, но как они использовали эти способности? Во вред остальным.
Эти двое придумывали феерические чары и варили зелья-шедевры, но все разработки близнецов шли на создание приколов. И так как совесть близнецов или полностью отсутствовала, или была в зачаточном состоянии, но спала богатырским сном, то в качестве опытного материала для тестировании продукции они использовали своих однокурсников-гриффиндорцев. Ни внутренние запреты, ни граница между добром и злом, между правильным и недопустимым, для молодых шалопаев не существовало. Они ни чуточки не задумывались чем чревато употребление той или иной их пробной продукции. То, что эти дети могли умереть, покалечиться, лишиться магических способностей – близнецов не колыхало. Для них было важно лишь то, что этим они потешались над мелкотней, развлекаясь и одновременно, пополняя свои кошельки кнатами и сиклями.
Вот так вот обстояли дела с кличкой Предателя крови. Гарри, после Финальной битвы начал понимать презрение Драко Малфоя ко всем отпрыскам Артура и Молли, которое тот демонстрировал при каждой встрече с любым из них. Потом, Гарри стал ценить попытку Малфоя открыть чумазому герою магмира глаза на правду о волшебных реалиях и решил предпринять что-нибудь, чтобы исправить свою тогдашнюю оплошность.
Узнать, что в семье Предателей крови считали последнего Поттера своей законной добычей, наградой и спасением от ожидавших их будущих бед грядущего лишения магии – вот, это было нечто!
К счастью, разыгранная перед участниками Финальной битвой смерть Фреда, на время так отвлекло внимание старших членов рыжей семьи от него, Гарри , что тот смог собраться и довести свои дела до конца. То, что Рон сцапал за это время Гермиону, Гарри считал своим провалом.
То, что два дня назад, он не вернулся в Дырявый котел вместе с Гермионой на званный обед с Уизлями, сегодня Гарри понимал, тоже было его ошибкой. Мастерство давало преимущество, но опыта не прибавляло. Гарри, все-таки, был молодым, восемнадцатилетним парнем и там, в предыдущей жизни.
Не было необходимости особым образом принюхиваться к кудахтающей миссис Уизли, чтобы увериться в наличии дюжины крепко-сваренных зелий, скрытых в ее одеждах.
То, что он не вернулся к Уизлям, еще полбеды, но почему, поддавшись подростковому гневу, отдал добрую, хоть и зазнавшуюся девушку им на закланье?
Сейчас, глядя на притихших, настороженных Рона и Джинни, узнав мелькавшие в их головах страхи – в какого зверя превратился бывший ранее удобным недокормыш и простак, и как это отразится на планах семьи Уизли, если он смог выжить даже после поцелуя дементора, Гарри понял, что есть только одно решение проблемы. И он немедленно воплотил его в жизнь, прошептав:
- Обливиейт максима! Вы забудете все случившееся сегодня, как только вошли в купе. Мы разговаривали о квиддиче, Гермиона нас ругала, потому что думала, что у нас не подготовлены эссе на лето. Гадали кто сидит под потрепанной мантией в углу. Потом вошел дементор, напал на меня, но профессор Люпин его прогнал незнакомым заклинанием. Я грохнулся в обморок, он наложил на меня Энервейт, потом раздал всем шоколад. Люпин ушел искать медицинскую помощь.
Сказав это, Гарри вышел, несмотря на удрученное выражение лица лучшей подруги, с ней он позже поговорит, сейчас надо было спешно отыскать добросовестного оборотня и заобливиейтить его, чтобы не пришло тому на ум действительно аппарировать в Хогвартс, прежде чем Гарри подчистит ему память.
_________________

Проспав распределение первоклашек в Больничном крыле, куда его доставили на носилках, прямо с поезда, на потеху слизеринцам - Гарри проснулся выспавшимся и голодным как зверь. Не обнаружив мадам Помфри поблизости, парень встал с постели, достал из шкафчика у изголовья кровати одежду, в которой он прибыл в Хогвартс и, не спеша, оделся.
Как только он закончил с туалетом, дверь больничного крыла с треском открылась и в комнату вихрем ворвалась школьная медиведьма, сверкая возмущенными глазами. Следом за ней, по пятам, бежала белая, как мел и очень взволнованная деканша ало-золотого факультета, профессор Мак Гонагалл, которая, увидев готового уйти третьекурсника, предостерегающе выкрикнула:
- Мистер Поттер, куда вы идете без разрешения? Вчера на вас дементор напал, вы совсем не цените свое здоровье!
- Доброе утро, профессор Мак Гонагалл, как прошел ваш отдых летом? – вежливо начал светский разговор парень, не обращая внимание на пылающую гневом женщину. – Сегодня чувствую себя превосходно, ничего не болит, только живот, но это от голода. Вы не задумали завершить начатое дементором, воспрещая мне принимать пищу?
Смущенные ведьмы переглянулись и мадам Помфри вынула палочку.
- Постойте так, не двигаясь, мистер Поттер, я вас на минутку обследую! – приказала она и третьекурсник выпрямился, застыв смирно. Палочкой, Попи начала делать замысловатые пасы вокруг его тела, извергая искры, клубы разноцветного тумана, издавая какие-то, слышимые только ей одной, звуки ... Закончив диагностировать молодого гриффиндорца, медиведьма неверяще прошлась взглядом по нему, только сейчас заметив насколько он вырос и возмужал за лето. – Да, с вами все хорошо, вы ничем не болеете, дистрофия организма куда-то исчезла, - ее глаза прикипели к чистому лбу пациента и она отшатнулась от него. – Где ваш шрам?
- Хехехе, будете скучать по нему, да мадам Помфри? – съехидничал Гарри и дотронулся рукой до того места, где раньше в шраме в виде молнии, находился хоркрукс Волдеморта. – Удалил я его, зачем портить свой фейс, девчонки не заценят изъяна.
- Мистер Поттер, вы поступили опрометчиво! – воскликнула Минерва Мак Гонагалл. Секунду спустя, не заметив должного респекта у своего студента, она поспешила закончить свой визит в Больничное крыло словами: - Директор Дамблдор пригласил вас к себе в кабинет сразу, как Поппи Помфри вас отпустит. Поторопитесь, он ждет ...
- Сначала надо перекусить, мэм, у меня растущий организм, я будущий мужчина, мне нужны калории и я намерен их восполнить, - засмеялся Гарри и быстрым шагом поспешил к Большому залу, оставив взрослых волшебниц в полном недоумении.
Перекусив не спеша, темноволосый третьекурсник, не обращая внимания на своих „друзей с Гриффиндора и врагов – со Слизерина" – и те и другие одинаково настырны своим неприкрытым любопытством, отправился на тет-а-тет с директором школы.

Горгулья сразу, как только он подошел, отскочила с места, не дождавшись пароля – а никто парню пароль не сообщил, открыв ему доступ к винтовой лестнице.
Дамблдор ждал его, лихорадочно меря шагами свой кабинет. Увидев входящего гриффиндорца, директор зыркнул из-под очков-полумесяцев и раздраженным голосом спросил:
- Гарри, разве профессор Мак Гонагалл не передала тебе мой приказ явиться как можно скорей ко мне? Я тебя больше получаса жду, из-за тебя опаздываю в Министерство!
- Что за спешка, профессор Дамблдор, сэр? Могли бы и завтра встретиться, если на то есть нужда. У меня к вам, пока, нет вопросов, так, что ... – тем же тоном ответил мальчик и нагло встретил взгляд директора своими зелеными глазищами, неприкрытыми уродливыми очками-кругляшками.
Такой наглости со стороны обычного ученика старый колдун давно не встречал, но Мальчик-который-выжил был каким угодно, только не обычным. Но кем бы он ни был, Альбус ПБВ Дамблдор не мог бы позволить ему перехватить инициативу, поэтому начал с важнейшей новости дня.
- Гарри, я должен предупредить тебя, что из Азкабана сбежал опасный преступник, враг твоей семьи, который, по всей вероятности, ищет тебя, чтобы отомстить. Он ...
- Если вы о Сириусе Блэке, я в курсе той заварухи, журналисты довольно потрепались летом, даже по магловским новостям говорили. Что нового вы можете мне сообщить? Что он мой крестный отец?
Мир внезапно пошатнулся перед глазами Альбуса Дамблдора и он грохнулся на, оказавшееся совершенно случайно рядом, кресло для посетителей, задыхаясь и держась за сердце. Перед внутренним взором старого волшебника замаячила вывеска, на которой огромными красными буквами смотрелись слова:
„Он все знает?!"
Поле зрения испуганного Дамблдора сузилось и стало похоже на туннель, в конце которого светлело маленькое пятно. По темнеющим стенкам скользили странные тени с пугающе знакомыми лицами и старый колдун подумал, что если с ним случится самое плохое, ему не поздоровится там, за гранью. А если выживет, он станет свидетелем, как весь его грандиозный План рушится и летит коту под хвост.
- Откуда ты ... узнал? - прошептал высохшими губами директор и часто-часто заморгал, пытаясь сфокусировать затуманенный взор на лице ухмыляющегося парня.
- Профессор Дамблдор, вижу, что вы уже на грани обморока - крепитесь и скажите – мне вас спасать или оставить здесь умирать? - бодренько произнес ломающимся голосом лохм ... Ах, вот оно то, что тревожило Дамблдора с самого появления ручного героя в директорском кабинете – он был совсем не лохматым, а если приглядеться – и не шрамоголовым.
Гарри замолчал, предоставив возможность престарелому интригану осознать все произошедшие с ним, за лето, изменения. Когда, через некоторое время взгляд директора снова стал осмысленным, парень, с задумчивым видом, продолжил вслух размышлять:
– Остановить я вас всегда могу, директор, но будет ли это так интересно, как видеть вас проливающего кровавые слезы, ползая у меня в ногах?
Темная пелена снова заслонила взор Дамблдора, а за ней, он увидел силуэты танцующей пары молодых Поттеров.

„...Врагов Избранного постигнет злой рок и справедливая кара, - сквозь заливистый смех прозвучали слова пьяной Лили Поттер. - И проклянут они тот день, когда преклонили колени перед Злодеем, и прольются кровавые слезы ..."

„ Разве и вправду этому предначертано случиться? " – подумал Альбус, прежде чем тунелль заполнила тьма.
Резкий крик Фоукса, спустившегося с насеста на его, скользнувшее с кресла на пол тело, было последнее, что Дамблдор услышал в тот день.
Вызванная гриффиндорцем медикаведьма Поппи Помфри быстро отправила старого директора в Больничное крыло, каминной сетью. Она легко справилась с обмороком и, к обеду, вернула его в сознание.

***
В первое время учебные занятия мало чем отличались от тех, которые Гарри помнил с прежней своей жизни. Дамблдор, после того разговора с новым ручным героем, больше не осмеливался общаться с ним по пустякам и в свой кабинет на приватный разговор его не приглашал. Вспоминая побледневшее лицо директора, на щеках которого, как на белом полотне, проступали красные пятна смущения, Гарри от всего сердца вздохнул с облегчением. Отсутствие навязчивого интереса старого колдуна к нему свалило немалую ношу напряжения с плеч третьекурсника и дало ему время позаботиться о лучшей подруге, Гермионе Грейнджер.

Та, как и тогда, выматывала себя учебой, стараясь посещать при помощи хроноворота, все доступные в школе занятия по всем изучаемым в третьем курсе дисциплинам. Пора было прекращать самоубийственную нагрузку девушки.
Через две недели после начала учебного года, посмотрев на осунувшуюся подругу, таскавшую каждый день на спине сумку непомерной, для ее хрупкой комплекции, тяжести, Гарри решил больше не тянуть с разговором.
- Гермиона, подожди, есть разговор, - крикнул он ей вдогонку, когда она, чуть притронувшись к еде за обеденным столом, помчалась, почти бегом, в библиотеку.
У входной двери она осознала, что ее первый друг, наконец-то заговорил с ней и резко остановилась, повернувшись к нему, чтобы увериться в своих потаенных ожиданиях. Парень не только звал ее, но и быстро к ней приближался.
- У меня нет на это времени, Гарри, я так занята! Надо написать эссе по Нумерологии, - затараторила она, с трудом открывая тяжелую дверь.
Гарри слегка отстранил отощавшую подругу и открыв перед ней дверь, придержал ее рукой, чтобы девушка могла выйти первой. Последовав за ней, он сразу, без лишних церемоний, перешел в атаку:
- Гермиона, отдай мне хроноворот, он тебе не нужен! – неожиданно сказал Гарри и, увидев как та пошатнулась, взял ее за руку. – Обещаю рассказать тебе причину моей настойчивости и объяснить, чем опасно использование хроноворота для несовершеннолетних волшебников, тем более – маглорожденных.
- Гарри, откуда ты? ... – начала бы с расспросами гриффиндорская заучка, но парень сжал пальцами ее запястье и он вскрикнула, скривившись. – Ой, мне больно!
Но, бросив взгляд на его лицо, она забыла про боль и все другое, потому что лицо ее друга стало совершенно непохожим на лицо того мальчика, которого она знала уже два года. Он выглядел совершенно чужим - глаза извергали зеленое пламя, лицо напряглось, заиграло желваками... Девушка тряхнула гривой волос и дернувшись назад, испуганно крикнула:
- Отпусти меня, ты стал таким злым, я тебя не узнаю!
Но Гарри не отпускал ее, а тащил за собой куда-то наверх по лестнице.
- Гермиона, послушай меня и не бойся, - приказным тоном сказал он. - Мы с тобой сейчас отправляемся на прогулку по замку. Забудь на сегодня о библиотеке, у нас сейчас другая задача – открыть тебе глаза на некоторые вещи. Я намерен сделать эту последнюю попытку помочь тебе, потому что когда-то я ... в сущности, это не имеет значения, я и так хочу спасти мою единственную подругу. Но, сначала, отдай мне хроноворот, он для тебя опасен.
- А для тебя?
- А для меня - нет.

Увидев проступающую на стене дверь, Гермиона сначала ойкнула, а потом схватилась за ручку, но, заметив ледяной взгляд Гарри, быстро отдернула руку. Под холодным взглядом друга она сделала шаг назад и предоставила ему возможность первым открыть таинственную дверь.
Гарри открыл дверь и первым вошел в комнату, настороженно оглядываясь и изучая обстановку. Но Выручай-комната предоставила ученикам просто место, где они могли бы уединиться и спокойно поговорить.
- Говоришь, эта комната может менять интерьер каждый раз, - начала с расспросами девушка, но вовремя опомнилась и сама осеклась, примирительно выставив руки вперед – все-все, молчу, больше никаких вопросов. Я поняла.
Помещение, предоставленное Выручай-комнатой, в этот раз было маленьким, но уютным. Напротив горящего камина стояли два кресла и маленький столик. Задрапированные плотными занавесками стены не позволяли узнать что за ними кроется. Гермиона сделала маленький шажок в направлении, противоположной камину, стены – если, конечно, за занавеской была стена, чтобы удовлетворить разыгравшееся воображение, но вспомнив обещание, данное минуту назад другу, отказалась от этой затеи и присела в ближайшее кресло.
Гарри обошел ее и уселся в другое кресло, протянув обутые в дорогую кожаную обувь, ноги и устало прикрыл глаза. Гермиона, решив, что с закрытыми глазами тот не заметит, как она на него глазеет, прошлась взглядом по нему сверху вниз. Первое, что в нем привлекало внимание была его расслабленность и его ноги, длинные и стройные – как у профессионального бегуна. Поза отдыхающего парня настолько ей понравилась, что она аж затаила дыхание, засмотревшись каким привлекательным он стал этим летом.
Молодой Поттер исподлобья смотрел на подругу и сразу заметил ее оценивающий взгляд, скользящий по его телу, как и выступивший на ее лице румянец смущения. Интерес тринадцатилетней девочки, не в подходящее время, был некстати, поэтому он сменил позу, спрятав ноги под стулом и внутренне подобрался, чтобы начать ранее задуманный и очень неприятный разговор.
- Я, конечно, дам тебе книжку прочитать ... Гермиона, не прерывай меня! ... дам настоящую книжку с инструкциями, как надо правильно пользоваться хроноворотом. В основном, там одни только запреты. Есть очень узкий круг людей, которым можно беспрепятственно пользоваться этим артефактом, но они не маглорожденные. И, предупреждая твои протесты, что маглорожденные не хуже чистокровных ханжей, должен просветить тебя, что ты, в корне, ошибаешься. Но, откуда тебе знать? У новых магов, если можно так называть таких как ты и моя мать, нет магического прошлого. Хроноворот, возвращая тебя назад, сверяется с магией твоих предков, таким образом он не забирает у тебя лишнюю мощь. Если у тебя нет предков-волшебников, он работает только за счет твоего ядра, которое после каждого возвращения назад, уменьшается помаленьку, иссушая твою мощь. Советую тебе отказаться от своего безумной идеи посещать все занятия и жить спокойно. Учеба никуда от тебя не убежит, Гермиона. С чистокровными волшебниками мощью ты не сравнишься никогда, сильнее их не станешь, хоть убейся. И это не потому что ты хуже них, а потому что у чистокровных, за спиной, с обеих сторон стоит магический род, а ты первая в своем роду. Основательница.
- Правда? – всхлипнув спросила Гермиона. – Я не верю, мне профессор Дамблдор говорил, что хроноворот не опасен, я даже договор с ним подписала, вот так! И откуда ты все это можешь знать?
Поттер спрятал глаза от девушки, потому что не знал какого они, в настоящий момент, цвета – обычного изумрудного или того синего холодного, который однажды, после стресса с убийством клона, увидел в зеркале. Спустя некоторое время, он вытянул руки вперед, чтобы Гермиона могла увидеть появившиеся на пальцах кольца – Главы рода Поттер, Певерелл, Слизерин, Гриффиндор.
Золото, железо, серебро, золото.
Топаз, гранат, изумруд, рубин.
Глаза девушки метались чтоб рассмотреть одновременно на все кольца и удивляться, как так получилось, что у нее в друзьях завелся такой необычный парень. Наконец, насмотревшись вдоволь, она вернулась было к расспросам, к которым ей не дали приступить с самого начала. Собрав всю свою решительность в единый кулак, мысленно приказав кольцам стать невидимыми, чтобы не привлекали внимание девушки к себе – он знал, что лучший друг девочек – драгоценности, Гарри задал подруге тот каверзный вопрос, который мучил его давно:
- Гермиона, позволишь мне просмотреть твои воспоминания, твои летние воспоминания? – уточнил он, увидев неприятное удивление на ее лице, вперемешку с жаждой узнать какой магией владеет ее одноклассник. – Да, да! Представь себе, есть такой вид магии, называется Легиллименция, при помощи которой я могу войти в твое сознание и узнать не шуровал ли кто-то злой в твоих воспоминаниях.
Девушка, неожиданно возмутилась и вся покрылась красными пятнами.
- Гарри, на что ты намекаешь? – крикнула она. – Ты в ком-то сомневаешься? Да летом я встречалась только с семьей Уизли, с профессором Дамблдором, который пару раз приходил к ним в гости и ... Ты в них сомневаешься?! Да ты, да ты ... ты просто псих какой-то!
Парень не обратил внимание на ее вспышку и снова жестко спросил, виновато глядя на нее:
- Так ты позволишь или нет?
- А что ты будешь там искать?
- Хм. Что я могу искать кроме, как не обливиейтил ли тебя кто-то заботливый и, если да – какие воспоминания он хотел скрыть от тебя самой.
Обычно и так огромные глаза Гермионы стали еще огромней и наполнились испугом от осознания подобной возможности. Поколебавшись еще минуту, она махнула рукой, давая ему разрешение, и воскликнула:
- Была не была, что я должна делать? – Но, внезапно, она вздрогнула и предостерегающе крикнула другу, – И не вздумай подглядывать!
Ее щеки запылали от смущения и Гарри поспешил успокоить ее:
- Не буду. Обещаю, что отмечу своим вниманием только заблокированные участки памяти.
Он погладил рукой ее холодные пальцы, ощутив их мелкую дрожь и сочувственно сжал их между ладонями, чтобы согреть.
- Гермиона, успокойся! Это я, твой друг Гарри, чертов МКВ! Обещаю, что бы я ни увидел в твоих воспоминаниях, я тебе помогу. Всем, чем смогу. А теперь, расслабься и не думай ни о чем, успокойся, дыши глубже! Ты как птица в синем небе, вокруг тебя одни облака, под тобой чистое зеленое поле ... Легиллименс!
( ой особо впечатлительных просьба пропустить абзац, мне самой тошно но такой уж фф, ладно хоть самого процесса не было...)

... - Ха-ха-ха-ха, быть может, подождем, пацаны, до следующего года, когда у Зазнайки хоть вырастут сиськи? – кричал, заливаясь смехом, то ли Фред, то ли Джордж.
Рональд, пока его братья щупали содержание ее верхней одежды на наличие каких-то выпуклостей, запустив одну руку в ее бикини, другой усиленно дрочил. Она не могла пошевелиться, потому что ее обездвижили неизвестными чарами, не могла кричать, потому что ее лишили голоса, а, если бы и могла, кого из Уизлей позвала бы на помощь?
- Все у нее тощее и никчемное, - констатировал кто-то из близнецов и болезненно сжал пальцами ее сосок .
- Да что вы хотите от чокнутого книжного червя, ни сисек, ни задницы, ни бедра, даже п...а у нее никакая. Я, пожалуй, подожду до следующего года, маленькая она у нас, что-то. А вы, как знаете, - закончил свою инспекцию другой близнец.
Ее однокурсник и член Золотой троицы, Рональд Уизли, однако, так не считал и продолжал ощупывать плачущую Гермиону, пока с громким визгом не кончил прямо ей на живот.
Крик Рона привлек внимание старшего из учащихся в Хогвартсе мальчиков Уизли – выпусника Персиваля, который настолько гордился своим золотым значком Префекта, что даже дома носил его. Он открыл дверь, без всякого смущения – видно, застать такое в комнате близнецов было не впервые, одним взглядом оценив всю сцену и, посмеиваясь, спросил:
- Закончили с забавами на сегодня? Да? Тогда, Гермиона, Обливиейт, Эванеско, Энервейт! Поправь одежду, негоже девице так перед парнями расхаживать!
Четверо рыжиков громко заржали. К ним, секунду спустя, присоединился звонкий смех одной заумной, забывшей все, лохматой девочки..."

- Фините! – крикнул темноволосый парень, бледный как мел. Вот, значит как все было летом в Норе! Тогда. А он удивлялся почему Рон ревнует ко всем. Да, он считал Гермиону своей девушкой, но она и была его девушкой еще тогда, после второго курса! Несмотря на то, что над ней издевались почти все сыновья Артура и Молли, видно, в прежней жизни они дождались следующего года и взяли с его лучшей подруги все, что захотели, наверно!
А, может быть, не дождались?
Бледная как мел Гермиона, сжавшись в комочек, потеряв дар речи, сидела в своем кресле, забравшись на нее с ногами, прикрывшись мантией, с осунувшимся бледным лицом и глазами, похожими на чайные блюдца. Девушка дрожала как лист, зубы стучали, ударяясь друг о друга, пока она судорожно всхлипывала.
- Вода! – крикнул Гарри и на столике появился графин воды с двумя стаканами.
Наполнив стакан, парень подал его подруге, но та не могла даже открыть рот - так крепко сжимала челюсти. Тогда он, не представляя себе как ей помочь, выплеснул весь стакан ей в лицо. Захлебнувшись водой, Гермиона резко пришла в себя и начала, сквозь стук стиснутых зубов, говорить:
- Они меня осквернили, Гарри. Я думаю, что они обесчестили меня, игрались со мной, издевались. А я им верила, думала, они добрые. Как мне повезло, думала я, встретить и подружиться с такой многочисленной, веселой и беспечной семьей чистокровных волшебников, у которых столько детей. Надеялась, они меня, недоучку, всему волшебному научат, все покажут ... Покажут они, извращенцы! – она все больше накалялась гневом и ее голос поднимался все выше и стал визгливее. – Я им покажу, я их всех убью, клянусь своей магией! – Белое свечение окутало ее, вспыхнуло и погасло, пока она накалялась. - Изорудую, подонков, кастрирую их тупым ножом и заставлю съесть собственные х..., нах---! Гарри, прошу тебя - помоги мне, пожалуйста!
- Боже мой, Гермиона, наконец-то ты попросила меня! Вот такие слова я ждал от тебя! – воскликнул от всего сердца Поттер. – Вот, это уже моя настоящая подруга, Гермиона Грейнджер, маглорожденная. Будь моя мать хоть полукровкой, я бы тебя никому не отдал, но ты не бойся, я о тебе, как о родной сестре позабочусь и рыжих клещей больше к тебе не подпущу. И клянусь, что найду тебе парня, такую хорррошую партию, что не пожалеешь.
Вытаращив глаза на золотое сияние вокруг друга, Гермиона, прервала его:
- Какую чепуху ты несешь, Гарри? Партия, да кто о замужестве сейчас думает, когда холодная месть впереди?