Укрощение строптивых

Намджун сел около жениха и с тревогой посмотрел в его бледное личико. Джин тихо дышал, иногда казалось, что это совсем не сон, но генерал, как и Тэхён, унюхал слабый запах макового молока и сильно разозлился, потому что видел не раз, как люди буквально теряли себя, пристрастившись к этому, вроде бы, безобидному средству для спокойного сна. Он ненавидел себя за то, что не сумел уберечь омегу от похищения. С другой стороны, он не мог остаться в комнате Джина против его воли, ведь у его любимого тоже есть право выбора! Даже сейчас, когда Джин не может ничего ему сказать или сделать, Намджун сидит у стены, подтянув колени к подбородку и обняв их руками, и просто смотрит, ругая себя, придумывая в голове способы, как можно было это предотвратить, что нужно было сделать, чтобы этого не случилось?

Вдруг генерал даже приподнимает подбородок от мысли, которая пришла ему в голову: его родственники не постеснялись пойти на крайние меры! Они готовы были, видимо, убить или продать Джина, или придумать какой-то ещё способ, чтобы не возвращать его в поместье. Если бы у него не заныло сердце при мысли о том, как Юбин смотрел на омегу, он мог бы и не понять, где искать Джина! И тогда, прождав его до отведённого им срока, он вернулся бы к вану и сказал бы, что его омега сбежал. И продолжил бы жить, словно ничего страшного не произошло! Если бы он не любил Джина, так и было бы, но Намджун его любит. Поэтому он тихо говорит:

— Просто приди в себя, Джин. Я приму любое твоё решение, лишь бы ты больше не притворялся и просто был счастлив!

***

Юнги пришёл с ужина с ощущением, что он слегка пьян. Слегка — это физически, но голова соображала с таким трудом, что когда на фоне окна появился силуэт, а потом бумага с тихим шорохом отодвинулась, Мин смог только вздохнуть, глядя, как лёгкая фигурка буквально вспорхнула на подоконник, а затем мягко спрыгнула в комнату. В несколько шагов ночной посетитель оказался рядом, и Юнги понял, что это — омега. Несмотря на темноту, он мог поклясться, что это — Чимин. Юноша нырнул к нему под одеяло, прижался лбом к плечу и замер. Кажется, он никак не может на что-то решиться. Юнги повернулся на бок и уставился на лицо, спрятанное под обычной тряпичной полумаской, скрывающей верхнюю половину лица.

— Здравствуй, — тихо сказал альфа.

Ночной гость нервно хихикнул, приподнялся и стянул с себя штаны и нижнюю рубаху, оставшись совсем обнажённым. Мин протянул руку, но омега вдруг нажал ему на плечо, прижимая мужчину спиной к полу. Ловкие пальцы довольно быстро справились со всеми завязками, и вот уже Юнги лежит с обнажённой грудью, и юноша нежно трогает его плечи, ключицы, оглаживает пальчиками тёмные ореолы с набухшими сосками, елозит попкой по его ногам, и альфа ощущает, как пачкаются его брюки смазкой ночного гостя. Он снова пробует протянуть к нему руки, но омега ловит их и прижимает к постели, качая головой. Тихий шёпот шелестит по темноте:

— Не трогай меня, или я уйду...

Желание неожиданное и странное, но Юнги кивает, надеясь понять, чего именно нужно от него омеге? Что у юноши течка, он уже понял, но такие дела совершаются по обоюдному согласию. В глубине души он был уверен, что сейчас на нём сидит Чимин, но страх, что он может ошибиться, заставил его сказать хриплым голосом:

— Мальчик, я понимаю, что тебе нужна помощь, но... Я не смогу тебе помочь, если ты не... Чимин. Открой лицо, и если это ты, то я в полном твоём распоряжении. Если нет, прости, но кем бы ты ни был, я не смогу тебе помочь.

Чуть поколебавшись, юноша качает головой, и альфа решительно берёт его за талию и снимает с себя. Однако омега тут же хватает его руки и прижимает к себе, снова шепчет:

— Пожалуйста, ты не должен меня видеть, но мне нужно...

— Прости, но нет, — резко говорит Мин, однако рук не отнимает, чувствуя, что держит своё, родное! Упрямо говорит: — Уверен, что тут найдётся не один альфа, который сможет тебе с этим помочь.

Омега решается, поднимает руку и снимает полумаску. Неверный лунный свет немного искажает любимые черты, но Юнги и без этого был уверен, что это — Чимин. Просто он решил, что омега тоже должен знать, как для него важно, чтобы рядом с ним был именно он! Альфа тут же подносит ладони к его лицу, прижимает их к щекам, поворачивает к окну и внимательно рассматривает. Гормоны уже исказили любимые черты, в свете Луны зрачки то и дело вспыхивают зелёным. Клычки удлинились и заострились, опасно выпирая из-за губ. В таком состоянии Чимин мог прийти к любому альфе, но он выбрал именно его, видимо, долго решая этот вопрос. Теперь, когда Юнги знал тайну его мужа, ревность замолчала, а на смену ей пришла гордость: для своего первого раза с альфой Чимин выбрал именно его!

Альфа приобнимает омегу, укладывается так, чтобы юноша распластался по его телу. Говорит тихо:

— Ты, мой мальчик, можешь делать со мной всё, что вздумается. Я согласен на всё.

— На всё-при всё? — как-то по-детски спрашивает омега.

Мин только кивает и для верности закидывает руки за голову, чтобы Чимин поверил в его добровольное согласие. Юноша деловито кивнул, стянул с Юнги штаны и слегка поперхнулся, увидев размеры того, что собирался в себя запихать! Прикрыл рот рукой, подавляя всхлип ужаса: Тэхён его не обманывал, когда говорил, что альфы — монстры! Не то, чтобы член Юнги был размером с руку Чимина. Длиннее, чем у Тэ, но не критично. А вот в толщину! Головка крупнее почти в два раза! Ствол с его рельефными венами выглядел не менее устрашающе. Чимин уже готов был сбежать, как услышал тихий голос:

— Чимин? Какие-то проблемы?

— П-проблемы... Точнее, одна... Юнги, ты же меня разорвёшь! Я не могу...

Омега поднялся, и Мин расстроенно вздохнул: а он-то размечтался! Однако услышав его вздох, Чимин поинтересовался:

— Почему ты вздыхаешь?

— Потому что ты хочешь сбежать от меня. А я ещё ни разу никого не желал так долго и так сильно.

Омега снова присел рядом и спросил:

— У тебя было много омег? Они все выжили?

Мин с интересом смотрит на юношу. Усмехается:

— Нет, у меня было немного омег, но выжили все. И тебе ничего не грозит, если ты позволишь мне касаться тебя. Просто поверь мне.

Чимин кивает и ложится рядом с Юнги. Тот как-то сразу нависает над юношей, окутывая его запахом мандаринового дерева. Однако не спешит что-то делать, борясь сам с собой. Снова, как утром, говорит с отчаянием:

— Я не знаю, почему ты пришёл ко мне, если любишь мужа! Я помогу тебе, но... Чимин, если ты захочешь после этого ко мне вернуться, тебе придётся раз и навсегда уйти от Тэхёна. Я не буду делить своего омегу ни с кем, будь он хоть трижды муж. Сегодня я пообещал, не подумав, но у тебя будет время подумать над моим условием!

И прежде, чем Чимин попытался ему что-то сказать, губы Мина опустились на его щёку и легко припечатались, сухо прочерчивая себе путь к правому уголку рта Чимина. Однако стоило добраться до губ, как альфа приоткрыл рот и буквально овладел губами Чимина: он их посасывал, покусывал по одной, оттягивал, вбирая себе в рот, прижимался и облизывал, словно перед ним было небывалое лакомство, которое он мечтал распробовать. Чимин любил такие поцелуи и сразу включился в эту игру, иногда ныряя язычком в рот альфе, иногда прикусывая его наглый язык, а то закрывал рот, и тогда альфа обиженно скулил.

Руки молодых людей так же жили своей жизнью: Юнги взял руку юноши и опустил её к своему члену, чтобы он привык к его размерам и перестал бояться. Чимин вначале старательно изучил каждую неровность, проверил на длину, потом обхватил пальцами под головкой и двинул вверх-вниз. Мин застыл от удовольствия — движения были хоть и робкими, но вполне умелыми. Не распутными, но притягивающими. Сам он оглаживал округлости ягодиц, немного прохладные, но такие нежные, и в голову пришла мысль, что Чимин — дитя, которое сейчас только вступает во взрослую жизнь, и с ним нужно быть максимально аккуратным. Однако когда палец Юнги проник внутрь, парень понял, что кто-то постарался и уже подготовил мальчика к их соитию. И, вспомнив, что изначально в плане Чимина было не допускать прикосновений, это был правильный ход, но теперь всё изменилось, и альфа, обхватив его за талию, легко поднял над собой, подтянул к лицу и, продолжая удерживать на весу, опустил его попку прямо себе на язык. И лишь тогда ощутил вкус и запах Чимина — цветущая яблоня! Словно сойдя с ума, он прижал бёдра юноши к своему лицу и принялся вылизывать открывшееся перед ним отверстие, желая проникнуть, как можно глубже, чтобы насладиться недоступным ароматом мальчика. Чимин стонал где-то наверху, а альфа никак не мог уняться, то приподнимая его над собой, то вжимаясь в нежное тело лицом.

Наконец он оторвался от попки, перевернул Чимина на спину и со страстью начал выискивать на его теле ещё места, где мог быть тот самый аромат, который всю жизнь кружил ему голову! Он не нашёл его на шее, потому что там стояла метка Тэхёна — временная, но вполне агрессивная, с глубокими отметинами клыков. Недовольно порычав, Юнги спустился ниже и схватился губами за сосок, возбуждая, подтягивая кровь ближе. Но и тут не было аромата. Мин спустился ещё ниже и начал вылизывать животик омеги, который, несмотря на то, что был плоским, но совсем не мягким — изящный, но вполне крепкий пресс намекнул на то, что, возможно, его Чимин тоже занимался какой-то борьбой? Тут уже запах омеги стал более отчётливым и Юнги увидел, как небольшой аккуратный член, прижимаясь головкой к животику омеги, пачкает его смазкой. И она-то, видимо, и пахнет. Ах, Тэхён, жадный засранец! Юнги открыл рот и с удовольствием втянул в себя головку члена омеги, и тот почти радостно застонал, извернувшись и оказавшись под ним так, что член Мина оказался на уровне его лица. Сжав его рукой покрепче, омега тоже втянул крупную головку в рот и принялся вылизывать, высасывать, вытягивать член альфы, словно у него в руках оказалась конфета-тянучка.

Мин застонал, и едва не спустил — этот мальчик был достаточно искушённым и не стеснялся этого. Но Мин хотел оказаться внутри него, поэтому, охнув, поднялся, перевернул омегу на живот, приподнял его попку, чуть раздвинул ноги, ещё раз проверил дырочку омеги и приставил член ко входу. Как он и думал, она оказалась узковатой, и парень начал толкать член внутрь, помогая рукой, короткими и несильными толчками, вынимая и снова вставляя, а Чимин скулил в подушку, прося продолжать и не останавливаться. Когда Юнги смог погрузиться полностью, ноги омеги уже разъехались, сам он лежал на липкой лужице, потому что за это время смог кончить два раза. Юнги придерживал его за талию, аккуратно водя внутри омеги членом и стараясь попасть туда, где находится центр удовольствия. Чимин же, придя в себя, решил, что должен ускорить процесс и начал толкаться назад, навстречу Мину. Тот опустился ему на спину, подхватил под живот, прижал плотнее к себе, массируя одновременно нежную истекающую головку. И омега снова кончил, пачкая его руку своими выделениями с ароматом яблоневого цвета.

— Можно, я буду сверху? — простонал Чимин.

Юнги удивился, но освободил юношу, лёг на спину и стал наблюдать, как Чимин, заведя руку назад, вернул его член себе в попку и начал с наслаждением насаживаться на него, нежно надрачивая себе. Юнги тем временем, облизав пальцы, ласкал его торчащие сосочки и шептал:

— Ты даже не представляешь, как часто мне это снилось! Но всё, что происходит сейчас... Я умру, если это — просто очередной сон!

Чимин молча двигал бёдрами, наращивая темп и всё резче дёргая себя за член. Альфа почувствовал, что финал уже близок и хотел выйти, однако Чимин вдруг припал к его губам, вцепился в него всеми частями своего естества и не позволил парню покинуть себя! Юнги не сумел сбросить с себя омегу — это же Чимин! И у него — течка, а это значит... Значит... Чёрт! Узел набухал внутри омеги, не позволяя им расцепиться! Животные инстинкты победили, и любовники вцепились друг в друга, не щадя, не жалея, кусая, вылизывая, всасывая, притягивая, впиваясь! Они катались по полу, давно потеряв футон, не замечая холода, не подавляя стонов блаженства...

***

Через стену двое так же боролись каждый за своё наслаждение. Тэхён не любил проигрывать, но сейчас альфа победил его по всем фронтам! Начиная с того, что отвар, призванный распалить желание альф и замутить их мозги, сработал только наполовину: впрыгнув в комнату Чонгука, он застал его за... дрочкой! Омега едва не рванул назад, но вспомнил, что ему тоже нужен ребёнок, подошёл к альфе, опустился перед ним на колени, отодвинул его ладонь, взял член в свою и прошёлся по нему по всей длине, примеряя и понимая, что они с Чимином просчитались! Но Тэхён был спокоен — его Жемчужина, если что, знает, как вырубить альфу.

Сейчас, поняв, что Чон достаточно возбуждён, омега снял с себя штаны и, оставшись в рубахе, заранее сморщился и хотел уже сесть на его член, как парень вдруг извернулся, свалил его на спину, сдёрнул с него полумаску и, расплывшись в довольной улыбке, тихо сказал:

— Значит, ты меня тоже хочешь! Тэхён, неужели ты думал, что я тебя не узнаю? Вначале я растерялся и подумал, что перевозбудился, и меня глючит. Но я сразу узнал тебя.

Он наклонился и хотел поцеловать омегу. Но тот резко отвернулся от него и прошипел:

— Давай без вот этого всего! Мне от тебя нужен только секс. Переспи со мной, и я уйду.

— Что у вас тут за нравы? — возмущается Чонгук. — Я не должен с тобой спать! Я делаю это, потому что хочу. И ты тоже хочешь, раз пришёл ко мне. А это значит, что нам надо получить удовольствие по максимуму!

Тэхён начал извиваться, пытаясь освободиться. Чонгук внимательно посмотрел на него и сказал:

— Ты сам ко мне пришёл! Так что, терпи!

Альфа снял с себя ремень, поймал, соединил руки омеги и связал их. Подумав, закинул вверх, за голову Тэхёну, и притянул к треножнику. Довольный своей работой, он наклонился к лицу Тэ и спросил:

— Кричать будешь? Кляп в рот будем пихать?

— Я пришёл, чтобы ты просто... Мне надо просто...

— Нет, так дело не пойдёт! — возмутился Чон. — Ты хочешь тупо попробовать альфу, чтобы потом порадовать муженька? Так вот, я тебе не учитель, я хочу доставить удовольствие тебе и получить его. Согласен на такое?

— Да, — глухо говорит Тэхён.

В его ситуации глупо сопротивляться, ведь его предала сама его сущность! В другое время он просто вырубил бы альфу одним чётким ударом в шею, но сейчас в нём заговорили древне инстинкты, о которых предупреждал папа: как только его тело распознает нужного ему альфу, рассудок перестанет быть главным! Реакцию Чимина на военачальника Мина он уже видел, теперь, видимо, его очередь сходить с ума...

Чонгук с насмешкой смотрит на Тэ и держится изо всех сил, чтобы не сказать ему, что вот он, дворянин, прибежал к нему, презренному чунъину, словно за двадцать лет к благородному Киму Тэхёну ни разу не приблизился ни один альфа-дворянин! Но благоразумно прикусывает язык и раздевается, чтобы лечь рядом с желанным омегой. За эти дни этот мальчишка ему столько нервов намотал, что руки так и тянутся отшлёпать его по голым ягодицам! Но пока рано. Он развязывает рубаху на омеге и распахивает её, обнажая грудь. И живот, конечно, и то, что ниже. И даже задыхается от того, что его фантазия оказалась такой скудной!

Чон видел много омег, по большей части красивых. Почти все они имели примерно одинаковые формы, и Чонгук привык, что при дворе или в борделях омеги избавлялись от волос на теле. Тэхён, как настоящий альфа, имел волосяной покров. Не такой, как у самцов — намного нежнее, реже и тоньше, и эта натуральность поначалу смутила Чонгука, но потом он понял, что впервые в жизни видит омегу в его первозданной красоте! Стройные ноги покрыты шелковистыми волосками, руки более редкими и тонкими, почти незаметными. Грудь чистая, но от пупка к паху спускается полоска волос, которая вливается в густой, но мягкий треугольник, среди которого уже по стойки «смирно» стоит член омеги. Довольно крупный, как и сам Тэхён, но действительно нежно-розовый с чуть фиолетовой головкой, аккуратный почти гладкий. Чонгук ласково трогает его, спускается ниже, чтобы проверить, насколько готов омега к сексу. А вот попка гладенькая и вся залита смазкой, несмотря на то, что омега сегодня выпил подавители.

Чонгук довольно хмыкнул, подумав: «Что он себе придумал? Что придёт, встанет раком, я его трахну, и он уйдёт? Нет, я тебя трахну только, когда ты меня умолять об этом будешь!»

Тэхён смотрел на альфу настороженно. Хоть его организм требовал сексуальной разрядки, а голова практически переставала работать, когда этот самец был где-то рядом, всё же годами воспитанное в себе недоверие к этим могучим громилам заставляло его относиться к ситуации с привычной в подобных случаях подозрительностью! Он попытался растянуть узел на руках, но бывалый вояка проявил своё умение, связав его так, что руки не перетянуло, но при этом вытащить ладони из пут у него не выходило. Он посмотрел наверх — треножник был надёжно прикреплён к стене и возвышался так, что он точно не сможет достать до верха, чтобы сдёрнуть с него ремень.

В то же время его тело охватила странная нега. Он не первый год состоял в отношениях, и его тянуло к Чимину, но это была жажда обладания и желание порадовать любимого. Сейчас же он томился и едва ли не ёрзал задом по простыням, призывая самца. Он уже понимал, что Чонгук его тоже желает, возможно, не первый день. Однако он хочет просто переспать с очередным красивым омегой. Что Чон — тот ещё распутник, ему рассказали слуги и юноша из борделя. К тому же воины из свиты генерала Кима называли его «ЧонГон», намекая, что гон у него происходит не три раза в год, как у всех нормальных альф, а каждый день! И вряд ли он каждому омеге делает по ребёнку. Скорее всего, если Тэ не возьмёт инициативу в свои руки, Чонгук и его оставит без приплода, а это — единственное, ради чего он сюда пришёл! Так, по крайней мере, продолжает убеждать себя Тэхён.

Когда Чонгук начинает касаться его тела, словно сотни молний, не переставая, начинают полыхать в голове бедного омеги, который впервые подвергается такой массированной атаке сексуальными гормонами. Словно понимая, что происходит, Чонгук оглаживает руками совершенное тело своего ночного гостя, при этом никуда не спешит, изучая скульптуру прекрасного лица, сейчас немного искажённого омежьим призывом пары. Затем ласкает пальцами длинную гладкую шею с нервно пульсирующей жилкой. Придавливает метку, словно невзначай нажимая на горло омеги, отчего тот распахивает свои невероятные глаза и с каким-то первобытным желанием смотрит на своего покорителя. Чонгук наклоняется и, не вдыхая носом, принимается зализывать метку Чимина. Хоть омега и слабый, хоть поставил метку мужу временно, но если сейчас надавить на Тэ, мальчишка может и с ума сойти. А вот немного перепутать его ориентиры, чтобы голова отключилась и не мешала инстинктам, Чонгук просто обязан.

Альфа лижет, слегка царапая языком нежную кожу, отчего Тэхён вдруг принимается мурлыкать. Такого от гордого и строгого омеги Чонгук не ожидал! Посмотрев в лицо, залитое красками желания, Чон нетерпеливо просовывает руку ему под шею, приподнимает голову, чтобы Луна осветила его лицо и любуется тем, как сдаётся, приручается и в то же время абсолютно дичает этот омега! Облизывает губы и впивается ими в приоткрытый рот Тэхёна, потому что тот уже сам зализал свои губы, и они буквально светятся в темноте, потеряв контур. Тэхён льнёт к альфе, прижимаясь к нему не только губами, но и плечами, грудью, словно мечтая слиться с ним воедино! Его язык истерзан зубами Чона, губы зализаны языком, их вкусы перемешались, и Чонгук рычит:

— Мой нежный Подснежник! Прости, но я просто не могу быть с тобой нежным!

Грубые ладони воина царапают шёлковую кожу плеч, обхватывают пленённые запястья, переплетаются с изящными пальцами юноши. Затем спускаются вниз, переходя на тонкие ключицы, приминая торчащие соски, перебирая выступающие рёбра. Опускаются на жестковатый пресс и нащупывают шелковистую дорожку, которая привела ладонь на мягкий островок, посреди которого находился подрагивающий и истекающий член омеги, нетерпеливо тянущийся к ладони альфы. Когда Чонгук, наконец, пленил его, Тэхён вдохнул воздух, словно в последний раз. Чонгук, не переставая терзать губы и язык омеги, принялся ласкать его член, размазывая по нежной плоти обильную и вязкую смазку. Он оглаживал ствол, кружил ладонью по головке, играл с крайней плотью, меняя степень давления, но Тэхён только глубоко вдыхал и тихо выдыхал, а Чонгук добивался его стонов.

Понимая, что для юноши все его манипуляции «рука-член» мало, что значат, ведь Рудже сказал ему чётко: Чимин постоянно балует своего муженька минетом. В последний раз прикусив губу Тэхёна, альфа начал спускаться вниз, попутно цепляя кожу то на шее, то на груди и рассыпая по ней лепестки засосов. Рыкнул около метки, клянясь себе, что как только этот прикус исчезнет с шеи Тэхёна, он пометит своего омегу, как следует! Облизывает дерзкие тёмные соски и дует на них. Кожа омеги покрывается мурашками, запах весны кружит голову, но тишина не нарушается. Чонгук прижимает губы и язык к медовой коже и начинает увлажнять следы своего желания, разрисовывая тело Тэхёна блестящими линиями. Доходит до пупка и кружит вокруг него языком, словно намекая, что ожидает омегу в ближайшем будущем. Однако тишина снова отвечает на его старания.

Наконец он рассматривает член омеги и с удовольствием прижимается губами к маленькому отверстию, желая испробовать то, чем так обильно делился Тэхён с его ладонью. Омега вкусный и ароматный без дерзости и яркости. Чуть сладковатый и освежающий, напоминающий изысканное пирожное, приготовленное из лепестков лотосов, лёгкий и благородный, как шёлк, чей вес на теле почти не ощущается, но при этом он может защитить хозяина от удара ножа. Такой тихий и скромный! Альфа начинает движение головой вверх-вниз, создавая губами давление, а языком и щеками ощутимый вакуум, пальцами кружит у корня, опускаясь на мошонку и смачивая её слюнями и смазкой, двигается ниже, оглаживая гладкие ягодицы и раскрытую сочащуюся древним и истинным желанием дырочку.

Головой Тэхён понимает, что они недопустимо далеко зашли, он так не планировал и не желал знать всего вот этого, потому что будет «потом», где не будет Чонгука, а воспоминания останутся, и больше никогда его тело не будет так гореть и трепетать. Он прокашливается и просит:

— Господин Чон, пожалуйста, давайте просто займёмся сексом и не будем тратить время на пустяки. И развяжите меня, у меня очень устали руки.

На Чонгука словно выливают ушат ледяной воды! Этот паразит даже не возбудился, что ли? Нет, понятно, у него течка, но неужели, кроме этого, больше ничего? Не слушая омегу, парень вводит в него сразу два пальца и, наконец, слышит звук: «Нцык!» Не стон, но хоть что-то! Он сгибает пальцы и начинает толкать подушечками в сторону члена, и вдруг омега прогибается! Молча, блять! Но не в привычках Чонгука отступать. Он добавляет палец и принимается таранить нежный чувствительный узелок до тех пор, пока член омеги не начинает дрожать, и тогда он сильно пережимает его у корня, не позволяя кончить. Крик негодования омеги звучит для него, как музыка! Он злорадно смотрит на потерянного Тэ и заводит его ногу себе на плечо, не переставая долбиться пальцами в самый центр наслаждения! Тэхён мечется и кричит:

— Чон, ублюдок! Отпусти меня, проклятый раб! Не смей творить со мной такое!

— Какое, господин Ким? Скажи вслух, что с тобой творит раб, которого ты сам выбрал, чтобы провести с ним течку? Может, тебе больно?

— Да! Мне больно руки! Отпусти меня!

— Тебе не больно, потому что я умею связывать людей, уж поверь мне. Что-то ещё, господин Ким? Мне перестать делать так? — снова давит он пальцами на нервы.

Омегу подкидывает от желания, и Чонгук с огорчением смотрит, как тот изливается себе на живот. Собирает на ладонь и размазывает белёсую жидкость по бёдрам омеги. Затем вынимает пальцы из попки, отвязывает руки юноши, наклоняется и принимается завязывать на нём рубаху, не глядя в глаза. Тэхён растерян, потому что это совсем не то, чего он добивался! Кажется, после того, как он кончил, его желание только возросло, и омега не спешит вставать. Однако Чонгук находит штаны Тэхёна, натягивает на него, словно на ребёнка, просовывает руки ему подмышки и поднимает на ноги, отряхивает, поправляет, растирает кисти, говорит:

— Простите меня, молодой господин Ким, что я позволил себе лишнее! Вы правы, не мне с моим происхождением касаться Вашего благородного тела. Я помогу Вам уйти так же незаметно, как Вы пришли, — и тянет растерянного гостя к окну.

Однако Тэхён вдруг упирается пятками в пол и встаёт, как вкопанный. Он не хочет уходить! Нет, он желает вернуться в объятия этого горячего альфы и почувствовать себя, наконец, омегой, который проводит течку с желанным самцом! Тэхён вдруг резко подходит к парню и злобно цедит ему в губы:

— Мне нужен полноценный секс! Не эти игры, Чон Чонгук! Я выбрал тебя для этого, неужели этого недостаточно, чтобы просто, не издеваясь надо мной, дать мне то, чего я прошу?

Но Чонгук тоже сын двух дворян, поэтому, хоть мнение общества и его сильно различаются, он считает себя и Кима Тэхёна равными! Смотрит прямо и говорит:

— Послушай, а будь я законнорожденным, ты так же пришёл бы ко мне со своей проблемой и требовал бы от меня исполнения своих желаний? Потому что просьбами тут и не пахнет! А я, между прочим, такой же сын двух дворян, как и ты, просто родился на полтора года позже своего единокровного брата, и его папа стал мужем отца, а мой остался наложником! Вот и вся разница между нами, высокородный господин Ким! И я не должен тебе ничего! Просто хотел помочь тебе, как следует, чтобы ты не остался неудовлетворённым, но ты со своей голубой кровью всё испортил! Хочешь идти — иди, я помогу вылезти и окно закрою сам!

Тэхён кипит от гнева, мучается от стыда, горит желанием. А ещё Чон, сам того не подозревая, от гнева выпустил свои боевые феромоны, и они удушливой волной обрушились на беззащитного омегу, который не в состоянии сейчас обойти свою природу: его эмоции такие сильные, первобытный ужас потери взрывает сознание, а тело предательски дрожит так, что его ноги подкашиваются, и чтобы не упасть, юноша цепляется за плечи альфы. Чонгук же воспринимает это, как желание омеги продолжить их игрища, однако он слышит тяжёлое дыхание Тэхёна и в ужасе понимает, что у того сейчас будет гормональный шок! Он обнимает омегу, окутывает своими любовными феромонами, баюкает на весу, шепчет на ухо:

— Успокойся, Тэхён, я рядом, всё хорошо, прости меня, я больше так не буду! Прости! Прости!

Снова укладывает на постель, но теперь без дикости ласкает, как малое испуганное дитя, прижимает к себе, лелеет. Омега перестаёт дрожать, через какое-то время совсем успокаивается. Чонгук уже думает, что он уснул, когда юноша начинает говорить, сильно испугав альфу:

— Господин Чон, извините меня. Мне нужно было всё Вам объяснить...

И он долго и путанно говорит о планах Хосока и Джина, которые не желают отдавать свои поместья каким-то посторонним альфам, так как оба много вложили в эти земли! А они с Чимином, как назло, оба омеги! Так теперь, чтобы к ним не приставали альфы, они должны родить деток. Конечно, все будут считать, что родил Чимин, но кому какая разница? Главное, что их почившие предки будут под присмотром, когда не станет...

Чонгук закрывает рот омеги поцелуем, размышляя о том, что этот юноша только что признался ему, что желает от него только ребёнка! Не его, не семьи, ведь она у него уже имеется, а просто омеге нужно семя альфы. Если бы можно было оплодотвориться как-то иначе, Тэхён не пришёл бы к нему! Но для Чонгука было так важно, что его пожелали, что нарушили и запреты общества, и какие-то свои, внутренние, и всё ради ребёнка. Оторвавшись от распухших губ омеги, Чонгук говорит:

— Я не согласен, Тэхён. Мои дети всегда будут жить рядом со мной. Если у тебя в планах нет прожить со мной всю оставшуюся жизнь, то я не буду делать тебе малыша, хотя, видит Небо, как я этого хочу!

Омега долго лежит молча, и Чон надеется, что он решает, как помягче сказать Чимину, что решил уйти к нему, Чонгуку. Однако когда Тэхён начинает говорить, Чонгук буквально зубы крошит, чтобы не зарычать!

— Мне жаль... Правда. Будь это всё как-то иначе, я бы... Но я не могу. Прошу лишь об одном — переспи со мной. Можешь без узла. Просто я больше не желаю иметь дела ни с одним альфой, кроме тебя. И я хочу запомнить...

Небывалая нежность на грани боли разливается по душе Чонгука — ему ли не знать, как семья может надавить на того, кто зависит от неё, а его Тэ, хоть и научился рычать, защищая семью, перед своими совершенно безоружен! Разве он может отказать в такой просьбе своему мальчику? Он тотчас принимается раздевать его, развязав вначале рубашку и откинув её. Осмотрел юношу. Очевидно, что он — сильный, но мышцы не выпирают, как у самого Чона, и это так прекрасно! Следом за рубахой летят штаны Тэхёна, а потом и вся одежда Чонгука. Он вспоминает, как во снах нежничал с этим омегой и теперь не желает отворачивать его от себя, делает всё, не отводя глаз от прекрасного лица. Просит:

— Тэхён, я хочу услышать твои стоны. Можешь себя отпустить?

Омега неуверенно кивает. Чонгук снова принимается вылизывать, расписывать, ваять любовь из страсти двух тел. Вскоре кладёт ноги омеги себе на плечи, пристраивает возбуждённый член к его дырочке и, наконец, входит! Он не удивляется, что Тэхён такой узкий, ведь у него ещё не было альфы. Он внимательно считывает все эмоции с лица любимого, осторожничает, переживает, ласкает его член, чтобы помочь успокоиться, забыться, достичь того, ради чего он пришёл к постороннему альфе. Горькая обида давит на горло Чонгуку, ведь Тэ ясно дал ему понять, что им не быть вместе! Но от этого его желание дать омеге всё, что он умеет, ещё сильнее! Вскоре юноша молча забился у него в руках, и разочарованный Чонгук уже хотел вытащить из него член, как Тэхён рванулся на него, схватил за плечи и вдавил в себя, ощущая, как изнутри его распирает набухающая плоть...

Чонгуку показалось, что вот только сейчас омега сделал выбор в его пользу, и счастье окрасило его оргазм в неописуемые краски! Однако то, что он услышал, стало для него чем-то невероятным — Тэхён застонал! Тихо, глухо, прячась на его груди, но он подарил альфе самый лучший подарок! А потом Чонгук старался не потерять голову и не поранить Тэхёна, который словно отпустил себя и кончал раз за разом, сжимая его разбухший член своим естеством и стонал, стонал, стонал...

***

Хосок бросил кости и снова внимательно посмотрел на них. Сзади подошёл Бонсо и накрыл его плечи шарфом. Обнял и прижал к себе. Поинтересовался:

— Что там у наших мальчиков?

Хосок тяжело вздыхает:

— Ничего не поменялось, дорогой. Чимин — единственный, кто идёт ровно к счастью. Если Намджун не остановит Тэхёна, Джин никогда его не простит! Ну, если только... О, Бонсо... Сегодня судьбоносная ночь — если я вижу правильно, то всё ещё может наладиться!

***

Утро начинается с неприятностей: слуги потеряли молодых господ Тэхёна и Чимина! Испуганные вчерашним похищением господина Кима, Джина тотчас ставят в известность, тарабаня в его дверь. Однако изнутри раздаётся строгий голос генерала:

— Займитесь повседневными делами, господину Киму нужен отдых. Что у вас случилось?

— Молодые господа пропали!

— Чёрт!

Намджун выскакивает из покоев Джина, по пути поправив на омеге одеяло и мчится к покоям молодых. На полу уже (или ещё?) нет футона, всё выглядит так, словно юноши приняли ванну, сложили вчерашнюю одежду, чтобы её утром забрали слуги и... испарились! Генерал посмотрел на слуг и спросил:

— Может, они где-то гуляли и уснули на территории? Дело-то молодое...

Один из омег, скручивая пальцы, говорит:

— Господин, мы знаем, что иногда они так делают, но все беседки пусты. К тому же, молодой господин Ким обычно встаёт рано и спешит на тренировочное поле, пока нет солнца, а потом велит принести ему воду. Конечно, с вашим приездом многое изменилось, но мы действительно переживаем, что молодых господ похитили. Крестьяне говорят, что рыбаки сказали им, что видели лодки, которые прибивало к нашему берегу. Лодки, господин! Которые сами подплывают, стоят какое-то время, а потом отчаливают. Это не к добру, уж поверьте!

Намджун верил. Мало того, дурное предчувствие буквально перекрыло ему воздух, поэтому он помчался к своим товарищам, попутно отдавая распоряжение часовым поднять всех по тревоге! Вначале он вбегает в комнату Юнги, потому что этот альфа благоразумен и целомудренен! Однако когда он уже распахнул дверь, неожиданный вопль сам по себе вырывается из его груди:

— Мин Юнги, игуану тебе в зад! Это что за хрень!

Младший испуганно прикрывает собой мирно сопящего Чимина - уставшего, бледного, с огромными кругами под глазами! Омега проснулся и нырнул за Юнги, прячась от разъярённого генерала. Ким заходит в покои, закрывает за собой дверь и сурово говорит:

— Мальчик, я понимаю, у тебя зов природы и всё такое, но что на это скажет мой кузен? И ты, Юнги? Разве не знаешь, что бывает с омегами, не хранящими верность супругу? Его осудит общество и...

— Генерал Ким, — перебивает его Чимин. — Уж простите, но Вас это не касается. Мы с Тэ всё обсудили, и это только наше с ним дело! Простите, но мне нужно вернуться к мужу!

— Как это — к мужу? — тускло спрашивает Юнги, до этого момента уверенный, что омега выбрал его.

— Как ты пойдёшь? — рычит Намджун. — Всё поместье ищет вас! Если ты покажешься в таком виде, что про тебя подумают?

— Тэхён тоже пропал? — в ужасе спрашивает Чимин. Он вскакивает, хватает халат Юнги, набрасывает себе на плечи и мчится в соседнюю комнату. Благо, солдаты покинули покои и ждут своих командиров на улице, готовые отражать набеги монголов и оборзевших родственников местных омег. Поэтому Чимин запросто влетает в комнату Чонгука, подбегает к футону, опускается на колени и начинает тормошить Тэхёна, который закопался куда-то в Чонгука:

— Тэ, миленький, мы проспали! Вставай скорее, нас уже ищут.

— Уйди, омега, Тэхён теперь мой, — бормочет Чонгук, всё сильнее запихивая под себя Тэхёна.

Однако Тэ проснулся и борется с альфой, бормоча ему в район подмышки:

— Так не пойдёт! Мы как договорились? А ты что делаешь?

Чонгук нависает над омегой и почти рычит:

— Я сказал тебе, что мои дети будут воспитываться рядом со мной!

— Вот когда у тебя будут твои дети, пусть живут, где угодно, я ни тебе, ни им мешать не стану, — вырывается Тэхён. Он смущён, потому что у порога стоят Намджун и Юнги, а он тут, вообще-то голый! К тому же, получается, их тайная вылазка больше ни для кого не тайна. Папа расстроится, а Хосок сильно разозлится, потому что слуги долго и трепетно хранят все сплетни, особенно, если недолюбливают своих хозяев, как его, например.

Чонгук буквально шарахается от него, потом злобно стучит кулаком рядом с головой Тэхёна и кричит:

— Ты не позволил мне выйти из тебя! Ты пришёл за ребёнком и получил его, но к моему ребёнку, хочешь ты этого или нет, прилагаюсь я, его отец!

Чимин прикрывает мужа от глаз посторонних альф и боится встретиться взглядом с одним из них, потому что уверен, что тот сейчас вот так же почти злобно, а ещё хуже, если огорчённо смотрит на него. Вдруг раздаётся голос генерала — спокойный и немного надменный:

— Хорошо, того, что уже случилось, изменить нельзя. Но предотвратить сплетни мы всё ещё можем.

Он вышел и через пару минут вернулся с двумя комплектами воинского обмундирования. Велел:

— Надевайте и идите к реке. Там оставьте одежду и вместе вернитесь в свои покои. Если спросят, где вы были, придумайте что-то, учитывая, что все беседки и места, где вы обычно... кхм... оставались на ночь, слуги уже обшарили!

Наставления генерал давал, стоя лицом к стене и молча велев своим друзьям последовать его примеру. Поэтому после непродолжительного шороха он слышит:

— Спасибо, генерал Ким, — мягкое от Чимина и:

— Спасибо, кузен, — взволнованное от Тэхёна.

Альфа борется с искушением повернуться и посмотреть, насколько искренен Тэхён. Омеги проходят мимо него и низко кланяются. Костюм для Чимина ему не подошёл, слишком большой, хотя Нам снимал с верёвок самые маленькие предметы. Тэхён же смотрелся настоящим воином. Омеги вышли и двинулись к реке, а солдаты, стоящие ровным строем на улице, с изумлением провожали их, пока генерал не сказал им:

— Вы их не видели! А сейчас марш на тренировочное поле!

Не смея нарушить приказа, многие солдаты всё же решили, что их командиры спелись с рыбаками или прачками, и теперь таким нехитрым образом выводят своих любовников! То-то им вчера показалось, что у младших командиров как-то неспокойно в покоях! Однако это не их дело, поэтому воины начинают усиленно заниматься.

Молодые господа идут к своим покоям, обнявшись и что-то рассказывая друг другу. На них только нижние одежды, в которых господам положено спать, а не шататься по поместью! Но кто бы им об этом решился сказать? Поэтому через час всё семейство сидит в зале для приёмов и завтракает. Джин бледный, его тошнит, поэтому он пьёт специальный отвар и очень плохо соображает, что происходит и о чём там говорит Тэхён? Почему так резко помрачнел Чимин и только сказал:

— Я не отпущу тебя!

— Конечно! И ты, и папа поедете со мной. Нужно сказать крестьянам, что Хо заберёт их, пусть приготовятся.

Джин, наконец, готов начать задавать вопросы и воспринимать ответы, но тут вбегает слуга и говорит:

— Господин Ким, к нашему поместью приближается гонец со стягом, а за ним скачет второй. Чу говорит, что это — стяги вана. Но я ни разу не видел его стягов. Что мне делать?

— Призовите генерала, — потребовал Тэхён, вскакивая с места. Он встревоженно глядит на Джина и говорит: — Чимин, останься с папой, он не пришёл в себя окончательно.

Бежит по поместью, прикрывая кожу шеи длинным воротом. Придурок Чонгук наставил ему засосов, чего Тэхён не позволял даже своему мужу! Однако под губами альфы он млел и таял, как снежинка на ладошке! Взбегает на ворота, где его уже ждёт Намджун. Генерал строг и спокоен, ни одним намёком не упрекает кузена, кланяется ему в ответ, словно они видятся сегодня впервые, и говорит:

— Это — стяги вана. Оба. И это очень странно, словно у них два разных приказа. И тот, который приедет позже, привезёт обязательно дурную весть. Тэхён, ты источаешь запах подснежника. Можешь ли ты его устранить?

Тэхён кивает, достаёт из рукава знакомый серебряный флакончик и капает из него себе в рот. Ловит злобный взгляд Чонгука, который в этот момент бегом приближался к воротам, улыбается одним уголком рта и начинает спускаться вниз.

— Открыть ворота! — требует он, изо всех сил надеясь, что приказы короля не помешают ему выполнить своё предназначение...