Укрощение строптивых

Не успело солнце дотянуться лучами до края небосвода, а Джин уже скакал в поместье Хосока только ему ведомыми тропами. То, что произошло накануне вечером сильно испугало, смутило и, чего греха таить, заинтересовало несчастного вдовца, который после рождения сына похоронил своё сердце для альф, и не смог найти в нём ни одной эмоции, даже когда погиб муж. Может, только облегчение. И вот вчера этот безбашенный альфа словно пробил кулаком каменную плиту и вырвал оттуда его душу, согрел дыханием и заботой, заставил во что-то поверить, чего-то пожелать...

Скрываясь в чаще леса, мужчина не обратил внимания на четверых всадников, которые приближались к поместью по основной дороге, а увидев его, остановились, спешились и даже присели на обочину, словно чего-то ожидая. Джин тем временем пронёсся по едва заметной тропке, выскочил на поляну, которая была обманчивым болотом, проехал по пути, который знали всего несколько человек, затем вброд перешёл небольшую реку, двигаясь по диагонали, потом долго ехал вдоль аккуратных полей риса, мимо пастбищ и небольшой деревни. Вот и поместье Хосока. Оно было чуть больше, чем у Кимов, хотя жил Хосок тут один уже восемь лет. Поэтому Джин быстро идёт по настилам и вбегает по крыльцу к покоям Хосока. Распахивает дверь и останавливается в каком-то ступоре, потому что на футоне лежат явно два человека. Увидев раннего посетителя, Хосок быстро прикрыл второго и велел:

— Выйди и жди меня в приёмном зале!

Джин словно проглотил лом, потому что, едва видя дорогу, добрёл до приёмного зала, уселся за столик и уставился перед собой. То, что он увидел, привело его в какой-то шок! Он был уверен, что Хосок не то, чтобы хранил верность своему покойному мужу, но что-то вроде него, дал обет безбрачия и совершенно определённо жил один! Без альф, которые могут только ухудшить любое положение! Однако вот прямо сейчас Джин понял, что Хо никогда не был один! Этот альфа был рядом с Хосоком всё время, сколько помнит себя Джин: мастер боевых искусств, личный телохранитель и помощник, слуга и преданный пёс Хосока оказался по совместительству ещё и его любовником. Молчаливый, терпеливый, умный, когда-то красивый мужчина провёл всю жизнь среди болот рядом с одиноким омегой, и Джин, зная, что Юнгома давным-давно нет, ни разу не спросил себя, что этому явно непростому человеку нужно в подобном месте?

Хосок зашёл так, словно ничего не произошло. Лёгкий халат не скрывал, что у мужчины под ним больше ничего нет, и Джин предательски покраснел. Однако его друг махнул рукой, и слуги натащили чай и фрукты, а потом вышли, оставив омег наедине. Хосок сладко потянулся и предложил:

— Давай взбодримся, ты в себя придёшь, и мы всё обсудим, хорошо?

Джин кивнул и взял ледяными пальцами чайник, плеснул себе чай едва на донышко. Потом подумал и долил почти до верха. Взял в ладони и начал греться об тонкую посудину. Хосок смотрел на младшего с насмешкой, потому что уже не раз намекал ему, что не стоит хоронить себя вместе с мужем, но у мальчишки, наверное, сложилось о нём неправильное мнение, что он, Чон Хосок, больше пятидесяти лет живёт один. Ему было всего шестнадцать, когда Юнгом допился и так позорно покинул этот мир! Когда отцу Чимина, Юнсоку, исполнилось три года, Хосок пригласил к нему мастера по боевым искусствам, альфу из семьи дворянина, чунъина, который как-то сразу принялся оберегать юного папу своего воспитанника. И как только Хосоку исполнилось двадцать лет, Бонсо стал его постоянным верным спутником. Именно он помогал Хосоку создавать и поддерживать образ Юнгома. Он помогал ему поднимать поместье, учил и наставлял. Когда Сондон выкрал Джина у них из-под носа, Бонсо подсказывал, куда и как надо писать, чтобы власти вмешались и спасли мальчика. Жаль, не помогло.

Потом Юнсок женился на милом омеге из соседнего поместья, и мальчик почти сразу покинул их, оставив после себя Чимина. От горя Юнсок отправился на войну, и меньше, чем через три месяца Хосок получил кувшинчик с прахом сына. Бонсо тогда почти полгода держал его за руку, не отходил от него ни на минуту, уверяя несчастного папу, что ему есть, ради кого жить! Придя в себя, Хо узнал, что в это время едва не погиб Джин, производя на свет Тэхёна, а его муж ещё и в вину ему поставил, что малыш оказался омегой! И снова Бонсо помог найти слова и средства поддержать молодого папу. Джин был младше Юнсока на три года, и Хо полюбил его ещё когда он с родителями заезжал к ним в поместье после охоты. Юнсок тоже трепетно относился к маленькому омежке, но когда узнал, что тот вышел замуж, словно потух, ушёл в себя. И, кажется, женился, чтобы доказать Джину, что и он может просто взять и забыть!

Больно! Вспоминать тяжело, а когда-то Хосок всё это переживал, пропуская через себя каждую эмоцию. И даже представить страшно, как он всё это пережил бы, если бы рядом не было такого преданного и любящего Бонсо. А ведь у него был отец, который любил альфу и желал, чтобы у сына была нормальная семья, звал его домой, предлагал омег, готовых подарить ему сыновей, но Бонсо раз и навсегда принял решение, что для него дороже сын, а потом и внук Хосока и его репутация перед Небом и предками, ведь для людей Хосок мог бы сказать, что родил от Юнгома. Но и этого для альфы вполне хватало. И сейчас Хосок хотел, чтобы его молодой друг всё понял и не судил.

Джин вспоминал. И чем больше вспоминал, тем лучше понимал, что завидует своему старшему другу — его смелости и уверенности в отношении к нему Мастера. Он прочистил горло и всё-таки с хрипотцой произнёс:

— То, что я увидел, никогда не выйдет за пределы моих мыслей. Могу сказать одно — я искренне рад за тебя, Хосок. Хоть для меня это стало неожиданностью, и я в глубине души был уверен, что ты живёшь, как монах, но теперь мне даже больше нравится думать, что все эти годы ты был не один. Я приехал, чтобы посоветоваться с тобой относительно Намджуна. Мне вдруг стало казаться, что я желаю этого брака, хоть он и чунъин, боялся, что ты будешь против... Теперь понимаю, что боялся зря.

Хосок улыбается, отпивает чай и говорит:

— Я ж тебе ещё раньше говорил, что твой муж недостоин такой верности! Но ты меня не слышал, как будто я говорил на арабском языке! А теперь ты созрел?

Джин растерянно смотрит перед собой. Он созрел, вот только точно ли именно он нужен Намджуну, а не его дворянство? Ким озвучивает свои страхи, на что Хосок говорит уверенно:

— Джин, я, конечно, могу бросить кости, но ты же знаешь, что они врут. Понимаешь, отношения — это всегда риск. А брак — это игра в кости: выигрывает один из сотни. С другой стороны, ну подумай сам, что такого в тебе суперценного, что тебя хотят обмануть? Про ваши с Тэ богатства он до сих пор не знает. Само поместье — уж извини! — но с его статусом генерала можно было бы найти и что-то получше, поближе к столице...

— У него есть поместье рядом со столицей, — тихо признаётся Джин.

— Ну, видишь, — с некоторым облегчением говорит Хо, — значит, в земле он не нуждается. И как омега ты, снова извини, но не особо ценен: был замужем, есть сын от другого альфы, а ему ещё неизвестно, родишь ли. Он мог бы кого помоложе, побогаче, покрасивее взять. В столицах, а он приехал за тобой в ебеня, чтобы жить на границе с врагами! Подумай ещё, что он может отнять у тебя, если ты ему доверишься? — смеётся Хосок, видя растерянность Джина.

В этот момент входит Бонсо, кланяется и говорит:

— Господин Чон, будут приказания на день?

Хосок делает знак, и альфа приближается, склоняясь. Но омега говорит:

— Бонсо, мы с Джином объяснились, не притворяйся при нём.

Однако альфа качает головой, и Хосок понимающе кивает: этот мужчина всю жизнь берёг его репутацию, и сейчас, на старости лет рисковать не будет. Омега отдаёт необходимые приказания, и альфа, поклонившись, уходит. Глядя ему в след, Хосок говорит:

— Жалею только об одном, что в своё время испугался гнева Небес и предков и не родил ему сына. Понимаешь, в молодости ты думаешь, что всем есть до тебя дело, но ближе к старости, когда все возможности уже упущены, понимаешь, что жить надо, советуясь только с совестью, а не с мнением других, особенно чужих тебе людей.

Джин вздыхает и говорит:

— Дети... Хо, ты же понимаешь, что Намджун пожелает, чтобы я ему родил...

— Так тебе ещё не поздно, — уверяет Хосок. — Но и откладывать надолго не стоит. Так что, рожай, не бойся, почувствуй себя снова молодым. Только, может быть, в этот раз тебе повезёт, и муж будет благодарен тебе за любого ребёнка.

Джин снова задумчиво постучал по чашке пальчиками, опустил глаза и сказал:

— Но этого сына не примет дворянство...

— А эти проблемы пусть решает его отец, мой дорогой! — резко обрывает его Хо. — К тому же, пусть он и чунъин, но у вана на хорошем счету, а это сейчас важнее какого-то дворянства! Я не говорю, что это вообще неважно, иначе не переживал бы за Чимина, но твой Ким многого добился, и у него ещё много возможностей впереди, так что не переживай особо за его детей.

— Это будут и мои дети! — возмущается Джин.

А Хосок смеётся:

— Ну, вот, в своей голове ты ему уже и детей родил! Чего ещё ждать?

Джин с тревогой смотрит на друга:

— А как же Тэхён?

— А что с Тэхёном? — напрягается Хосок.

— Как он на это посмотрит? Как отнесётся? Как будет без меня, если у меня появятся ещё дети? Для него же у меня не останется ни времени, ни сил...

Хосок только сердито фырчит:

— Джин, милый мой, нашим мальчикам по двадцать лет! Мы в их годы в одиночку тянули малышей и поместья! К тому же очень скоро твой Тэхён поймёт, что Чимин — это не единственный вариант на всю жизнь. Он скоро начнёт свою, новую жизнь, и ему будет некогда даже думать про нас! Так что, отстань от него и живи своей жизнью!

Немного успокоенный тёплой беседой, Джин отправился домой. Уезжая, он сказал стражникам, что вернётся к завтраку, поэтому переживал, что Тэхён поднимет тревогу, когда не найдёт его за столом. Мысли омеги были похожи на мошкару, что кружится над головой летним вечером. Он не заметил, как выехал на опушку. И тут же ему на голову надели мешок, а в висок чем-то ощутимо ударили, и Джин погрузился во мрак...

***

Чимин пошарил руками, но Тэхёна рядом уже не было. Снова. Юноша тосковал по их утренним ласкам, это всегда было так приятно, а потом вместе искупаться и выйти в мир, уверенным, что рядом всегда есть человек, который дорог тебе, и который любит тебя. Но приезд незваных гостей всё им поломал, и даже ночью Тэхён с ним словно бы по обязанности, а ему такое совсем не нравится! Умывшись, Чимин оделся, собрался, подкрасился и вышел из покоев. Слуги сновали по поместью, солдаты уже вовсю занимались. Чимин спустился к тренировочному полю и почти сразу поймал глазами фигуру со светлыми волосами. Нужно сказать, что Юнги сверху был прикрыт только своими волосами, которые развевались по ветру, иногда прилипая то к спине, то к груди. Засмотревшись, Чимин уселся прямо на землю, и Мин почти сразу заметил его. Огляделся, улыбнулся и подбежал, брякнулся рядом с омегой, внимательно посмотрел ему в лицо.

— Доброго дня, — сказал альфа.

— Доброго дня, — смутился Чимин.

Юноша старался не смотреть на голый торс парня, поэтому сосредоточился на белых волосах, только сверху собранных под заколку и прижатые повязкой. Однако справа, ближе к омеге, у него была заплетена косичка, а в неё вплетена тонкая верёвочка, на которой висел какой-то амулет. Чимин протянул было руку, но Юнги дёрнул головой и косичка отлетела на спину. Омега обиженно посмотрел на заинтересовавшую его вещь, но альфа смущённо сказал:

— Извини, это — единственная память от папы. Он умер, и мне больше нечем напомнить себе о нём.

Чимин кивнул. Каждому — своё. Лично он не хотел думать о том, что во всём мире они с дедушкой Хосоком — одни. У него нет ни папы, ни отца, ни дядей или братьев. Но он и знать не желает, как такое могло получиться? Жизнь на границе с враждебным государством — дело рискованное. Поэтому Чимин старается не думать о смерти. Однако узор на амулете забавный. И знакомый.

— Где-то я уже видел этот рисунок, — говорит он альфе. — В одной из книг Тэхёна, точно. Надо будет поискать, узнать, что он означает. Ты знаешь?

Альфа отрицательно покачал головой, и вдруг с каким-то отчаянием спросил:

— Чимин, ты любишь своего Тэ? Или вас просто поженили, и вы смирились?

Юноша почему-то испугался того, к чему идёт этот разговор, и, вздёрнув подбородок, резко сказал:

— Даже не сомневайся, я люблю Тэхёна! И он меня тоже! Мы любим друг друга! — вскочил омега и со слезами на глазах убежал в свои покои.

Юнги долго смотрел ему в след и пытался понять, что всё это значит?

***

Хосок понимает, что у него сегодня — день открытых дверей! Не успел он раздать распоряжения после отъезда Джина, как к нему примчался Тэхён с очень интересным предложением:

— Хосок, можешь ты моих крестьян спрятать у себя? Мне нужно срочно уехать в столицу, а тут, сам понимаешь, какая круговерть может начаться. А я не знаю, когда вернусь, поэтому пусть они пока у тебя поживут.

Хосок сурово смотрит на юношу и задаёт вполне логичный вопрос:

— Что ты забыл в столице?

Тэхён молчит, потому что не может раскрыть эту тайну. И перед ваном ему придётся врать, а про что именно — он пока не решил, но молчать не может, ведь на кону — тысячи жизней! Он только надеется, что Хо, как всегда, не станет задавать лишних вопросов. Чон понимает и кивает. О чём-то он догадывается, но каждый имеет право спрятать некую часть своей личной жизни от посторонних глаз. Он кивает головой, и Тэхён, словно через силу, говорит:

— Если меня долго не будет... Хо, постарайся никак не проявлять себя, пусть все забудут, что где-то среди болот есть поместье. И не выходите, пока к вам не приеду я. Или не вернётся Чимин. И тогда, Хо, сбереги мою Жемчужину от этого мира. Стань ему поддержкой, потому что... если он вернётся... значит, ни я, ни мой папа больше никогда не вернёмся.

Хосок молча, но порывисто подбегает к юноше и прижимает его к своей груди. Потом смотрит в глаза и предлагает:

— В моём поместье места хватит всем. Тэхён, забудь, что ты — альфа. Просто останьтесь со мной, мы спокойно проживём эту жизнь!

Но Тэхён непреклонен:

— Я не смогу жить спокойно, Хосок. И не осуждай меня. Просто я должен сделать всё, что в моих силах, понимаешь?

Чон снова сжимает ладони Тэхёна и спрашивает:

— Когда забрать твоих крестьян?

— Через пару дней. И ещё, Хосок... Ты говорил, что у тебя есть средство для подавления течки...

— Нет! — строго говорит старший. — Ты не понимаешь? Это — на самый крайний случай!

— Это — тот самый случай, Хо, — тихо говорит Тэхён.

Хосок долго смотрит на юношу, потом уходит и возвращается с маленьким серебряным флакончиком.

— Одну каплю под язык не чаще одного раза в сутки и не дольше трёх дней. Следующий приём только после рождения малыша, или... у тебя больше никогда не будет течки, а значит и детей.

Тэхён кивает и протягивает руку за заветным средством. Хосок вдруг отдёргивает руку и спрашивает:

— Это для тебя?

— Конечно! — возмущается Тэхён.

Хосок снова порывисто обнимает его и шепчет:

— Мой мальчик! Прости, что столько взвалили на тебя! Пожалуйста, береги себя...

Тэ молча прячет флакончик в рукав и выходит из поместья. Когда-то они тут играли с Чимином, были невинными и счастливыми, папа и Хосок улыбались, глядя на них. Что ж, Чимин сюда вернётся точно, Джин — возможно, по крайней мере, Тэ постарается. А он... Тэхён всегда был щитом для близких, а щиты иногда разрушаются от множества ударов, это — их предназначение: защитить ценой собственного существования! Тэхён вскакивает на коня и мчится в своё поместье. Дорога привычная, однако на опушке леса Тэ видит слишком много следов и слегка тормозит — тропинка в лес почти неприметная, никто не смог бы найти её! Чувство тревоги врывается в его сердце, он пришпоривает лошадь и буквально летит домой.

***

Ван рассматривал сразу три письма, в которых местный чиновник и двое альф из семейства Ким пишут, что некий Ким Тэхён из поместья Кима Сондона является омегой. Он потёр лоб и с недоумением покопался в памяти: так и есть. По его данным этот отпрыск мелкопоместного дворянина — омега. Он ещё хотел выдать его замуж, да тут вмешался Намджун, ведь Ким Сондон был его дядей, а значит, Тэ — его кузен. Но его генерал просил дать ему разрешение жениться на муже покойного дяди, и король тогда подумал, что генерал желает оставить земли за семьёй Ким, и вернуть себе статус дворянина через мужа. Как по мнению короля, всё это была суета, созданная из «ничего»! Ван мог бы найти своему генералу омегу и более знатного, и молодого, и с землями гораздо лучше, чем то болото, которое Ким примет под защиту от монголов! Но, как говорится, отказать другу он не мог.

Но это полбеды, потому что чиновник Ли указывает на то, что этот самый Ким Тэхён укрывает свою продукцию от вана и продаёт рис через торговцев, имея дополнительный доход! И, получается, что Намджун либо этого не видит, либо умалчивает, а вот это — уже совсем плохо! Король быстро пишет два приказа — один для Намджуна, а второй для Тэхёна с требованием прибыть ко двору для дальнейшего расследования открывшихся обстоятельств. Посланник принимает два свитка и спешит на границу государства.

Спустя всего несколько минут к вану заходит ещё один посол, который принёс дурные вести: хан монголов устал воевать с их мелким государством, поэтому решил, что несколько приграничных округов будут уничтожены, чтобы ван был сговорчивее и начал уже платить монголам дань, как это делает половина мира! И тут уже король забеспокоился совсем иначе: где-то там, в приграничье, находятся три его друга! Если они не успеют вернуться, то первые, кого казнят монголы, будут именно они! И правитель снова пишет приказы — немедленно вернуться в столицу Намджуну со всем его отрядом, потому что терять мирных жителей ужасно, но таких талантливых военачальников, как Ким, Мин и Чон — гораздо страшнее, да ещё и в преддверии войны. И второй посланник мчится вслед за первым, надеясь обогнать неминуемую беду.

***

Прибыв домой, Тэхён бросился в свои покои и обнаружил там плачущего Чимина, который вдруг бросился ему на шею и всё твердил, целуя мокрыми губами его лицо:

— Я люблю тебя, Тэхён! Я так тебя люблю! Только тебя! Я никогда не оставлю тебя, ты веришь мне?

Тэхён с отчаянием сжал мужа в объятиях и принялся его баюкать, приговаривая:

— Я тоже люблю тебя! Прости, что так получилось! Я тебе верю, мой дорогой. Что случилось? Кто довёл тебя до слёз?

— Никто! — тут же отирает старший слёзы. — Просто приснился странный сон. Я проснулся, а тебя рядом нет. Опять. И я не знал, куда ты ушёл, потому что твоё место было уже ледяным!

— Я здесь, не бойся. Я пришёл, всё хорошо. Чимин, это — гормоны, прошу тебя, держи себя в руках. Мы вместе. И пройдём через это вместе. Ты мне веришь? Всё у нас с тобой будет отлично. Только скажи мне честно, этот Мин тебе и правда нравится или просто у тебя нет выбора?

— Нравится, — краснеет Чимин, опустив глаза.

Тэхён приподнимает его лицо за подбородок и внимательно смотрит в туманную зелень любимых глаз. Просит:

— Тогда не плачь. Я хорошо приготовлю тебя к встрече с ним. Не бойся ничего, хорошо?

Чимин кивает, и вдруг говорит:

— Тэ, я видел у Мина амулет. Он такой, квадратный, как будто ракушка переливается, но это точно — камень. И на нём вот такие символы, — бросается омега к письменному столу и чертит на бумаге замысловатый рисунок.

Тэхён внимательно следит за каждым движением мужа и всё больше мрачнеет. А когда рисунок готов, на лице непроницаемое выражение. Он говорит спокойно и обыденно:

— Хорошо, оставь пока этот рисунок тут, вечером мы обязательно поищем его в книгах. А пока идём, думаю, завтрак уже готов. Папа наверняка скоро пришлёт за нами слуг.

— Ты пойдёшь прямо так? — с удивлением смотрит Чимин на забрызганную грязью одежду Тэхёна.

— Да, надо переодеться. Ты иди пока.

Как только Чимин покинул покои, Тэхён подошёл к столику и ещё раз внимательно посмотрел на нарисованный знак, протянул к нему руку и растопырил пальцы, словно желая скомкать тонкий лист. Но передумал, отвернулся от стола и пошёл за ширму, где снял с себя одежду, умылся, причесался, оделся. Вышел на середину покоев, посмотрел на изделие из нефрита, которое так тщательно обрабатывал Чимин, потом мельком посмотрел на письменный стол и решительно вышел.

Быстрым шагом он дошёл до приёмной залы и не увидел на месте Джина. Нахмурился и велел одному из слуг:

— Пригласи папу.

Омега быстро убежал, но вскоре вернулся бледный и тихо сказал:

— Молодой господин, господина Кима нет.

— В покоях?

— В поместье... Рано утром, ещё до рассвета он велел седлать коня, уехал в сторону города, пообещав вернуться к завтраку, но так и не вернулся!

Тэхён вскочил с места и помчался к воротам. Часовые стояли вдоль всей дороги к поместью, которая отделялась от главного тракта. Лесная дорога, по которой они ездили в поместье Хосока, частично просматривалась с горы, где в данное время прятались альфы, которых Тэхён «выкупил», то есть, они, вроде, проходят службу, только не покидая дома. Единственное место, куда мог поехать Джин в такую рань, никого не предупредив, это — поместье Хосока. И по пути туда есть небольшой участок, который они с папой специально оставили без прикрытия, чтобы даже слуги не знали входа во владения Хосока! И именно там Тэхён заметил странные следы.

Он снова бросился к ещё не распряжённому коню, вскочил на него и помчался на опушку леса. Там он выпрыгнул из седла и пристально всмотрелся в следы. Четверо ждали его папу, кони переминались с ноги на ногу, люди иногда сходили с них, тогда следы от копыт становились мельче. Но вот следы пятой лошади, вышедшей из леса, и почти сразу с неё был снят груз, зато у другой лошади следы заметно углубились, и этот всадник поехал посередине кавалькады, видимо, ведя лошадь папы под уздцы. Естественно, на основном тракте следы пропали, и Тэ заметался в надежде, что всадники будут обгонять, к примеру, телегу, и проедут по более рыхлой обочине. Однако, видимо утром движения на этой дороге почти нет, и пометавшись во все стороны, Тэхён решил вернуться и всё-таки призвать всех караульных — и с дороги, и с гор.

Вскоре примчался встревоженный Намджун, который тоже потерял Джина, но заметив, что поместье стоит на ушах, понял, что дело — плохо! Он требовал от Тэхёна ответа:

— Кузен, где Джин?

Тэхён злобно зыркал на генерала и допрашивал одного альфу за другим, но те отвечали, что с их места тот участок не просматривается! И Нам понял, что это — часовые, которых он ни разу не видел за всё это время, но, видимо, именно они как-то предупредили Тэ о приближении Содона! Но при этом умудрились прошляпить нападение монголов! Нам покачал головой и понял, что предъявить Тэ за то ночное нападение ему лично нечего: все его люди вышли из боя невредимыми, их имущество так же не пострадало. Поэтому он прислушивался, пытаясь понять, где находятся какие посты? Однако Тэ, видимо, знал всех лично, и они просто говорили:

— С моего места этого участка не видно.

Тэхён нервничал, и Намджун понял, что альфы тоже начинают терять контроль, потому что по залу поплыл тонкий, но прекрасно различаемый аромат подснежника и талого снега! Омега перед течкой может спрятаться только за феромоном пометившего его, но Чимин не смог подавить этого доминанта даже временно! Теперь омега в огромной опасности, хотя сам того не осознаёт! Намджун встал около кузена и выпустил зверя! Присутствующие альфы заскулили, а через пару минут в залу влетели Мин и Чон, привлечённые резким запахом кедра. Друзья, как по команде, втянули воздух и глухо зарычали, помогая командиру защищать расстроенного омегу. Тэхён поднял глаза на вновь прибывших и вдруг тихо заскулил, складываясь почти вдвое. Дрожащей рукой вынул из рукава какой-то флакончик, открыл его, прикрылся рукавом и... Чон только успел прорычать:

— Не смей!

Но юноша уже закрывал крышечкой странный сосуд, а всего через минуту альф-часовых стало отпускать. Они крутили головами, словно не понимая, что с ними только что было? А Чонгук со злостью смотрел на равнодушного Тэхёна, который надменно поглядел в ответ.

— Все свободны, — сказал Тэхён, и альфы-часовые разошлись.

Но генерал и его свита с места не сдвинулись. Тэхён прошёлся по залу, встал к альфам спиной и заговорил:

— Я вас не звал. Спасибо за помощь, но, как вы могли убедиться, я справился бы и без вас. Думаю, вы понимаете, что я не буду ради вашего комфорта менять уклад, который мы создавали годами. Поэтому настоятельно прошу всех тут присутствующих забыть о том, что только что произошло!

Естественно, Чон сразу решил начать протестовать:

— Да если бы мы не подоспели, даже Нам...

— Чонгук! — прервал друга генерал. — Мы тут — гости и должны уважать желание хозяина! Поэтому — да, Тэхён, мы забудем про то, что только что произошло! Но объясни мне, где твой папа?

— Если бы я знал! — поворачивается к альфам Ким. — Могу сказать одно — его похитили. Он уехал рано утром, но сказал страже, что вернётся к завтраку, и у меня нет оснований думать, что он так пошутил. К тому же я видел следы, по которым понял, что похитителей было четверо, но его поджидали там, где у меня уже нет постов. И я не смог отыскать следы ни в сторону города, ни от него, похитители ни разу за несколько километров не проехали по обочине, придерживаясь утрамбованной середины!

Альфы помолчали. Намджун поинтересовался:

— У Джина есть враги?

Тэхён только фыркнул в ответ, и Намджун решил, не вдаваясь в подробности, что это значит «нет». Мин робко поинтересовался:

— А не было ли у него настойчивых поклонников?

Тэхён задумчиво покачал головой. Пробормотал:

— Папа так редко покидал поместье. Да и к нам гости приезжали нечасто, только Юнгом и Хосок. Можно сказать, что уже года два про него никто не вспоминает, потому что везде ездим мы с Юнгомом.

Чонгук подозрительно глядит на омегу.

— А не мог он стать рычагом давления? К примеру, на тебя?

Тэхён прошёл мимо него, задрав подбородок, сел на своё место и надменно сказал:

— Я придерживаюсь политики «лучше худой мир, чем добрая война», поэтому все в курсе, что давить на меня не надо, я понимаю слова и чаще всего ищу удобное решение для обеих сторон. Поэтому я всё ещё не могу понять, кому и зачем понадобилось похищать моего папу?

— К примеру, нашим родственникам... — предполагает генерал.

Тэхён задумывается, но качает головой:

— Глупо. Если им нужно это поместье, то им нужен я. Без меня папа тут — никто! А вот с его исчезновением мало, что изменится.

Однако Намджун с ним не согласен. Он разворачивается и молча идет к стойлу, по пути давая знак своему подчинённому запрягать коня и быть готовым ещё троим к походу вместе с ним. Тэхён не отстаёт, а за ним бежит Чонгук, понимая, что в суматохе омега может сорваться, и тогда он будет на чеку и подавит его, чтобы не случилось непоправимое! Небольшая кавалькада выскакивает из поместья, и генерал желает ехать по привычной дороге, но Тэхён плюёт на предосторожности и требует:

— За мной!

Здесь нет дороги, как таковой, узкая тропинка, по которой крестьяне ходят из поместья в поля, но вполне реально проскакать по одному на лошадях. Чем ближе они подъезжали к главному имению Кимов, тем увереннее становился Тэхён — его папа именно там! Для чего нужно было его похищать, он понять так и не смог, потому что его сердце судорожно сжималось при мысли, что Нам ошибся, а папу просто поймали работорговцы, и он больше никогда его не увидит, потому что эти мерзавцы старались увезти добычу, как можно дальше, и у них были подготовлены для этого запасные кони, а прошло уже почти четыре часа! Тревога усиливалась благодаря тому, что течка, хоть он её и подавил лекарством Хосока, никуда не делась, просто ушли очевидные симптомы. Близость Чонгука кружила и без того разгорячённую голову, и Тэ никак не мог заставить себя успокоиться и подумать логически — зачем кому-то понадобился его папа?

Намджун не поверил, что Джина похитили. Он вспоминал слова омеги: «Если я исчезну, то не на ком будет жениться!» Потом Джин, вроде, смирился со своей участью. Но что, если утром он снова решил, что Намджун его не достоин? Генерал и сам видел в своём притязании на омегу некоторое насилие над его волей, поэтому решил, что если он найдёт Джина, то обязательно скажет ему, что если он примет решение не выходить за него замуж, то Намджун, смирится и уедет. Отпустит единственного человека, которого ждал полжизни, с которым мечтал дойти до края своего существования, от которого мечтал получить потомство. Но если тот готов сбежать от него к родственникам, которые относились к Джину, как к грязи, лишь бы не выходить замуж за чунъина, то генерал Ким согласен остаться один и продолжать жить мечтами, лишь бы его любимый был счастлив.

Благодаря короткому пути, ближе к полудню Намджун со свитой уже стучали в ворота главного поместья Кимов, а внутри творилось нечто невообразимое: слуги бегали, словно собирая кого-то в последний путь! Наконец их пригласили в зал приветствий, и Тэхён осмотрелся. Он был тут впервые, поэтому даже не догадывался, что принадлежит к достаточно богатой для их местности семье. Эти Кимы не скрывались, потому что были наследниками богатства многих поколений, сумевших приумножить накопленное предками. К тому же, хоть торговать дворянам запрещалось, но ничто не мешало им поправлять свои дела, продавая крестьян. А этого добра у семьи Ким хватало, и в успешные годы можно было выручить денег достаточно, чтобы ни о чём не беспокоиться в ближайшие три-четыре года, а там и новые крестьяне подрастали. Хорошо шли юные омеги и зрелые альфы. Частенько покупали детей, если те были достаточно красивыми.

Об этом Тэхён тоже знал, но ни разу ему в голову не пришла мысль таким способом использовать своих крестьян! Вместо этого они с Чимином и Джином обучали их всему, что умели сами: создавать прекрасные украшения и наряды, лепить и расписывать посуду, делать украшения для дома, которые так ценились среди аристократии. Альфы выделывали меха, из которых умелые омеги создавали обувь или верхнюю одежду для холодов, и крестьяне приносили дополнительную прибыль своим хозяевам и получали за это деньги. Так наладили свой быт в поместьях Кима Сондона и Пака Юнгома.

Наконец в зал вошёл Ким Юбин, с ним ещё один красивый молодой альфа, а за их спинами прятался Ким Собин. Намджун стоял, расставив ноги и заложив руки за спину. Он сурово смотрел на встретивших его хозяев дома, понимая, что в слугах у Кимов много альф. Однако он был уверен, что они впятером стоят сотни таких, как те, кто топтались у них за спиной. Поэтому он прорычал:

— Верните мне Кима Сокджина!

— Намджун, — высокомерно начал Юбин, — в этом поместье нет никого с именем Ким Сокджин.

— Отлично, — сел Намджун на место почётного гостя и велел: — Даён, скачи в столицу и скажи вану, что родственники моего жениха похитили его и насильно удерживают, чтобы я не смог на нём жениться! А на постоялом дворе города найми слугу и отправь в поместье Кима Сондона, пусть велит моему войску прибыть в поместье Кима Юбина.

Оруженосец резко развернулся и готов был уже броситься исполнять приказ, как вперёд выскочил Ким Собин и быстро заговорил:

— Генерал, подождите! Я не понимаю, откуда такие мысли? Мы не похищали Джина.

— Нет? Он что, сам к вам пришёл? — поворачивается к нему Намджун, даже не думая вставать.

— Тут его просто нет! — прошипел его старший брат.

— Ты этому веришь? — спросил генерал у Тэхёна.

Тот покачал головой, и генерал нахмурился, снова задав вопрос: ему вернут Сокджина или всё же стоит призвать своих воинов и разнести тут всё в щепки? Тем временем Тэхён, немного придя в себя, осмотрелся по сторонам и вдруг увидел довольно молодого омегу, который подавал ему какие-то знаки от входа, спрятавшись от глаз хозяев. Тэхён поправил меч и вышел, словно подышать воздухом. Он не смотрел на юношу, но тот сразу зашептал:

— Молодой господин, я не знаю, того ли вы ищите, но тут действительно есть омега. Его подарил Собин моему супругу, господину Киму, потому что без этого омеги у них, как выразился второй молодой господин, дела пойдут в гору: кто-то не сможет жениться, кто-то останется без поддержки старшего, и ему ничего не останется, как приползти ко второму молодому господину! Сейчас этот омега без сознания лежит в главных покоях моего супруга, связанный и с закрытым ртом.

— Ты — муж господина Кима? — удивился Тэхён.

— Нет, наложник. Я ещё не подарил ему сына-альфу, а так, как мой муж достаточно стар, то я ему и омегу не смогу подарить! Но он привёл в дом ещё одного несчастного! Помогите ему, господин!

Тэхён кивнул и вернулся в зал. Альфы распалились так сильно, что Намджун уже рычал, из последних сил держа себя в руках, а Чонгук и остальные воины схватились за мечи. Хоть для Тэхёна бои не были чем-то жутким, но и особой любви к ним он не питал, поэтому прокашлялся и заговорил:

— Я уверен, что моего папу похитили.

— Откуда такие мысли, Тэхён? — усмехнулся Собин, притопнув ногой, словно призывая его знать своё место.

Однако Тэхён не боялся этих альф, уверенный в своей правоте.

— Если бы папа захотел уехать по своей воле, он сказал бы мне об этом, и сделал бы это один, сам, верхом на своей лошади! Но его встретили четверо и перетащили на чужого коня, и то, что он не сопротивлялся, а это видно по тому, что конь переступил всего раз и снова пошёл ровно, значит, папа был без сознания. Так как он почти ни с кем не общался уже много лет, у него нет врагов, как и поклонников. И вообще, до того, как вы изволили посетить наше поместье, мы жили мирно и спокойно! А стоило вам понять, что поместье может уйти к генералу, как папа сразу исчез! Мой папа может быть только тут и точно не по своей воле!

— Тэхён, — накинулся на него старик, — вы живёте на границе! Его могли похитить монголы...

— Нет, за него сразу потребовали бы выкуп, но прошло много времени, а про него нет никаких вестей, — говорит омега, опираясь рукой о столб. — Я не в первый раз выкупаю своих людей, мне проще отдать еду и деньги, чем человека, и монголы об этом знают. Верните мне папу! Я знаю, что он у вас. Знаю даже, зачем он тут, где именно и почему! Если вам нужен раб, возьмите меня, я — молодой и сильный. Или давайте я его у вас выкуплю! — совсем отчаивается Тэхён, тяжело втягивая в себя воздух и изо всех сил сдерживая в себе стоны и желание согнуться и упасть к ногам рядом стоящего альфы и попросить у него помощи.

Словно почувствовав это, Чонгук окутывает юношу запахом можжевельника, и тот начинает дышать ровнее, а все альфы-хозяева трусливо заозирались. Намджун усмехнулся и сказал:

— Мой спутник молод, но его сила в разы превосходит вашу. Если не хотите, чтобы дошло до подавления, немедленно приведите ко мне Сокджина!

Собин, стрельнув в отца взглядом, получил в ответ кивок и бросился внутрь поместья. Прошло прилично времени, и хозяева нервничали гораздо сильнее гостей, потому что понимали — нужно привести Джина в чувство и заставить его говорить то, что нужно им! Однако генерал долго ждать не любил. Он встал, схватил первого попавшегося слугу, приставил к его горлу меч и велел:

— Веди меня к нему!

— Я не знаю, где он, — всхлипнул бедолага.

— Тогда веди нас в личные покои господина Кима, хозяина этого дома! — выкрикнул Тэхён, который тоже понимал, что его папа сейчас вполне может подвергаться насилию.

Слуга, бросив виноватый взгляд на хозяев, пошёл вглубь поместья. Трое солдат, прибывших с Намджуном, остались в приёмном зале. Поместье было большим, но покои хозяина были недалеко. Вскоре Тэ услышал стон папы и помчался вперёд, а Намджун, отпихнув слугу, кинулся следом. Чонгук посмотрел, нужно ли им опасаться нападения сзади, но отец и старший сын Кимы нервно жались у дверей зала и с места не двигались. Вбежав в покои господина Кима, Тэхён увидел страшную картину: Джин лежал на футоне на спине, до сих пор без сознания, а Собин не придумал ничего лучше, как бить его в живот, чтобы привести в чувства. Не дожидаясь альф, Тэхён подскочил к кузену и, что есть силы, зарядил негодяю прямо в ухо! Упав на бок, Собин замер, словно тоже потеряв сознание. В этот момент вбежал Намджун и увидел, что его жених лежит в чужой постели с растерзанным видом, с одеждой в беспорядке, а рядом валяется альфа, над которым стоит Тэхён с занесённым для очередного удара кулаком! Следом влетел Чонгук и, промчавшись мимо генерала, подскочил к Собину, вздёрнул его на ноги и с размаху ударил так, что теперь альфа и впрямь потерял сознание! Отшвырнув его в сторону, Чонгук схватил Тэхёна в объятия и крикнул:

— Генерал, бери своего жениха и уходим! Эти крысы способны и в спину выстрелить!

Нам взял Джина на руки, Тэхён оттолкнул Чонгука и пошёл перед генералом, выставив перед собой меч. Чонгук решил, что будет прикрывать спину. И оказался прав, потому что внезапно очнувшийся Собин и впрямь выполз с луком и выстрелил им в след. Чонгук стрелу отбил, а в альфу швырнул обычный камень, который прилетел ему точно между глаз! Покидали поместье воины, увозя с собой бесчувственного Джина и почти потерявшего сознание Тэхёна, который дышал всё чаще и короче. Снова проехав по короткому пути, они вернулись в поместье на границе, и Чимин, который ждал их, наблюдая с ворот, выскочил навстречу и подбежал к стременам лошади Тэхёна. Тот, увидев мужа, улыбнулся ему бледными губами и тихо сказал:

— Жемчужина, я нашёл папу. Остальное — ерунда.

Однако Чимин и сам был не в лучшем состоянии, с той лишь разницей, что весь день пил отвары, чтобы отсрочить течку. Метка Тэхёна работала, подавляя его аромат, и он ждал ночи, которая должна была стать для них обоих судьбоносной, а тут такое несчастье! Солнце собиралось спрятаться за горизонтом, а у Чимина ещё хлопот — неизвестно, за что хвататься! Спрыгнув с лошади, Тэ велел:

— Покорми тех, кто был со мной. Я пойду с папой.

Намджун, не выпуская Джина из рук, осторожно спешился и понёс омегу в его покои. Тэхён следовал за ними, и генерал понимал, что юноше именно сейчас нужен не просто отдых, а активная помощь, желательно от альфы, но, видимо, эти омеги за долгие годы привыкли делать это друг с другом, поэтому он говорит:

— Иди к Чимину, Тэхён. Я позабочусь о Джине.

Но омега непреклонен:

— Генерал Ким, Вы ему пока — посторонний альфа. Я сам позабочусь о папе, — говорит он, выталкивая Нама.

Захлопнув за Намджуном дверь, Тэхён бросился осматривать Джина. На виске была ссадина, которую давно обработали. Но почему он никак не приходит в себя? Тэхён осторожно обследовал Джина руками, а потом, не обнаружив ничего странного, принюхался и уловил слабый орехово-травянистый аромат макового молочка. Эти мрази опоили его папу, а потом пытались привести в чувство, избивая. Тэхён плакал редко, почти никогда, но сейчас, глядя на бесчувственного Джина, он завыл, как степной волк! Что им сделал этот добрейший человек? Чего они добивались? Что случилось бы, не прибудь они вовремя? Кузен Намджун понял быстрее него, словно ему сердце подсказало, где искать. Тэхён приложил руку к груди и поклялся:

— Папа, если ты согласишься выйти за него, я никогда не скажу ни слова против этого чунъина и никому не позволю его оскорблять! Отдыхай, завтра у нас такой тяжёлый день!

Однако впереди ему и Чимину предстояла не менее сложная ночь. Тэхён не зря попросил Чимина накормить тех, кто с ним прибыл. Юнги, наверняка, уже каким-то образом выпил волшебный отвар, а Чонгук, должно быть, пьёт его сейчас. Это Чимин, наслушавшись крестьян, собирал травы и корешки, сушил их особенным способом, за печью, уверяя, что от них альфы будут ненасытными и слегка пьяными. А ещё, если всё сделать правильно, то у них родится по сыну-альфе. Тэхён не особо стремился к подобному результату, потому что в его голове, если у одного из них родится омега, он хотел записать его в реестр Хосока, как дальнего родственника, а в итоге поженить, чтобы мальчики, как и они с Чимином, были друг для друга опорой. Но об этом он не говорил никому, поэтому Чимин так старался со сбором особых трав. И Тэ не был уверен, что от них альфы не будут страдать расстройством желудка!

Зайдя в свои покои, Тэхён нашёл на столе рис и овощи, которые были специально для него подогреты. Он поел, сбросил одежду и подошёл к бочке. Вода так же была тёплой, и омега с удовольствием погрузился в неё полностью, понимая, что сейчас его мощно разморит, и гормоны обрушатся на него с новой силой! Поэтому он быстро моется и ложится в постель, дожидаясь прихода Чимина.

Он так устал! Почти всю ночь он провёл в страхе, а день — в ужасе! И после всего этого ему нужно будет идти к альфе и заставлять его переспать с собой! Вместо того, чтобы снова, как когда-то, просто приласкать мужа и получить свою долю ласки...

Чимин вошёл и сразу понял, что что-то не так. Тэхён тяжело дышал, но это не было похоже на обычную течку. Когда-то дедушка говорил ему, что однажды тело возьмёт верх над разумом, и они с Тэхёном не смогут сдержать своих инстинктов. Альфы, прибывшие с Намджуном, пробудили в них зверей, Чимин это понял, смирился и просто ждал своего часа. Но Тэхён, ничего не понимая, боролся с собой. Его бедный мальчик, видевший своими глазами размеры альф, боится. И Чимин ложится рядом. Долгие годы Тэхён дарил наслаждение ему. Пришла очередь Чимина сделать так, чтобы первый раз его мужа с самцом прошёл без проблем.