Укрощение строптивых

После тревожного дня и не менее будоражащей ночи Джин практически не спал до утра, понимая, что Юбин не просто так вызвал своего сыночка. Несколько лет назад этот молодой господин встречался им, когда они с Тэхёном ездили в город, чтобы договориться с торговцами о поставке им риса. Дело было довольно щекотливым, потому что вот так продавать рис имели право только крестьяне, но ни у одного, даже свободного и самого зажиточного крестьянина не могло быть такого количества риса. Омеги тогда были переодеты в крестьян-альф и вели переговоры, уверяя торговца, что они — представители целой общины. Когда торговец согласился и предложил везти зерно на склад, в лавку вошёл второй молодой господин Ким. Ему тогда едва перевалило за двадцать, но он умудрился запугать всех торговцев так, что их лавочник вдруг стал заикаться.

— В-втор-рой м-молод-дой г-госп-подин К-ким! — согнулся перед юнцом мужчина.

Однако гость никак не ответил, и торговец не решился спросить, что понадобилось такому благородному человеку в его скромной лавке. И вскоре омеги поняли, почему: второй молодой господин Ким, не церемонясь, схватил симпатичного омежку, сына торговца, затолкал его в небольшое складское помещение, и уже через минуту оттуда послышались ритмичные шлепки, жалобные стоны омеги и довольное рычание альфы. Несчастный отец стоял посреди лавки, опустив голову и сжимая кулаки. Они сами тогда, кивнув торговцу, сбежали. Им было страшно, стыдно, обидно, а ещё Тэхён вдруг схватился за палку и едва не бросился назад с намерением отбить юношу у бессовестного родственника. Они с Хо едва его удержали, уверяя, что палка против меча — изначально проигрышная тема. И с того момента Тэхён, как сумасшедший, принялся тренироваться в боевых искусствах и создавать в поместье настоящую армию, способную противостоять отряду до тысячи человек, учитывая знание особенности их местности и эффект неожиданности для врагов.

Джин с удовольствием искупался, причесался, вытащил приготовленную со вчерашнего дня одежду, косметику, уселся перед бронзовым зеркалом, посмотрел на себя, усмехнулся и принялся готовиться к выходу.

***

Тэхён проснулся рано, но очень долго лежал в постели, осмысляя, что происходит прямо в его доме. Понаехали толпы народу, которые прямо говорят, что сломают всё, что они с папой и Хо создали с таким трудом. Родственники, естественно, знают, что он — омега, перед ними притворяться теперь бессмысленно. Но папа сказал, что дядя дал ему шанс стать папой альфы, чтобы, возможно, остаться тут. Одному. Без папы и Чимина, как приложение к истинному потомку Кима Сондона. Он-то для всех просто носитель крови отца, но никак не наследник — ни по законам страны, ни по принятым повсеместно правилам. Значит, участь его будет незавидной вне зависимости — родит он альфу или омежку. А значит, это — не выход из сложившейся ситуации.

К тому же стоит тогда подумать и о Чимине — никаких детей от первого встречного у юноши быть не должно, его надо отдать замуж по-настоящему. Вот только, конечно, придётся теперь Хосоку посуетиться, чтобы пристроить своего уже «престарелого» внука в хорошую семью. Тут уже не до гордости, потому что вопрос стоит об элементарном выживании омеги-дворянина. «Небеса так жестоки! — с обидой подумал Тэхён, повернувшись на бок и рассматривая мужа. — Такой нежный и красивый юноша в свои двадцать лет сможет стать только наложником для какого-то пожилого дворянина, у которого уже будут сыновья-альфы, и моему Чимину просто нечем будет привлечь к себе развратного самца. Что же мы наделали? Теперь ни мне, ни ему не найдётся достойного места в этом мире! И папа... Может, утопить всех гостей в болотах Хосока? А что, местности не знали, заблудились и...» Но перед глазами вдруг возник образ младшего посланника от короля: нет, с этим он пока не рассчитался за его... непочтительность!

Тэхён бодро вскочил на ноги, пробежался пару раз по комнате, потом скинул с себя ночную рубашку и прошёл к умывальнику. Умылся, вытерся, причесался. Чёлка отросла так, что прикрывала половину глаз. Иногда он, забывшись, отодвигал её, и тогда говоривший с ним на пару мгновений застывал. Но сейчас не время для того, чтобы очаровывать. Время воевать. По-своему, по-слабому, по-омежьи, как умеет!

***

Собин привык к тому, что, едва проснувшись, он находил около себя чистую одежду, бодрящие напитки и закуски, а ещё омегу, который тщательно массировал его тело после крепкого сна. Вчерашняя ночь была такой возбуждающей, что юный альфа долго не мог заснуть, вспоминая холодные голубые глаза кузена. Эх, не будь они роднёй, он бы с радостью взял себе этого мальчишку в наложники, а может, даже в мужья. У него пока всего один наложник, который через три месяца должен привести в свет их сына. Пока всё указывало на то, что будет альфа. Но парень помнил, как всякий раз заранее радовался его старший брат, но уже трижды его обманывала судьба, и он обрастал сыновьями-омегами. Поэтому Собин ждал молча.

Понимая, что сегодня ждать привычных для него вещей не стоит, парень поднялся, лениво помассировал ступни, оправил на себе измятое за ночь платье, умылся, причесался, посмотрелся в зеркало. Для него не было открытием, насколько он хорош собой — практически все омеги вначале смотрели на него с жадностью. Но потом этот блеск в глазах куда-то исчезал и появлялся страх, неприятно резавший сердце альфы и наполнявший его ядом. Что ж, сегодня он желает познакомиться с кузеном поближе. Ведь отец, придя к нему ночью в покои, рассказал, что пообещал папе этого наглого мальчишки, что даст ему один шанс родить альфу. Не будь они родственниками, у них получился бы очаровательный сынок! А может, прижать Джина и потребовать от него правды — не может у его дяди быть такого красивого сына! Наверняка этот паршивец прижил Тэхёна от какого-нибудь красивого слуги. Кивнув себе, альфа вышел во двор.

Он прошёл в приёмный зал, но там никого не было. Молодой господин Ким потребовал от своего слуги узнать, где его покормят? Сам уселся в беседке и принялся обозревать поместье. Как и принято во многих местных дворянских имениях, состояло оно из нескольких помещений. Собственно, зал для приёмов, где должны были встречать и кормить гостей. Домашний храм предков, в котором лежат таблички с именами ушедших из этого мира родственников. Покои хозяина, то есть, Джина, покои Тэхёна. Несколько домиков использовались, как гостевые, и содержались в относительной чистоте. Далее были хозяйственные постройки, где слуги исполняли свои обязанности: кухня, прачечная, мастерская для починки и пошива одежды, склады для хранения провизии и вещей, возможно, имеется баня, хотя в каждой комнате, даже для гостей, стояла бочка для купания.

Подошёл слуга и сообщил, что слуги на его вопрос не отвечали, только шарахались и старались поскорее удалиться, поэтому слуга не знает, что ответить господину! Разозлившись, Собин вскочил и помчался к одному из домиков, где, предположительно, жили хозяева. Расшвыряв слуг, стоявших около дверей, он вломился в один из них и понял, что попал не туда: посреди комнаты лежал футон, на котором спал светловолосый омега, красиво надув губки. Кто это мог быть, парень понятия не имел, но в штанах мгновенно потеснело. Однако его тут же остудил ледяной голос:

— Кузен, Вы меня ищете?

Тэхён в утренних лучах выглядел ещё более прекрасным, чем в неясном свете факелов. Собин улыбнулся, отвернулся от неожиданного зрелища, и сказал, стараясь выглядеть приветливым:

— Тэхён, к чему эти церемонии? Зови меня просто Собин. Я не приверженец условностей. Я разыскивал тебя и почему-то решил, что эти покои — твои, — сделал паузу Собин, ожидая подтверждения. Не дождался. — Я просто хотел спросить: в этом поместье завтракают?

— Конечно, следуйте за мной, кузен.

Тэхён пошёл впереди, а Собин внимательно наблюдал за ним, стараясь увидеть какие-то знаки, которые он отдаст своим слугам. Но не приметил ничего, однако войдя в приёмный зал, он увидел два накрытых стола, видимо, для него и его отца. Блюда, поданные к столу, отличались простотой: овощи и рис. Ни мяса, ни заправок для риса, ни вина. Парень хмыкнул и спросил:

— Вы всегда так питаетесь? А где же мясо?

Тэхён пожал плечами:

— Для животных нужен корм. А наше поместье не способно прокормить даже людей. Мы не держим скот, следовательно, мяса не едим.

— А как же ваш лес? — поражается Собин. — Там, наверняка, полно дичи!

Тэхён снова пожал плечами:

— Убивать вольных существ запрещено, это портит карму. Поэтому в моём поместье нет охотников.

Второй молодой господин Ким сморщился, попробовав рис:

— А приправы у вас тут тоже запрещены? Это же невозможно есть!

Тэхён снова спокойно и чинно ответил:

— Мы едим, чтобы жить, а не живём, чтобы есть. Любое излишество ведёт к заболеваниям и сокращению жизни.

Альфа отодвинул от себя свою порцию и сказал:

— Я это есть не буду!

— Ваше право, кузен, — сказал Тэхён, встал со своего места и спустился в зал.

Кажется, юноша намеревался покинуть зал и кузена, но это не входило в планы Собина. Он схватил омегу за руку и дёрнул на себя. Посмотрел в спокойные голубые глаза и подумал, что его кузен вырос тут, вдали от мира, и не понимает, как это опасно — перечить альфе! Поэтому он сжимает с силой запястье юноши и шипит ему в лицо:

— Не советую так вести себя со мной! Я — твой будущий хозяин. Кого бы ты ни родил, и ты, и твоё дитя будет зависеть от меня! Кстати, ты уже решил, от кого будет рождён твой ублюдок? О, глазки засверкали, значит, ты всё же понимаешь, что твоему сыну в этом мире будут сразу же не рады? И только от меня будет зависеть, как его будут называть люди — молодым господином Кимом или изгоем! Я могу вписать его в свой реестр, как племянника или оставить без имени! Понимаешь, что тебе не стоит со мной ссориться?

— Я и не собирался, — тихо говорит Тэхён, опустив голову. — Просто, второй молодой господин Ким, в мои обязанности в этом поместье входит заботиться обо всех живущих тут постоянно и прибывших на время. Я просто не имею права весь день сидеть в зале приёмов. Сейчас я приглашу папу, он составит Вам компанию, чтобы Вы не скучали.

— На кой хрен мне сдался твой старик? Я желаю внимания именно от тебя. И получу его, или, поверь, ты пожалеешь потом о каждом недобром взгляде в мою сторону! Ты желаешь такого будущего себе и своему сыну? Или всё-таки заключим мир прямо тут и сейчас, и больше не будем возвращаться к этому вопросу?

— Как? Я что-то должен сделать? — оборачивается Тэхён и смотрит прямо в лицо альфе.

У Собина загораются глаза и вскипает кровь. Непокорные омеги — что-то новое в его жизни. Парень ухмыляется и говорит:

— Хочу увидеть, насколько глубоко твоё почтение ко мне? Можешь выразить его мне так, чтобы я понял, что ты действительно понимаешь положение вещей?

— Я должен продемонстрировать Вам свою почтительность, и Вы будете благосклонны ко мне и моему будущему ребёнку? — уточняет Тэхён.

— Суть ты уловил. Но это должно быть на постоянной основе, понимаешь? — немного оттягивает в сторону от выхода омегу Ким. — Ты же будешь жить в моём доме, ходить по моей земле, есть мой рис. И ещё ребёнок, который никакого отношения ко мне иметь не будет. Для меня это будет постороннее существо, как и твой папа, но мне придётся его кормить и содержать. Так что, как будем решать этот вопрос? Готов ли ты спрятать свои колючки и вести себя, как нормальный омега?

— Готов, второй молодой господин Ким, — тихо отвечает Тэ, понимая, что теперь ни его, ни Собина никто не увидит из двора. И если сейчас этот негодяй решит его ударить, никто не придёт ему на помощь. Однако Тэхён не зря занимается с мастером больше трёх лет, он, скорее, боится последствий драки. Поэтому чуть приподнимает чогори, встаёт на колени, кладёт перед собой руки и утыкается в них лбом, показывая, что готов слушаться этого человека, как господина, способного смешать его с грязью.

Собин недоволен, потому что такая покорность ему уже надоела. Ему показалось, всего на мгновение, что Тэхён — какой-то необыкновенный! Но эта раболепная поза всё испортила! Ему захотелось пнуть омегу, осмелившегося притворяться альфой и так бессовестно порочить свою одежду. Но так же ему захотелось унизить самозванца до конца: он приподнимает блузу, развязывает завязки на штанах и уже начинает приспускать их, стоя так, чтобы его член упёрся в лицо Тэхёну, как только тот поднимет голову. И когда довольная улыбка уже начала растекаться по лицу, кулак резко прервал его эйфорию, появившись словно ниоткуда!

Вскочив, Тэхён видит, как несносный младший посланник короля лупит его родственника, а тот отступает, прикрываясь руками и крича во всю глотку имена своих слуг. Тэхён подбегает сзади к Чонгуку, хватает его за локти и старается оттащить от Собина, требуя утихомириться! В этот момент в залу вбегают слуги Собина, и он кричит:

— Выбейте из этого мерзавца дух!

Тэхён выскакивает впереди Чонгука и глухо говорит:

— Второй молодой господин Ким, не трогайте посланников короля, это вам не слуги из соседнего поместья! За каждого из них король сравняет с землёй не только это, но и все поместья, где хозяевами являются наши родственники! Я не знаю, что именно вы с ним не поделили, но просто смиритесь, что в этом мире есть кто-то сильнее Вас!

Собин задыхается от возмущения:

— Ты заступаешься за какого-то чунъина? Ты с ума сошёл? Ты же тоже дворянин!

— А он, — пихает Тэхён Чонгука в грудь, толкая к выходу, — посланник вана, прибывший сюда с двумя десятками воинов, способных всех здесь присутствующих растерзать за пару минут, а потом всё представить так, что они уже нашли нас такими — граница, как-никак!

Чонгук молча отступает, не вмешиваясь в ссору родственников, потому что вдруг его альфа настороженно притих: нежный аромат весны заставил его перестать следить за речью парня. Так его и вытолкали из зала для приёмов, затолкали в угол между домами и зашипели в лицо:

— Это так теперь ведут себя приближённые вана? Я расскажу Вашему генералу о том, что Вы бросаетесь на людей, он Вас на цепь посадит, если Вы не умеете вести себя! Что между вами случилось? За что Вы избили моего родственника? Дворянина, между прочим! Если я не услышу вразумительного ответа, то буду вынужден требовать от вашего генерала...

— Он хотел принудить тебя к близости! — перебивает его Чон.

Тэхён растерянно опускает руки и тихо говорит:

— Этого не может быть, мы же родственники, — и, словно спохватившись: — и оба — альфы!

Чонгук вдруг протягивает руки, хватает парня за плечи, притягивает к себе и впечатывается губами в его податливый рот, сминает мягкие розовые заслоны, давит на челюсти, расцепляя зубы, по-хозяйски цепляет его язык своим, вдавливает стояк в чужие чресла. Потом отстраняется и говорит в истерзанные губы:

— Я тоже знаю, что ты — альфа. Но твоя красота настолько привлекательна, что даже я, всегда с презрением относившийся к подобным союзам, готов принять тот факт, что вожделею альфу!

Тэхён, словно только очнувшись, принимается вырываться, шипя при этом:

— Как ты смеешь трогать меня, мерзкий раб? Ты — побочный продукт похоти своего отца! Не прикасайся ко мне и не смей никогда произносить тех слов, значения которых не понимаешь! Мой брат не такой! Он уважает законы и ни за что не стал бы принуждать меня к... подобному!

Чонгук, продолжая удерживать Тэхёна, смеётся над наивностью провинциала:

— Глупыш, живёшь тут в своём маленьком раю и даже не знаешь, сколько братьев помогают друг другу во время гона! Вначале потому, что у них нет омег, достойных стать их спутниками, потому что гон почти всегда заканчивается беременностью омеги. А с альфами такого не происходит. И твой драгоценный родственник хотел запихать тебе в рот свой член! Не подоспей я вовремя, сейчас не мой язык был бы в нём хозяином, а его грязный член!

Тэхён вырывается из крепких объятий, выхватывает меч и приставляет к груди альфы:

— Не смей порочить дворянина, раб! Не смей свои фантазии приписывать достойным людям! Не приближайся ко мне, или я возьму на свою душу грех, и уничтожу одного развратника, который уже сейчас отрекается от своего предназначения — продолжить свой род! Прочь с глаз моих! — кричит хозяин поместья и убегает, оставив обескураженного посланника короля с взъярившимся драконом в штанах и в лёгкой дымке, состоящей из запаха подснежника и талого снега.

***

Джин едва не плачет, потому что снова и снова объясняет настырному Юбину, где почти все альфы поместья, хотя из записей понятно, что часть из них отправлена на рабочую службу, а часть — на военную. В поместье остался необходимый минимум, да и то старики или подростки, потому что время неспокойное, король постоянно требует от дворян содействия деньгами, людьми, провиантом.

Напротив сидит Намджун и тоже втолковывает старику, что Джин — хороший хозяин, у которого почти не умирают крестьяне, постоянно рождаются дети и почти нет оттока свободных людей. Ну не всем быть гениями и уметь разводить скот, за который правительство платит гораздо больше, чем за рис! Он старается не смотреть на омегу, чтобы не смеяться, потому что несчастный, чтобы доказать ему правду о своём престарелом возрасте, испачкал волосы золой, на лице той же золой, вероятно, прочертил морщины, как-то умудрился сузить глаза. Однако Намджун не раз ходил в театры и видел, как юные актёры играют старичков, и даже с одним встречался разок в неформальной обстановке. Он-то и поведал, что косметика может не только украсить, но и состарить, обезобразить, полностью поменять внешность, будь на то желание и терпение. И теперь, видя, как старается Сокджин не трогать своё лицо, по которому вот уже дважды скатились слезинки, он готов вышвырнуть своего дядю из покоев Джина и успокоить его, что нужно просто довериться ему, Намджуну, и больше никто и никогда не заставит его омегу плакать и бояться!

Но Джин раз за разом берёт себя в руки, не просит помощи, не позволяет перебивать себя, выставляя тонкий палец в сторону говорящего. И только лёгкая дрожь в голосе напоминает о страхе мужчины. Наконец Юбин открытым текстом говорит Намджуну:

— Мальчик, ты не мог бы оставить нас с Джином наедине? Видишь, он тебя боится? Иди лучше, найди моего сына, пусть он распорядится об обеде, ведь завтраком нас так и не покормили. — Как только Намджун, бросив взгляд на холодного Джина, выходит, Юбин говорит: — Ты ведь поговорил со своим сынком? Как он отнёсся к тому, что я сказал?

— Он согласен, — говорит Джин, прекрасно понимая, что это согласие ему ещё выбивать и выбивать из Тэхёна.

Юбин с подозрением смотрит на омегу и, наконец, интересуется:

— Что за маскарад? Я думал, ты готов покинуть это поместье.

Джин с мольбой смотрит на альфу:

— Прошу Вас, не старайтесь выдать меня замуж! Генерал откажется от меня, и я просто исчезну, обещаю Вам. Но пока он от меня не отказался, это поместье, можно сказать, почти принадлежит ему. Так что, прошу Вас, лучше помогите мне. Можете сказать ему, что я не был верным мужем и примерным вдовцом — это ведь отвратит его от меня?

Альфа задумчиво стучит по столу пальцами. Распутный омега в мужья никому не нужен. А вот в любовники — это же просто находка! Опорочив его имя, Юбин и сам может претендовать на внимание Джина, ведь тогда никто не осудит альфу, который своим авторитетом прикроет имя мужа покойного брата! Отлично всё складывается! И он говорит омеге:

— Если ты хочешь предстать перед ним распутником, то это — неверный ход. Ты должен выглядеть красивым, а не чучелом!

— Я сказал ему, что мне пятьдесят четыре года, — тихо говорит Джин.

Альфа хохочет:

— Глупый омега! Нам — мой племянник! Он наверняка был у тебя в поместье, когда был жив Сондон, потому что твой муж и его отец дружили против меня. Так что, он прекрасно знает, сколько тебе лет! К тому же прямо сейчас ты выглядишь не как старичок, а как горький пьяница!

Джин снова кивает — тоже неплохо. Если он не может открыто говорить о своём возрасте, то оправдать свою внешность пьянством — очень даже может!

***

Когда наступает время обеда, отец и сын Кимы сидят в зале приёмов, но больше никого нет — ни слуг, ни хозяев! Собин требует от своих слуг найти, наконец, кухню и узнать, почему до сих пор им не принесли еду? Однако вернувшийся слуга растерянно говорит:

— Господин, кухню мы нашли, однако там пусто...

— Никого нет? — удивляется Юбин.

— Никого и... ничего, — запнувшись уточняет слуга.

— Это как это? — не может понять Собин.

Слуга пожимает плечами:

— Нет ни риса, ни овощей, ни приправ, даже воды и котлов. Я не понимаю, как они готовят пищу?

Собин вскакивает с места и спешит в покои Тэхёна — чёртов омега! Он что, решил его голодом уморить? Однако около покоев Тэ никого нет. Он влетает в комнату, но и там пусто, даже футон убран, а на его месте лежит простенькая циновка. Пройдя по комнате, парень понял, что омеги живут гораздо скромнее, чем он представлял: пара парадных нарядов и по одному повседневному. Альфа в задумчивости вышел и решил навестить Джина — наверняка все там попрятались! Однако и покои хозяина пусты, скромны на грани бедности, и никак невозможно понять, куда все исчезли?

Вернувшись в зал приёмов, Собин говорит одному из слуг:

— Скачи в город и купи нам еды. Быстро! И да, себе и остальным нашим спутникам купи риса.

Когда слуга умчался, сын рассказал отцу, что омеги покинули поместье, прихватив с собой всех слуг!

— Так что, теперь тут остались только мы и солдаты, — усмехнувшись, объявил Собин.

— Что же нам теперь делать? — ужаснулся Юбин. Он быстро подсчитал, что если они каждый день будут покупать еду в таверне на всю их ораву, то серебра, которым он скудно запасся в дорогу, им не хватит и на день! — Может, стоит покинуть поместье? Хотя бы на время? — предлагает он сыну.

Однако Собин загорелся страстью. Он думал почти полдня и теперь пробует внушить те же мысли своему отцу:

— Как ты считаешь, Тэхён точно брат мне?

Юбин понимает сына. Он пробует намекнуть:

— Даже если нет, то для всех он — сын Сондона. Никто не примет вашего с ним брака. А если нет, то он — чунъин, и никто не позволит вашим детям стать дворянами!

Младший альфа отмахивается:

— Я не собираюсь заводить с ним детей и семью. Мне просто хочется этого омегу себе в постель, отец. Ведь если я не сделаю ему ребёнка, то и ни о каком грехе не будет речи!

Господин Ким переваривает услышанное. Чтобы не пошли слухи, нужно основание, чтобы Тэхён остался около его сына. Ребёнок — хороший предлог. Можно записать в реестр Чимина, как альфу. Потом, когда Тэ родит, вычеркнуть Пака из реестра, папу с ребёнком оставить в поместье, где слугам приказать ничего не видеть и не слышать! Не получилось у отца, так пусть хотя бы сын будет счастлив! Он излагает свои измышления сыну, и тот шипит:

— Кто-то должен его обрюхатить? Отец, но тогда мне он будет не нужен! Можно ли придумать что-то ещё?

Юбин расстроенно качает головой:

— Мой брат оставил только этого мальчишку. Чтобы его душе хорошо жилось в послесмертии и будущих перерождениях, кто-то из его потомков должен на земле приносить жертвы. Я очень скоро встречусь с ним, и, боюсь, брат будет мне не рад. Поэтому нужно проследить, чтобы его сын обзавёлся потомством. Это важно, сын. Можешь попользовать его, пока мы не найдём ему альфу. А после можешь выгнать его, ведь омеги — не такой уж ценный товар.

Так рассуждая, сын и отец пришли к выводу, что поживут в поместье ещё пару дней, у Собина тоже были с собой деньги, а потом поедут домой. Через полгода вернутся, и, исходя из увиденного, будут действовать. Наевшись и выпив достаточно вина, альфы разошлись по покоям и завалились спать.

***

Чонгук, придя в себя после разговора с Тэхёном, смотался в город, прикупил вина и, утащив Мина с площадки для занятий боевыми искусствами, предложил другу напиться. Юнги не стал спорить, с удовольствием взял кувшинчик у младшего и отхлебнул почти половину! Чонгук открыл второй и тоже выпил, сколько мог. Потом поинтересовался:

— Ты чего, хён?

Мин Кашлянул и сказал негромко:

— Я, кажется, влюбился, Чон.

— Отличная новость! — даже вскочил Чонгук, чтобы хлопнуть друга по плечу, но тот увернулся, и младший едва не нырнул под стол вниз головой, потеряв равновесие.

Старший поддержал его, усадил на место и только после этого сказал:

— Ничего хорошего, он же замужем!

Чонгук даже присвистнул от такого поворота: час от часу не легче! Однако в поместье был всего один замужний омега, и, насколько помнил Чон вкусы Юнги, он не должен был понравиться хёну. Об этом он и говорит, но Юнги прерывает его:

— Это — коробейник, Чон. Тот самый, которому я в городе подарил браслет и кучу денег!

— Да быть того не может! Тот же страшный был и крестьянин!

— Он был замаскирован, я тебе ещё тогда сказал! И теперь я просто уверен, что это — именно он. Знаешь, как он смотрел на меня за столом? Я думал, что не выдержу, прямо там схвачу его и отымею на глазах у мужа! Однако этот чертёнок мне глазки строил, а жался к мужу. И скажи мне, чему тут радоваться? — снова отхлёбывает альфа из кувшина.

Чонгук, подогретый вином и откровениями, тоже решает открыться:

— А я на Тэхёна залип, хён. Представляешь, вчера сплю с омегой, а мечтаю о нём! Ты про такое слышал?

Юнги на всякий случай немного отодвигается от младшего. Говорит:

— И не раз. И ты слышал. Видел даже такое. Не думал я, что тебя это заинтересует...

— Да погоди ты от меня шарахаться, хён. Я понимаю, что это странно, но в моей голове этот парень — омега, понимаешь? Не вижу я в нём альфу! Просто с ума схожу, запах ему придумал — подснежник и талый снег.

— М, интересно, — кивает Мин.

— Охренеть, как интересно! — почти рычит младший. — Только это — запах омеги, к тому же Тэхён помечен твоим Чимином, и никто, кроме него, этого почувствовать не может!

— Дела... — констатирует Мин, опрокидывая в себя остатки из кувшинчика.

— И не говори, — всхлипывает Чонгук, дохлёбывая вино.

***

Собин проснулся от жесточайшего похмелья. По темноте в комнате он понял, что уже глубокая ночь, однако спросить было некого. Парень ещё немного полежал, вспоминая об их с отцом мечтах, подумал, сколько денег можно будет выкачать на строительство крепости с короля, ведь те, кто будет его контролировать на месте, за небольшую плату подтвердят, что угодно: разлилась река и снесла постройку, монголы сожгли, обманули поставщики материалов, и крепость рухнула от ветра. Да мало ли можно придумать причин?

И рядом с ним обязательно должен быть Тэхён. Сейчас Собин придумал кое-что, и ему понравилась эта идея: пару лет назад к ним забредал один человек, называвший себя христианским миссионером. Он рассказывал, что в его учении все друг другу равны, как братья. И благодаря этому учению во многих странах кузены заключают между собой союзы, и ничего страшного с ними не случается! Их дети рождаются вполне здоровыми, ведь половина их крови — не родственная. И ничего страшного, если у них с Тэ родится сын. Об этом будут знать только они. А племянника, который будет ему сыном, Собин сможет полюбить и принять.

Улыбаясь таким мыслям, альфа поднялся и уже открыл было дверь, как понял, что во дворе происходит что-то неладное: возня, крики, стоны, звон металла, незнакомая речь! Испугавшись, альфа кинулся назад, брякнулся на футон и накрылся одеялом, пытаясь притвориться спящим. Однако вскоре кто-то вбежал в его покои, бесцеремонно схватил его за ноги и, перебрасываясь с кем-то незнакомыми словами, потянул к выходу. Притворяться дальше было бессмысленно, и парень принялся брыкаться, ругаться, звать слуг на помощь! Вскоре он услышал, как его зовёт отец, тоже, видимо, вытащенный из тёплой постели в прохладу ночи. Понимая, что помощи ждать неоткуда, Собин попробовал договориться с нападающими:

— Я могу дать вам золото! Я очень богат!

Тот, кто его тащил, приостановился, видимо, поняв, что ему сказали. Наклонился и повторил:

— Золото?

— Да! — закивал Собин.

Однако к нему подскочил Тэхён в полном вооружении, замахнулся на похитителя, и тот выпустил добычу, чтобы отбить удар. Омега крикнул:

— Кузен, вернитесь в свои покои и постарайтесь не проявлять себя! На нас напали монголы!

Собин послушно пополз назад к домику, задвинул за собой дверь, забежал за ширму, накидал на пол вещи и залез под них, моля Небеса о том, чтобы его отец так же выжил, потому что без его поддержки он может остаться в этом мире без всего! Так он лежал ещё почти час, прислушиваясь к крикам и лязгу. Вдруг он почувствовал запах гари и вскочил на ноги: посреди комнаты лежал полыхающий факел! Взвизгнув, альфа кинулся за дверь и помчался в сторону храма под защиту нескольких десятков поколений предков! Там он встал на колени, ткнулся головой в пол и принялся горячо молиться, обещая предкам сжечь для каждого из них по тысяче бумажных денег!

Вскоре лязг затих, но не крики. Приподняв голову, парень увидел отблески огня и снова упал лицом на ледяной пол, уверяя всех присутствующих в храме духов, что он не забудет возжечь благовония и даже приобрести и сжечь для каждого из них по картонной кукле-проводнику, чтобы их душам легче было переходить из жизни в жизнь! Ноги его затекли, спина ныла от непривычной позы, голос охрип, потому что все мольбы он старался прокричать.

Наконец кто-то тронул его за плечо, и бархатный голос сказал:

— Всё позади, кузен. На сегодня мы отбились. Однако... Наверное, Вам лучше пройти в зал приёмов, потому что Ваши покои сгорели.

Опираясь на твёрдую руку омеги, Собин поднялся на ноги и побрёл к указанному строению, откашливаясь, потому что отовсюду стелился едкий дым, забивая лёгкие и выедая глаза. На полу в зале приёмов лежал его отец. Старик был без сознания, однако живой, и второй молодой господин Ким с облегчением вздохнул. Он огляделся. Зал был полон людей: хозяева и слуги поместья, послы от короля, их собственные слуги. Стойкий запах дыма перебивался не менее тяжёлым запахом крови. Альфа посмотрел на кузена. Тот прижимал к себе мужа и папу, которые, тихо поскуливая, плакали у него на груди. Собин и сам захотел подойти к этой группе, вот так же прижаться к ним и заплакать! Однако тишину прервал голос генерала:

— Как часто происходят подобные нападения?

Тэхён вначале рассаживает своих омег, затем подходит вплотную к генералу и говорит:

— Здесь приграничная зона, генерал! Мы всегда ждём удара, но сегодня... Мы поехали за провизией, потому что за два дня потратили недельные запасы. А когда вернулись, тут уже случилось нападение! Хорошо, что наш торговец, поняв, что мы сегодня же хотим вернуться в поместье, дал нам в сопровождение четверых альф. Сами мы вряд ли бы спаслись!

— Вы всегда, уезжая за продуктами, забираете всех слуг? — снова интересуется Намджун.

Тэхён озирается:

— Что значит — забираю? Они почти все были тут, и когда мы вернулись, сдерживали нападение! Куда вы смотрели, господа воины?

Намджун замечает, что и вправду, слуги поместья, почти все омеги, стояли раненные, а альфы, сопровождавшие приезжих Кимов, жались к стенам, были чумазыми, но ни одного намёка на ранения на них не было!

— Вот как, — кашлянул генерал, — а я-то был уверен, что отражаю нападение с пришлыми альфами! Моё вам почтение, — кланяется вояка местным омегам.

— Это — наш дом, а защищать его — наша обязанность, — говорит Тэхён и кланяется генералу: — Но вы могли поступить, как остальные гости, и не вмешиваться. Однако благодарю вас за помощь. Может, это на какое-то время спасёт нас от набегов. По крайней мере, пока вы стоите тут, на нашем берегу, и вас видят их рыбаки.

— Их? — удивляется генерал. — Я считал, что там — ещё наши территории.

Тэхён качает головой:

— Граница — не река, а береговая линия. При чём, с нашей стороны. Мы не ловим рыбу, потому что нам и водой-то нельзя пользоваться. Но рыбаки не сдают нас, видя, что мы не претендуем на их хлеб.

Собин внимательно слушал кузена, понимая, насколько, оказывается, опасно жить в этом поместье! Вскоре воины ушли, слуги тоже побрели в свои домишки, остались только гости, их слуги и хозяева. Тэхён снова держался, словно единственный альфа в данном собрании — говорил спокойно, чётко, строго:

— На эту ночь оставайтесь тут. Разберите циновки и подушки для сидения, потому что ваши футоны сгорели. Завтра постараемся найти для вас место. На сегодня всем отдыхать. Если понадобимся — мы в храме.

— Почему? — робко поинтересовался Собин.

— Наши покои тоже пострадали. Не так, как ваши, но и они пока не пригодны для проживания. Отдыхайте, — сказал омега и вышел, уводя с собой близких.

Собин посмотрел на бледного отца, который теперь оторопело пялился в потолок: он пришёл в себя ещё во время разговора генерала и Тэхёна, но предпочёл сделать вид, что ещё в отключке. Страх метался и в его глазах. Сын лёг к старику под бочок и ткнулся ему в плечо. Страшно-то как!

***

Утро не принесло хорошего настроения, потому что сразу после скудного завтрака, который прошёл в общей зале, где в одном помещении ели и хозяева, и гости, и слуги, прошло общее собрание, и его снова возглавил Тэхён. Он просто сказал:

— Господа, нам есть, что обсудить. Сегодня утром я понял, что привлекло внимание монголов. Вчера я просто спасал людей, но сегодня понял, что мы им не особо интересны. Пропали лошади, господа, — сообщает молодой человек. — Те, на которых прибыли посланники вана хорошо охранялись, но ваши, дядя и кузен, просто стояли посреди двора. Пока мы сражались, потом тушили пожар, монголы воспользовались нашими проблемами и увели всех коней, даже с вашим фургоном, дядя.

Тишина стала гробовой. Юбин заметался глазами от племянника к племяннику, потому что не знал, к кому ему стоит обратиться, чтобы попросить помощи? Тэхён сидел перед ним во вчерашней одежде, заляпанной кровью, измазанной в саже. Примерно так же выглядели остальные омеги — умытые, но в испорченных одеждах. Намджун в этой ситуации выглядел более респектабельно, но за время пребывания в поместье и Юбин, и Собин умудрились не по одному разу ткнуть генералу в его происхождение, поэтому вряд ли он сейчас раскошелится и начнёт им помогать! Однако старик вдруг с трудом поднялся на ноги, а потом опустился на колени, ни на кого не глядя, и надломленным голосом попросил:

— Смилуйтесь, помогите мне уехать отсюда... Я всего лишь старик, которому осталось жить пару лун. И я хочу провести их в кругу своей семьи, а не погибнуть от рук варваров на чужбине...

Тэхён уже хотел что-то сказать, но Намджун взял слово:

— Дядя, я пошлю своих людей в город за фургоном для тебя и твоего сына. Но для ваших слуг я не буду покупать лошадей, потихоньку доберётесь сами, здесь не так уж далеко. Провизию в путь я вам тоже куплю — рис и овощи, приготовите сами. Если вы не согласны, то думайте, как решить эту проблему иными путями. Я так понимаю, что у моего кузена нет сейчас средств, чтобы вам помочь. А кроме него здесь больше никому до вас нет дела.

Господин Ким пыхтел, едва сдерживая злость и такого же бурлящего негодованием сына. Однако когда Генерал закончил свою речь, старик ещё раз поклонился и сказал:

— Я согласен. Спасибо за помощь.

Но Намджун только рукой махнул:

— Я пока что для вас ничего не сделал. Не надо благодарить меня заранее.

Вскоре все разошлись, осматривая повреждения помещений и принимаясь расчищать их для восстановления и ремонта. Намджун видел, как его младший кузен, сбросив чогори и надев безрукавку, споро принялся выносить пострадавшую мебель, отрывать обгоревшие доски, развёл костёр и без сожалений сжёг в нём остатки вещей. Потом принялся восстанавливать покои папы, а крестьяне уже принесли из своих запасов немного одежды, и омеги, наконец, переоделись в чистое. Прачки, осмотрев их вчерашние одежды, покачали головами, и Тэхён с сожалением бросил в костёр и их.

Сердце Намджуна облилось кровью, когда он увидел своего Джина — растрёпанного, в бедной одежде, в плетёной шляпе с милым растерянным личиком, по которому иногда скатывались горячие слёзы. Омега по мере своих сил тоже помогал крестьянам, но те, с радостью принимающие помощь от Тэхёна, уговаривали его и Чимина поберечь себя, отстраняли их, просили позаниматься с детьми, пока они восстанавливают для них покои. Вскоре Джин и Чимин бегали по поместью, играя с крестьянскими ребятишками, и Нам едва не схлопотал доской по голове, засмотревшись на них. Тэхён презрительно глядел на него сверху вниз, и старший не выдержал:

— Не кипятись, Тэхён! Я не враг тебе, что бы ты там сейчас про меня ни думал! К тому же я и о тебе решил позаботиться — просто присмотрись к одному из моих спутников! Понимаю, что ты считаешь нас недостойными, но при дворе многие омеги мечтают стать его мужем!

Тэхён только фыркнул и сказал:

— Что бы Вы там себе ни придумали, дорогой кузен, я уже женат, и мне гарем не интересен!

Генерал вздохнул, поняв, что Тэ будет до последнего стоять на том, что он — альфа. И теперь, когда его дядя не может думать ни о чём, как только поскорее сбежать отсюда, кузен будет стараться вернуть всё на круги своя. А у Намджуна нет доказательств, что Тэ — омега. Поэтому он снова отдаёт судьбу кузена во власть природы — как только у него начнётся течка, он не сможет скрыть этого, окружённый толпой альф! И ему придётся сделать выбор, чтобы остальные не порвали его, воюя за право помочь ему в течке. Нам с интересом посмотрел на Юнги. Тот к удовольствию своего командира смотрел прямо на Тэхёна, который ловко полез на крышу, чтобы заменить там кусок обгоревшей кровли на новый. Следом за его кузеном карабкался Чонгук. Этот мальчишка никак не может смириться с тем, что он может кому-то не нравиться! Хотя его кузену, кажется, никто из гостей не нравится! Надо сказать Чону, чтобы он особо не расстраивался по этому поводу.

Вдруг в поместье вошёл омега, укутанный в чанъот, подозвал к себе Чимина, облокотился ему на руку и подошёл к строителям. Присел недалеко от Намджуна и покачал головой:

— Не будет счастья в этом поместье...

— Это почему? — усмехается генерал.

Омега поворачивает к нему голову, и мужчина видит ещё не старые, пронзительно-карие глаза. Голос тоже звучит довольно мелодично, однако мудрость, сквозящая в словах, заставляет альфу присесть рядом и прислушаться. Пока они разговаривают, к ним присоединяются и господа Кимы, и омеги поместья, и даже Тэхён присаживается на краю крыши и притихает, не замечая, что рядом с ним так же пристроился Чонгук. Омега в чанъоте вытягивает изящную руку с костями на ладони и говорит:

— Моя семья живёт тут давно. Когда-то, лет триста назад, тут были болота. Потом пришёл альфа, преданный вану, построил дом и сказал, что если враги захотят напасть на его страну, то вначале они должны будут пройти мимо него. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы оберегать этот берег от врагов, да так и не женился... После него пришёл кто-то из его родни, и был у него муж — омега. В те дни омеги были равноправными с альфами, но всё-таки иметь сына-альфу мечтал всякий отец. Этот же омега подарил мужу двух прекрасных сыночков, и был уверен в своём счастье. Пока однажды муж не привёл в их дом беременного омегу и не сказал, что это — его второй муж, и он пообещал подарить ему сына-альфу. Первый муж не ожидал такого предательства, собрал своих детей и ушёл из поместья. Из поместья ушёл, да только больше никуда не пришёл! Муж искал его у родственников, но больше никто не слышал про троих омег — старшего и двух малышей! Время шло, и второй муж не смог подарить супругу сына-альфу, потому что Небеса наказали мужчину и сразу забрали его сына себе. Ещё дважды муж беременел, но рождались омежки. Отчаявшись, мужчина снова привёл в дом молодого омегу, уверенный, что этот мальчик сможет сделать его отцом альфы! Старший муж плохо принял молодого омегу, постоянно устраивал склоки и ссоры. И однажды муж в гневе крикнул ему: «Лучше бы это ты сгинул в болоте!» Казалось, омега что-то понял и притих. Но вот пришёл срок родиться сыну, и им оказался здоровый и сильный альфа! Радости отца не было предела! Однако к нему вдруг подошёл старший муж и попросил: «Господин, позволь мне хотя бы подержать твоего сына!» Омега выглядел так жалобно, что сердце альфы дрогнуло, и он осторожно передал своё сокровище на руки мужу. Того, что случилось дальше, не могли предсказать даже Небеса: старший омега вдруг сорвался с места и бросился прочь с ребёнком на руках! Альфа промедлил всего мгновение, тотчас бросился следом. Однако, как он ни старался, догнать мужа не мог, словно того несли сами демоны! Остановился омега только на краю обрыва над рекой. Обернулся к своему мужу и сказал: «Ты желал мне сгинуть? Так я ухожу и уношу с собой первого и последнего наследника этого поместья!» И омега спрыгнул с обрыва вместе с младенцем на руках. Его тоже не смогли отыскать, и альфа, потерявший двух мужей и троих сыновей, сошёл с ума. Никто точно не знает, как погибли остальные: одни уверяют, что их убили монголы, другие верят, что это сам альфа уничтожил остатки своей семьи и умер сам... С той поры в поместье не народилось ни одного альфы, все хозяева были пришлыми... А если и рождались, то долго не жили, — тихо добавил прорицатель, посмотрев на крышу.

Намджун потёр губы, чтобы спрятать ухмылку, но его дядя и кузен, сидящие рядом, пялились на Тэхёна во все глаза, словно забыли, что он — всего лишь переодетый омега! И всё же ночные страхи, вероятно, довели их до слабоумия, потому что они, раскрыв от ужаса глаза, говорят:

— Так и есть! Наследники всегда приходят из других мест!

— Чтобы тут умереть, не оставив потомства, — замогильным голосом завершает омега в чанъоте. Слуги жмутся поближе к своим господам, а Тэхён вдруг смеётся и говорит:

— Глупости всё это! Наследника можно зачать и не в поместье, а потом привезти его сюда. Не смущайтесь, кузен! Как только у Вас родится сын, возвращайтесь с ним, ваше имущество будет вас ждать! Правда, ценных вещей привозить не стоит, это будет привлекать гостей с другого берега. И про скот забудьте, для них это тоже — трофеи. Кстати, старайтесь держать альф подальше от поместья, их тоже воруют, чтобы пополнять свою армию. А ещё не особо рассказывайте, что из богатой семьи — выкупы никто не отменял! А так тут тихо и спокойно, можно годами жить, если не привлекать к себе внимания!

Господа Кимы со злостью смотрят на дерзкого мальчишку, который, совершенно не боясь высоты, сидит на самом краю, да ещё и ногами машет. В это время во двор въезжает фургон, и Юбин резво вскакивает и бежит к нему, вскарабкивается без помощи слуг, усаживается на грубую скамью внутри и только после этого кричит, глядя на влезающего следом за ним сына:

— Ким Сокджин! Подойди! — и как только лицо мужчины появляется в окошке, он шипит, брызгая слюнями: — Я вычёркиваю тебя и твоего сыночка из нашего реестра! Больше нет в этой стране дворянина Кима Тэхёна, ни омеги, ни альфы! И это поместье, будь оно проклято, пусть поглотит вас и ваше мерзкое потомство!

Джин утирает лицо и стоит совершенно потерянный. Он не знает, что ему делать дальше? Это что, получается, они с Тэ теперь по статусу ниже этих самых чунъинов? Обернувшись он глядит на сына. Тот настороженно смотрит на папу, и вдруг буквально слетает вниз, едва держась за лестницу, и бежит к нему.

— Что сказал тебе этот мерзкий старик, папа?

— Он вычеркнет нас из своего реестра, сын. Мы — никто!

— А поместье? Они вернутся сюда? — уточняет Тэхён, словно эта новость его никак не касалась.

— Кажется, нет...

— Отлично! — шепчет Тэхён, обнимая Джина. — Папа, не переживай, реестр был и у моего отца. И там написано, что ты — дворянин, он — дворянин, и ваш сын, Ким Тэхён, тоже — дворянин. Всё в порядке, я просто съезжу ко двору, подтвержу своё происхождение и получу собственный реестр, если в главном доме от меня отреклись.

Джин так же шепчет сыну на ухо:

— Но, дорогой, ты ведь не альфа! Никто не позволить тебе начать свою родословную!

Однако Тэхён полон энтузиазма:

— Никто не узнает, что я — омега, папа! Я — дворянин, Чимин — тоже. Наши дети будут дворянами, это — главное. А потом я что-нибудь придумаю, обещаю. Я могу пойти на войну и доказать, что я — альфа! Папа, главное, что мы остались в этом поместье!

Джин горько усмехается и напоминает:

— Не забывай про посланников короля, сынок. Я не знаю, что им от нас нужно, но они так настойчивы, их не испугал набег...

— Так он был и не для них, папа! Для этих солдафонов мы устроим отдельное представление. Не переживай, если ты не хочешь замуж, я не подпущу к тебе ни одного альфу!

Намджун издали наблюдает за тем, как его родственники поддерживают друг друга. К нему приближается Чонгук и говорит:

— Твой кузен такой...

— Не переживай из-за этого, — перебивает его генерал. — Он просто молодой ещё, мало общался с людьми, не понимает, что иногда своё мнение стоит оставить при себе. Поэтому просто забудь его. А ещё лучше, сгоняй сегодня к своему кисэн, пусть он отвлечёт тебя от плохих мыслей, — и уходит к своему домику, прокручивая в голове, что за наречие использовали напавшие на них ночью?