Во власти безумя
Спала я плохо. То и дело просыпалась от света в коридоре, от шорохов, от того, как медсестра меняла капельницу или кто-то вносил очередной букет цветов. Всё сливалось в липкий, вязкий сон, где время будто тянулось сквозь вату.
Очнувшись среди ночи, я напряглась. Палату окутывала тьма, лишь уличный фонарь слабо пробивался сквозь щель в шторах. Я сразу посмотрела на окно — оно было приоткрыто. Значит, медсестра всё-таки оставила свежий воздух, как я просила.
Но ночник... Ночника не было. Я настаивала, чтобы в палате всегда оставался хоть какой-то источник света. Я просила. Они обещали. Но он был выключен, лежал на полке возле розетки. Тревога поднялась в груди, нарастая, как прилив.
Я хотела сесть, оглядеться — и замерла.
На диване напротив моей кровати кто-то сидел.
Фигура. Тёмная. Нерушимая, как камень. Я не могла пошевелиться — ни пальцем, ни губами. В груди пульсировала паника, сковывая разум и тело. Он был там. Он. Смотрел на меня, как смерть. Как тень, вернувшаяся закончить начатое.
Он двигал ногой, ритмично и спокойно, словно выжидал. Я не видела лица — только темноту. Но чувствовала: это он. Он пришёл. Ему нравилось наблюдать за мной. Ему нравилось, как я боюсь.
Я пыталась закричать, но горло сжало. Воздуха не хватало. Он встал и медленно пошёл ко мне. Я попятилась назад и упёрлась в металлическую спинку койки. Он приближался.
И тогда — он рассмеялся. Бархатный, липкий, жуткий смех. Он обволакивал, цеплял, будто шёлковая нить на шее. Хотелось и закричать, и бежать.
И в тот миг, когда его тень была почти рядом, он прошептал:
— Ещё увидимся, моя прелесть.
Я резко открыла глаза. Был рассвет.
Я сидела на постели, вцепившись в простынь. Свет ночника снова горел — вонзался в глаза мягким жёлтым светом. Я осмотрела палату. Пусто.
Сон. Это был всего лишь сон.
Но всё казалось... слишком реальным.
Прошла неделя.
Я выписалась из больницы и направлялась туда, куда меньше всего хотела возвращаться — домой.
Машина ехала медленно, плавно, но сердце всё равно стучало с перебоями. Дом родителей. Я не была там с момента их смерти. Ком подступил к горлу. Я сжала кулаки, пытаясь удержаться.
Лини положила руку мне на плечо:
— Всё будет хорошо. Это всего лишь место. Через пару месяцев ты забудешь о нём. Дом скоро будет продан.
— Спасибо. Ты собрала мои вещи?
— Всё по коробкам. Не волнуйся. — Она махнула рукой. — Кстати, не беспокойся насчёт продажи — я займусь показами и документами.
— Ты так много для меня делаешь... — Я посмотрела на неё. — Ты всегда была рядом.
— Так, хватит. Сейчас я расплачусь, — рассмеялась она, смахивая невидимую слезу.
Машина остановилась.
Дом выглядел запущенным: заросший сад, крыльцо просело вбок, краска облупилась. Если бы мама с папой были живы, они бы никогда не допустили такого.
Мы пошли к дому. Заросли напоминали джунгли, и в них всплыли обрывки воспоминаний — как мы с мамой и Сильви сажали цветы. Папа приносил нам лимонад. Было лето. Было тепло. Было безопасно.
Но затем — вспышка: кровь. По стенам комнаты родителей. Много крови. Меня стошнило бы, если бы я не удержалась.
Лини, будто специально отвлекая, влетела в дом с таинственной улыбкой, держа руки за спиной. Я сразу поняла, что она задумала.
— Что ты там прячешь?
— Сборы должны быть весёлыми! — Она протянула мне две бутылки виски.
Полдня мы провели в уборке. Вторая половина — за распитием.
Очередной стакан. Виски обжигал горло, но приятно. Я чувствовала, как тепло разливается по телу, облегчая всё: и воспоминания, и боль, и тревогу. Руки и ноги ныли. Я просто хотела лечь.
— Ты что такая хмурая? — Лини танцевала на кухне, напевая. — Даже не пьёшь!
— Я уже достаточно пьяна. Я хочу спать, Ли.
— Нет, красотка! Мы будем танцевать! — Она подхватила меня с пола и закружилась.
Потом резко остановилась.
— А поехали в клуб? Проводы устроим! Напьёмся в хлам!
— Лини... Я хочу спать.
— Ну не будь занудой. Я же не знаю, когда мы снова увидимся, тебе же уезжать через неделю — захлопала ресницами, корча невинное выражение.
— Ладно. — Я закатила глаза. — Только ненадолго.
— Но сначала — домой! Мы выглядим как бригада ремонтников, — она осмотрела себя, вымазавшуюся в пыли и паутине.
Собрав оставшиеся коробки и вызвав такси, мы направились к ней.
Я посмотрела в окно, пытаясь отключиться.
И вдруг — среди отражений уличных фонарей — мне показалось, что в зеркале заднего вида я увидела глаза. Те самые. Чёрные, как бездна. Взгляд, который я не могла забыть.
Я резко обернулась.
Пусто.
Может, снова игра сознания.
А может, и нет.