Пролог
Изуродованные тела трёх женщин были найдены в заповеднике Уискитаун-Шаста-Тринити, неподалёку от водохранилища. Рядом — девушка без сознания. Её срочно доставили в больницу. Удалось опознать только двух жертв — Аманду Грейс и Мелиссу О'Брайн. Третье тело — неустановленное: лицо изуродовано до неузнаваемости.
Выжившая — двадцатидвухлетняя Анника Холл. Сильная потеря крови, тяжёлая черепно-мозговая травма. По словам врачей, девушка не помнит, что произошло в ту ночь. Комментариев от неё пока не поступало.
ФБР продолжает расследование. Ни одной улики на месте преступления найдено не было. Это уже седьмое убийство за месяц.
Просим граждан соблюдать комендантский час. С вами была Нина Росс. Берегите себя.
Я выключила телевизор. Палата сразу наполнилась звенящей тишиной. Я быстро огляделась — Лини нигде не было.
Боль внутри пульсировала глухо, как эхо. Сжав зубы, я медленно приподнялась. Тело отозвалось резкой болью — сломанные рёбра не дали забыть о себе.
Я подошла к окну и распахнула его. Ночной воздух ворвался внутрь, холодный и сырой.
Запах цветов — навязчивый, приторный — ударил в нос. Их принесли незнакомцы. «Знак заботы», как они сказали. Меня от него тошнило.
Я стояла, вдыхая ночь, чувствуя, как ветер треплет волосы. И вдруг — странное, почти забытое ощущение: я жива. Ещё могу дышать. Хотя бы ночь. Хотя бы чуть-чуть.
— Ты издеваешься?! —
Лини ворвалась в палату. Волосы, чёрные как смоль, были небрежно собраны в высокий хвост. Исхудавшая, с заострившимися чертами лица, с глазами цвета тёмного шоколада, она выглядела на грани срыва.
— Ли, всё нормально, — устало выдохнула я, возвращаясь в постель. — Просто открыла окно. Тут пахнет, как в цветочном магазине. Уже тошно.
— Анника... — Она опустила глаза. — С тобой чуть не случилось непоправимое. А ты жалуешься на запах.
— Я жива. Почти здорова. Разве этого недостаточно?
Она отвела взгляд. Слеза скатилась по щеке — и была тут же смахнута.
— Я просто... испугалась, — прошептала она. — Я думала, ты тоже...
Она отвернулась к окну, пряча лицо.
— Ты и правда собираешься уехать? — спросила Лини после паузы. Голос — плоский, выгоревший.
— Да. Меня здесь ничего не держит. Работа — удалённая. Интернет есть везде. Вдали от всего.
Я давно хотела уехать. Маньяк просто помог мне решиться.
Она подошла, села рядом, положила голову мне на плечо.
— Если ты будешь счастлива... значит, и я тоже. Я поддержу тебя в любом решении, — тихо сказала она, потом добавила: — А как же Мэт?
Я напряглась. Она тут же подняла голову.
— Извини. Не хотела...
— Между нами всё кончено. Он сделал свой выбор. Я не хочу иметь с ним ничего общего.
Я знаю, он твой брат. И ты будешь его защищать. Но он поступил как мудак.
— Хорошо. Прости.
Мы замолчали. За окном шумела улица, как будто жизнь там шла своим чередом, несмотря на всё.
— Когда ты уезжаешь? — спросила она.
— Где-то через две недели. Всего триста километров. Ты можешь навещать меня, когда захочешь.
— Я люблю тебя, Ли. Но этот город... он забрал у меня слишком много. Родителей. Сестру. И теперь — меня.
Я просто хочу забыть. Так, как уже забыла ту ночь.
Она обняла меня и поцеловала в лоб.
— Хорошо, Анни. Будь по-твоему.
Я вскрикнула — боль отозвалась в рёбрах, словно игла.
— Прости, я забыла... — прошептала она, отстраняясь.
— Всё нормально. Просто... я устала. Посплю немного. А ты — иди. Отдохни. Ты ведь вообще из больницы не выходишь.
— Ладно. Но если что — звони.
Она кивнула, выдавила слабую улыбку и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Я осталась одна.
И вдруг всё стихло так резко, что воздух стал плотным.
Впервые с момента пробуждения я поняла: здесь — в стерильной палате, среди белых стен и букетов лживой заботы — я не в безопасности.
Что-то было рядом.
И оно помнило ту ночь. Даже если я — нет.