Тени Лондона | ЧЕРНОВИК

Наверное, всем с самого детства родители твердили, что нужно добиться чего-то в этой жизни, стать успешным, богатым и все в таком духе. Мамы и папы пророчат своим детишкам лучшее, становятся для них лестницей в светлое будущее.

Так вот у Ирэн этой лестницы не оказалось. Девочка попала в детский дом, как только ей исполнилось пять. Там, где они так счастливо и беззаботно жили с родителями и маленьким Бо, пушистым псом, на глаза которого вечно спадала длинная пушистая шерсть, неожиданно случился пожар. Это роковое событие Ирэн будет помнить до конца своих дней. Жадное полыхающее пламя, беспощадно пожирающее все кругом. Громкий хруст деревянной балки. Крик мамы. Папа, бросившийся сквозь горящую стену и обжигающий руки в попытках спасти жену. Бо, до последнего не оставляющий хозяев.

Ирэн, уже не в силах идти, успела выползти наружу, но сразу же потеряла сознание, надышавшись угарным газом.

Помощь пришла слишком поздно, больше из горящего дома никто так и не вышел. Тельце, безжизненно лежавшее на улице, бледное и перепачканное, обнаружили пожарные.

Ирэн не видела и не слышала, как машина с сиреной мчалась по улицам в больницу, не чувствовала, как ее передают в руки врачам. «Девочка чудом выжила», – так говорили в реанимации, когда вводили антидот и готовили кислородную маску для юной пациентки.

Чудом. Несколько дней спустя Ирэн услышала эту фразу собственными ушами. Только вот места для радости в детском сердце не нашлось: его заполнили страх и потерянность. «Где мама?», – вопрос, от которого входящие в палату врачи спешили сбежать. Вопрос, на который смог ответить только заведующий отделением, усатый седой мужчина. Только он осмелился рассказать крошке Ирэн о смерти семьи и о том, что через пару дней ее направят в новый дом, дом таких же детей, оставшихся без родителей.

Так и произошло, Ирэн очутилась среди сирот на целых пять лет, чего заранее знать, конечно, не могла. Новые знакомства, новые стены и огромная гора неизвестностей, встретившая ее с самого порога детского дома вместе с воспитателями.

Все ели и ложились спать в одно время, носили похожую одежду, играли одними и теми же игрушками, которые лежали в нескольких ящиках в игровой. Там были дети и старше Ирэн, но к ней они особого интереса никогда не проявляли, сбивались в свои небольшие группки и сидели всегда поодаль.

Еще каждый день в полдень, перед обедом, всех выводили подышать воздухом на прилегающую территорию, так что, если не представилась возможность поиграть полюбившейся куклой, потому что кто-то другой успел забрать ее раньше, можно было успеть на одну из двух качелей или хотя бы на горку, где всегда выстраивалась очередь из детей.

Празднование дней рождения здесь тоже было иным, не как раньше с родителями. Обычно воспитатели покупали именинникам кекс и одну свечку, а остальным – мешок конфет, на вкус очень сладких и будто уже полежавших в вазочке на столе не одну неделю. В конце дня все садились вкруг, именинника садили в центр и вручали аналог торта. А потом – загадывали желание и задували тоненькую свечку, раздавали конфеты остальным и дружно хлопали в ладоши.

Когда Ирэн отметила десятый день рождения и вновь загадала обрести семью, желание, похоже, и правда начало сбываться. Ее выбрали.

Из детского дома Ирэн забрал весьма простодушный мужчина, как ей показалось, – среднего возраста добряк, в кармане которого всегда были лимонные карамельки, в высокой шляпе фокусника, с седыми бакенбардами. Дядя, всегда улыбающийся и угощающий тебя сладостями, должно быть, мог заслужить доверие любого ребенка, но тогда он выбрал именно Ирэн.

Незнакомец, представившийся как Стивен Гилберт, приходил в приют несколько дней, прежде чем забрать девочку с собой. Каждый раз он насвистывал, отчего угадать, кто явился, чтобы посмотреть на сироток, не составляло никакой сложности.

Однако жизнь вне стен приюта оказалось куда хуже наивных грез о прекрасной жизни, когда юная Ирэн познакомилась со своим новым «домом». Все познается в сравнении, именно поэтому юной Адлер не следовало зарекаться, что хуже вареного лука в фирменном курином супе, который давали в обед в детском доме, быть ничего не может.

В старой серебристой «Королле» Стива пахло чем-то очень приторным и Ирэн, которую посадили на переднее сиденье под предлогом, что она уже достаточно взрослая, порядком подташнивало от него всю дорогу. Она старалась дышать реже, набирая полную грудь, а заодно и щеки воздуха отчего чувство тошноты сменилось легким головокружением, как после аттракционов.

Проходи, не стесняйся, – бросил Стив, когда машина припарковалась у арки с надписью «Цирк».

Ее встретил шум кто-то закручивал гайки у шатра, кто-то ругался на жеребца, не желающего повиноваться, кто-то встряхивал и развешивал белье на натянутую веревку.

Сладковато-тяжёлый запах жженого сахара смешался с вонью бензина, дешевой еды и нечистот от вольеров. Запах мыла затерялся где-то далеко.

Ирэн помнила, как впервые увидела тигра и остановилась у клетки с ним – животное зыркнуло на неё изумрудными глазами и оскалилось. Несмотря на недобрый нрав зверя, было в нем что-то, заставившее детское сердце сочувствовать. Наверное, несвобода, заточение и необходимость повиновения за кусок мяса и кров.

Радовалась сладкой вате, попкорну и клоунам Ирэн ровно неделю, потом ее начало воротить от приторного запаха. В прошлом добрый фокусник, угощавший ее конфетами, превратился в жадного, скупого мошенника.

Маленькую девочку приютили, чтобы приумножить заработок убыточной конторы. Ее, словно маленькую шестеренку или пружину, встроили в наглый деньгодобывательный механизм. Почему Стив удочерил ее? Он искал кого-то тихого, кроме того, со слов самого Стива, Ирэн была умна и осмысленна не по годам. Лестно? Определенно. А вместе с леденцами предательски подкупило, оттеняя любое недоверие и сомнение. Уже после она поняла, что подошла Гилберту и потому, что выглядела «нормально»: будто денег у родителей было впрок, но не больше, а внешность воспринималась незаурядно, не цепляла глаз.

Как только зрители занимали места согласно купленным билетам и в полумраке начиналось шоу, малышка выходила на охоту. Надо сказать, перед первой вылазкой Стив дал Ирэн некоторые наставления и впопыхах объяснил, что к чему. Наверное, ему стоило постараться лучше, если он действительно хотел поживиться за ее счет.

Слушая, что нужно притворяться посетителем цирка и, неловко пробираясь через места под предлогом нужды или жажды и создавая суету, стягивать всякие побрякушки, Ирэн без остановок кивала головой.

Она помнила, как бешено билось ее сердце в первый раз, как боялась, что и другие это услышат. Помнила, как неумело наклонялась, будто потеряла билет, как смахнула с сумочки женщины крошечную брошку в виде голубки, а та едва не заметила. Как от острого укола возбуждения сперло дыхание, как сжала первую находку в ладони. И как нагло Стив отобрал трофей.

Тогда ей казалось, что происходящее –настоящая «взрослая» миссия, за которую она обязательно получит похвалу и награду. И «награда» ей действительно доставалась. Иногда.

– Мы даём детям чудо, миссис Уэстон. – Услышала однажды Ирэн лепет Стива, лапшу, которую он вешал преподавательнице, приведшей толпу школьников на шоу. А потом, за кулисами, стиснув зубы, мужчина злобно процедил юной Адлер в лицо: – Еще раз придешь с пустыми руками – забудь про еду.

Обычно Ирэн предпочитала считать всех людей по умолчанию положительными персонажами, так что даже тот случай не сделал Стива в ее глазах дурным человеком. Склонило чашу весов в противоположную сторону позже, гораздо позже.

Хозяин цирка безустанно орал на всех актеров, стоило им сделать что-то не так, даже на животных, когда те случайно попадали под ноги. Влетало ли юной Адлер? Пожалуй, иногда за весь цирк разом.

Лицо Гилберта, ждущего в своем кабинете провинившегося, нельзя описать словами. Оно медленно краснело, а желваки на скулах раздувались. Иногда Ирэн удивлялась, как мужчина не срывал голос, пока выкрикивал свои гневные речи без передыха.

Противнее всего было видеть брызги слюны, когда Стив вставал со стула и угрожающе нависал над предметом своей ярости. Несколько раз он срывался, и девушка получала хлесткую пощечину, за которую, конечно, никто никогда и не думал извиниться. Закусывая язык и опуская взгляд на свои потертые ботинки, Ирэн молчаливо запоминала все и с нетерпением ждала своего совершеннолетия.

Платили здесь мало, поэтому и работали тут только те, кому податься было некуда, или те, кому путь в приличную жизнь по воле судьбы оказался заказан.

За пару-тройку месяцев Ирэн узнала имя каждого участника труппы, с некоторыми даже успела сдружиться. Молодые обитатели цирка, среди которых лишь малая часть превосходила Адлер по возрасту, здорово помогли ей освоиться, рассказали про местный уклад, провели экскурсию по владениям Стива и разъяснили, как получать по шее меньше.

Оказалось, достаточно не попадаться Гилберту на глаза, когда он является на шоу в галстуке-леденце с красно-белыми полосками. Не смотреть в глаза, когда он делает замечания в своем кабинете. И самое главное – не пялиться на зубы, особенно, если в них вдруг что-то застряло.

Поговаривали, что однажды некая Лола указала на остатки салата, торчащие меж зубов Стива, пальцем. Тот сразу же замолчал, выставил девочку за дверь, а про ее дальнейшую судьбу история умалчивала. Лола таинственно исчезла вместе со всеми вещами, а ее история стала одной из страшилок, которые местные старички рассказывали салагам перед сном.

Крепче прочих Ирэн сдружилась с Кеннетом. Парня еще в четырнадцать могли упечь за решетку за сбыт запрещенных веществ. И, видимо, весьма успешный, раз юнца не удавалось поймать.

– Зачем ты делал это? – однажды поинтересовалась Ирэн, когда увидела Кеннета сидящим на бортике круглой арены.

Он присоединился к сомнительному коллективу позже Адлер и все еще оставался для нее темной лошадкой. Развлекал публику метанием ножей вслепую, сбивал ими яблоки с голов вызывающихся из зала смельчаков.

– Моей семье нужны были деньги, – пожал плечами парень, перекладывая из руки в руку клинок. – Я по глупости выбрал плохой вариант.

– Думаешь, этот лучше? – усмехнулась Ирэн.

Несмотря на то, что работа на Гилберта казалась девочке отстойной, она никогда в жизни не связалась бы с дурманящей дрянью, однако непрошено судить чужой выбор – привычка дурная и гнилая, не так воспитывали Ирэн.

– Я хотя бы не отправлюсь за решетку, – беззлобно ответил Кеннет. Девушке быстро стало ясно, что здесь парня держал страх, и был он куда более серьезным и жутким, чем скалящаяся физиономия старого владельца цирка. – Гилберт дал слово.

– Слово его и пенса не стоит, – буркнула девушка себе под нос, надеясь, что ее не услышали. Это могло плохо обернуться.

Она, все еще тая обиду, потерла ладонью только недавно зажившую щеку.

Юноша неоднозначно посмотрел на Ирэн и вздохнул, поднимаясь с места. Похоже, перерыв был окончен, как и их диалог. Диалог, где место мечтаний – одной из валют, которую никто не мог отобрать, заменили слишком взрослые размышления.

Многие цирковые держались благодаря вере, которую в них опосредованно вселяла Католическая школа епископа Дугласа. Опосредованно, то есть через пожилую женщину в коляске по имени Мария.

Она приезжала каждую пятницу и воскресенье, чтобы за скромную сумму проводить занятия по естественным наукам и арифметике, но зачастую старушка предпочитала читать Библию, любовь которой разделяли не все обитатели цирка. Кто-то засыпал под убаюкивающий иногда кашляющий голос Марии, кто-то садился в первых рядах, то есть поближе к центру арены, чтобы с горящими глазами внимать каждому слову, кто-то прогуливал занятия. Дни, когда Библию сменяли настоящие учебники казались знаменательными.

Ирэн была в числе тех, кто не очень-то слушал о религии. В основном девочка занималась подсчитыванием красных клеток на пледе, которым учительница прикрывала ноги, иногда притаскивала с собой одну из немногочисленных книг и занималась чтением самостоятельно.

Книги тут были всеобщим достоянием, их передавали по кругу и тщательно следили за аккуратным обращением. Они появились задолго до Ирэн. Как поговаривали, их купил и подарил цирковым сам Стив много лет назад. Потому страницы всех без исключения произведений пожелтели, а золотистое тиснение на обложках потерлось.

Меньше всех, как заключила Ирэн, пострадал , или Белый кит». Очередь на него была расписана на недели вперед, а, учитывая время прочтения, ожидание романа затягивалось на месяцы. Должно быть, обитателей цирка влекли романы о судьбе и свободной воле, которые оказались в заточении под гнетом управления Стива.

Но самой значимой книгой в жизни юной Адлер стал далеко не роман Мелвилла. Это были «Записки о Шерлоке Холмсе». Когда Ирэн попала в руки Стива, его совершенно не интересовало ее трагическое, но по большей части действительно счастливое прошлое. Поэтому первое время у нее не было никакого имени, ее звали «эй» или «девчонка», а потом, как оказалось, фанат детективов решил прозвать свою «карманную» воришку именем одной из героинь Дойля.

Самым жестоким в этой истории было то, что именно эта книга в их цирковой библиотеке отсутствовала, и Ирэн никак не могла до нее добраться. Наверняка Стив хранил ее в своей трейлерной библиотеке, к которой никого из труппы, конечно, не подпускал.

Любопытство пришлось засунуть подальше, так что Ирэн довольствовалась тем, что могла получить простым терпением. Как говорится, кто ждет, тот всегда дождется.

Переворачивая без безумного восторга страницу за страницей «Моби Дика», юная Адлер утешающе напоминала себе, что будет спасена от исследования пледа на несколько ближайших занятий Марии. А может, и больше, если Библию сменит, например, учебник по арифметике, потому что наука влекла Ирэн куда больше своей конкретикой. Наука была стройна, логична и лаконична, и именно это юная Адлер хотела у нее перенять.