Эвдемония 🦋🍀🌹❤️

Тьма расступилась, пропуская звуки: смех, топот кед, шорох ветра в тополях. Кара Громова открыла глаза, и свет ударил в зрачки, резкий, как осколок стекла. Она лежала на беговой дорожке спортивного поля Академии «АСТРА», асфальт под спиной был тёплым, пахнущим пылью и травой. Голова пульсировала, будто кто-то бил по вискам. Воспоминания рвались: золотая пыль, мужчина с ледяными глазами, визг шин, удар. Авария.

— Ник... — хрипло выдохнула Кара, приподнимаясь. Пальцы впились в землю, ища опору.

Рядом зашевелилась Николь Бондаренко. Кудрявые волосы прилипли к бледному лбу, глаза щурились от солнца. Она села, держась за висок, взгляд потерянный, как у Кары.

— Где мы... — пробормотала она, оглядываясь. — Это... АСТРА?

Кара кивнула, сердце колотилось. Поле окружали мраморные трибуны, над которыми возвышался шпиль Академии «АСТРА» — элитной школы, где учились дети богатых и влиятельных семей Астравеля, вроде Левиных и Бессмертных, а также талантливые ребята на бюджете, как они сами. Каменные корпуса с витражами, ухоженные газоны, фонтан «Астра» на площади — всё кричало о статусе, но воздух дрожал, как над раскалённым асфальтом. В ушах звенело эхо слов того мужчины: «Ваше время заканчивается. Но ваша миссия — только начинается.»

Толпа подростков в чёрно-белой школьной форме — белые пиджаки с чёрной эмблемой звезды — собралась вокруг, их голоса сливались в гул. Кто-то шептался, кто-то снимал на телефон. Кара хотела встать, но взгляд зацепился за фигуру на краю поля. Девушка с тёмными волосами в высоком хвосте пинала мяч, движения лёгкие, почти танцующие. Мелисса Крылова.

Кара застыла, дыхание перехватило. Мелисса была здесь. Живая. Карие глаза с золотинкой, мягкая улыбка, кулон-сердце на шее — всё, что Кара хранила в памяти, как выцветший снимок, ожило. Грудь сдавило, слёзы жгли глаза. Это была не тень из архивов, не призрак 2016 года. Это была Мелисса, их Мелисса, смеющаяся под осенним солнцем.

— Ник, — Кара сжала руку подруги, голос сорвался. — Это она...

Николь повернулась, лицо исказилось. В глазах вспыхнули неверие, радость и боль — острая, как нож. Она судорожно вдохнула, пальцы задрожали, впившись в асфальт.

— Мелисса... — прошептала она, будто боясь, что имя разрушит видение. — Как... это возможно?

Мелисса заметила их, брови взлетели. Она подбежала, мяч остался в траве, её белый пиджак слегка помялся.

— Эй, вы в порядке? — спросила она, наклоняясь. Голос тёплый, с хрипотцой, как после смеха. — Выглядите, будто призраков увидели.

Кара открыла рот, но слова застряли. Она смотрела в глаза Мелиссы, и внутри кричало: Ты жива. Ты здесь. Мы не опоздали. Николь молчала, губы дрожали, сдерживая рыдания.

— Громова! Бондаренко! — громовой голос разорвал момент. Кирилл Андреевич Савельев, физрук и тренер футбольной команды, шагал к ним, хмуря густые брови. Лицо моложе, чем Кара помнила, без морщин, но взгляд строгий, как у сторожевого пса. — Что за цирк? Опять дурью маетесь?

Кара сглотнула, пытаясь собраться.

— Мы... упали, — выдавила она, надеясь, что это убедительно. — Голова болит.

Николь кивнула, лицо бледное. Савельев прищурился, но махнул рукой.

— К медсестре, обе. Без фокусов. — Он повернулся к Мелиссе. — А ты, Крылова, хватит мяч гонять. Марш в класс!

Мелисса закатила глаза, улыбнулась, подхватила мяч и побежала к корпусу. Кара смотрела ей вслед, сердце стучало, будто хотело вырваться. Николь сжала её запястье, ища якорь.

Медблок АСТРА, отделанный белым кафелем и дубовыми панелями, пах антисептиком и старым деревом. Кара и Николь лежали на кушетках, разделённых выцветшей ширмой. Анна Павловна Лебедева, медсестра с добрыми глазами и тугим пучком светлых волос, заканчивала измерять давление. Голос мягкий, с укоризной.

— Солнечный удар, девочки. Жара, а вы без головного убора по полю бегаете. — Она покачала головой, записывая в журнал. — Полежите минут тридцать, попейте воды. Я буду за столом.

Анна Павловна отошла к рабочему месту у окна, где ждали бумаги и остывший чай. Кара повернулась к Николь, глаза горели тревогой.

— Ник, я до сих пор не верю, что мы здесь, — шепнула она, боясь, что голос выдаст. — Это реально? Или мы спим, и это какой-то общий сон?

Николь приподнялась на локте, брови сошлись.

— Я сама в шоке, Кара. Ты знаешь, я скептик, но это... — Она запнулась, глядя в потолок. — Слишком живое. Мелисса на поле, её голос, её улыбка... Я чуть не разревелась, когда её увидела.

Кара сжала кулаки, ногти впились в ладони.

— Нам нужно понять, в какой год мы попали. И сколько у нас времени, чтобы спасти Мелиссу. И других, кто был в деле.

Николь кивнула, взгляд стал твёрже.

— Если это 2014, как кажется по форме и телефонам, у нас два года до... — Она осеклась, не желая произносить. — Но авария меня пугает. Ты была за рулём, Кара. Что с машиной?

Кара нахмурилась, вспоминая визг шин, запах резины, золотую пыль на стекле.

— Я клянусь, утром всё было нормально. Проверяла машину перед «Эвдемонией». Но когда мы выезжали из кафе, тормоза просто отказали. Как будто кто-то их подрезал.

Николь вздрогнула, теребя кушетку.

— Это странно. И тот мужик у кафе... Я не могу вспомнить его лицо, но он был жуткий. Как будто не человек, а тень. И эта золотая пыль... Она висела в воздухе, помнишь?

Кара посмотрела в окно, где тополя качались.

— Да, я не могу это выбросить из головы. Это не случайность. Кто-то или что-то хотело, чтобы мы оказались здесь. Но я не знаю, на нашей ли они стороне.

Через полчаса Анна Павловна вернулась, окинув взглядом.

— Полегчало. Уроки пропустите, идите в общежитие, отдыхайте. И пейте воду, не лимонад!

Кара и Николь переглянулись, скрывая облегчение. Общежитие АСТРА — с женским и мужским блоками, под надзором комендантов — было идеальным местом, чтобы разобраться. Тринадцать лет прошло, академия — смутное эхо. В комнате проще понять, когда и где они.

— Спасибо, Анна Павловна, — пробормотала Николь, вставая. Кара последовала, чувствуя слабость.

Коридор пах мелом и лаком. Половицы скрипели, свет лился через витражи, отбрасывая тени, как крылья. Кара замерла, заметив парней, идущих навстречу. Во главе — Денис, высокий, с лёгкой растрёпанной чёлкой русых светлых волос, струящихся, словно солнечные лучи на осеннем ветру, и светло-карими глазами, мерцающими теплом и лёгкой дерзостью. Его белый пиджак сидел идеально, подчёркивая стройную фигуру, а насмешливая улыбка придавала ему обаяние лидера. Взгляд скользнул по Николь, задержавшись с едва уловимой искрой. Рядом шагали Ян, Леон, Марк, Самуил — будущие NOVASKY, пока ещё шумные школьные хулиганы.

Когда поравнялись, воздух между Денисом и Николь искрил. Николь отвела взгляд, щёки порозовели. Парни прошли, но Денис обернулся, его светло-карие глаза блеснули любопытством.

— Что это было? — шепнула Николь, когда шаги затихли.

Кара усмехнулась.

— Электродинамика, Ника. Я думала, искры полетят, если коснётесь.

— Ха-ха, очень смешно, — фыркнула Николь, щёки горели. — Серьёзно, мы же с Денисом почти не общались в школе, да? Я всё забыла.

Кара прищурилась, роясь в памяти.

— Ну, кое-что было. Ты по нему тащилась в седьмом-восьмом классе. Помнишь? Алекс даже пытался вас свести, они дружили.

Николь хлопнула себя по лбу.

— Точно! Но мы же не общались толком. Переглядывались, и всё. Потом он стал крутым фронтменом NOVASKY, и я как-то... забыла.

— Забыла, ага, — поддразнила Кара. — А Алекс перестал помогать, потому что ты, как упёртый баран, грозилась порвать с ним дружбу, если он лезет.

Николь засмеялась, но смех угас.

— Эх, молодость... — Она замолчала, глядя в пол. — Слушай, Кара...

— Что? — Кара остановилась.

Николь подняла взгляд, в нём грусть.

— Мы болтаем, как будто нам тринадцать. Но мы... не те наивные девчонки. Мы знаем, что будет с Мелиссой. — Голос дрогнул. — Мы потеряем её, если не изменим будущее. Нужен план.

Кара кивнула, лицо серьёзное.

— Ты права. Мы здесь не зря. Клянусь, мы спасём её. Но сначала — в общагу. Надо понять, с чего начать.

Женское общежитие АСТРА встретило их запахом свежесваренного компота и скрипом деревянных полов. В холле, за стойкой, сидела комендантша — Тамара Фёдоровна Ковалёва, женщина лет пятидесяти с добродушным лицом и строгим взглядом. Седые волосы собраны в аккуратный пучок, на носу — очки в тонкой оправе. Кара улыбнулась, вспоминая, как Тамара Фёдоровна тайком подкармливала их домашними пирожками, когда они грустили, или ворчала, если ловили за опозданием, но всегда с теплотой, как бабушка.

— Громова, Бондаренко! — голос Тамары Фёдоровны, звонкий, как колокольчик, прорезал тишину. — Что это вы во время уроков сюда явились? Опять шалите?

Кара переглянулась с Николь, стараясь не выдать волнения.

— Нам плохо стало на физре, Тамара Фёдоровна, — объяснила она, стараясь звучать естественно. — Упали на поле, голова кружится.

— Солнечный удар, — добавила Николь, слегка наклоняясь, чтобы казаться уставшей. — Анна Павловна велела отлежаться.

Тамара Фёдоровна прищурилась, поправляя очки, но её взгляд смягчился.

— Ох, девочки, что ж вы себя не бережёте? Вижу, бледные, как простыни. Идите в комнату, отдыхайте. А вечером спуститесь, угощу пирожками с вишней, только не болейте больше!

— Спасибо, Тамара Фёдоровна, — хором ответили они, улыбаясь. Кара почувствовала укол ностальгии — сколько раз эта женщина выручала их, прикрывая перед учителями или заваривая чай, когда Мелисса плакала из-за плохой оценки?

Поднимаясь по лестнице, Кара шепнула:

— Она не изменилась. Помнишь, как она нас спасла, когда мы с Мелиссой застряли в окне после комендантского часа?

Николь хихикнула.

— Да, она тогда ворчала, но дала нам горячий чай и велела «не позорить её общежитие». Добрая душа.

Они дошли до комнаты 313, и Кара замерла, держась за ручку двери. Мысль, что они с Николь и Мелиссой снова живут вместе, казалась чудом. Они толкнули дверь, и время будто остановилось.

Комната была такой, как в 2014. Три кровати: Николь у окна, залитая солнцем, Мелиссы напротив, а Кара в тёмном углу. Зона Мелиссы утопала в красных тонах: простыня с сердечками, плюшевая панда на подушке, тетрадь со стихами на тумбочке. У Николь — розовые оттенки, ваза с розами, синий дневник на кровати. У Кары — сине-голубые тона, стены увешаны рисунками бабочек, а рядом с кроватью стояла чёрная гитара, покрытая пылью.

Николь закрыла дверь, и обе застыли. Реальность накрыла, как холодная волна. Они вернулись на музыкальный факультет, где Кара, с нежной страстью, перебирала струны чёрной гитары, её голос, глубокий и струящийся, словно осенний ветер над рекой, вплетал в стены Академии мелодии, полные тоски и неугасаемой надежды. Николь же, подобно грациозной тени, танцевала, её движения, выточенные годами вдохновения, перетекали в плавные ритмы, а пение, чистое и прозрачное, как утренний свет в витражах, поднимало души ввысь. Мелисса, в свою очередь, оживляла страницы стихами, полными тайны и любви к литературе, её слова становились мостом между мирами. После пропажи Мелиссы они оставили эти мелодии, танцы и строки, уйдя на юрфак, чтобы искать правду. Гитара, дневник, рисунки — всё это было призраком их юности.

— Это... реально, — выдохнула Николь, касаясь роз на тумбочке. — Я забыла, каково быть той Никой, которая танцевала и вела дневник. Полжизни мы искали Мелиссу.

Кара подошла к зеркалу над комодом, вглядываясь в отражение. Пухлые щёки, светлые волосы в пучке, фигура, которую она не узнавала.

— Боже, я забыла, что была такой пышкой, — сказала она, грустно глядя на живот. — Надо будет снова работать над телом. Не то чтобы я скучала по этому.

Николь подошла, положив руку ей на плечо.

— Ты похудела после пропажи Мелиссы, помнишь? Стресс, бессонные ночи, бесконечные поиски... Но ты всегда была сильной, Кара.

— Да, но сейчас это мешает, — Кара приподняла складку на животе, нахмурившись. — Если придётся бегать или прятаться, я не хочу пыхтеть, как паровоз. Нам, возможно, придётся... — Она осеклась, не желая говорить «убегать от убийцы».

Николь мягко улыбнулась, но её глаза были серьёзными.

— Зная тебя, ты горы свернёшь. Но ты права, нам нужен план. Как вести себя, за кем следить. Мы не можем просто влиться в эту школьную жизнь, как ни в чём не бывало.

Кара кивнула, глядя на календарь: 2014 год, обведён маркером.

— Самая большая проблема — мы не четырнадцатилетние. Мы видели слишком много. Как притворяться наивными девчонками, которые только и думают о музыке и мальчиках?

Николь усмехнулась, садясь на свою кровать и листая дневник.

— Все заметят, что мы другие. Но можем свалить на солнечный удар. Мол, он нас «переродил», — сказала она с иронией, но тут же посерьёзнела. — Хотя я почти не помню, что тут происходило. Я была тихой, влюбчивой, всё время мечтала о сцене. Но детали... как в тумане.

Кара прислонилась к стене, глядя на гитару.

— Я тоже почти ничего не помню. Только то, что была закомплексована. Рома Шаров вечно издевался, Полина Зеленова смотрела, как на мусор. — Она сжала кулаки. — Главное, держать себя в руках. После работы детективом я подростков на дух не переношу. Иногда их приходилось заламывать, чтобы дошло, что закон не шутит.

Николь рассмеялась, но смех был горьким.

— Тебе было тяжко, Кара. А я... Ой, точно, Алекс! Наш друг точно пристанет с вопросами, что с нами. Он всегда был любопытным, особенно если дело касалось нас.

— Алекс — не главная проблема, — Кара нахмурилась, подходя к своей кровати и касаясь гитары. — Главное — найти преступника. Мы с тобой сто раз перебирали это дело, Ника. Всё было против нас. Полиция закрывала глаза, улики исчезали, свидетели молчали. Шахматная фигура с кровью — единственное, что мы нашли, и то случайно. Мы не успели обсудить с Евой, но я уверена, это кровь Мелиссы.

Николь кивнула, глаза сузились, пальцы замерли на странице дневника.

— Да, и это бесило больше всего. Кто-то с властью подчищал следы. Мы пытались копать, но нас отстраняли, угрожали. Помнишь, как нас вызвали в участок и велели «не лезть в дела взрослых»? А потом ещё эта история с «Арсением». Мелисса была влюблена, доверяла ему, а его не существовало. Кто-то притворялся, чтобы заманить её.

Кара замерла, её пальцы сжали струны гитары так, что те звякнули.

— Точно. Мы перерыли всё. Никакого Арсения не было — ни в соцсетях, ни в городе. Она говорила, что он не любит сниматься, но по её глазам... она была счастлива, Ника. А этот подонок использовал её чувства. Это мог быть любой из наших подозреваемых. Пархоменко, его сын, даже Феликс Бессмертный. Кто-то с ресурсами, чтобы создать фальшивую личность.

Николь сжала кулаки, её голос дрожал от гнева.

— Это было так несправедливо. Мы были детьми, а они... они просто похоронили дело. Мэр Пархоменко был главным подозреваемым, его видели с молодыми девушками, слухи ходили годами. Но его прикрывали. Даже если он не виновен, я хочу, чтобы его сместили. Выборы были в 2016, когда Мелисса пропала. Мы можем повлиять.

Кара кивнула, взгляд жёсткий.

— Следим за Пархоменко и его сыном, этому оболтусу лет 20–23. Он всегда был проблемным. В школе надо присмотреться к Феликсу Бессмертному. Его отец — самый богатый в Астравеле. Деньги — это власть, а власть — это возможность скрывать преступления. И за Мелиссой — чтобы она не попала в ловушку этого «Арсения» снова.

Николь закрыла дневник, её голос стал тише.

— Но как нам не спалиться? Мы не те, кем были. Я не знаю, как быть той влюбчивой Никой, которая танцевала и мечтала о сцене.

Кара посмотрела на рисунки бабочек, её голос стал тише.

— И я не знаю, как быть той Карой, которая пела и рисовала. Но мы должны притворяться. Ради Мелиссы. Мы не дадим ей исчезнуть снова.

Вдруг тишину разрезал стук в окно. Николь застонала, вставая.

— Кто там ещё? — пробормотала она, отодвигая штору. За стеклом, балансируя на карнизе, стоял Алекс Сафронов — их друг с начальной школы, с мягкой растрёпанной чёлкой светлых, почти золотистых волос, струящихся, как солнечные лучи, и яркими голубыми глазами, искрящимися озорством. Его белый пиджак был помят, но это только добавляло ему мальчишеского шарма. Николь распахнула окно, сердце сжалось от тёплой ностальгии, но тут же вспыхнуло беспокойство. После пропажи Мелиссы они с Карой отдалились от него, погрузившись в расследование. Алекс пытался поддерживать связь, но они, ослеплённые горем, даже подозревали его какое-то время, о чём теперь горько жалели.

— Алекс, какого ты по окнам лазаешь? Это третий этаж! А если упадёшь? — воскликнула Николь, но её голос дрожал от радости. Она скучала по его дурацким шуткам и верности.

Алекс ловко перемахнул через подоконник, приземлившись в комнате. Его белый пиджак был помят, волосы торчали, как гнездо.

— Как узнал, что вы свалились на поле, сразу рванул сюда. Тамара Фёдоровна явно не пустила бы меня к вам в комнату, пришлось лазить. Хорошо, что наши окна близко, хоть и корпуса разные, — сказал он с иронией, поправляя чёлку. — Вы как, живы?

Кара, сидя на кровати, усмехнулась, скрывая тепло в груди. Алекс, Ника и она дружили с первого класса, делясь секретами и мечтами. Мелисса вошла в их жизнь с детства, но училась в другой школе, пока не перешла в АСТРА. Их четвёрка была неразлучной, несмотря на то, что Алекс часто тусовался с Ромой и Денисом. Их узы были крепкими, как канаты.

— Алекс, ты точно волновался, — поддразнила Кара, указывая на его волосы. — Ты видел это гнездо на голове? Дать тебе расчёску и гель? На люди же не выйдешь так.

— Ха-ха, очень смешно, Каролина, — надулся Алекс, скрестив руки. — Я тут переживаю, а вы издеваетесь. И вообще, я не только проведать пришёл. Есть новость! В школе стартует музыкальное шоу, заявки надо подавать срочно, места ограничены. Вы же любите петь и танцевать, это ваш шанс!

Николь и Кара переглянулись. Музыкальное шоу? Когда-то они с Мелиссой горели такими конкурсами, но теперь их мысли занимало только расследование. Николь покачала головой.

— Спасибо, друг, но пока повременим. Столько забот сейчас, — сказала она, стараясь звучать убедительно.

Алекс подошёл к Николь, нахмурившись, и шутливо приложил руку к её лбу.

— Вроде не горячий. Ты что, заболела? Ты же всегда рвалась на конкурсы! Тем более там Алина, твоя главная соперница. Ты ждала этого шоу, а теперь «заботы»? — Он повернулся к Каре. — Серьёзно, что с вами? Что-то случилось, а я не в курсе?

Кара сглотнула, лихорадочно соображая, как не вызвать подозрений у друга детства. Алекс всегда чуял, когда они что-то скрывали.

— Алекс, Николь повредила лодыжку, — сказала она, стараясь звучать спокойно. — Ей нельзя напрягаться, танцевать пока не вариант. А я не брошу подругу, так что тоже не участвую.

Алекс прищурился, явно не веря.

— Когда она успела повредить лодыжку? Вы же вроде от солнечного удара вырубились, Анна Павловна всем растрепала. Про лодыжку ни слова не было.

Николь вздохнула, подыгрывая.

— Алекс, ну не тупи. Лодыжку я потянула ещё накануне, на тренировке. А сегодня солнце добило, вот и свалились. Просто не афишировали, не хотелось ныть.

Алекс скрестил руки, всё ещё хмурясь.

— Ладно, допустим. Но вы точно странные какие-то. Ника, ты без конкурсов — это как я без пиццы. А ты, Кара, всегда пела, даже когда болела. Если передумаете, скажите. Я помогу с заявкой.

Кара улыбнулась, чувствуя укол вины за ложь.

— Спасибо, Алекс. Ты лучший. Но пока нам надо оклематься.

Алекс кивнул, но его взгляд был внимательным, как будто он пытался разгадать их секрет. Он направился к окну, бросив напоследок:

— Ладно, выздоравливайте. Но я за вами слежу! И с гнездом разберусь, не переживай, Громова.

Когда окно закрылось, Николь выдохнула, глядя на Кару.

— Он не поверил до конца, — шепнула она. — Надо быть осторожнее. Алекс всегда знает, когда мы врём.

Кара кивнула, её взгляд вернулся к гитаре.

— Да. Но мы не можем ему рассказать. Пока. Ради Мелиссы... и ради него самого.

***

Кара потянулась, чувствуя, как тело ломит, будто после марафона. Она посмотрела на Николь, которая устало опустилась на кровать, теребя дневник. За окном сгущались сумерки, и шум общежития — смех, шаги, хлопанье дверей — напоминал о том, что незаметно уйти пройтись по окрестностям не выйдет. Тамара Фёдоровна наверняка патрулирует коридоры, а они сами выжаты, как лимон, после всего, что произошло.

— Прогуляться не получится, — вздохнула Кара, садясь на свою кровать. — Да и сил нет. Чувствую себя, как будто меня грузовик переехал.

Николь кивнула, откидываясь на подушку.

— Согласна. Этот день... слишком странный. Но времени у нас достаточно. Давай обсудим того мужчину из «Эвдемонии». He даёт мне покоя.

Кара нахмурилась, вспоминая фигуру в тени кафе. Высокий, в тёмном пальто, с глазами, которые будто прожигали насквозь. Его голос, низкий и холодный, эхом звучал в голове: «Ваше время заканчивается.» А золотая пыль, витающая вокруг, была как занавес между мирами.

— Он был... не человек, — медленно произнесла Кара, глядя на рисунки бабочек. — Я не могу объяснить, но от него веяло чем-то потусторонним. Как будто он знал, что с нами будет. И эта пыль, Ника. Она была везде.

Николь приподнялась на локте, её лицо было серьёзным.

— Я тоже это чувствовала. Его лицо... я не могу вспомнить, как оно выглядело. Как будто оно стирается из памяти. Только его взгляд — холодный, как лёд. Я всегда была скептиком, Кара, ты знаешь. Но мы в 2014. Мы вернулись в прошлое. Это уже не объяснить логикой. Может, он... проводник? Или, хуже, тот, кто нас сюда заманил?

Кара сжала кулаки, её голос стал твёрже.

— Если он проводник, то зачем? Чтобы мы спасли Мелиссу? Или чтобы мы провалились? Я не верю в случайности, Ника. Он появился в «Эвдемонии» перед аварией, а потом мы здесь. Это связано. Нам нужно понять, что это за аномалия. Как мы вообще попали в прошлое?

Николь кивнула, задумчиво глядя на розы.

— Ты права. Быть скептиком больше не вариант. Нам надо копать. В школьной библиотеке есть отдел редких книг, я помню, там были странные фолианты про мистику Астравеля. Про старые легенды, ритуалы, может, даже про время. Если там ничего, то в городской библиотеке точно есть архивы. Там хранятся записи о местных странностях, я слышала, как учителя шептались про это.

Кара прищурилась, обдумывая.

— Хорошая идея. В АСТРА библиотека огромная, но закрыта для большинства. Придётся притвориться, что ищем материалы для литературы или истории. А городская... там нужен пропуск, и она дальше, но это наш шанс. Если этот мужчина — часть чего-то большего, нам нужно знать, с чем мы имеем дело. Может, в Астравеле есть легенды о таких... сущностях.

Николь улыбнулась, но улыбка была напряжённой.

— Никогда не думала, что буду рыться в книгах про мистику. Но после сегодняшнего я готова поверить во что угодно. Главное — не спалиться перед Мелиссой. Она не должна заподозрить, что мы... не те.

Кара кивнула, её взгляд скользнул к календарю.

— Завтра пятница, начало учебного года в сентябре. Мы можем глянуть расписание уроков Феликса Бессмертного. Надо понять, где он бывает, с кем общается. Если его отец замешан, Феликс может быть ключом.

Николь оживилась, садясь ровнее.

— Точно! Расписание висит в главном корпусе, у секретариата. Зайдём под предлогом, что уточняем свои уроки. А в субботу... — Она понизила голос. — В субботу идём в город. Проверим, что творится в Астравеле. Может, слухи о Пархоменко, его сыне или даже про «Эвдемонию». Это кафе всегда было странным.

Кара посмотрела в окно, где осенний ветер гнал листья.

— Согласна. В городе дышать свободнее, без глаз Тамары Фёдоровны. Но нам нужно быть осторожными. Если этот мужчина или кто-то ещё следит за нами... — Она замолчала, чувствуя холодок на спине.

Николь сглотнула, её пальцы сжали дневник.

— Да. И если это не просто прошлое, а какая-то ловушка... нам надо быть готовыми ко всему.

Дверь комнаты 313 тихо скрипнула, и Кара с Николь вздрогнули. В проёме появилась Мелисса Крылова, её белый пиджак был аккуратно расстёгнут, открывая белую юбку, слегка помятую после физры. Тёмные волосы, собранные в высокий хвост, чуть растрепались, а в руках она бережно держала тетрадь со стихами. Карие глаза с золотинкой смотрели на подруг с теплотой, но в них скользнула тень беспокойства.

— Девочки, вы в порядке? — спросила она, входя и осторожно прикрывая дверь. Голос был мягким, почти шёпотом, как будто она боялась спугнуть тишину. — Я слышала, что на поле случилось... Вы такие бледные. Что произошло?

Кара и Николь переглянулись, стараясь скрыть напряжение. Кара заставила себя улыбнуться, чувствуя, как сердце сжимается от вида Мелиссы — живой, такой родной.

— Всё нормально, Мел, — ответила она, стараясь звучать легко. — Солнечный удар, как Анна Павловна сказала. Голова ещё немного кружится, вот и сидим тут.

Николь кивнула, поправляя волосы, её пальцы чуть дрожали.

— Да, просто устали, — добавила она, улыбнувшись. — Решили отлежаться. А ты как? Физра нормально?

Мелисса медленно подошла к своей кровати, её движения были плавными, почти невесомыми. Она положила тетрадь на подушку и присела, теребя кулон-сердце на шее. Её взгляд, нежный, но внимательный, скользил по подругам.

— Физра... ну, как обычно, — тихо сказала она, чуть улыбнувшись. — Савельев ворчал, но я привыкла. Но вы... — Она запнулась, подбирая слова, её брови слегка нахмурились. — Вы какие-то другие сегодня. Как будто... что-то беспокоит. Я же вижу.

Кара почувствовала холодок на спине. Мелисса всегда была чуткой, словно ловила эмоции в воздухе. Николь сжала дневник, но её голос остался спокойным.

— Мел, правда, ничего такого, — сказала она, пожав плечами. — Просто день тяжёлый. Упали, да ещё Алекс через окно влез, представляешь? Вот и выбились из колеи.

Мелисса наклонила голову, её улыбка была мягкой, но в глазах читалось сомнение.

— Алекс и окна — это так на него похоже, — произнесла она, её голос был почти ласковым. — Но я всё равно волнуюсь. Вы всегда были такими открытыми, а сейчас... — Она помедлила, глядя на них с теплотой. — Если что-то не так, вы ведь скажете, правда? Мы же подруги.

Кара сглотнула, её горло сдавило от эмоций. Видеть Мелиссу, такую заботливую и хрупкую, было почти невыносимо. Она кивнула, стараясь не выдать себя.

— Конечно, Мел. Просто дай нам чуть времени, хорошо? Оклемаемся.

Мелисса посмотрела на них, её взгляд был глубоким, словно она пыталась заглянуть в их души. Затем она кивнула, улыбнувшись нежнее.

— Хорошо, отдыхайте. Но я рядом, если что, — сказала она тихо, беря тетрадь и открывая её. — И всё-таки... не прячьтесь от меня, ладно?

Когда Мелисса взяла тетрадь и начала листать, Кара и Николь обменялись быстрым взглядом. Они знали: Мелисса не просто так насторожилась. Её интуиция могла стать проблемой, если они не будут осторожнее.

За окном Астравель тонул в осеннем тумане. Где-то в зеркалах кафе «Эвдемония» золотая пыль оседала, словно ждала своего часа.