VII
В ночи ожила вся природа. Ветер яростно бушевал, качая деревья и ломая кусты. Дорогу, что привела доктора в эти места, затопило. Крыша хорошо справлялась под напором десятков литров воды. Где-то вдалеке ударила молния в бедное одиноко стоящее дерево. Гром раздался по всей округе, пугая полевых мышей.
Говард, который спал в комнате напротив от Альфреда, сладко сосал лапу, как медведь. Мистер Найн громко храпел, словно хотел перекричать шум на улице. Свечи в его покоях давно погасли.
Томас, который так и не показал ни разу своего лица, приятно сопел во сне. Ему так же, как и отцу, было всё равно на вереницу разрушения снаружи.
Фелиция заснула, держа в руках одну из своих вульгарных книжек. Она долго не могла заснуть из-за проливного дождя, и поэтому приняла немного снотворного.
Лили Найн никак не могла уснуть. Она переползала с одной стороны кровати до другой. И никакое снотворное ей не помогало. У мисс Найн раскалывалась голова буквально от каждой капельки, упавшей на крышу.
Альфред сидел за столом и смотрел на себя через овальное зеркало. Погрузившись в мысли, он даже не заметил, как уже тридцать минут смотрел в одну точку. Очухавшись, доктор почесал голову, поправил свою рубаху и начал всё заново: «Итак, что я имею? А имею я две версии, которые просто расходятся по швам. Первая гласит, что Филипа отравила его жена, добавив что-то в лекарство. Когда он его выпил, он умер от удушья. Мотив она мне назвала, но зачем?.. Тем более он больно глупый. Вторая версия отталкивается от того, что отравила лекарство Эльза. У нее скрытый мотив. Именно она отдала лекарство Филипу. Эльза наврала мне насчет «хорошего человека», так как еще до приезда в имение я спрашивал Говарда, каким был его брат. Мистер Найн ясно дал понять, что Филип не совсем добрый по отношению к кому-либо. Эта версия звучит намного правдоподобней первой, но не отвечает на один очень интересный вопрос: «Почему в кабинете Филипа ужасно пахнет какой-то химией. Его не интересовала подобная наука, потому как на полке ни одной книги и ни одного упоминая о подобном увлечении не было. Но все же запах есть».
Альфред привстал со стула и отодвинул его, чтобы покинуть место за столом. Ему думалось легче, когда он находился в определённом положении. Так как ничего лишнее его не отвлекало от работы мозга. Доктор прилег на кровать, продолжив размышление: «И так стоит вновь пойти по новой. Лили Найн пугает мужа и подмешивает ему в лекарство яд, вызывающий удушение, а Филип... Лили Найн пугает мужа... пугает».
В голове у доктора начала возникать третья версия всего происходящего. Она и разочаровала, так как по ней получается, что Говард был прав, и поднимала настроение, потому что все показания сходились во едино. Альфред поднял туловище и со спокойной душой погасил свечи.
Загадка была разгадана.
Пора, было ложится на боковую. Кости ломило. Глаза слипались. А внутри наступил, наконец, покой.
Альфред оказался рядом со своим отцом, который лежал и отхаркивал гной. На небе висели серые тучи, а город был до отвратительности грязный. Повсюду валялся мусор. На дорогах и в переулках, прислонившись к фасадам зданий, сидели бродяги и мечтали о каком-то лучшем мире, где нет бедных и все счастливы. Фантастический мир. Солнце было не способно пробиться свозь гарь и пепел, что пропитались в облаках. В тленном мире часы показывали вечер.
Доктор сидел на коленях перед опухшим от жира стариком и кормил того с ложки. Суп был с мидиями, главный ингредиент которого было очень трудно отыскать на каком-либо рынке. Отец, хорошо укутанный в шелковые одеяла, повторял одну и ту же фразу:
- Ты подвел меня, сынок.
Раз за разом.
- Ты подвел меня...
Альфред проснулся от лучей солнца, которые назойливо стремились попасть именно в лицо.