Власть секретов и лжи

Я мысленно выругалась покрепче и сказала спокойно:

— Уйми истерику. Говори по существу.

Алёна вместо внятных слов опять принялась стенать и лепетать о катастрофе.

Мне очень хотелось пролечить её дурострадание пощёчиной, но по телефону это, увы, невозможно. Я всего лишь рявкнула:

— Заткнись! Говори конкретно или иди на ... !

Мат помог не хуже пощёчины. Алёна подавилась своими причитаниями и сказала:

— Завтра или послезавтра общагу будут проверять на нелегалов, а у нас нет паспортов.

— Хватит и полицейской справки по утере, — успокоила её я.

— Справки тоже нет.

— Это как? — не поняла я. — Если вы сбежали от отца без документов, то их можно восстановить, заявив об утере в любой точке страны. Штраф небольшой, восстановление за месяц максимум, дубликаты свидетельства о рождении и прочего делают по обычному почтовому запросу. Сейчас же идите и пишите заявления. И в соцслужбу на отца напишите заявление, чтобы несовершеннолетнего Петра к нему не вернули, а опеку перевели на тебя.

— Это невозможно! Мы... у нас... Мы приехали оттуда, где были сделаны ваши ширмы.

— Понятно, — сказала я. — Сейчас приеду.

Я оборвала связь и убрала телефон в сумку. В другое время такая новость вызвала бы ярость, что пристают из-за пустяков, поскольку все эти нелегально-мигрантские дела решаются легко и просто, особенно если живёшь среди постепенно натурализирующихся нелегалов, но сейчас это было удачей. Доводятся Алёна и Пётр родственниками бабушке или нет, особого значения не имеет. Главное, что они из Ционеллии и что Лина установила с этим миром контакт. А ещё это означает, что она успела научиться у ционеллийцев хоть каким-то правилам выживания. Но самое важное, что я могу через Алёну и Петра найти и вытащить домой сестру.

Я отогнала мысль о том, что Лина попала не в другой мир, а в прошлое, напомнила себе, что она очень умная и ловкая, поэтому в такое дерьмо не вляпается.

Стоп. Если Денис — родственник Урманова, то, возможно, они оба тоже потомки иномирских беженцев? Слишком подозрительно похожа эта история с глухой деревней в Приморье и букетом болячек на бабушкину и Гомоновские эпопеи.

Я доехала до остановки, вышла из маршрутки и стала ждать другую, к общагам.

Тела Лины и Дениса ещё не выдали для погребения, а значит родители Дениса в Синедольске. Надо с ними поговорить. Вдруг они что-то знают и смогут помочь. Только сначала нужно струйный перцовый баллончик купить, а то мало ли как Денисовым родителям эмоциями мозги перемкнёт.

Я села в маршрутку, идущую к общагам.

Облавы там бывали часто, но их никогда никто не боялся. Обычно от рейдовика ГУВМ, которому помогал полицейский участковый и один-два ППС-ника, нелегалы заранее откупались, и те просто проходили мимо общаги. А если на областное подразделение ГУВМ был сильный пресс из Москвы и мимо пройти никак не получалось, надо было устроить показательный рейд с привлечением отряда ОМОНа, то за меньшую мзду инспектор — или кто он там — предупреждал, чтобы нелегалы переселились на сутки туда, где рейдов не будет.

Так почему никто не объяснил ситуацию Алёне, которая преподаёт русский детям этих самых нелегалов? Мы — бабушка, Лина и я — общались с соседями-нелегалами на уровне «Привет-сегодня-хорошая-погода-пока», и то нас об облавах предупреждали. Бабушка сдавала деньги на откуп просто для того, чтобы представители власти не тарабанили в дверь в то время, когда она смотрит вечерний телесериал — у них потрясающая способность припереться на самом интересном месте.

Или Алёна просто тупая истеричка и делает проблему там, где её нет? Это плохо, потому что такое ушлёпище никогда не даст верную информацию, и тогда у Лины проблемы. Впрочем, если Алёна добралась сюда, да ещё и брата-малолетку сумела с собой увести, то она не так безнадёжна, и я заставлю её выложиться по полной. Платить Алёне и Петру придётся российскими паспортами, но в общаге несложно выяснить, как их раздобыть — далеко не все нелегалы хотят ими обзаводиться, большинство предпочитает подзаработать денег и вернуться к привычному образу жизни в аулы и кишлаки, однако о добывании надёжного паспорта знают все.

Только вот паспорт — это дорого. Для нелегалов, желающих остаться, намного дешевле оформить легализацию, и через пять лет проживания плюс год оформления получить гражданство обычным путём — если оно вообще нужно, потому что легализованным иностранцам не возбраняется жить в стране хоть десять лет, хоть двадцать, работать, учиться, но сохраняется возможность в любой момент уехать в свою страну. А в плане законотворчества последних лет это становится жизненно важным. Но в республиках бывшего СССР полно славян, а грузины, молдаване, армяне и азербайджанцы сами европеоиды, и блондинистых среди них, вопреки расхожему мнению, немало. И паспорта этих республик будут подешевле. Украинский паспорт, с которым к блондинистости вообще никаких вопросов не возникнет, сейчас наверняка стал дороже российского, однако спросить-то можно.

Стоп. Если Лина позаботилась устроить тут эту парочку, даже легенду о родственниках придумала, то она и паспорта наверняка заготовила — во всяком случае, обо всём договорилась, а как деньги добыть, беглецы сами соображать должны, не всё на чужой хребтине выезжать.

Так почему Алёна устроила истерику? Если у средневековой девушки, вопреки осокотинивающему воспитанию, хватило ума на побег от отца или мужа, то истерить она не будет никогда. Тогда зачем ей мне звонить?

Додумать это я не успела — два здоровых лба поволокли меня за гаражи. Я успела доехать и шла к общаге, когда мои размышления прервали самым мерзким из всех возможных способов. Я вырывалась, пинала агрессоров, даже пыталась укусить — всё напрасно. От одного я отбилась бы, всё же опыт общажных драк сделал из меня неплохого бойца, но двое — это для девушки без шансов. Мои визги, разумеется, тоже не помогли: когда надо, ППС и с собаками не найдёшь. И всё же я боролось из всех сил, не обращая внимания на удары, путь к гаражам давался этим сволочам нелегко. И пусть сейчас они надо мной надругаются, но после я найду их и убью!

Внезапно стало легче, я смогла ударить одного из нападавших в колено и в глаза. Удар получился смазанным, этому выродку ничем не повредил, он явно каким-то борцовско-бойцовским спортом занимался, потому что успел уклониться. Но меня бросил и вдвоём со своим дружком сцепился с каким-то парнем. Я времени терять не стала, ринулась прочь, громко вопя о полиции. Моя сумка куда-то делась во время драки, поэтому позвонить невозможно, однако я сразу же наткнулась на прохожих, закричала:

— Вызывайте полицию! Там бандиты человека убивают!

Прохожие ринулись от меня прочь, но среди них была девушка, которая всё же впечатлилась моим растрёпанным видом и наверняка проступающими синяками, а потому на бегу позвонила в полицию.

Я оглянулась, подобрала два крупных обломка кирпича — увы, куска арматуры или толстой ветки не было — и побежала помогать моему защитнику. Но он и сам справился.

Я всё же придала ускорение удирающим мерзавцам, швырнув им обломками кирпича в спины. Одному попала в плечо, другому в задницу.

И посмотрела на того, кто меня спас. Успела отметить, что это симпатичный и высокий шатен с каре-зелёными глазами, лет около двадцати пяти, но ничего сказать ему не получилось — прибежали ППС-ники. С протоколом морочиться не стали, расспросили коротко, помогли найти мою сумку и даже пакет с покупками, глянули в паспорта и ушли. Я улыбнулась моему защитнику, которого, как выяснилось из разговора с полицией, звали Кирилл.

Он сказал:

— Я отвезу вас домой.

Отчаянно хотелось принять предложение, только поехать не домой — всё же принцип «Не водить никого» действовал — а в отель и забыть там обо всех неприятностях, но было слишком много дел, отложить которые нельзя даже ради собственной смерти, потому что речь идёт о жизни моей сестры.

— Я шла к родственникам. И это надолго, — с сожалением ответила я. — Возможно, я останусь у них ночевать. Позвоните мне завтра утром в десять, обсудим, где будем снимать стресс вечером. Вам тоже немало досталось, поэтому надо позаботиться о взаимном восстановлении нервов. Вы — настоящий герой, и такой подвиг обязательно должен получить соответствующую награду.

«Надеюсь, родственнички прихватили волшебные мази от синяков», — мысленно добавила я. Физиономия с бланшем под правым глазом и распухшей левой скулой лилового цвета как-то не добавляет свиданию романтики. Да и синяки по телу не способствуют хорошему сексу. «Лишь бы ничего не было сломано. И сотрясения мозга не было, — испугалась я. — Иначе медным тазом накроется не только секс, но и вытаскивание Лины». Мой одноклассник, получивший небольшое сотрясение в обычной школьной драке, которых бывает сотни безо всяких последствий, пролежал с головной болью и светобоязнью две недели. Причём сразу ничего не почувствовал, сотрясение проявило себя на следующий день на третьем уроке.

Кирилл на мгновение выпучился на меня с таким возмущением и изумлением, словно я кинулась выцарапывать ему глаза, вопя, что изгнанные насильники — потенциальное счастье всей моей жизни, а он всё испортил. Тут уже возмутиться хотела я: он от меня чего ждал — истерик с обмороками в викторианском стиле, вынутого из кармана миллиона долларов или минета прямо посреди этого вонючего двора?

Но в следующее мгновение Кир овладел собой и мягко, успокаивающе улыбнулся, а я удивилась громоздкости пришедших мне в голову метафор. Такое словопостроение было мне чуждым и вычурным. Стресс, наверное. Однако с нервами надо срочно завязывать, они ничем не помогут, зато делу навредят сильно.

А Кир тем временем сказал:

— Здесь очень опасно. Те парни могут вернуться.

— Переночую у родственников, а утром вызову такси.

— Но захочет ли таксист ехать в такой район? — напирал Кир. — И у вас шок, если вы не чувствуете боли и страха, вам надо в больницу, это явно какая-то травма.

Он контрол-фрик, ипохондрик или общался исключительно с не вполне здоровыми на голову девушками? В любом случае, странный парень. Но убегать от него было бы глупо, с такого станется и скорую с полицией позвать. Я сказала так, как если бы утешала маленького напуганного ребёнка:

— Я выросла в этой общаге, поэтому к дракам и их последствиям мне не привыкать. Ничего со мной не случилось, не беспокойтесь. И завтра я выйду рано утром со строителями и заводскими рабочими, а к толпе никто никогда не лезет, на остановке уже видеонаблюдение и полиция, поэтому тоже безопасно.

— Действительно, — улыбнулся Кир. — Всё просто и безопасно. Вот что значит пять лет провести в тепличных условиях Царского Городка и забыть о реальной жизни.

Я улыбнулась в ответ, кивнула. Царский Городок — это три квартала домов, выстроенных вскоре после установления советского режима и предназначенных для высших партийных чинов. Вроде бы тогда квартал был только один, но к падению СССР разросся до трёх. Эдакий особый супер-элитный мир, предназначенный исключительно для властителей той эпохи и недоступный простым смертным, некоторым из которых удавалось устроиться туда обслугой и тогда получать и зарплату побольше, и, посещая по приказу и пропуску работодателей вместо них закрытые для всех прочих спецмагазины, прикупить себе качественную еду и одежду без выстаивания километровых очередей за дерьмовыми товарами или переплачивая тройную цену фарцовщикам за то, чего в магазинах для простых людей не было никогда. После 1991 года спецмагазины, очереди и дефициты исчезли, товарное изобилие с разнообразием наступили везде и всюду, но партократы мгновенно превратились в самых богатых бизнес-персон города и продолжили жить в своём маленьком замкнутом мирке, к которому присоединилось новое высшее чиновничество. Жители Царского Городка по-прежнему никогда из него во внешний мир не выходили, а только выезжали в машине с телохранителями на работу и в элитные рестораны, клубы и тому подобное.

Кир тем временем говорил:

— Там из-за уличного нападения у кого угодно, от подростка или домохозяйки до матёрых бизнесменов и бизнеследи была бы многодневная истерика. И они бы не за полицией бегали и камни в нападавших кидали, а обделались и рухнули в обморок. Там большинство не общается с персоналом, поэтому им неоткуда научиться разумному поведению в критической ситуации. Наоборот, многие — не все, к счастью, но, увы многие следуют абсурдным идеям о том, как должны вести себя те, кто хочет выглядеть в глазах окружающих людьми высокозначимыми и... хм... более качественными. Жить в таких условиях нелегко, если ты там не родился, а пришёл вместе с добившимися успеха родителями.

Я понимающе и сочувственно кивнула. Всё просто оказалось. Я достала из сумки смартфон, продиктовала Киру номер.

— Позвоните в десять, как договаривались, обсудим, куда пойдём вечером.

В последнюю секунду мне всё же хватило ума назвать не настоящий, а запасной номер — сейчас все телефоны на кой-то чёрт делают двухсимочными, зачем это по задумке инженеров надо, я не знаю, но в наших реалиях оказалось полезным: можно поставить вторую симку, зарегистрированную на какого-нибудь алкаша, их возле офисов связи полно, и после безбоязненно давать номер случайным кратковременным любовникам, рекламным агентам и прочей публике того же сорта. А то, что парень из Царского Городка будет только случайным мимолётным эпизодом, нет никаких сомнений — у нас не имеется ничего общего. Но Кир хорош собой, стресс снимать надо, поэтому почему бы не сходить завтра на свидание?

Кир позвонил на продиктованный номер, я занесла его в контакты, попрощалась и пошла к общаге, на ходу убрала телефон в сумку. И порадовалась, что у дома тётки во дворе и на улице видеонаблюдение. А вот этот район совсем испортился, если среди бела дня нападают. Комнату фиг продашь в таких условиях. Но это после. Сейчас надо Лину вытащить.

И синяки пролечить, иначе овощ мне завтра, а не отличный вечер.

Я забарабанила в дверь комнаты родственничков. Сомневаюсь, что они действительно родня моей бабушке, а значит и мне, но надо же эту парочку как-то назвать? А родство как таковое никогда никого ни к чему не обязывает, свобода не общаться с родственниками, если они неприятны или даже опасны, есть всегда и у всех.

Дверь открыла Алёна, и вид у неё было удивлённый. Ещё бы — я выглядела отнюдь не тривиально. Да ещё и о собственных ключах от комнаты забыла, стучала как чужачка.

— Магией лечить умеешь? — буркнула я, отпихнула её от двери и прошла к сестриному дивану, который теперь стоял посреди комнаты перед ширмами. Над дверью висел телевизор. Высоковато, но лучше, чем никак.

Из-за ширм выскочил Пётр, оглядел меня и убежал, через несколько мгновений вернулся с небольшим глиняным горшочком, прикрытым крышкой, дал его Алёне и сказал, кивнув на одну из ширм:

— Уведи барышню в твои покои, ей надо разоблачиться.

— Где вы, мать вашу, русский учили? — рассмеялась я. Смех был нервным и истеричным, но после такого неудивительно. Я сказала: — Пётр, если своей выпивки нет, то сгоняй к Василичу в семнадцатую, он хороший самогон бумажными стаканами продаёт. Возьми маленький стакан, мне надо-то один-два глотка для успокоения, не больше. Василич не заморачивается запретом на продажу спиртного несовершеннолетним. Но если что, скажешь: «Сестре для девичника, хочет с подружками принять по маленькой, стакана на всех им хватит». Чего замер?

— У меня есть немного белой браги из дома, — сказал Пётр. — Она крепкая. Брал как раз на такой случай, если нервную горячку снять надо будет.

— Давай, — согласилась я. — Чем быстрее пролечиться, тем лучше.

Белая брага, как я и ожидала, оказалась хлебным самогоном дрянной очистки. Но это белёсо-мутное, воняющее сивухой пойло было достаточно крепким, чтобы от желудка по телу быстро побежало тепло, сосуды расширились, а мышцы и нервы расслабились. Я вернула крохотный бурдючок Петру.

— Спасибо, — сказала ему и потянула Алёну за её ширму. Помощь мне и правда была нужна: на спине я синяки не увижу.

Я достала из сумки зеркало, салфетки и бутылёк с дезинфектором для рук — ношу на тот случай, когда их помыть нельзя — стянула топик и стала обрабатывать ссадины. А Алёну спросила:

— Зачем ты на самом деле меня вызвала? Только не ври, что, преподавая русский нелегалам, живущим в достаточно приличной общаге, не научилась прятаться от облавы. И что Лина не вывела тебя на тех, кто сделает паспорта.

— У Пётра наступает первый оборот, — ответила она нервно, опять скатываясь в панику. — Появилась чешуя на груди!

— В каком смысле? — озадаченно посмотрела я на неё.

— Мы драконы! — Алёна смотрела на меня не менее озадаченно. — А вы — чародейного Рода. Вы что, ничего не знаете о себе и своём истинном мире?

Я, не отвлекаясь от дезинфекции ссадин и синяков, торопливо припомнила бабушкины сказки. Ционеллией правили две расы — драконы, все сплошь блондины, и чародеи-брюнеты. Человеки могли быть с любым цветом волос, на них внимания никто не обращал, даже сами человеки. Межрасовых браков между знатью хватало, но дети всегда рождались только расы отца — специальное волшебство над беременной. Полукровками были только внебрачные дети, и их везде ненавидели и отвергали, устраивали повсеместную травлю. Полукровки притворялись человеками, скрывали магию, а те, что посмелее, убегали в Безродные земли к Безымянным племенам.

— Кое-что знаю, — сказала я вслух, дала Алёне салфетки и дезинфектор, а сама стала смазывать синяки и ссадины на лице. Алёна понятливо стала обрабатывать спину.

— Здесь почти чисто, — проговорила она. — Но надо посмотреть... м... ниже. И на бёдрах со стороны спины.

— Сейчас, с лицом и плечами закончу, — ответила я. — А это точно поможет?

— Здесь не знаю. А у нас даже удары от огненного меча и ледяного бича исцеляет.

Что это такое, я не помнила, как спросить дикарку о диагностике сотрясения, придумать не могла. Но об их адаптации к земному миру рассказать попросила.

Оказалось, что всё точно так же, как и у Гомонова — сутки тяжёлой болезни, после неделя кашля и не слишком высокой, но неприятной температуры, а после обычное человеческое состояние.

— Мы думали, что всё закончилось навсегда, — говорила Алёна. — Но утром у брата начали гнуться кости и изменяться одежда. Все десять минут, как и дома было бы. А после появилась чешуя на груди. Через два-три дня начнётся трансформация.

— Мы с сестрой постоянно болели первые шесть лет нашей жизни, — сказала я. — На седьмой год у землян наступает один из кризисных периодов развития, организм трансформируется в новую фазу или что-то в этом роде. Меняется гормональный фон, быстро отрастают новые участки мозга. Многие дети с плохим здоровьем перестают болеть, их организм чинит сам себя на волне кризиса. Мы с сестрой на седьмом году жизни полностью стали землянинками, всё же в нас было достаточно местной крови. А бабушка болела всю её жизнь. И у мамы было плохое здоровье. Этот мир не для волшебнородных. Но где-то недалеко расположены врата между мирами. Если есть два мира, то почему не быть множеству? И почему не пересидеть трансформацию у врат, где больше магии? Или в пространстве между мирами? То, что вы не можете вернуться в ваш урождённый мир не означает, что для вас не найдётся новой, более подходящей вам родины. Место рождения и место наилучшего проживания — далеко не всегда одно и тоже. И место проживания далеко не всегда бывает одно и то же всю жизнь — оно меняется в соответствии с потребностями и интересами живущего.

Я закончила с лицом и плечами, стянула капри и трусы, спросила Алёну:

— Как там?

— Всё чисто, — сдавленно пискнула она и убежала.

«Вот идиотка дикая! — вздохнула я. — Как они там в баню ходили?» И заорала:

— А спину смазать?

Я оглядела бёдра с боков и спереди, низ живота и, как смогла, осмотрела задницу . Всё тоже оказалось чисто. Я надела трусы и капри, а Алёна из-за ширмы спросила:

— Вы одеты?

— Со спины нет. Смажь всё же синяки, они тебя не укусят!

Она вошла и занялась делом, а я задумалась, как такие дикие добрались до Лины.

Бабушке было проще: в 1943 году провинция любой страны Земли почти ничем не отличалась от средневековья. Во всяком случае, если просто идти по просёлочным и городским дорогам, ничего особенного не увидишь, а редкие безлошадные кареты напугать не способны — мало ли что за магия в другом мире. Незнание повседневных бытовых мелочей можно списать на деревенскость, типа «Я об этом слышала, но не знала, что надо свет включать и водопроводом пользоваться именно так». А остальное постигается копированием действий других людей, внимательным слушанием их разговоров, чтением газет и библиотекой.

Однако выйти на окраину современного города, пусть даже провинциального, означает получить отменный шок.

А в следующую секунду до меня дошла полная невозможность ситуации: если женщины не могут управлять магией, то как бабушка убежала в другой мир, да ещё пользовалась тут всеми необходимыми для выживания талисманами?!

Я повернулась к Алёне, которая как раз закончила обрабатывать мне спину, и посмотрела на неё с подозрением.

— Как ты смогла воспользоваться волшебством? Как управляешь талисманами, если женщина к волшебству не способна?

Алёна набычилась, буркнула хмуро:

— Вы тоже собрались в университет, а не к вышивкам!

Я надела топик и сказала:

— Ты молодец. Настоящий герой. Совсем как моя бабушка. Но как именно ты это сделала?

— Брат смастерил мне управляющий магией браслет, когда понял, что один, без взрослого, который изобразит его опекуна, он в этом мире не выживет. Мир не самый лучший и далеко не самая приятная страна в нём, но на другое не хватило сил.

— А как вас зовут на самом деле? — заинтересовалась я.

— Те имена остались в Ционеллии, — отрезала Алёна. — Мы теперь Лопатины. Разве что скоро станем Элен и Питом. Мы научились пользоваться интернетом, и теперь рассылаем заявки по сайту вакансий. Если ваша бабушка могла на сутки съездить в Москву, то и мы сможем протянуть двое суток дороги до Теннисси.

— Как можно хотеть жить в Теннисси?! — изумилась я. — Это же дичь непроходимая! Это не Калифорния, не Иллинойс, не Новая Англия, где достойная и развитая во всех смыслах цивилизация, а красный штат! Религиозные фанатики, экономическая отсталость, законы позапрошлого века, а нравы вообще уровня средневековья. Есть ведь Шотландия, которая в законах даже прогрессивнее вполне цивилизованной Англии, есть Новая Зеландия, которая не так продвинута, как Шотландия, но тоже хороша по уровню разумности, хотя, конечно, и она, и Шотландия, и Англия отстают от Нидерландов и стран Скандинавии, но развиваются в положительную сторону успешно.

— Нам не нужно слишком много цивилизации, — сказала Алёна. — Наоборот, надо что-то поближе к привычной жизни. Убить нас никто больше не стремится, зачем ещё что-то делать? Только паспорт осталось получить. И пережить оборот Петра. — Она немного подумала и сказала: — А может, и в Теннисси не поедем. Нам и тут хорошо, если подумать. Я приворожу себе богатого и знатного мужа, Петру найду жену с достойным приданым и происхождением. Магии тут ничтожно мало, почти что нет, с собой мы тоже привезти смогли немного, но на устройство жизни, приличествующей киайри, хватит.

— Здесь нет понятия знатности, — машинально ответила я, думая о том, что все Урмановы белёсы, а потому могут быть драконами. Не знаю, что это мне может дать, но учитывать такой фактор надо. Денис, кстати, тоже до некоторой степени Урманов и тоже блондин.

— Чиновники вполне себе киайри, — возразила Алёна. — И многие бизнесмены. Мы будем жить в Царском Городке не хуже, чем жили в Верхнем ярусе столицы. И в пригороде будут свои замки. И никто не потребует от знати быть наравне с простыми, как в этих ваших продвинутых странах! В здешних края, к счастью, всё ещё умеют блюсти статусность и отделять низших от достойных. Я не так глупа, как служанка вашей бабушки, и не буду тратить магию на всякую ерунду. Мой приворот продержится всю мою жизнь! Только бы Пётр оборот пережил! Что нам делать?!

— Служанка? — не поняла я. Истерики и спесь Алёны значения не имели, всего лишь противно, а вот новые сведения о бабушке и её окружении могли пригодиться.

— Сестра вашей бабушки была на самом деле её служанкой. Она помогла своей госпоже бежать в обмен на талисман, которым можно заполучить богатого и знатного мужа там, где браки с низкородными дозволены законом. Возмутительный и ужасный закон! Но иногда во имя спасения жизни приходится пройти и по грязи. А служанка оказалась глупа в полном соответствии со своей презненнородностью, и вместо того, чтобы всю силу талисмана потратить на поддержание благосклонности мужа, взялась начаровывать красоту себе, чтобы затмить всех других дам на балу. Но я не сделаю такого плебейства и...

— Флаг в руки, — перебила я. Информация о тёткиной бабке и её отношениях с бабушкой оказалась бесполезной. Но мне нужно как можно скорее установить связь с сестрой и вытащить её домой. А для такой операции Алёна и Пётр должны побыстрее разобраться со своими драконьими проблемами и обрести рабочую форму. Я сказала: — Завтра с утра купите в спортивном или в рыболовно-охотничьем магазине палатки, рюкзаки, поспрашивайте тамошних любителей туризма и охоты о том, какие консервы получше и нужен ли для похода длиной в два-три дня котелок с примусом, после чего поезжайте автобусом к селу Первомайскому и идите в сторону брошенных деревень. Там раньше были врата. Сейчас — не знаю, но магии там всё ещё побольше, чем здесь. А главное, там нет свидетелей. Даже если кто-то из туристов или рыбаков вас увидит и начнёт говорить об этом, ему никто не поверит, все решат, что померещилось спьяну.

Разумеется, такая задача слишком сложна для недавних беженцев из дикарии, которые только до супермаркета ходить могут. Точнее, Пётр наверняка умеет выживать на природе, в средневековье этому учили всех знатных юношей, поскольку готовили из них только воинов. Алёна, если решилась на побег, тоже не беспомощная, но вот разговор о консервах с примусами и поездка к автовокзалу явно за пределами их познаний. Я, разумеется, помогу им с этим, но пусть сначала предложат мне оплату. И тогда можно затребовать вместо золота или талисманов связь с Линой. И кстати — обнаружилась новая странность. Я испытующе посмотрела на Алёну.

— Бабушка и тёткина бабка... Ну бабушка и служанка, — уточнила я под возмущённым взглядом этой снобки. И пояснила: — Теперь это без разницы, потому по документам они родные сёстры. И значение имеет только то, что эти дамы пришли на Землю из Ционеллии не в заброшенную деревню, а в обитаемую, купили там помощь, причём аборигены были готовы к такому бизнесу. И первые, самые тяжёлые сутки дамы провели в тёплом доме на мягкой кровати, под присмотром профессиональной фельдшерицы, у которой были выменянные в городе на молоко лекарства, пусть всего лишь аспирин и ещё какая-то ерунда того же сорта, но это много лучше, чем вообще без лечения. Страдания они не облегчали, но пережить их помогли. И всю следующую неделю слабости и недомогания девушки были накормлены и ухожены, оставались в разгар сезона осенних дождей в сухом протопленном жилье, а не под кустом. Сейчас пик лета, но больным людям всё равно не прожить восемь суток на природе. И дикарям — а вы не могли не быть дикарями в земном мире! — не добраться от леса до нашей с Линой квартиры.

— Мой брат искал способ убежать туда, где нас не убьют. Ваша сестра проводила ритуал связи с комнатой вашей бабушки в её родовом замке. Я не знаю, зачем Паулине Андреевне это было надо и откуда она вообще взяла такой ритуал. Паулина Андреевна упоминала дневники бабушки, но из записок женщины не почерпнуть ничего, кроме рецептов притираний для кожи и ополаскивателей для волос. Ну ещё подробностей её любовных приключений. Ваша бабушка до них и дома была весьма охоча! — в голосе Алёны появились яд и отвращение.

— Ближе к делу, — напомнила я.

— Понятия не имею, как женщина, да ещё человечица, а не волшебнородная, смогла сделать сканниг-талисман для Ционеллии. По всей вероятности, это наследство вашей бабушки, и талисман делал кто-то из её любовников. Всего произошедшего не понял даже мой брат, но, похоже, его волшебство и действие талисмана как-то соприкоснулись и перемешались. Установилась связь. Под влиянием вашей сестры она была похожа не телеэкран. А когда мы договорились, получился проход. Первой пролезла я, а брата удалось протащить только через две с половиной недели. Его тогда слишком крепко стерегли, но когда я пропала, то всё силы бросили на поиски, и сторожевые заклинания и талисманы забыли подпитывать, они иссякли. Брат смог прийти в вашу квартиру. Он пожил три дня там, а после пришёл сюда. Меня Паулина Андреевна к моменту его бегства неделю как отселила сюда, чтобы я училась самостоятельно жить в вашем мире. Мы ещё в Ционеллии дали ей золото, и она сразу же купила эту квартиру, говорила, что осенью её выгодно будет сдавать в наём.

Я торопливо упорядочивала новую информацию. Сестра бросила учёбу и якобы нашла работу три месяца назад. А комнату купила два месяца назад. Я с утра до вечера была на учёбе, поэтому Лина сколько угодно могла волшебничать в своей комнате, я ничего никогда не узнала бы. Месяц, иначе говоря, четыре недели назад я уехала в Москву, и Лина без помех могла поселить в мою комнату кого угодно. «Дневники бабушки» — это явно тетради со сказками. То, что любая сказка была руководством по выживанию в Ционеллии, точнее в ционеллийской стране под названием «Ирдеция», стало очевидным. Причём каждая из тетрадей была ориентирована на свой возраст. Вопрос о том, какого чёрта бабушка готовила нас для жизни в мире, от которого сбежала сама, лучше оставить на потом. Сейчас важнее, что Лина занималась шантажом гораздо меньше, чем я думала. И что лучше бы это был шантаж, поскольку торговля иномирским золотом, наверняка имеющим какие-то дополнительные свойства, могла принести очень тяжёлые проблемы.

А ещё среди вещей сестры есть настоящие волшебные талисманы. И это не сказка. Это моя жизнь.

Твою же мать!

Я вызвала такси и поехала домой. Мазь подействовала, опухоль исчезла, синяки из лиловых стали зелёными. Надеюсь, к утру вообще исчезнут. Надо ведь ещё и работу искать, а значит идти на собеседование.

Кстати, о работе — а как дело о взрыве машины попало к второсортному следователю?

Из чтения и смотрения хороших детективов я знала, что работа следователя мало чем отличается от работы бухгалтера: надо сидеть в кабинете, учитывать улики, делать из них выводы, записывать их, затем описывать прорехи в получившейся картине преступления и выписывать распоряжения оперативному отделу на сбор недостающих улик и допросы свидетелей, потерпевших и обвиняемых. Бумаги, бумаги, бумаги. И логика, понятное дело, огромное количество аналитики. Ну ещё иногда допросы, если выяснилось, что оперативники плохо их провели. Сугубо кабинетная работа. Но все следователи в порядке очереди сутки дежурят по городу и ездят вместе с экспертами и полицией описывать место преступления. Мелкие преступления описывает полицейский следователь, что-то посерьёзнее — районный из Следственного Комитета, а на самые тяжкие вызывают дежурного из городского СК. Если сутки выдались напряжённые, один человек не успевает на все места преступленией, вызвают кого-то ещё из недежурных следователей. В дальнейшем, кто место преступления описывал, тот само преступление и расследует — это не закон и не инструкция, а просто здравый смысл: подсознательно человек замечает многое из того, что не заносится в протокол, после оно обязательно вспоминается и помогает в расследовании. Но на следующий день на утренней планёрке можно сказать начальству о своей перегруженности делами и попытаться спихнуть новое дело коллегам — иногда это удаётся. Бывает, начальник сам передаёт дело от загруженного следователя тому, кто посвободнее или, что чаще, перераспределяет новые дела по следователям, которые лучше справляются с определённым типом преступлений: Иванов хорошо раскрывает убийства, а Петрова — мошенничества. Бывает, что два преступления связаны между собой, и тогда более тяжкое поглощает более мелкое, и следователь отдаёт своё дело. Ещё бывает, что преступление оказывается очень сложным и запутанным, и тогда следователю дают двух-трёх других следователей в помощники, а все их другие дела распихивают коллегам.

Но Гомонов не говорил, что он в тот день дежурил и описывал взрыв машины. И даже если дежурил, то тут всё должно было быть иначе: полиция оцепит место взрыва и позвонит в городской СК и в прокуратуру, а те вызовут лучшего следователя города вне зависимости от того, дежурит он или нет. Да ещё и полицейские, СК-шные и прокурорские генералы лично приедут проверить, правильно ли работает следователь. Слишком это нетипичное событие для нашей тихой провинции, а потому меры будут самые сильные.

Я позвонила Гомонову и спросила, как к нему попало дело о машине.

Он хмыкнул:

— Сам удивился. На планёрке дали дело мне. Физиономия у шефа была кислая, все вопросы он оборвал. Значит позвонили сверху и приказали назначить меня. Шеф ни на что не намекнул, а он мужик правильный, и о закулисных играх всегда предупреждает, поэтому и ему в ответ на первый же его вопрос велели заткнуться.

— Думаете, это какой-то ваш земляк постарался? В Синедольске он мог стать кем-то влиятельным.

— Скорее да, чем нет, — ответил Гомонов. — И я знаю, где надо отступить и показать дурака. Поэтому при больших закулисных играх я самый удобный.

— Что будет с Ингой?

— Сядет, и очень надолго. Вам же лучше уехать. Прямо сейчас и поезжайте, вечерний авиарейс на Москву есть. Вы главное поймите — ваша сестра или мертва, или свой выбор сделала сама. Он странный, абсурдный, но это её выбор. А поскольку ваша сестра не дура, то, куда бы она ни уехала, её жизнь там будет очень хорошо обустроенной и приятной, гораздо выгоднее той, какую Паулина планировала себе раньше.

Гомонов оборвал связь, а я отрицательно покачала головой. В то, что в средневековой дикарии можно устроиться выгоднее, чем в современной Великобритании или Италии, ещё можно поверить — всякие варианты случаются. Но Лина никогда не уехала бы, не попрощавшись. И, затевая имитацию своей смерти, она меня обязательно предупредила бы. А значит у неё очень серьёзные проблемы, настоящая беда, и мою сестру надо спасать. Она попала в какую-то очень скверную игру.

И потому вытаскивать Лину надо ни в коем случае не в Синедольск, а куда-нибудь подальше, в ту же Москву, например. И валить оттуда каким угодно способом, хоть в больничные санитарки, лишь бы туда, где игры с законом максимально затруднены даже для богачей и чиновников.

Ладно, это всё потом. Сейчас надо найти способ заставить Петра связать меня с сестрой. Да ещё чтобы у малолетки-недоучки хватило сил и умений сделать это качественно. Гомонов тоже волшебник, но то, что он не согласится, очевидно.

Одна надежда — у Лины в комнате есть талисманы, о полезности которых она не успела меня предупредить. Моя сестра никогда не была настолько глупой, чтобы лезть куда бы то ни было, не позаботившись о страховке.

И тут я снова задумалась о бабушке — почему всё-таки она, прилично продаваемый художник, не купила новую квартиру после того, как подарила тётке свою? Даже с учётом огромных расходов на лечение, бабушке вполне бы хватило денег для покупки трёхкомнатной квартиры в доме тех же лет постройки, что и тот, где была её двушка, — совко-строй, в отличие от новых, улучшенных квартир, вполне доступен по цене. И почему Лина купила именно ту квартиру-коридорку, в которой мы когда-то жили? Их продаётся чёртова куча, выбирай любую, и полно тех, которые ближе к нашей нынешней квартире, что упрощает контроль за арендаторами, и тех, которые рядом с университетами, а это более высокая арендная плата.

Сентиментальность моей сестре не присуща. Бабушка тоже такой глупостью обременена не была. Как и излишней бережливостью. А стало быть у этой комнатёнки есть какие-то особые свойства, полезные ционеллийцам.

Осталось выяснить, какие именно. И знают ли о них Алёна с Петром?

И так ли магически беспомощны женщины, как о них говорят?

Сплошной поток вопросов и ни одного ответа. А ещё и работу искать надо.

Однако стенания никому и никогда не помогали. Проблемы надо решать, и делать это лучше, уничтожая их по одной. И начать разумнее всего с наиболее доступных. Поскольку неизвестно, что будет завтра с моим внешним видом и самочувствием, то займусь тщательным изучением содержимого кладовок. А пока всё к чёрту.

Надо отдохнуть.

* * *

Первым сюрпризом поиска оказалось то, что в кладовке на лоджии, о которой я забыла, и потому не заглянула в неё по приезду, сохранились все бабушкины инструменты и материалы. А это означало возможность найти заказ среди её бывших клиентов. Что гораздо лучше возни с чужими детьми — я не чувствую ни малейшей склонности к педагогике.

Но сначала надо сделать образец своей работы, и заснять процесс его создания и на видео, чтобы никто не сомневался в моих способностях, не думал, будто я продаю остатки бабушкиных поделок. Она зарабатывала воплощением чужих фантазий, а не реализацией собственных, и потому от меня её клиенты будут ждать того же самого.

Впрочем, всё это после. А сейчас надо продолжать обыск.

О чёрт, я же забыла о сломанном сайте!

Его должны были починить.

Я метнулась в свою комнату и торопливо схватилась за ноутбук. Сайт работал и посвящён был эзотерике. В принципе, идея искать следы реального волшебства среди земных суеверий неплоха, но только не на сайте закрытого сообщества, для вступления в которое надо пройти многоуровневое тестирование. Это же вольер с законченными психами!

Однако внимательно просмотреть все доступные Лине разделы этого сайта надо.

Первая же из закрытых страниц повергла меня в глубочайший шок. Действительно шок — я не меньше минуты только и могла, что изумлённо таращиться на экран и судорожно вздыхать.

Страница была написана на той смеси простого и высокого эринэля, на котором говорил Гомонов!

Я прекрасно знала, что в Синедольске есть и другие выходцы из Ционеллии, а не только бабушка, Бородихин и Гомонов. Я понимала, что не только мы с Линой и наша тётка являемся потомками ционеллийцев. Но никак не ожидала увидеть такое количество беженцев и их наследников. Наоборот, я была уверена, что переселенцев мало и что три четверти из них бесплодны.

Оказалось — вовсе нет.

Так, спокойно, Мира, спокойно. Истерика ещё никогда и никому ничем не помогла.

Для начала прочти сообщения в личке Лины.

Их было немного, и все касались заказов на изготовление какэдзику и статуэток из полимерной глины, причём все письма относились к позапрошлому году и к январю прошлого. Бабушка попала в больницу, из которой уже не вернулась, двадцатого февраля прошлого года.

Так получается, что это её аккаунт, а не Лины?

Тогда почему бабушка не рассказала нам правду? Точнее, почему рассказала всё Лине, но ничего не сказала мне? И почему молчала сама Лина?

Вопросы плодятся со скоростью мух, а ответов ноль.

Я посмотрела дату регистрации. Бабушка стала пользоваться этим сайтов только в ноябре позапрошлого года. Она как раз тогда стала болеть больше обычного. И через три месяца умерла. Получается, что всю земную жизнь ей было плевать на Ционеллию вообще и на страну Ирдецию в частности, но перед смертью что-то от бывшей родины понадобилось. И это было явно не удовлетворение ностальгии.

Я поискала её сообщения на форуме и в комментариях статьям на сайте. Бабушка сделала очень мало записей, но все они относились к анализу состояния мест, связанных с Ционеллией, а потому имеющих слабый магический фон, способный подпитывать жизнеспособность волшебнородных ционеллийцев. И эта связь периодически иссякла и даже исчезала совсем.

Вот и ответ на вопрос, почему бабушка поселилась в убогой квартирёшке-коридорке. А ещё я усомнилась, что это тётка заставила бабушку заплатить ей квартирой в обмен на опеку над нами. Похоже, всё было наоборот. Тётка и не подозревала, чем владеет, иначе не продала бы комнату, когда бабушка попала в больницу. И понятно, почему бабушка не делала в общажной квартире реконструкцию, хотя её проводили люди намного беднее — бабушка боялась, что квартира утратит магию. На её месте я тоже не стала бы рисковать и предпочла решать бытовые проблемы альтернативными способами.

И становится очень интересно, как бабушка поддерживала свою жизнеспособность раньше? Но сейчас это не особо важно. Скорее всего, бабушка просто жила собственными силами, как и Гомонов, и Бородихин, но когда на её шее повисли две внучки возрастом чуть старше младенцев, бабушке потребовалась дополнительная поддержка. И она наверняка сработала, бабушка лишь полгода не дотянула до моего совершеннолетия.

А вот тут наступает странность, о которой я раньше не думала. Опекун обязан поселить подопечных не где-то у дальней родственницы-арендаторши, а только у себя. Иначе можно и проблемы с соцслужбой заиметь, и опеки лишиться. Впрочем, кто этим будет интересоваться и разбираться, если специально не поднимать шум? А шуметь было некому — соседям по общаге на всё плевать, воспитатели в детсаду и учителя в школе понимали, что детям лучше с бабушкой в общаге, чем в приюте, если тётку опекунства лишат. После смерти бабушки тем более всем всё пофиг было — Лина совершеннолетняя, а я скоро таковой стану. За аренду другой комнаты мы заплатили наличными и вперёд, поэтому хозяйка вопросов не задавала, с тёткой судиться смысла не было, мы больше на издержки потратили бы, чем выиграли.

С этим всё понятно, но почему тётка продала комнату, а не сдала в аренду? Не знаю, платила ли ей бабушка за проживание или пользовалась комнатой бесплатно, но новые жильцы точно платили бы.

И зачем продавать так срочно, не дожидаясь совершеннолетия подопечной или хотя бы смерти бабушки?

А ведь тётка, никогда с нами не разговаривавшая, даже оплатила нам месяц новой аренды за то, что мы сразу уйдём из комнаты — по закону, при продаже недвижимости у жильцов, будь они арендаторы или бывшие владельцы, есть месяц на поиск нового жилья.

Очень любопытно, кто был владельцем квартиры до Лины и что он такое предложил тётке? Явно не деньги. И чем Лина соблазнила нового владельца на продажу? Он-то явно знал истинную значимость комнаты, если так спешил её купить. А поскольку в договоре купли-продажи указан адрес постоянного проживания каждой из сторон, то надо с продавшим комнату поговорить.

Стоп. Связь-то с Алёной и Петром Лина установила из нашей квартиры, а не из общажной комнаты. И адаптацию Алёна и Пётр пережили в квартире, а не в общаге.

Я стала внимательно читать страницы сайта, повествующие о точках соприкосновения земного мира и ционеллийского. Они часто менялись. Беженцы и их потомки пытались установить закономерности, но успеха так и не достигли. По сути, поиск точек просачивания магии, а значит и мест поправки здоровья, был единственным, что связывало бывших ционеллийцев, отнюдь не горящих желанием собираться в компанию и ностальгировать по покинутым местам.

Второй общей темой было обсуждение способов доехать от Синедольска до Данди, городка в Шотландии, и нескольких полудеревень-полугородишек у восточного края Национального парка Кахуранги в Новой Зеландии. Теннисси мало кого интересовал, что неудивительно. А новозеландские деревни городского типа были битком набиты туристами, и потому нравы там превалировали вполне прогрессивные — никто и никогда не поедет отдыхать и развлекаться к ортодоксам, древнетрадиционалистам и духовноскрепам. Данди, несмотря на скромные размеры, был тем, что в России называют наукоградом: много исследовательских лабораторий, преимущественно информационные технологии и биотехнологии, изобилие молодых учёных, два университета, полно грантов. А в новозеладских деревушках был спрос на артистов всех мастей — туристов надо развлекать. И на медсестёр — кто-то должен лечить похмелье, переедание и мелкие травмы, полученные по пьяни.

Плюс высокий комфорт и там, и там — что науку развивать, что отдыхать возможно только при наличии максимального удобства и высокой личной безопасности.

Те, кто в международных соцсетях общались с обитателями Данди и новозеландских деревень, говорили, что они жалуются на переменчивость погоды, на нехватку бытового сервиса, на неумение местных пиар-агентств делать правильную рекламу, из-за чего фиг найдёшь нужный товар или услугу и на то, что всё старое жильё отвратительного качества, а нового строится очень мало, поскольку не хватает рабочих-строителей. Сайтовцы сокрушались, что сложности миграционного фильтра не позволяют переехать и организовать мелкий бизнес — пропускают только студентов или высококлассных специалистов, включая арт-профессии, а на такое мало у кого мозги есть. Для работы на стройках ционеллийцам и их потомкам не хватало здоровья.

Хорошо, что бабушка была умницей и позаботились о вливании в её потомков независящей от магии крови — и я, и Лина можем свободно уехать куда угодно, хоть в Чикаго, хоть в Москву, хоть в Рим или в Лондон, или даже в Сидней. Бабушка даже специально тренировала нас на поездки — с тех пор, как нам исполнилось восемь, каждые каникулы, иначе говоря, каждое новое время года, отправляла нас на неделю в детский лагерь не ближе, чем в тысяче километров от Синедольска.

Но это всё лирика, а мне важно, что на сайте обсуждается накопитель магии, который не только позволяет ционеллийцам и их потомкам путешествовать, но и при длительном использовании превращает обычную точку в пространстве в место соприкосновения двух миров. Разумеется, второй эффект мог быть в зоне обширного естественного соприкосновения, где оболочки миров тонкие и легко проницаемые.

О накопителе говорили всерьёз, хотя никто ни разу им не воспользовался, не привёз его из Ционеллии, не создал его тут. Накопитель был не более, чем страстно желаемой мечтой. А управляемое соприкосновение миров и создание прохода между мирами считали глупостью. По мнению обитателей сайта и соприкосновение, и формирование проходов были слишком хаотическими, чтобы ими можно было управлять — во всяком случае, только с одной стороны, а не с двух сразу, координируя свои действия.

Третья популярная тема, обсуждаемая на сайте — сам факт существования сайта. Ционеллийцы много десятилетий избегали контактов друг с другом, боясь привлечь внимание заведения, именуемого, в зависимости от времени, ЧК-НКВД-КГБ-ФСБ. В одиночку проще бесследно раствориться в толпе. Только благодаря этому проходы между мирами и иномирцев городские власти, включая вышеназванную структуру, считают выдумкой и суеверием. А теперь беженцы и их потомки повадились общаться, даже сайт создали. Непорядок! Опасность! Уничтожить сайт! В ответ летели упрёки в паранойе и интернет-дремучести, которая не позволяет пользоваться анонимайзером. А ещё были слова о том, что опытом выживания надо делиться, так будет меньше жертв.

Итак, мне понятно, какую информацию искала бабушка — она хотела притянуть побольше магии в общажную комнату или найти новое жильё с магией. Но почему бабушка передала свой аккаунт только Лине и ничего не сказала мне? У Лины, в отличие от меня, есть волшебнические способности? Но две Х-хромосомы это исключают. Или из Лины получилась новая порода магессы, которая не зависит от наличия магии в пространстве, а потому способна ездить по всему миру? Но по какой такой причине Лина скрывала всё это от меня? И хоть ты тресни, а не верю я в то, что сестра считала меня чем-то ниже её или начала чувствовать ко мне антипатию. И в крах нашей дружбы не верю. Логичнее всего предположить, что и бабушка, и Лина пытались меня от чего-то защитить. У бабушки и у Лины, похоже, не оставалось выбора, но меня они попытались вывести из игры.

Только получилось всё наоборот, и я теперь тыркаюсь, как слепой котёнок, пытаясь понять, что происходит.

Я снова задумалась о том, так ли магически беспомощны женщины, как о них говорят? Или беспомощны, но бабушка и Лина сделали собственную, ни от кого не зависящую помогалку? И действует ли она в руках человека?

Я вспомнила о Денисе, а он проассоциировался с Урмановым. Я поискала на сайте информацию о Приморье Хабаровского края. Не нашлось ничего, кроме вопроса о том, как готовить рыбные блины — автор вопроса попробовал их случайно, когда на работе устраивали вечеринку, а в коллективе был приехавший в командировку хабаровчанин, возжелавший похвастаться жемчужиной региональной кухни. В интернете рецептов рыбных блинов было много, но так вкусно у автора вопроса не получилось, он предполагал, что дело в комбинации специй, и, переискав везде и всюду, решил напоследок спросить тут — вдруг кто-то знает?

В ответ ему прислали рецепт рыбных лепёшек, который дала жена одного из сайтовцев — её бабушка была родом с побережья Ладожского озера. Советчик говорил, что лепёшки похожи на оладьи, а блины — это те же оладьи, только тесто пожиже. Кто-то тут же вспомнил, что возле Ладожского озера до середины восьмидесятых позапрошлого века было поселение беженцев из Ционеллии, которое однажды просто исчезло, врата закрылись, ни малейших следов магии не осталось. Предполагали, что поселение провалилось обратно в Ционеллию. Сайтовцы бурно обсуждали, возможно ли такое, вспоминали, что поселение упоминается в краеведческих работах, которые можно найти в сети, и все упоминания сводятся к тому, что обитатели поселения жили замкнуто и обособленно от мира.

Я кивнула прочитанному. Понятно, откуда на Буреиниском хребте, населённом монголоидами, говорящими на языках маньчжурской и нивхской семей, в конце позапрошлого века взялась деревня европеоидных русскоговорящих блондинов с фамилиями Урмановы, Вулкоевы, Лизардовы... Первое официальное упоминание о деревне датировано 1892 годом, в тот период началось бурное освоение Приморья. Но это не означает, что до появления присланных из Петербурга географов и помогающих им солдат деревни не существовало. Не вызывает сомнений и отсутствие информации о новых вратах — кланы, населявшие переместившуюся деревню, продолжали сторониться мира.

Информация интересная, но пока бесполезная.

Хотя... А когда Григорий Урманов приехал в Синедольск? Я что-то не помню указаний на то, что он тут родился.

Я достала папку, посмотрела. Оказалось, что родители Григория и почти все остальные кланы приехали в Синедольск в 1981. Очень глупый для тех лет выбор: городишки были одинаковы по размеру, провинциальности и убогости, но в Хабаровске на порядок лучше было с едой, одеждой, бытовой и развлекательной техникой — в основном благодаря контрабанде, буйным цветом цветущей на городских рынках, но простому обывателю-то какая разница, откуда что берётся? Важен только результат.

Судя по материалам, добытым детективом, в Хабаровске остались только потомки прабабушки Дениса, той самой, которая сбежала от кланов. А ведь у остальных клановиков, пожалуй, выбора и не было: если врата опять исчезли, то никто из волшебнородных не выжил бы.

Я глянула на следующую страницу, прочитала о веренице клановых смертей в середине девяностых и стремительном возвышении Василия Урманова, отца Григория и деда Инги. Похоже, из всех клановиков выжили только те, кто полностью подчинился Василию и вложил своё имущество в его бизнес — они получили неплохие дивиденды. И на дочери главы одного из покорившихся, а может союзных Василию кланов, женился Григорий.

Но все эти переделы власти и бандитобизнес значение имеют нулевое. А вот как клановики, с их хилым здоровьем, через всю страну смогли пролететь? И ведь это не прямой авиарейс! Сначала из Хабаровска в Москву, из Москвы в Синедольск — и то при условии, что в те годы самолёты могли лететь сразу в Москву, а не с пересадкой или дозаправкой на Урале. Но даже если были уже прямые рейсы из Хабаровска в Москву, то всё равно всегда случаются задержки, несостыковки, когда надо два-три часа, а то и втрое больше, ждать в аэропорту — иначе говоря, вдали от системы жизнеобеспечения, которой являются крупицы магии, долетающие из врат между мирами.

Бабушка ездила в Москву ежемесячно, но до неё лететь всего-то минут тридцать-сорок, в зависимости от погоды. Как ни крути, а авиаперелёт — тяжёлая работа для организма. Во всяком случае, если человек слаб здоровьем. И бабушка безбоязненно уезжала из Синедольска на сутки.

А вот Бородихин и Гомонов никогда никуда не ездили дальше пригородных деревень и сёл.

Можно добраться от Хабаровска до Синедольска за сутки? Думаю, даже в 1981 году это делалось часов за восемнадцать-двадцать — во всяком случае, летом, когда погода почти всегда лётная.

Но бабушка жила рядом с весьма активными и устойчивыми вратами. Да ещё и в квартирах, в которые просачивалась дополнительная магия. А в Хабаровске врата таяли, исчезали — и это в лучшем случае, потому что хотя бы немного времени будет, но ведь врата могли исчезнуть внезапно, как случилось на Ладожском озере.

Получается, что у всех урмановцев были те самые легендарные накопители. Под урмановцами я подразумеваю всех, кто в родстве с Григорием — пусть они считают себя разными кланами, а все по факту близкие родственники. Возможно, был накопитель и у бабушки — иначе как бы Лина вытащила в нашу квартиру Алёну и Петра?

Хм... Бабушке накопитель не помог опять сделать квартиру магической. Или это просто возраст и болезни, ей и вся магия Ционеллии не помогла бы? А Лина смогла улучшить ширмы. И Алёна говорила, что у моей сестры сканнинг-талисман был сильным и необычным. Получается, что Лина доработала конструкцию.

Или вообще создала нечто новое.

Я побежала на лоджию, продолжила осмотр кладовки. От перебирания содержимого того, что выглядело как коробка из-под зимних сапог, в которой лежат мягкие и пластиковые детские игрушки небольшого размера, меня отвлёк мобильник — оператор прислал очередную рекламу. Но возвещающая об СМС мелодия напомнила, что уже перевалило заполдень, а Кир не позвонил. Я пожала плечами и отправила его номер в чёрный список. Была бы честь предложена... Не захотел — его выбор. И именно не захотел, потому что не существует в мире такого форс-мажора, который не позволяет прислать сообщение всего-то из трёх слов: «Извини. Проблемы. Перезвоню». А в чёрный список экс-любовников и экс-кандидатов в любовники надо убирать всегда, поскольку у многих мужчин есть манера звонить через месяц после расставания или даже через полгода и звать на свидание так, будто ты сидишь вся наряженная-намакияженная и занимаешься только тем, что ожидаешь его звонка. Сами эти мужчины не помнят, кто ты такая, но выпал вечер без секса, и они звонят всем подряд из списка имеющихся у них номеров телефонов с женскими именами, и у них даже мысли нет, что на второй-третий день после расставания или несостоявшегося свидания девушка не помнит ни имени, ни внешности бывшего кавалера — если загружать память каждым пенисом, которым довелось попользоваться, то инсульт получишь. И тем более ни одна девушка никогда не помнит то, что просто мимо пролетело. Поговорки «С глаз долой — из сердца вон» и «Память девичья — забыла, кому вчера давала» насчитывают миллионы лет, и не на пустом месте возникли. При этом некоторые мужчины, особо одарённые размерами Эго, но не мозга, могут вообще домой к девушке припереться, думая, что она его ждёт при полном параде, а после удивляются, что их гонят как незнакомцев, угрожая вызвать полицию, — именно поэтому мужчин никогда нельзя водить к себе домой, отели свиданий и квартиры с почасовой арендой для того и придуманы. В дом можно пускать только тех, с кем доотношалась до договора совместной жизни. Бабушка мне всё это ещё объяснила, когда мне одиннадцать было, и я стала обращать внимание на тот факт, что в этом мире существуют любовные отношения. Страна у нас дикая и отсталая, законодательной защиты от домогательств и преследований нет вообще, штраф за побои ничтожно маленький, привлечь за всё названное как за хулиганство очень сложно, поэтому любиться надо там и так, где это жизнь тебе не испортит. А поскольку в общаге многое на виду, к тому же те соседки, которые были дурами, и потому правил безопасности не соблюдали, своим примером доказывали бабушкину правоту.

Я убрала телефон в карман, снова занялась игрушками. Они были чем угодно, только не детской забавой, потому что Лине не было смысла их собирать — займись она благотворительной акцией, проще деньги внести, чем с барахлом возиться.

Одна из игрушек мне вдруг понравилась. Очаровательнейшая сиреневая кошечка, сделана из чего-то, похожего на войлок, имитацией шерстяной нити вышиты огромные ярко-оранжевые глаза, маленький розовый носик и ротик, из белой лески сделаны длинные пышные усы и брови. Оставлю эту прелесть себе. Даже если кошечка предназначена для благотворительной акции, то для детдомовцев куплю на рынке две игрушки, а кошечка будет стоять у меня на столе сейчас и на тумбочке в кампусе Чикагского универа.

В следующее мгновение мир стремительно крутнулся, и я поняла, что рост у меня вровень с коробкой, а подо мной обнаружились мохнатые сиреневые кошачьи лапки.

Я помотала головой, отгоняя глюки. Всё же сотрясение мне вчера устроили. Я хотела потереть ладонями лицо, а вместо этого провела лапками по кошачьей мордочке.

Лучше бы у меня было сотрясение с глюками! Стать сиреневой кошкой — это же полный крындец! Ну, сестрица, ходить тебе с фингалами под каждым глазом за все твои тайны и умолчания!

Только сначала расколдоваться надо.

Коробка с игрушками сверкнула яркой вспышкой, меня швырнуло в сторону. Но не приложило о стену, а выбросило не пойми куда. Вроде бы это грунтовая просёлочная дорога. Местность должна быть гористой или хотя бы холмистой, потому что в почве много камней. Я встала на цыпочки — кошачье тельце неплохо умело подниматься на задние лапки — и огляделась. Метрах в ста на склоне пологого холма паслось около сотни коров. Значит рядом богатая ферма. Когда Гоморов сказал, что корова — это имущество весьма дорогое, я посмотрела в интернете, сколько стоит в Синедольске корова. Оказалось, что по всему миру приличная корова — не породистая, а просто нормальная нестарая дворяняжка с хорошим удоем и не бледным полупрозрачным молоком — тянет на шестьсот евро. Если это корова породистая, с родословной, повышенной удойностью и с жирным молоком, пригодным для изготовления высокосортного сливочного масла и дорогих сыров, то цена на неё может достигать полутора тысяч евро и даже трёх. Для сравнения: не престижно-понтово-брендовый, но добротный смартфон стоит двести евро, комната в общаге, где раньше жили мы с бабушкой, и сейчас живут Алёна с Петром — шесть тысяч пятьсот, а за нашу с Линой квартиру можно получить тридцать одну с половиной тысячу евро. Что касается численности стада, то для производства молока в промышленных масштабах требовалось от восьмидесяти до ста двадцати голов, для коммерческого производства мяса держат сто двадцать-двести единиц крупного рогатого скота. А вот ферма с пятьюстами и более коровами вызывала у датчан, немцев, канадцев и аргентинцев, лучших производителей молока и говядины в мире, недоумение. Там считали, что на одной ферме не должно быть животных больше, чем бывает в естественном диком стаде, это нервирует коров. Оказалось, что у этих животных очень трепетная натура, точнее — они завзятые истерички, и чуть какой стресс, у них то паническая атака начинается, то реактивный невроз с обмороками, параличами и прочими его составляющими, но главное, что из-за всего этого у коровы пропадет молоко, а мясо приобретает неприятный привкус. Так что обращаться с коровой надо чрезвычайно ласково и нежно, уделять ей внимание, гладить и разговаривать, а более чем с двумястами животными это сделать невозможно, не успеешь по времени. Работников больше двух-трёх не наймёшь: и невыгодно, и корова из-за большого количества людей нервничает. Ферма — это исключительно семейный бизнес, причём фермерская семья всегда только нуклеарная, а не многосоставная, с дедами-бабками и дядьками-тётками, живущими в одном доме. Другое дело, что во всех странах, успешных в сельском хозяйстве, очень много ферм.

Из кустов рядом с коровами вышел пацан лет одиннадцати, и я поспешно шмыгнула в высокую траву. В ней, кстати, полно было сиреневых цветов в тон моей шкурке.

Одет пацан во что-то серо-коричневое и мешковатое, и хотя у кошек цветоразличение весьма посредственное, мне его хватило, чтобы понять — это ткань, крашенная луковой шелухой и сильно вылинявшая от старости. И фасон странный, я такого прежде не видела. Два прямоугольника скреплены в плечах и на боках, для головы и рук есть щели. Максимальная экономия ткани, чтобы ни клочка не пропало. Рубаха была длиной почти до колен, так что крой штанов я не видела, только сами штанины. Ступни скрывала трава, поэтому я не знала, обут он или бос. Пока коровы лежали, пережёвывая жвачку, пацан развлекался, фехтуя палкой как мечом. Не стрелял из неё как из автомата или снайперской винтовки, не изображал монаха Шаолиня, размахивающего шестом, как играл бы любой современный мне пацан, а именно фехтовал. И если отсутствие девайсов у пацана я могла списать на жадность родителей, по этой же причине не куплен электропастух, странности одежды можно было отнести к причудам подростковой моды, но игра не оставляла сомнений — меня занесло в какую-то дикарию из прошлого.

И пацан тут не один, ребёнку не справиться с таким количеством скота. Из памяти всплыли слова «пастух и подпасок». Ну да, взрослый пастух и его ученик, двоих на такое стадо как раз хватит. А ещё в исторических романах писали, что у пастуха всегда есть собака. И не одна. Я испуганно вжалась в землю.

Так, не орать и не истерить. Попытаться для начала найти в ситуации что-то хорошее, это успокаивает и помогает справиться с проблемой не только с минимальными потерями, но и пользу извлечь. А хорошее тут есть. Например, кошку не изнасилуют и не ограбят. Тогда как для одинокой девушки встреча с мужчиной на просёлочной дороге окончится печально. Второе преимущество — у кошки намного больше шансов выжить на природе, чем у человека. И третье — на кошку никто никогда не обращает внимания, поэтому я могу без помех подслушивать любые разговоры, а потому быстро разберусь, куда меня забросило и как возвращаться обратно, причём не только в мой мир, но и мой настоящий облик. И ещё я пробираться везде могу, кошка ведь и по стене залезет, и в дверь прошмыгнёт. Да и еду раздобыть кошке намного проще, чем человеку — хотя бы потому, что пищи надо меньше.

Из минусов — собаки и моя масть. Если я в прошлых временах Земли, то обречена на долгую и мучительную смерть в руках религиозного фанатика или суевера, или естествоиспытателя. Поэтому надо дождаться ночи, ведь в темноте все кошки серы. Если у меня теперь есть ночное зрение, этим надо пользоваться.

А пока посплю. Нужно беречь силы. Я привстала так, чтобы над цветами поднимались только глаза и уши, нашла густой куст с подветренной по отношению к стаду стороны, спрятаться в котором можно надёжнее, чем в траве.

И тут оказалось, что у меня проблемы с передвижением. Я представила, что ползу на четвереньках, и сразу рухнула в траву. Но ведь прошмыгнуть с дороги в траву получилось отлично! Так почему не могу добраться до куста?

А в следующее мгновение я стремительно, но почти не всколыхнув траву, промчалась к кусту и вполне комфортно устроилась в его ветках. С фиолетово-зелёными листьями, кстати. Оттенок такой же, как у гинуры или у хемиграфиса, но это растение, в отличие от них, было кустом метровой высоты. А двухцветный узор его гладких крупных листьев был как у гипоэстиса.

На всякий случай: в ботанике я полный ноль. Пусть и училась в профтехлицее по специальности фитотехнолог-флорист, но там давали обустройство и обслуживание сельхозтеплиц, цветочных оранжерей, основы создания уличных и частных садово-парковых объектов, дизайн букетов и цветочное декорирование помещений, заготовку наиболее распространённых лекарственных растений, произрастающих в России, и приготовление напитков для фитобара, организацию малого бизнеса. Но не ботанику как науку! Биология была в объёме школьного общеобразовательного курса. Поэтому я не могу сказать, земные передо мной растения или нет. Одно знаю точно: на фермах по разведению садовых растений, в цветочных магазинах и в Синедольском Ботаническом саду, где мы проходили практику, я ничего подобного не видела.

И кстати — разумнее будет перебраться вон в тот куст, метрах в пятнадцати от меня. Он гуще и выше, а потому и обзор, и сокрытость будут лучше.

В следующее мгновение моё-не-моё-а-кошачье тело проскользнуло в траве и устроилось в ветвях куста комфортнее прежнего — с кошачьей точки зрения, потому что ни одно другое живое существо не захочет висеть на ветвях тряпочкой, да ещё и втиснувшись при этом в самое узкое их переплетение. Но у кошачьих свои, очень альтернативные представления о том, что такое удобно. Например, конкретно это, доставшееся мне, кошачье тело, даже замурлыкало.

Ну, хотя бы с передвижением в пространстве стало понятно. Не надо ходить, ползать, двигаться, потому что кошачье тело управляется как компьютер — достаточно сформулировать задачу, программу действий и дать команду к её исполнению, а дальше тело всё сделает само.

Означает ли это, что я не превратилась в кошку, а валяюсь на лоджии с глюками, которое сотворило кровоизлияние в мозг, случившимся из-за сотрясения? Вроде бы прилетело мне не так сильно и не в височную область, а я далеко не хилая по сложению. Но всё может быть. Или это ментальная связь с настоящим животным через пространство и время? А я всё же валяюсь с травматическим инсультом у себя на лоджии.

Скоро выяснится. Я же позавтракала, а потому в ближайшее время мне понадобится туалет. Хм, если я обделаюсь, лёжа на полу, то и здесь почувствую облегчение, так что это не показатель. А вот голод — вполне себе тест. Если поест реальная кошка или мой глюк, то меня-то это не насытит. И вкус я почувствовать не смогу, а кошки его отлично различают даже на расстоянии: орган Якобсона, расположенный в верхней челюсти кошачьих, как раз компенсирует их слабоватое для хищника обоняние тем, что анализирует, какой из прилетевших запахов принадлежит съедобному и вкусному объекту, а какой — вредному или опасному. К тому же я всегда просыпалась, когда снилась еда или духи — меня будило отсутствие реального вкуса или аромата.

Но не думаю, что это поможет очнуться при инсульте.

Ладно, об этом после. Сейчас важнее всего взять ситуацию под контроль, и не имеет значения, реальная она или воображаемая. Неуправляемые патогенные глюки убьют меня не хуже пули. А если я и правда стала кошкой в другом мире, из этого надо выбираться срочно и с минимальными потерями.

Стоп. Меня превратило и перенесло в не пойми куда или приглючило к такому, чего у меня никогда и в мыслях не было, в тот момент, когда я перебирала то, что вопиюще не соответствовало моей сестре — той её стороне, которую я досконально знала. И главным моим желанием было разобраться в том, что случилось с Линой, кто убил Бородихина и что вообще происходит. А поскольку Лина стремилась установить связь с личными покоями бабушки в её родовом замке, то значит место, в котором я нахожусь, это, скорее всего, Ционеллия. И наверняка страна Ирдеция, да ещё и окрестности родового замка бабушки. Что ж, хотя бы бабушка не соврала: она действительно деревенская девушка.

Я постаралась вспомнить, что говорилось в её сказках о связи мага и его покоев. И оказалось, что ничего. Не считать же связью тот факт, что чем дольше кто бы то ни было живёт в своей комнате, тем лучше она подогнана под его потребности, желания и вкусы — да и то если на подгон есть деньги. А судя по рассказу Гомонова, бедноты среди волшебников хватает. Соответственно, они вынуждены жить так, как хватает средств, забыв о хотелках, и потому всегда готовы поменять жильё на что-то лучшее и лишь надеются, что не придётся в ближайшее время ехать в худшее. Максимум, что можно ждать от комнаты как мага, так и простого человека, это тайник с ценностями, прибережённый на чёрный день. Что-нибудь вроде полой ножки стола, в которую спрятаны золотые монеты и побрякушки.

Но в бабушкином случае все тайники вычищены — она своё бегство готовила не менее тщательно, чем Гомонов, если принесла с собой столько полезных талисманов. А значит и золото прихватила.

Стоп. Но ведь здесь не обязательно платёжным средством является золото. Это Лина потребовала от Алёны и Петра гонорар золотом, однако в бабушкиных сказках я не помню слов «золото» и «серебро», только «деньги» и «драгоценные украшения». А потому не исключено, что здесь платят какими-нибудь раковинами, которые на Земле не стоят и плевка. Но в Ирдеции за них по-прежнему можно купить талисманы. И если бабушка была настоящей, а не показной деревенщиной, то она не могла не позаботиться о запасе на бескормицу, иначе говоря, оставила хорошую сумму в местной валюте на тот случай, когда закончатся талисманы. Другое дело, что навещать бывшую родину не получилось, сил и здоровья не хватило — увы, идеальных проектов не бывает, при реализации всегда бывают накладки и проблемы. Однако у Лины обнаружилась собственная магия, и потому логично, если бабушка рассказала ей, где и как купить талисманы, которые будут очень полезны в земном мире.

Что ж, картинка более-менее сложилась. Теперь надо добраться до бабушкиного замка, найти её заначку, расколдоваться, купить талисманы, выяснить, не появлялась ли здесь Лина, и вернуться домой.

Или хотя бы очнуться от инсульта.

Но всё это после. Сейчас надо поспать и набраться сил. И в ближайшее время неплохо бы найти еду.

К счастью, кошачья природа стрессоустойчива и сонлива, и потому, едва я решила поспать, как практически сразу уснула.

* * *

Разбудил меня запах приближающейся ночи. Да-да, оказалось, что интенсивность освещения пахнет по-разному. И вкус у неё разный.

Но удивляться и разбираться в новинках бытия некогда. Надо решать проблемы, и их у меня много.

Я выбралась из куста и, ориентируясь на отдалённый запах коровьих следов, потрусила по дороге. Вскоре коровами запахло сильнее, к ним добавился очень слабый запах дыма.

Ещё один плюс кошачьего состояния: если надо выбирать, в какую сторону идти, основываясь лишь на интуиции, то я всегда иду в другую сторону. А следов на каменистой почве не остаётся, да и читать я их не умею. Минут через пять запахло людьми, причём странно запахо. Три разных типа людей! И речь не об индивидуальных особенностях запаха. Как раз с этим проблем не было, я даже нумеровала их: А-1, А-2, В-1, В-2, С-1, С-2 и так далее. Но что это за А, В и С?! Отличались они очень сильно. И при этом были одинаково людьми.

Пожалуй, всё же меня не глючит. Такое я не придумала бы. Значит, и правда попала в другой мир и превратилась в кошку.

Вскоре я добежала до высокой, около полутора метров, ограды из какого-то густого колючего кустарника. Нижняя часть изгороди была густо оплетена чем-то вроде колючей проволоки — наверное, для того, чтобы не убежали домашние птицы и поросята, если выскочат из сараев. Хотя, в средневековье они свободно ходили по поселению, гадили где попало, жрали помои, которые жители вышвыривали на улицу. Фу!

Но сейчас не до брезгливости. И гораздо важнее, откуда в средневековье колючая проволока: и технологии не того уровня, и металлы, особенно железо, слишком дорогие, чтобы их могли покупать крестьяне. Насколько я историю помню, усовершенствовать добычу обработку металлов так, чтобы она стала дешёвой настолько, чтобы делать скобы и гвозди для простолюдинского строительства, удалось только в конце восемнадцатого века. Лестничные перекладины, закреплённые верёвками, сплошные колёса из досок, домишки, построенные из брёвен, самана или камня, где нигде не было ни единого гвоздя — это не от из желания выпендриться изобретательностью и хитровыдуманностью изделия, а суровая реальность: на металлы не было денег.

За этими размышлениями я успела взобраться по ветвям ограды выше проволоки, оказавшейся каким-то очень твёрдым, но при этом вьющимся растением, и пролезть в селение. К моему изумлению, в нём обнаружились мощёные камнем и чисто выметенные широкие дорожки, аккуратные глиняно-каменные дома, длинные, приземистые, крытые травой. Или это сараи для скота и сена? Пахло от них больше животными, навозом и сеном, чем людьми. Причём животными разными. Коровий запах я уже выучила, но кто тут ещё есть? Свиньи? Куры? Или лошади? Хозяйство наверняка комплексное, ведь тут нет супермаркета, поэтому для мяса надо выращавать всякую мелкую живность. И машин у них нет, а потому нужна лошадь, чтобы возить масло и сыр на городскую ярмарку.

За сараями обнаружились погреба для продукции. Ну, это я думаю, что холмик земли с дверью, весь поросший густой травой и похожий на землянку из фильмов о обеих Мировых войнах, может быть только погребом. В земляной яме и жарким летом прохладно, а если верить историческим романам, то в правильно обустроенном погребе лёд не таял от зимы и до зимы — его приносили в как-то по-особому вырытый погреб, укладывали в специальные ниши, и получался вполне приличный холодильник, морозил не хуже современного квартирного.

За погребами оказались ещё сараи, из которых пахло молоком и маслом. Наверное, маслобойка и сыроварня.

Хм, а я ведь знаю, как устроен сепаратор. Чертила для урока физики, когда задали реферат о принципе работы и сфере применения центрифуги. Ничего сложного, на самом деле, и легко можно сделать самому, если нет денег на покупной или их легально не продают в частные руки. Угол конуса воронки, величина зазора между ними, количество воронок и то, как через высоту винта и количество воронок регулировать степень сепарации — это всё давно просчитано и известно, был бы умелец, способный все запчасти сделать. Ручной сепаратор, кстати, до сих пор покупают вполне активно: он грошовый по цене, а для небогатого деревенского подворья с одной не особо удойной коровой-дворняжкой его вполне хватает. И скорость вращения благодаря особенностям механизма будет десять тысяч оборотов в минуту, как раз тот минимум, который необходим для сепарации, а если ручку крутит кто-то сильный, то и все тринадцать тысяч оборотов выжать можно, как у электрического сепаратора, который стоит в два раза дороже. Так что этот швед, как его там... Гусман... А, нет — Густав де Лаваль, 1878 год, я ещё удивилась французской фамилии — своим ручным сепаратором сильно продвинул вперёд и сельское хозяйство, и нефтепромышленность, производство спирта, и горно-рудную сферу. До того реферата я и не знала, что навоз на фабриках органических удобрений тоже сепарируют — оказывается, в нём есть вредные метанопроизводящие составляющие, которые надо отделять и утилизировать. До появления сепаратора отходы от домашнего скота и содержимое деревенского нужника вылёживались в правильно устроенной навозной куче два года, прежде чем попасть на поле. Всё верно — глава в реферате была неприятная, но куда деваться?

Задумавшись о том, что производство дешёвого прототипа нержавеющей стали, которое позволило Лавалю создать сепаратор, появилось только в двадцатых годах девятнадцатого века, а собственно нержавейка в современном смысле слова была разработана вообще перед Первой Мировой, и до пищевого пластика повышенной прочности, из которого сейчас делают сепараторы для мелких приусадебных хозяйств, тем более как до Луны, я пропустила тот момент, когда из какого-то сарая пошли люди с факелами.

Опомнилась от размышлений, когда кто-то заорал:

— Глядите, сиреневая кошка!

Я бросилась наутёк в сторону изгороди. Но до неё оказалось дальше, чем я думала, пришлось залезть на крышу сарая. А внизу гомонили дети и семеро взрослых — двое зрелых мужчин, женщина, двое юношей и девушка. Мужчины были одеты в такие же штаны и рубахи, как и давешний пацан-пастух, но рубахи были с рукавами длиной немногим ниже локтя. У женщины вместо штанов юбка, а на рубахе спереди пришита очень широкая, почти во всю рубаху, полоса ткани. У девушки полоска была совсем узенькая. Обуты все в обмотки из ткани и во что-то, похожее на лапти, но модель больше напоминала на корейские джипсин и испанские эпадрильи, чем на лапти как таковые.

Я более-менее успокоилась и стала различать в их гвалте слова:

— Киса, киса... сюды... молоко! ...куриные головы! Напужать сиреневую кошку... упырь злодейский... священничество надыть! ...орать ...кошку пужаете! Киса, киса... Позвали! ...куриная печёночка!

До меня со скрипом доходил тот факт, что убивать меня вроде бы не хотят. Даже наоборот, считают, что обижать сиреневых кошек нельзя. А ещё тут говорят на той же смеси простого и высокого эринэля, что и Гомонов, но у этих людей совсем другой акцент, я половину слов из-за него не понимала, да ещё это искажение формы... И всё же те фразы, которые удалось разобрать, внушали оптимизм. А ещё мои мозги соизволили-таки включиться, и я сообразила, что фигурку сиреневой кошки Лина мастерила для себя, следовательно, ничего плохого талисман принести не мог — наоборот, сестра делала только то, что вело к наибольшей пользе.

Я перешла к другому краю крыши и села так, чтобы в любое мгновение можно было перепрыгнуть на следующий сарай, и стала наблюдать за аборигенами. Те «кискали», поставили на землю маленькую плошку с кусками сырой печёнки и вторую с молоком. Кошачью часть моего нового Я разрывало на части от взаимоисключающих чувств: вкуснейшая еда и ужасающая толпа. А мне самой казалось наиболее разумным дождаться появления старосты или священника — они не только толпу разгонят, но и могут проболтаться о том, что такого особенного в сиреневых кошках. К тому же здесь есть какие-то особенные люди, и неплохо было бы узнать, кто это. Не исключено, что они окажутся полезны.

Через несколько минут откуда-то с восточной стороны деревни — заметка: я стала чувствовать стороны света — иначе говоря, с противоположного воротам конца заорал ребёнок:

— Похабница Айнона! Натарница Айнона!

Вся толпа сразу же развернулась к кричашему, смотрела в темноту с надеждой, а я обалдело соображала, что же за такая уникальная особа к нам идёт. Что-то не припомню исторического романа, где крестьяне, а не маргиналы, уважали бы персонажа за похабщину и воровство.

Зацокали лошадиные копыта, мгновением позже долетел запах лошади и нового человека — или нечеловека, это был как раз тот самый необычный тип.

В отсветах факелов появилась едущая верхом по-мужски монахиня. И ционеллийское обращение мирян к монахам — «наставник». Это из-за акцента фермеров я не могла понять, как они её называют. Лет монашке около сорока, одета в просторные серые штаны, длинное, до щиколоток, и широкое платье-рубаху с разрезами по боками и с длинными свободными рукавами, тоже серое, а в качестве обуви надето какое-то подобие штрошу. Голова у монахини выбрита наголо, как у буддисток. Точнее, как у буддийских монахинь. Судя по тёмным бровям и ресницам, монахиня брюнетка.

Монашка ловко спрыгнула с лошади и первым делом приказала всем разойтись и не пугать своим гвалтом кошку. Крестьяне послушно поспешили прочь, а один из мужчин что-то приказал парням. Я в их акценте разобрала только «свет» и «прогорели». Один из парней куда-то побежал, но вскоре вернулся с двумя новыми факелами. Отдал свой факел второму парню, зажёг от него новые, укрепил новые на специальных столбиках рядом с сараем. Затем забрал свой факел, и оба парня ушли.

Но далеко не отходили. Все обитатели фермы спрятались за соседними сараями, я отлично слышала, как они топчутся и сопят, чуяла их запахи. А монашка запела какую-то молитву или заклинание, от которого моя кошачья часть едва не растеклась мурлычащей лужицей и не помчалась к монашке.

Ну это фигли! Чтобы мной какая-то приблуда лысая манипулировала?! Я высказала всё, что о ней думала. И хорошо высказала, красочно. Знатоки ненормативной лексики из общаги аплодировали бы мне стоя. Но вот получилось только фырчание, шипение и выгибание спины. Мне стало смешно, я расхохоталась от нелепости ситуации, а поскольку к смеху кошки не приспособлены физически, я шлёпнулась на травяную крышу. И сообразила, что скандалить в моём положении запредельно глупо. Надо изображать пай-девочку и добывать информацию.

Какое счастье, что я в кошачьем облике! Моя дурацкая, слабодушная, мерзкая и постыдная истерика осталась незамеченной!

А ещё я сбросила пар и теперь могу рассуждать спокойно и здраво.

Итак, ферма принадлежит женскому монастырю. Работает на ней как раз семья и пара-тройка батраков. Старшие сыновья если не в этом году, то в следующем по первому снегу, означающему окончание основных крестьянских работ, получат от отца подъёмные деньги и уйдут развивать собственную ферму, старшая дочь выйдет замуж и отправится к супругу на ферму. А настоятельница у монастыря не дура, больше одной шкуры с одной овцы содрать не пытается, а потому крестьяне хотя и одеты в предельно простую одежду, обуты в сплетённые из соломы башмаки, но голодающими не выглядят. На фоне того, что сказано о жизни крепостных в исторических трудах, этим крестьянам повезло. Или тут крепостного права нет?

Чулочки, кстати, на монашке из тончайшего шёлка. Я даже сначала подумала, что это капрон и собралась изумиться, но вовремя вспомнила, как Потёмкин ежегодно накануне какого-то праздника, Красной Горки или ещё что-то в этом роде, в который девушкам позволялось открыто флиртовать с парнями и заманивать женихов, разбрасывал на бедных улицах выкрашенные в золотистую краску грецкие орехи, и в каждом из них была пара шёлковых чулок.

Не знаю, как такое возможно, однако об этом писал профессиональный историк, и не один. А учитывая, насколько тонка одна шёлковая нить, то чулки из неё, наверное, будут скручиваться в орех.

Сами девушки такие чулки не носили, родители им не позволяли, но с продажи двух-трёх орешков можно было выручить достаточно денег, чтобы составить себе приличное, по меркам бедняков, приданое, и, живя в доме мужа, иметь возможность затыкать рот и ему, и свекрови, напоминая, что не с пустыми руками к ним пришла, а потому пусть не командуют.

Но это всё не имеет для меня никакого значения. Важным является только то, что монастырь даже богаче, чем я думала, глядя на ферму.

Однако намного важнее то, что монастырь всегда властвовал над всей округой, и феодалы ему подчинялись. А ещё только в монастыре есть самая достоверная информация об окружающем мире — если, конечно, уметь её фильтровать от религиозных побрякушек и суеверий. Иначе говоря, плевать, что монахи считают планету плоской, небо — твёрдым и постулируют абсурд о семи днях творения, значение имеет только наличие у них самой точной карты местности и относительно точной карты мира, достоверные экономические сводки и схемы политических взаимодействий и противоборств.

Поэтому неудивительно, что Лина, которая всегда была умницей, сделала себе пропуск в монастырь — монахиня явно собиралась забрать кошку туда.

А бабушка, скорее всего, была дочерью владельца какого-то феода рядом с монастырём.

Пока я размышляла, а моё кошачье тельце, которое, как оказалось, может жить самостоятельной жизнью, то шипело и выгибало спину, то напряжённо и настороженно наблюдало за монахиней, которая тем временем что-то наговорила в висящий на шее медальон и выпустила из него крохотную светящуюся птичку. Я опять хихикнула, вспомнив популярный фэнтезийный фильм, в котором послания передавали призрачные наколдованные животные.

Через минуту рядом с монахиней замерцал золотистый прямоугольник, похожий на дверной проём, и из него вышла ещё одна монахиня. Лет тридцать пять, такая же одежда, а вот бровей и ресниц нет. Пахнет она как люди варианта С. Монахиня подошла немного ближе, и стало очевидно, что с бровями и ресницами у неё всё в порядке, но они очень светлые, блондинистые.

«Магесса и драконесса! — поняла я. — И у них талисманы. Очень хорошие талисманы. Интересно, все женщины ими пользуются или это привилегия монахинь? Или у женщин всё же есть способность управлять магией самостоятельно?»

Драконесса достала из поясной сумки какой-то прозрачный кристалл, стала водить им вокруг магессы, кристалл поблёскивал зелёным цветом. Теперь я увидела, что за спиной у драконессы висит сплетённая из прутьев клетка, привешенная к широким лямкам из крепкой серой ткани. Кошачья переноска?! В средневековье?!

Драконесса сказала на высоком эринэле:

— Это идеальный призыв, сестра. Не понимаю, почему он не сработал.

Я не собиралась давать ей возможность задуматься и начать обследовать меня. У кошек репутация капризуль и загадочных непредсказуемых существ, и этим надо пользоваться. Я запрыгнула новой монашке на плечо. Кошачье тело крепко вцепилось в её одежду когтями, чтобы удержаться. Монахиня тихо охнула — я наверняка её оцарапала — но стерпела, даже погладила меня. Кошкам можно всё!

Монахиня торопливо убрала кристалл в сумку и заговорила о том, какая я милая и красивая кошечка, что всё плохое закончилось, осторожно меня погладила.

Я немного позволила себя погладить и поутешать, имитируя настоящее кошачье поведение, а после перебралась к монашке на руки. В монастырь мне всё равно надо, а эта монашка явно рангом повыше первой, если та позвала её на помощь. Так что надо с прибывшей подружиться.

Всё же самым правильным поведением было, есть и всегда будет качать права и требовать, только так получишь что-то хорошее. А скромные, сдержанные и терпеливые пай-девочки и пай-мальчики получают только кучу некоего вонючего продукта жизнедеятельности. Гордая собой, я замурлыкала, и тут же, реализуя план об установлении дружбы, потёрлась о державшую меня монашку-драконессу. Та радостно заулыбалась и сказала магессе:

— Всё в порядке, сестра Айнона. Обычные кошачьи капризы.

— Да, кошки очень придирчивы, выбирая себе людей, — вздохнула Айнона. — Особенно сиреневые.

— Не огорчайтесь, сестра, — утешающе ответила драконесса. — То, что кошка сейчас со мной, не означает, что она останется со мной завтра. Окончательный выбор ещё не сделан. А вам, если хотите получить в дар от небес сиреневую кошку, надо хорошенько научиться взаимодействию с обычными. Поработайте хотя бы полгода в кошачьем приюте, и вас обязательно выберет сиреневая кошка.

Я изумлённо уставилась на монахиню. Кошачий приют в средневековье?! Правильная, грамотная и доходчивая речь, без вычурностей аристократов, простословья крестьян и жаргонизмов маргиналов — это для монастыря в порядке вещей. Приют для детей-сирот и бедняков тоже. Но для кошек?! Я торопливо вспоминала бабушкины сказки. О монастырях, особенно женских, там было много историй, а вот о кошках ни слова. При этом бабушка была одним из самых активных волонтёров синедольского кошачьего приюта, нас водила туда каждый день на два часа, говорила, что это минимум общения с кошками, который необходим женщине для здоровья и раскрытия талантов.

Мне кошки мозгов и каких-либо дарований не прибавили, а вот у Лины, похоже, заработали волшебнические способности, которых у обычных ционеллиек нет. Или всё же есть?

«Моя» монашка попросила Айнону снять с неё переноску. Та помогла и встала с клеткой в руках перед «моей» монашкой.

— Сестра Ллели, — сказала Айнона, — а если эта кошка принадлежит кому-то из местных сеньоров? И это точно кошка, а не кот?

— Кошка. Наконец-то нам повезло. И если она принадлежит какому-то сеньору, то почему не спит в его замке на бархатной подушке, а бегает беспризорная по лугам и фермам?

— Кошки любят гулять и озорничать! — ответила Айрона.

— И потому сеньор должен был приставить к ней дочку одной из замковых служанок, чтобы каждый день по три часа играла с кошкой на террасе, — отрезала Ллели. И на смесовом языке окликнула прячущихся за сараями крестьян, велела принести плошку с печёнкой. Прибежал пацанёнок, по приказу Ллели открыл дверцу клетки и поставил плошку туда. Только после этого Ллели, ласково уговаривая, посадила в переноску меня.

Я не сопротивлялась, в монастырь мне надо, но откуда в дикарские времена знания о том, как правильно сажать кошку в переноску?! До зоопсихологов и фелинологов этому миру как не меньше тысячелетия!

Хотя в исторических романах писали, что на барских псарнях собаки жили не хуже барина. А значит там специально назначали работать наблюдательных, любящих животных людей, которые замечали и запоминали всё, что полезно для содержания и дрессировки. И что для дрессировки нужны ласка и поощрение, тоже понимали. И разумные баре внимательно слушали наблюдения толковых слуг, записывали их. Если на Земле было полно книг о воспитании соколов, лошадей и собак, которые не утратили актуальности своего содержания — исключая лекарства и методы лечение, понятное дело, то почему в Ционеллии не быть книгам о кошках? Не только Древнему Египту им поклоняться. Хотя тут, похоже, не поклонение, а отношение как к корове или к лошади — ценное имущество, требуется бережное отношение и хороший уход. И на Земле хватало феодалов, которые писали трактаты о том, как управлять поместьем, иначе говоря, заботиться о земле и скотине. Я даже цитату из такой писанины видела: «Ежели молоко потребно везти в дальний удел, то телегу надлежит густо устлать ломаной соломой и негодящим сеном, дабы от долгой дорожной тряски не стало молоко маслом». Логично предположить, что там были и советы о том, как отличить хорошее сено от «негодящего» и как сохранять оба.

Айнона помогла Ллели надеть переноску и села на лошадь. Ллели ловко, так что и моя клетка не дёрнулась, вскочила ей за спину.

Вот интересно, как они по темнотище ехать собираются? Ночного зрения у волшебнородных не бывает. Ни у бабушки, ни у Бородихина его, во всяком случае, не было. У монашек есть талисманы типа спецназовских очков-нюктовизоров? Или здесь лошади видят в темноте не хуже кошек? Если так, то в исторических романах были эпизоды, когда перепившего в кабаке мужчину любого сословия просто вешали поперёк его лошади, и она сама шла домой, ни разу не заблудившись, и пассажира бесчувственного не теряла. А ещё лошади просто называли какое место, которое она хорошо знала, например, «дядюшка Ваня», имея в виду двор родственника в соседней деревне, «господский склад», и она сама туда бежала, а крестьяне спали в телеге, пользуясь редкой возможностью отдохнуть. Соответственно, монашкам нет нужды беспокоиться. Если лошадь часто бывает на ферме и ей много раз повторяли, что какое-то слово связано именно с этой фермой, то достаточно сказать его лошади, и можно дремать в седле, пока она довезёт — хороший всадник так умеет, а эти монашки весьма искусны в верховой езде.

Минут через десять — кошачье тело за это время слопало печёнку и умылось, а переноску не трясло, поступь у лошади была очень ровная — мы въехали на широкий, мощёный камнем двор, освещённый множеством факелов.

Во дворе было три монахини, настоятельница, которую я узнала по белой рубахе, четыре вольные монастырские служанки — одеты как и крестьянки, но на рубахах спереди и сзади нашит серый квадрат. Тут же подбежали три послушницы, девчонки лет тринадцати. Форма у них такая же, как и у монахинь, но чёрная, и волосы не острижены, заплетены в девичьи косы. А у служанок, кстати, косы замужних и вдовых женщин. Во всяком случае, так их описывали бабушкины сказки: замужняя заплетает одну косу, девушки две, а вдовы делают две косы, которые с середины сплетают в одну.

Я покрутилась в переноске, высматривая крепостных. Если это Ирдеция, то у них на одежде должен быть ромб.

И таковые нашлись, аж семеро, но всё мужчины. Ну да, крепостные и рабы людьми не считались, а потому и мужчина не мужчина, может быть на территории женского монастыря.

Интересно, кто те крестьяне с фермы — вольные наёмники, арендаторы или крепостные? Фиг поймёшь, потому что метки носят только те, кто работает непосредственно в монастыре.

Айнона и Ллели спрыгнули с лошади, показали меня настоятельнице. Та разулыбалась, будто пряник получила, и велела вымыть кошку блохогонным мылом, напоить микстурой от глистов и отнести в кошачью башню. Айнона вызвалась приготовить отсек, пока Ллели будет меня мыть и поить.

Я ни от того, ни от другого не отказалась — тело бегало по грязным крышам, лизало себя, так что никакая профилактика не будет лишней. А при всей бредовости и вредоносности средневековой медицины, она реально могла делать кое-какие простые процедуры.

Ллели умела и мыть кошек, и вычёсывать, и микстуру вливать, так что ни малейшего дискомфорта я не почувствовала. А вот в клетку типа той, где животных держат в питомниках, не пошла. Я взобралась Ллели на плечо и крепко вцепилась в рясу. Монахиня вздохнула и приказала служанке отнести к себе в келью кошачью спальную корзинку, а в отхожее место при ней поставить лоток с опилками. Вот это другое дело! Такой расклад меня устраивает. И завтра я буду всюду ездить на Ллели, слушать разговоры.

Келья Ллели оказалась похожа на просторную квартиру-студию с зонированием под спальню, гостиную и кабинет, была очень чистой и для средневековья весьма комфортной. Ллели ушла в комнатку, из-за двери которой долетал лёгкий аромат хорошего мыла. Я повозилась у себя в корзинке на приятно пахнущем чем-то мятным матрасике, устроилась поудобнее и стала задрёмывать, отложив все размышления, вопросы и анализ ситуации на завтра, когда голова будет свежей.

А в следующее мгновение всё завертелось, и я оказалась на полу на лоджии. А передо мной лежала кучка сиреневой трухи.

Твою же мать! Я только начала продвигаться к разгадке, и опять всё на нулях!