V
- Что? — спросила я, удивлённо смотря на Пинки Спирс.
Органистка и казначей Методистской церкви Бухты Дружбы несколькими минутами ранее постучала в мою дверь сильнее, чем можно было ожидать от женщины ростом четыре фута одиннадцать дюймов¹. Я пригласила её в дом на второй этаж, и она сидела на диване, свесив ноги, скрестив лодыжки. Она была одета во всё чёрное: от пушистого свитера и зимнего пальто из букле² до брюк и впечатляюще высоких ботинок на каблуках. Меня поразило, что женщины в Бухте Дружбы носят каблуки даже ходя по таким сугробам.
Но ничто из этого не было таким удивительным, как её требование вернуть деньги за проживание Серебряного колокольчика в моём гостевом доме.
[¹Примерно 150-155 см.
²Букле представляет собой материал с рыхлой, узелковой структурой, отдалённо напоминающей каракуль – та самая «чебурашка».]
- Я уверена, ты понимаешь, — сказала она, одарив меня очень милой и, казалось бы, невинной улыбкой. Она потрогала бриллиантовую подвеску, висящую поверх её пушистого свитера. – Друсцилла Карлтон не может петь на нашей службе по очевидным причинам.
Я бы сказала, что они были чересчур очевидны, да.
- Я с радостью верну вам деньги за следующие три ночи, но она оставалась здесь две ночи и, честно говоря, доставила неудобства моему персоналу.
- Но вы же бизнес, а мы церковь. Кажется, будет справедливо, если вы вернёте нам деньги за всё время её пребывания.
Не зная, что сказать, я просто села напротив неё. Я приготовила нам чай, но никто из нас его не пил.
- Я... — подумала, что Пинки спятила. В её словах не было никакой логики.
Но я все ещё была новенькой в городе и не могла позволить себе наживать врагов, тем более в лице женщины, которая обладала такой властью, как Пинки. Кроме того, было невероятно неприятно спорить о том, сколько ужинов заказала покойница.
Пинки встала.
- Ты поступишь правильно, я уверена, — сказала она. – Твоя бабушка, возможно, и не ходила в церковь, но она отличала добро от зла.
Это было совсем нечестно. Ссылаться на мою бабушку? Крошка Пинки играла жёстко.
- Спасибо, что зашли, — сказала я отрешённо, пытаясь придумать, как вернуть деньги методистам.
Мы с Дином уже потратили деньги на праздничную вечеринку в пабе. Мне нужно было позвонить ему. Ах да, я всё также жила без телефона. После этого мне нужно будет позвонить специальному агенту Уинтерсу, чтобы попросить вернуть мне телефон. Когда я работала в Калифорнии, я бы просто заказала новый – у меня не было достаточно самообладания, чтобы обходиться без телефона, но здесь у меня не было денег, так что приходилось лишь ждать, пока ФБР вернёт мне телефон. Думаю, я должна быть благодарна судьбе, что могу спуститься вниз и воспользоваться телефоном в баре.
- Счастливого Рождества, дорогая. Надеюсь увидеть тебя в церкви. – Пинки остановилась в конце лестницы. – Ты ведь не в секте, да? Я слышала, что в Калифорнии много людей в сектах.
Это меня ошеломило.
- Нет, определённо не в секте. Если только это не секта любителей жареных моллюсков.
Я рассмеялась, но это прозвучало как-то неловко, и Пинки даже не улыбнулась в ответ. Это стало ещё более неловким.
- В любом случае, и тебе счастливого Рождества, — сказала я и помахала ей рукой. Я понятия не имела, зачем помахала, но сделала это. Пинки заставила меня нервничать.
Как только я услышала, как закрылась входная дверь внизу, я надела ботинки, чтобы пойти и найти Дина. Как только я спустилась по лестнице, дверь открылась, и в дом вошёл Дин, топая ногами, чтобы стряхнуть снег, он выглядел сильным и спокойным, и он был именно тем, кого мне нужно было увидеть.
- Что здесь делал Пинки Спирс? — спросил он, снимая пальто и вешая его на крючок на стене.
- Она пришла сказать, что церковь хочет вернуть деньги за пребывание Друсциллы. – Я прикусила губу. – Дин, что мы будем делать? Мы уже потратили эти деньги, и я уверена, что как только станет известно, что у нас в доме кого-то убили, наши гости на новый год тоже отменят бронирование. Это катастрофа!
На самом деле, мне стало немного тошно.
- Эй, расслабься. Я не удивлён, что Пинки попросила вернуть деньги. Она работает официанткой в кофейне уже двадцать лет. – Он положил ладони мне на плечи. – У нас ещё остались деньги из нашего фонда арендаторов. Я откладывал их на непредвиденные расходы и на оплату счёта за отопление в пабе в январе, но нам придётся использовать их, а остальное разберём позже.
Я уставилась на него. Он даже не выглядел таким обеспокоенным.
- Как ты можешь быть таким спокойным по этому поводу?
Дин пожал плечами.
- Я всю жизнь был нищим. Это просто перераспределение бюджета. Это как танцевать несколько лет заучиваемый танец³.
[³В оригинале здесь было «I can do this dance in my sleep.» - идиома. Дословно переводящаяся как «Я могу танцевать этот танец во сне», на русском означающая «Я могу сделать это с закрытыми глазами», но дальше шла игра слов с танцем, так что я переформулировала это всё.]
Я улыбнулась ему, радуясь, что он не так сильно переживает из-за этого, как я.
- Спорим, ты отличный танцор.
- О, да. Мои танцевальные движения сносят с ног всех.
Это заставило меня рассмеяться.
- О, правда? Я бы с удовольствием посмотрела на эти печально известные движения. Но серьёзно, спасибо. Я бы не смогла ничего из этого сделать без тебя. Ты отличный менеджер паба и хороший друг.
Его руки все ещё были на моих плечах, и он приблизился ко мне.
- Софи, — пробормотал он, глядя мне в глаза.
- Да? — спросила я, затаив дыхание. Я знала этот взгляд. Он определённо собирался поцеловать меня. Может быть.
Мы теснились в коридоре, наши тела были очень близко друг к другу, атмосфера между нами была напряжённо-предвкушающей.
- Разве мы не больше, чем друзья?
Дин наклонился. Он был готов поцеловать меня. Моё сердце почти остановилось, как всё мгновенно рухнуло: я громко крикнула, когда дверь с силой распахнулась и ударила Дина по плечу. Я отшатнулась и выглянула из-за Дина, готовая с яростью оторвать кому-нибудь голову.
- Тебе посылка, Софи, — весело сказала Пинки, протягивая коробку. - Я уходила, и курьер вёз её по дорожке. Это от твоих родителей из Калифорнии. Держу пари, это свежие апельсины. На ощупь там они. – Она немного подбросила коробку. – Слышишь этот лёгкий шелест?
Дин взял коробку у Пинки, повернулся и протянул её мне.
По ощущениям там действительно были апельсины. Я успела сказать Пинки спасибо, мысленно жалея, что она не позволила курьеру бросить эту посылку, как камень, на крыльце, чтобы мы с Дином могли прямо сейчас целоваться.
Особенно, учитывая, что Дин снова надевал пальто.
- Я провожу тебя, Пинки. Он одарил меня загадочным взглядом. – Встретимся позже, чтобы убраться в гостевом доме?
Ну, это, конечно, не звучало романтично. Вместо того, чтобы просить отсрочку поцелуя, он хотел, чтобы я помогла убрать место преступления.
- Конечно. Только скажи мне когда, у меня всё ещё нет телефона.
Он кивнул, Пинки помахала мне рукой и я осталась стоять в открытом дверном проёме с тяжёлой коробкой чего-то. Апельсины не казались подарком, который могла бы отправить моя мама, но, с другой стороны, я никогда не думала, что мама откажется навестить меня на Рождество.
Я надеялась, что это была самая большая в мире коробка шоколадных конфет. Захлопнув дверь ногой, я потащила коробку вверх по ступенькам, жалея, что у меня нет уверенности Бренди в мужчинах. Она бы не упустила этот момент, она бы поцеловала своего парня, кто бы ни наблюдал.
Но я не была Брэнди. Мне не нужна была публика. Мне нужно было набраться терпения и дождаться подходящего момента. Надеюсь, это произойдёт до того, как мне исполнится сорок.
Я вздохнула и ножом разрезала коробку. Апельсины.
Также там была записка от моей матери, в которой говорилось: «Счастливого Рождества! Я думала послать помадку, но в ней столько сахара. Обязательно поделись этим с Джеком. Извини, папа и я не сможем приехать к тебе. С любовью, мама».
Я почистила кожуру с апельсина и откусила его, как яблоко. Сок брызнул на меня. Я вздохнула и положила апельсин на стол. Нужно переодеться в одежду для уборки дома-места убийства.
***
- О, боже мой, — прошептала я, останавливаясь за Дином, когда мы вошли в гостевой дом. – Здесь полная разруха.
Дин выругался себе под нос.
Нам разрешили возобновить обычную деятельность на территории, что было облегчением. Мы надеялись, наши будущие гости двадцать седьмого числа — пара лет тридцати — не узнают о смерти или не будут беспокоиться и не отменят бронирование. Скорее всего, эту надежду мне помогал сохранять мой врождённый оптимизм. Но отменят они бронь или нет, гостевой дом в любом случае не мог оставаться в руинах. Дин собирался переехать обратно в середине января.
Никто в здравом уме не переедет в дом в таком состоянии, в котором он сейчас находился: на дверных ручках и кухонных шкафах виднелась пыль с отпечатками пальцев, ящики выдвинуты, мусор разбросан по кухне, диванные подушки разбросаны по полу. На стене в гостиной были обведены крошечные пятнышки крови, а также очень заметная дыра в ковре, откуда полицейские удалили большой кусок. Я предположила, что это было для того, чтобы отнести его в лабораторию для дальнейшего исследования. Я также предположила, что это должно было быть огромное пятно крови под телом Друсциллы, и я не жалела, что не оказалась свидетелем этого.
- С тобой все в порядке? — спросила я Дина, зная, что он, должно быть, переживает этот момент. К тому же, это был его дом. Он жил в гостевом доме много лет.
- Мне уже лучше.
Я поставила ведро с моющими средствами и собиралась обнять его, чтобы утешить, но он двинулся вперёд в гостиную, прежде чем я успела проделать задуманное.
- Посмотри на все мои книги, — сказал он. – Я знаю, что копы просто выполняют свою работу, но они их просто разбросали.
- Почему бы тебе не вернуть их на книжные полки, а я начну убирать кухню? — спросила я. Всё будет казаться более нормальным, как только исчезнут следы команды криминалистов.
Я наклонилась и вытащила свечу из ведра, положила её на кухонный стол, пошарила в шкафу в поисках тарелки и поставила свечу на тарелку, затем я вытащила зажигалку из кармана и зажгла свечу.
- Для чего это? — спросил Дин.
- Для очищения. Плюс, пахнет корицей. Этому месту не хватает немного корицы, особенно на Рождество.
У Дина явно не было особых возражений по этому поводу, так как он не ответил, вместо этого он начал перебирать свои книги.
Я принялась вытирать пыль со шкафов и столешниц и мыть пол на кухне. В раковине стояла посуда, оставшаяся от последних обедов Друсциллы, так что я быстро засунула её в посудомоечную машину и включила. Было страшно думать о том, что произошло в этом пространстве. Должно быть, Дин думал о том же, потому что он был тихим. Было слишком тихо, но я не могла использовать свой телефон, чтобы включить музыку.
Дин скатал испорченный коврик и выбросил его за дверь с изрядной долей агрессии. Я прошлась по полу шваброй и попала в то место, где был коврик. У Дина большая часть книг вернулась на книжную полку.
- У меня не хватает пары книг, — сказал он. – Полагаю, их забрали копы, хотя я понятия не имею, зачем они это сделали.
- Раскрытие преступлений — дело скрупулёзное и таинственное, — сказала я, уверенная, что знаю, о чем говорю. В конце концов, я играла сыщика на ТВ, в шоу «Она запостила убийство».
Дин мог закатить глаза, но было трудно сказать, сделал ли он это, так как он был повёрнут ко мне спиной.
- Я выброшу эту рождественскую ёлку, — сказал он. – На некоторых лампочках кровь, и я отказываюсь сидеть здесь и чистить её. Я куплю новую в следующем году.
Я ничего не сказала, вместо этого я просто прошмыгнула в спальню. Кровать была не заправлена, как будто Друсцилла пила в ней вино. На тумбочке лежали две книги. Прислонив швабру к дверному косяку, я собрала всё постельное белье и бросила его в гостиной. Затем я обошла комнату и подняла книги. Что любила читать Друсцилла?
«Сицилийка» Марио Пьюзо и «Рождественская песнь» Чарльза Диккенса.
Немного чтива про мафиози, а затем про ужасного человека, которому угрожали призраки, пока он наконец-то не осознал, какой он придурок.
И это не было тем, что я бы назвала лёгким чтением. С другой стороны, дом Дина не был полон бульварных романов для отдыха на каком-нибудь курорте. Он не был парнем, читающим на пляже.
Если Друсцилла пила вино в постели, то стакан и бутылка исчезли: вероятно, их забрала полиция. На тумбочке было несколько липких пятен, которые, как мне показалось, являлись каплями вина. Я была своего рода экспертом по чтению и употреблению вина в постели. Полиция, должно быть, не посчитала эти книги имеющими доказательную ценность.
Я взяла книгу Диккенса и пролистала её. Она была старой. Не первое издание — антиквариат, а винтаж семидесятых или восьмидесятых. В конце книги был приклеен конверт из манильской³ бумаги, как это делали раньше, с печатью библиотеки Бухты Дружбы. В неё была вложена карточка, на которой указывались имена тех, кто брал книгу, и даты.
[³Манильская бумага — сорт бумаги, в состав сырья которого входит манильская пенька – растительное грубое волокно, получаемое из растений семейства банановых. Обладает очень высокой прочностью.]
Я вытащила карточку и прочитала: Фрэнсис Рибошо, Фрэнк Ходжкинс, Энни Колдуэлл, Бекки Данн и Дин Джордан. Это было похоже на простое чтение списка жителей города.
Имя Дина было последним, это означало, что он никогда не возвращал книгу. Он брал её в 2002 году и до сих пор не вернул — это значило солидный штраф в библиотеке. Я собиралась засунуть карточку обратно в конверт, но она за что-то зацепилась. На конверте не было каких-то дефектов или разрывов, что мешало бы полностью вставить карточку обратно, так что я перевернула книгу вверх тормашками, чтобы внимательнее изучить содержимое конверта. Внутри был спрятан крошечный кусочек бумаги! Я аккуратно выудила его ногтем.
Он был всего один дюйм на один дюйм, и почерк на нем показался мне женским, так как он был округлым.
«№ 17. 12-28-58».
Это была дата? 28 декабря 1958 года?
Но что это могло значить это число? Записка казалась совершенно новой. Бумага была белой, хрустящей, а чернила — чёткими, не выцветшими. Моё нутро подсказывало: эту записку написала и положила в конверт Друсцилла. Казалось очевидным, что убийство Друсциллы не случайно. Время слишком точное. Она, должно быть, подозревала, что ей грозит опасность. Может, бывший? Какой-то преследователь?
Если подумать, почему Друсцилла так охотно приехала в маленький городок и осталась одна в гостевом доме на Рождество? Мне никогда не приходило в голову, что это странно. Люди не хотели оставаться одни или с незнакомцами на Рождество. По крайней мере, большинство людей не хотели. Я не была уверена в собственном Рождестве, которое, вероятно, проведу в одиночестве.
Я прошла в другую комнату, которая выглядела и пахла гораздо лучше.
- Что ты об этом думаешь? — спросила я Дина, протягивая ему клочок бумаги. В другой руке у меня была книга.
- Я не уверен. Дата? Комбинация?
- Комбинация вполне возможна. Ты думаешь, это от шкафчика для хранения вещей или что-то в этом роде? Я нашла это в конверте твоего Диккенса. Оно там было раньше?
- Что ты имеешь в виду, в конверте?
Он нахмурился. Я перевернула книгу.
- Она была здесь, где карточка, указывающая, что ты не вернул эту книгу в 2002 году.
Дин выдернул книгу у меня.
- К твоему сведению, эту книгу изъяли из библиотеки. Они купили новую копию. Так что мне разрешили оставить её себе. Я не вор.
За исключением того, что он им всё же был в своей растраченной попусту юности. Наступило неловкое молчание, и я почувствовала себя дурой, заявив об этом.
Совсем испортила роман, Соф.
- Ну что ж. Здорово, что ты такой коллекционер книг. – Я прочистила горло. – Думаю, Друсцилла знала, что она в опасности, и она оставила нам улику.
Уголок его рта приподнялся.
- Думаю, ты имеешь в виду, что она оставила улику полиции, а не нам.
- Какая разница. Это мы её нашли. – Я изучала бумагу, пока цифры не запрыгали перед глазами. – Где ближайшее хранилище?
- Есть одно в Миллбруке.
- У нас есть время туда съездить?
То есть, хотел ли он отвезти меня или одолжить мне грузовик. Мне действительно нужно было купить машину, но у меня не было денег.
- Почему бы тебе сначала не позвонить им и не спросить, есть ли у них в хранилище блок №17. Нет смысла ехать туда, если у них нет блока №17.
- Ты чертовски умён, — сказала я, сияя.
Дин закатил глаза:
- Не говори «чертовски».
- Эй! Я пытаюсь стать своей среди горожан.
- Не с таким акцентом.
Но он улыбнулся мне.
- У меня нет акцента. Мы закончили? — спросила я, оглядевшись, а потом подошла и задула свечу.
- Да, нам просто нужно вынести этот коврик и ёлку на помойку.
- Хорошо, тогда мы можем пойти ко мне, и ты одолжишь мне телефон, чтобы я могла позвонить в хранилище. – Я мило улыбнулась ему. – Я испекла печенье. Ты можешь есть столько, сколько захочешь.
- Договорились.