Белладонна

Работникам полиции нужно регулярно посещать психолога, чтобы не накапливать проблемы и оставаться в здравом уме. Джек такие ежемесячные сеансы очень не любил и считал их абсолютно бесполезными.

— Ты, по-моему, ненавидишь людей, Нильсен, — сказала психолог, улыбаясь. — Это я как профессионал говорю.

Джек закатил глаза.

— Это мне как-то мешает ловить преступников?

Пока она говорила, её телефон завибрировал на столе. На экране высветилось имя, которое она тут же скрыла. Джек заметил её движение.

— Личные проблемы? — спросил он мрачно.

Она улыбнулась, но ответила не сразу.

— Личные проблемы есть у каждого, Нильсен. Просто кто-то скрывает их лучше остальных.

Джек хмыкнул, откидываясь на спинку стула.

— Тогда надеюсь, что твои проблемы не станут нашими, — его взгляд остановился на её телефоне, словно пытаясь разглядеть, что она скрывала.

Она подняла на него глаза, её улыбка стала немного напряжённой.

— Я могу разделять личное и рабочее, капитан. А вот ты?

Джек не ответил, но что-то в её тоне заставило его задуматься. Она вела себя слишком спокойно для человека, которого только что застали врасплох.

Следующей была Виктория. Мнение по поводу психологических сеансов она разделяла вместе с Джеком. Правда пыталась этого не показывать.

— Лейтенант Виктория, как Вы? — интересовалась психолог.
— Живу. Этого достаточно, — без энтузиазма ответила Виктория.
— Быть живой и жить — это разные вещи. Я думаю Вы это понимаете.
— Извините, я не за мудростью пришла, — сухо сказала Виктория.
— Хорошо, — психолог немного подумала. — Тогда просто скажите, как спите.
— Как убитая.
— Человек спит, как убитый, потому что слишком устал, это тревожит. Он больше не хочет просыпаться.
— Не хочу об этом говорить! — фыркнула лейтенант.

Виктория отвела взгляд, скривив губы в усмешку. На долю секунды в её глазах мелькнула усталость, выдавшая гораздо больше, чем слова. Ей было неприятно, что кто-то копается в её голове, даже если с добрыми намерениями.

— Именно поэтому вы здесь. Вы научились игнорировать боль, но это не делает её меньше. Только глубже.
— Вы ничего не знаете обо мне.
— Пока нет, но хочу узнать. Расскажите.
— А если я не хочу говорить? — Виктория шепотом задала вопрос в вызывающем тоне.
— Тогда весь сеанс будем молчать, пока Вы не захотите иначе.
— А если я не умею говорить?
— Тогда будем молчать вместе. Пока не захочется иначе.

В целом, так их сеанс и прошёл. В тишине. Виктория разглядывала кабинет психолога. Пока психолог послушно ждала, пока Виктория раскроется и начнёт говорить.

Сеанс с Ягмой был противоположным Виктории и Джеку. Стажёр говорил быстро, сбивчиво, махая руками. Он перескакивал с темы на тему: сначала про погоду, странный случай в метро, сон, что-то про еду и опять про сон. Про семью и детство Ягма не заикался, но зато раз десять пожаловался на капитана, говоря, что Джек недооценивает его. Ягма не давал психологу вставить ни слова, сам себя перебивал. Изредка смеялся или нервно кусал губу. Психолог, пытаясь вставить хоть одну реплику, помечала у себя в блокноте, пока стажёр всё больше распалялся в своих эмоциях. Иногда он вставал, изображал что-то и тут же садился, продолжая тараторить, будто боялся замолчать.

Когда время подошло к концу, психолог попыталась сказать Ягме об окончании сеанса. Тот сделал вид, что понял и кивнул, но вдруг вспомнил ещё что-то — и вот уже в ход идёт новый поток слов. Психолог вежливо указала на дверь. Ягма встал, но продолжал говорить, пока психолог наконец не вытолкнула его из комнаты.

Свои наблюдения и выводы о сотрудниках психолог в тот же вечер представила в отчете начальству.