глава 12
Жанна устроилась в кресле и закурила, руки дрожали, а я почувствовала неожиданное отвращение и к этой женщине, и к ее дрожащим рукам, попыталась урезонить себя, но смотреть на Жанну не хотелось, и я занялась приготовлением завтрака, стоя к ней спиной.
— Есть новости о Владимире Павловиче?
— Что? А... не знаю. Мне никто больше не звонил. А у тебя были из милиции?
— С какой стати? — пожала я плечами. — У него есть и другие родственники.
— Но... — Жанна запнулась и в кухне повисло молчание, не тягостное, нет, раньше я бы не обратила на это внимания, а теперь механически отметила: «мы молчим, точно собираемся с силами». — Возможно я выбрала не самое удачное время, — вздохнула Жанна, — но меня беспокоит... я всю ночь думала об этом. Тебе стоит присмотреться к Гаевскому. Все твои неприятности начались в тот момент, когда он появился в твоей жизни.
— На самом деле они начались раньше, — усмехнулась я. — В тот день, когда я узнала, что мой муж мне изменяет.
— Он не изменял тебе, — хмуро заявила Жанна.
— Откуда тебе знать такие вещи?
— Я... мы говорили с ним об этом.
— Мы с ним тоже говорили, ну и что?
— Я ему верю.
— А я нет.
Я собрала на стол, теперь мы сидели напротив и избежать взгляда друг друга уже не могли.
— Ты была его любовницей? — спросила я. Лицо Жанны пошло красными пятнами, на мгновение я решила, что она сейчас набросится на меня, но ответила она вопреки ожиданиям совершенно спокойно:
— Нет. Тебе не понять. Когда работаешь с человеком бок о бок, день за днем, открываешь для себя какие-то новые черты его характера...
— Ты влюбилась, — кивнула я, не очень настроенная слушать чужие откровения.
— Это смешно? — с вызовом спросила Жанна.
— Нет. Я ведь тоже когда-то его любила, — пожала я плечами.
— Сомневаюсь, — заявила она и посмотрела мне прямо в глаза, длилось это недолго, взгляд она отвела и как-то вся сникла. — Вы не подходили друг другу. Он страдал. Я же видела. Вы просто мучили друг друга.
— Извини, все это не очень интересно, — заметила я. — Особенно теперь, когда Виктора уже нет.
— Я просто хочу объяснить. Это было только один раз. Гаевский узнал от Шермана? Как этот сукин сын умудрился меня высмотреть? Вот уж поистине глаз-алмаз. Мы были вместе три дня и поняли, какой это было ошибкой. Виктор любил тебя и нужна ему только ты, он был просто не способен говорить еще о чем-то... Это оказалось очень мучительно, в общем, я получила по заслугам. Мы извинились друг перед другом и попытались забыть о случившемся. Вот и все.
— А когда Виктор погиб, ты решила, что я виновница его смерти?
Если и не сама убила, то все равно виновата. Не скандалила бы с мужем, сидела дома и он остался бы жив.
— Я уже смирилась с тем, что мы никогда не будем вместе.
Постой... — Жанна даже слегка приподнялась с кресла. — Ты что же думаешь, это я... я каким-то образом... Ты в самом деле так думаешь?
— Мы довольно долго были подругами, — разливая кофе, сказала я. — Так что давай говорить откровенно. Дурацкие розы твоя затея?
— Ты... Лиличка, ты что? Я же люблю тебя. Ты думаешь, я бы могла? Господи, ты не смеешь так думать.
— Давай без причитаний. Да или нет?
— Нет, — глядя мне в глаза, ответила она.
— И не знаешь, кто бы это мог быть?
— Нет.
— Жаль. — Я вздохнула, а Жанна нахмурилась.
— Жаль?
— Конечно. Одной тайной было бы меньше. Осточертели мне тайны.
— Иногда я думаю, что ты совершенно бесчувственная.
Она поднялась и направилась к двери, останавливать ее мне совершенно не хотелось.
* * *
В тот же день пришлось встретиться со следователем. Мне позвонили и суровым тоном потребовали прибыть по весьма важному делу, по какому, объяснить не пожелали. Я прибыла и имела долгую беседу с молодым человеком, который без конца шмыгал носом, а смотрел на меня так, точно ожидал подарка.
Потом появился мужчина постарше, представиться не пожелал и задал те же вопросы, что до него задавал молодой. Врать, что Владимир Павлович накануне ко мне не заезжал, было бы глупостью, и я рассказала все в мельчайших деталях о его визите, нелепом звонке и его поспешном уходе в прескверном расположении духа.
— Значит, кто-то воспользовавшись вашим именем, назначил ему встречу в вашем доме? — повеселел молодой, тот что постарше, напротив, на глазах мрачнел.
— Выходит, что так, — пожала я плечами.
— Как вы думаете, зачем это было нужно?
— Понятия не имею.
— В котором часу он от вас уехал?
— В доме он пробыл минут десять, значит где-то около полуночи.
— А точнее?
— Без пятнадцати двенадцать, я думаю. Он приехал в половине двенадцатого, пробили часы и через пару минут он позвонил.
Выходит, где-то 23.45, плюс-минус две минуты. Может вы наконец объясните, что случилось?
Мне объяснили, при этом две пары глаз пристально следили за моей реакцией. Наверное, я их разочаровала. Пожала плечами и спросила:
— Ко мне это какое может иметь отношение?
— Как же так, ведь он близкий родственник вашего мужа?
— Они друг друга не жаловали, к тому же Владимир Павлович был зол из-за того, что покойный муж ничего ему не оставил.
Понятия не имею, кто ему звонил и зачем кому-то понадобилось это посещение. Я здесь не причем. Делить с Владимиром Павловичем мне нечего и его смерти я не желала.
При этих словах мужчины переглянулись, а я ожидала, что меня с минуты на минуту арестуют. Одно радовало, о фотографе, что звонил мне ночью, пока не было сказано ни слова, но и без того ясно: положение у меня шаткое и призрак тюрьмы вновь замаячил на горизонте, там я скорее всего и окажусь, если вдруг не появится очередной охранник с очередным признанием в убийстве.
Однако, против ожидания, «беседа» вскоре закончилась.
— Что ж, большое вам спасибо, — заявил молодой и порадовал, что я свободна.
Выйдя из подъезда, я обнаружила Шермана, он курил, стоя возле своей машины, заметив меня, пошел навстречу.
— Новости скверные, — сказал хмуро. — Что вы об этом думаете?
— Об убийстве Владимира Павловича? — уточнила я. Шерман взглянул весьма недовольно.
— Положение у вас незавидное, Лилия Романовна. Не успели похоронить мужа, как скоропостижно скончался его брат, причем будучи с вами в очень натянутых отношениях.
— Хотите сказать, эти господа решат, что Владимира Павловича я убила? С какой стати? Он ведь не получил ни копейки.
— То-то и оно. Всем известно, что этим обстоятельством он был сильно огорчен и не скрывал, что желает с вами посчитаться.
Вполне возможно, что и накопал что-нибудь...
— А я его за это убила? — Шерман пожал плечами, а я усмехнулась:
— Боюсь, эта версия многим придется по душе.
— Вот-вот. — Шерман вроде бы остался доволен произведенным эффектом, сгробастал мою руку и решил сменить гнев на милость, перейдя на доверительный тон. — Вашего родственника придушили в машине медной проволокой. Кто-то сидел сзади и накинул ее на шею ничего не подозревающего Владимира Павловича. Теоретически придушить таким образом человека может как мужчина, так и женщина. Вы пригласили его к себе, а потом, улучив удобный момент, спрятались в машине. — Шерман захихикал, но тут же пробормотал:
— Извините. — А я выдернула руку. — Мне не нравится телефонный звонок. С одной стороны, это можно расценить как желание подвести под подозрение вас, с другой... преступник мог действительно забраться в машину, когда она стояла в вашем дворе. — При этих словах я вдруг почувствовала острую боль в груди и на мгновение зажмурилась. — Где вы провели ночь? — спросил Шерман.
— У Сергея, — ответила я.
— А что сказали следователю?
— Что я спала и видела сны.
— Ваше желание оградить Сережу мне понятно, но...
— Странно, что он выбрал мой двор, — вслух заметила я и покраснела с досады на свою неосторожность.
— Напротив, все логично, — пожал плечами Шерман. — Двор закрыт, можно быть уверенным, что никто ничего не заметит.
Опять же подозрение сразу же падает на вас, настоящему преступнику это только на руку. — Адвокат сделал паузу и продолжил:
— У него в кармане обнаружили письмо с угрозами. Он был должен крупную сумму денег. Это заставляет предположить...
— Я слушала дальнейшие объяснения не особенно внимательно.
* * *
Чувство было, что я та самая муха, что запуталась в паутине.
Как только найдут труп фотографа, ловушка захлопнется, потому что появится мотив. Я внимательно посмотрела на Шермана, может рассказать ему о ночных событиях? Вопрос, могу ли я доверять ему?
— Извините, — немного невпопад заявила я. — У меня встреча через двадцать минут. — И заторопилась к машине. Шерман проводил меня растерянным взглядом.
Вернувшись домой, я устроилась в гостиной возле камина, меня знобило, тревога все нарастала. Я боялась находиться в доме и вместе с тем боялась его покидать. Все мои чувства были сотканы из противоречий. В конце концов я кажется задремала, а в себя пришла от звука шагов.
Кто-то шел по коридору за моей спиной. Я даже не успела испугаться, только подумала: «кто бы это?», а в следующее мгновение поняла: в доме тишина, я спала, а вот теперь проснулась... И все-таки я поднялась и осторожно выглянула в коридор. Он был пуст. Я вспомнила, что дом на охрану не ставила, но кнопка тревоги подключена, это придало мне смелости и я спустилась на первый этаж.
Непохоже, чтобы в доме кто-то был... Я заглянула в кухню, потом в холл. Возле входной двери лежал листок бумаги. Я торопливо сделала несколько шагов. "Бумагу просунули в щель под дверью, — решила я и тут же разозлилась:
— Какая, к черту, щель, дверь металлическая, весит килограммов сто пятьдесят и никаких щелей под ней нет. Значит, ничего мне не приснилось, кто-то действительно шел по дому"...
С опаской я коснулась листа бумаги, это была фотография. Я подняла ее и едва не упала в обморок. На фотографии отчетливо был виден наш двор, тело Виктора с раскинутыми в стороны руками, а рядом с ним я, лицом к объективу, так что никаких сомнений быть не может. Я замерла, держа в руках фотографию, глухо простонала. Если эта фотография попадет в милицию, дело возобновят, Голицын погиб, а фотография серьезное обвинение против меня.
Я с трудом поднялась и побрела в кухню. Так вот значит, что хотел продать мне убитый. Но как он смог сделать этот снимок?
Неужели знал о готовящемся убийстве? Чепуха. Скорее всего Владимир Павлович нанял человека следить за мной еще до гибели мужа, собирал компромат и тот околачивался по-соседству в ночь убийства. Но если бы Владимир Павлович располагал данной фотографией, я бы уже давно сидела в тюрьме, выходит, убитый фотограф придержал ее для себя, но кто-то узнал об этом...
Кто? Человек, убивший моего мужа? И он убил фотографа?
Я закрыла лицо ладонями и долго сидела, словно в оцепенении.
Меня настойчиво преследовал один и тот же образ: муха, бьющаяся в паутине.
— Я знала, что так будет, — пробормотала я и собралась звонить Сергею. И тут раздался звонок, я вздрогнула и схватила трубку.
Голос был глухой, хриплый, точно человек с трудом дышал.
— Видела? — спросил он.
— Что? — пискнула я.
— Будешь дурака валять или поговорим?
— Кто вы? — спросила я испуганно. Он хмыкнул и сказал с издевкой:
— Я твоя недремлющая совесть. Тебе никогда не говорили, что любой грех наказуем? А убийство тяжкий грех.
— Я никого не убивала, — торопливо сказала я, хоть и было это глупо.
— Об этом следователю скажи. Ты убила своего мужа, а потом его брата и несчастного парня-фотографа. Хоть вы и пытали бедняжку, фотографии он вам не отдал.
— Вы с ума сошли, — испугалась я. — Это не правда... Я никого не убивала...
— Возможно парня убила не ты, а твой любовник. И не прикидывайся овцой, я видел, как вы вошли в дом, а после вашего ухода заглянул к фотографу. И нашел то, что не нашли вы. Эта фотография еще не самая интересная. Я буду присылать тебе их постоянно, чтобы продлить удовольствие.
— Послушайте, — испуганно начала я, — все было не так, как вы думаете. Мне позвонили и мы поехали к этому фотографу, но он уже был убит. Если вы следили за нами, то должны знать, мы пробыли там не больше десяти минут, за это время мы не могли... — Он засмеялся.
— Разумеется. Ты невинна. Ты даже не знала, что твой любовник укокошил Владимира Павловича.
— Вы с ума сошли...
— Ты заманила его в дом и пока болтала с ним, твой любовник спрятался в его машине и придушил беднягу. Думаете, дурацкое письмо, что вы подсунули ему в карман, кого-нибудь обманет?
Ничего подобного. Если хорошенько поискать, у кого-нибудь из вас найдется машинка, на которой письмо напечатали...
— Вы с ума сошли, — вновь пробормотала я, кроме этой фразы не в силах произнести что-либо.
— Честно говоря, эти два убийства волнуют меня мало, — весело сообщил он. — Главное, что ты получишь по заслугам. За три убийства положено пожизненное. Даже такой красавице, как ты, вряд ли скостят срок. Всю жизнь за решеткой, подумай об этом.
По мне, так это не самое большое наказание для такой как ты.
— Подождите, все, что вы сказали, ужасная ошибка. Я никого не убивала, поверьте мне... Я все объясню. Эта фотография... все было не так, как вы думаете. Я вернулась домой после ссоры с мужем и нашла его лежащим во дворе. Если вы ищите убийцу, то...
— И ты всерьез надеешься, что я тебе поверю? Твой муж тоже верил тебе? И что из этого вышло? Нет, красавица, со мной этот номер не пройдет. Тебе и твоему любовнику придется платить.
— Сколько? — помедлив, спросила я. Он опять засмеялся.
— Много, очень много. Я хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в ад.
— Но почему? — не помня себя, я закричала.
— Потому что я не очень верю в справедливость на небесах. Я думаю, ты должна получить по заслугам уже здесь.
— Чушь собачья, — не выдержала я. — Ты просто грязный шантажист и нечего прикрываться дурацкой болтовней о справедливости.
— Фотография стоит сто тысяч долларов. Либо я завтра получаю деньги, либо послезавтра она будет на столе у следователя.
— Ты... — начала я, но он повесил трубку. Я в отчаянии покачала головой, сто тысяч долларов, сукин сын, где я возьму эти деньги? Я еще раз взглянула на фотографию. Если она окажется у следователя... Я разорвала ее и хотела выбросить в мусорное ведро, потом опомнилась и сожгла обрывки в пепельнице.
Если я заплачу сейчас, мне придется платить до конца своей жизни. Этот тип не успокоится, пока не пустит меня по миру.
Аппетит приходит во время еды, а он у него зверский.
Я прошлась по кухне, пытаясь успокоиться. От моего решения очень многое зависит. Я должна все как следует продумать...
Как фотография попала в дом? А как сюда попали розы? Этот мерзавец бродит здесь, как хозяин. Если он просто вошел в дом, чтобы положить фотографию, зачем поднялся на второй этаж, ведь шаги я слышала там? Он меня пугает. Демонстрирует свои возможности. Надо бежать отсюда... Куда? Например, за границу.
Бросить все и бежать. Начать жизнь с нуля, когда все то, чего я так желала, у меня почти в руках? Прекрати ныть и думай о главном. Платить ему нельзя. Что тогда? Блефовать, надеясь, что фотографию следователю он не пошлет. С какой стати ему не сделать это? Конечно он ее пошлет. Ну и пусть. Я расскажу все как было и... окажусь в тюрьме. Если прибавить к этому безвременную кончину Владимира Павловича и фотографа, следователь будет рыдать от счастья.
Да, мерзавец прав, меня ожидает пожизненное заключение.
Значит, платить? Допустим, я отдам эти сто тысяч, а через два дня он позвонит и потребует пятьсот. Он совершенно определенно сказал, что намерен превратить мою жизнь в ад. Было бы кстати, окажись он там сам на днях...
Кажется, положение, в котором я сейчас нахожусь, называется безвыходным. Я взяла трубку и набрала номер Сергея.
— Приезжай немедленно, — сказала резко.
— Что случилось? — испугался он.
— То самое, чего я ожидала.
* * *
Глаза Сережи такие испуганные, мне было жаль его, а потом появилась досада, я попыталась загнать это чувство куда-то в самую глубину и бодро улыбнулась. Должно быть улыбка выглядела крайне нелепо на моей физиономии, когда я сказала:
— Он объявился.
— Кто?
— Шантажист, разумеется. Прислал фотографию. Я рядом с трупом мужа.
— Где фотография?
— Я ее сожгла.
В его взгляде появилось недоумение, но только на мгновение, в следующий момент он сосредоточенно хмурился, подошел ко мне, обнял за плечи и прошептал:
— Бедняжка...
Я не стала заливать слезами его пиджак, смысла в этом никакого, а время дорого.
— Он хочет сто тысяч.
— Долларов? — поднял брови Сережа.
— Конечно.
— Да этот идиот хоть понимает...
— Сережа, он видел как мы входили в студию, он уверен, что фотографа убили мы...
— Чепуха...
— Конечно, но в милиции в эту чепуху охотно поверят. У нас был прекрасный повод разделаться с парнем.
— Пусть докажут...
— Сережа, — крикнула я, он вздрогнул, а я торопливо извинилась.
Мы говорили больше часа, ситуация все больше казалась мне безвыходной.
— Придется платить, — вздохнул Сергей. — Ты сможешь найти деньги?
— Наверное, не в тюрьму же мне садиться.
— Вот что, передача денег самый опасный этап для шантажиста.
Если нам повезет, мы его выследим.
— И что?
— По обстоятельствам. Главное сейчас знать, с кем мы имеем дело. Он сказал, как передать деньги?
— Нет.
— Что ж, надеюсь у нас будет время подготовиться.
Утром я отправилась в банк, где арендовала ячейку. Там хранилось сто двадцать тысяч долларов, как когда-то пошутил муж «на непредвиденные расходы». Я не собиралась брать эти деньги, да вот пришлось. Поездка в банк заняла меньше часа. Я вернулась домой и попыталась заняться привычными делами, например, уборкой. Надо бы нанять домработницу, дом последнее время выглядел далеко не образцово. Меня хватало лишь на то, чтобы поддерживать порядок в двух комнатах: своей спальной и гостиной, да еще в кухне и холле. Я совсем было решила позвонить в фирму, чтобы мне кого-нибудь порекомендовали, но, не дойдя до телефона, передумала. Пожалуй, в моих нынешних обстоятельствах присутствие в доме постороннего неуместно.
Конечно одной здесь попросту страшно, особенно когда знаешь, что кто-то разгуливает по дому, только вот где гарантия, что домработница будет на моей стороне? А мои враги могут воспользоваться ситуацией и я заполучу еще одного соглядатая.
Я покачала головой: такие мысли заводят далеко. Как правило, в сумасшедший дом. Почему бы Сереже не переехать ко мне? Или мне к нему? Раз уж наша тайна перестала быть тайной... Впрочем, для милиции это пока еще тайна (у меня нет повода думать иначе), значит следует соблюдать осторожность...
Занимаясь домашними делами, я то и дело косилась на телефон.
Пора бы ему позвонить, не очень-то он спешит. Продлевает удовольствие?
Вчерашний разговор не шел у меня из головы. Кажется, это не просто шантажист, а шантажист, одержимый идеей справедливости: надеюсь, распинался он все-таки из любви к искусству, а на самом деле хочет того же, что и все — денег, если я ошибаюсь, все значительно хуже и парень форменный псих.
Я вспомнила его голос и поежилась. Он сказал, что следил за нами... Что, если это его нанял мой муж, ведь Шерман говорил, что Виктор нанимал человека, дабы убедиться в моей непорочности. Этот тип следил за мной и... Я ломала над этим голову всю ночь, только пользы никакой. Сережа прав, необходимо вступить с ним в контакт (здесь я мысленно фыркнула), узнать кто он, а там... там посмотрим. Я должна знать, что у него еще имеется помимо этой фотографии.
Когда раздался телефонный звонок, я испуганно сжалась. Звонок дребезжал все настойчивее, я взяла трубку и услышала голос Сережи.
— Есть новости? — спросил он.
— Пока нет.
— Ты нашла деньги?
— Да.
— Я приеду, как только смогу.
Он приехал в половине пятого, к этому моменту я уже пила валерьянку, не зная, чего хочу больше: чтобы шантажист провалился к дьяволу или чтобы поскорее позвонил.
— Что же делать? — спросила я, как только Сергей вошел в холл.
— Сейчас бессмысленно строить планы, надо дождаться звонка и послушать, что предложит этот умник. — Мы устроились в гостиной. — Где деньги? — просил Сергей. Я кивнула на каминную полку. — Сто тысяч?
— Конечно.
— Да, пожалуй обманывать его опасно, не то он озлобится и в самом деле пойдет в милицию. Я уверен, что смогу его выследить.
Лично я не была уверена, но противоречить желания не было.
Ожидание становилось все утомительнее, все невыносимее. Сережа бродил по комнате, а я сидела, прикрыв ладонью глаза, разговора не получалось, все что мы могли сказать, уже сказано, а отвлечься от проклятых мыслей невозможно.
Он позвонил ровно в девять, когда я готова была принять снотворное и лечь спать. Голос я узнала сразу, от него по коже шел мороз, хотелось зажмуриться и кричать пронзительно и тонко, словно в ночном кошмаре, да вот беда: этот тип кошмаром не был. Деньги он требовал настоящие и угроза, которую он собой представлял, тоже что ни на есть настоящая.
— Слушаю, — пискнула я. Что он там болтал про ад на земле?
— Деньги готовы? — осведомился он.
— Да. Куда их доставить?
— Не торопись. У твоего мужа был кейс с кодовым замком. Положи деньги в него.
— И что?
— Пока все. — Он хохотнул и повесил трубку.
— Ты слышал? — спросила я Сергея.
— Слышал, — кивнул он. — Где этот кейс?
— Наверное в кабинете мужа.
Я направилась в кабинет, здесь я и раньше не часто бывала, а с того дня, как погиб Виктор, вообще предпочитала не заглядывать. На мебели слой пыли, кабинет выглядел сиротливо и это причиняло настоящую боль.
Кейс я искала долго, когда уже совсем отчаялась, обнаружила его в шкафу под какими-то коробками. Я вернулась в гостиную.
Сергей пил коньяк, глядя на огонь в камине, силился казаться спокойным, но руки предательски дрожали.
— Почему так долго? — спросил он.
— Не могла найти кейс.
Я стала перекладывать деньги, Сергей наблюдал за мной с каким-то странным выражением на лице и это вдруг испугало больше телефонного звонка.
— Кажется, ублюдок решил испытывать наше терпение, — хмуро заметил он.
Но Сергей оказался не прав, он вскоре позвонил.
— Деньги в кейсе?
— Да.
— Набери код. — Он назвал цифры, я покорно их набрала. — Теперь слушай. В два часа подъедешь к старому железнодорожному вокзалу. Там оставишь машину, дальше пойдешь пешком. На Бригадной слева стоит дом, двухэтажный, он давно брошенный.
Войдешь в подъезд, поднимешься на второй этаж, оставишь деньги в первой комнате, просто положи кейс на пол и уходи.
— А фотография? — спросила я.
— Я должен убедиться, что у тебя есть эти деньги.
— Так не пойдет. Деньги против фотографии и пленки. Давайте встретимся.
— Делай, что говорят, иначе завтра же окажешься в тюрьме.
Слушай папочку.
Я закрыла глаза, голова кружилась, наверное я побледнела, потому что Сергей шагнул ко мне, торопливо шепча:
— Все нормально, сядь. Вот так лучше? Послушай, Лили, сделаем как он сказал. До двух полно времени, я сейчас поеду на эту Бригадную и как следует все осмотрю. Он придет за деньгами. Он придет, а там...
— А если он будет не один?
— Я тоже буду не один, — мрачно ответил он, извлек из плаща, который лежал на спинке кресла, пистолет и продемонстрировал его мне. — Отличная штука.
— Ты с ума сошел. Сережа...
— Действую по обстоятельствам, надеюсь, будет достаточно просто показать ему пушку. Но если... я вполне способен свернуть шею ублюдку, чтобы он наконец оставил тебя в покое.
— Если ты его убьешь, что мы выиграем от этого? — прошептала я.
— Ты хочешь, чтобы я спокойно ждал пока он... извини, я не должен был... я могу оставить тебя одну? Ты справишься?
— Конечно, — кивнула я. — Сережа, может быть... давай еще раз как следует подумаем.
— Я все решил.
— Сережа, он может позвонить в час и перенести встречу. Что ему помешает?
Довод произвел впечатление. Сергей чертыхнулся и закружил по комнате.
— С какой стати он должен передумать? Он уверен в своей безнаказанности, обычно такие типы очень недалекие...
— А если он исключение? — вздохнула я. Сергей вновь задумался.
— Вот что, я еду на Бригадную, в любом случае взглянуть на дом стоит. Если этот тип объявится, ты мне позвонишь. Идет? Когда повезешь деньги, не забудь сотовый. Все. Я ухожу. — Он поцеловал меня и пошел к выходу, в походке появилось что-то павлинье. Мужчины просто идиоты, стоит им взять в руки железку и они уже мнят себя героями.
Он ушел и я почувствовала что-то вроде облегчения. Время тянулось страшно медленно, как это обычно бывает, когда приходится ждать. Я прошла в ванную, умылась, долго стояла, облокотившись на раковину. Что если Сережа его убьет? Еще одна смерть... не думать об этом, просто не думать.
Я хотела выйти из ванной и тут оказалось, что замок заклинило, я подергала ручку без всякого толку и услышала, как зазвонил телефон. Он звонил долго и настойчиво, а я сидела на полу и размазывала слезы. Когда телефон наконец смолк, а реветь больше не было сил, я подумала, что из ванной надо как-то выбираться, например, сломать этот замок к чертовой матери. Но дверь открылась, должно быть в первый раз я как-то неловко повернула ручку... Это нервы, когда человек теряет контроль над собой он становится легкой добычей. Я должна держать себя в руках.
Бубня себе под нос «я должна», я вошла в гостиную, залпом выпила рюмку коньяка и легла на диван. Пусть этот тип убирается к дьяволу, я хочу спать, вот сейчас возьму и усну...
Я закрыла глаза и принялась считать до тысячи. Возможно я в самом деле задремала. Когда вновь взглянула на часы, была уже половина первого. Позвонил Сергей.
— Место совершенно глухое. Ни одной живой души. Я спрятал машину возле церкви... — В голосе слышалось удовлетворение. — Только бы этот урод не передумал. Он звонил?
— Нет.
— Надеюсь, и не позвонит. Здесь просто идеальное место.
«Идеальное для чего?» — хотелось спросить мне, но делать этого я не стала.
В час я начала собираться, до старого железнодорожного вокзала минут тридцать на машине, где там Бригадная улица я понятия не имела. Если я не хочу опоздать, следует поторопиться.
Уже выехав за ворота, я вспомнила, что не поставила дом на сигнализацию, но возвращаться, как известно, плохая примета.
Итак, он не позвонил, значит встреча состоится в заброшенном доме, впрочем, какая же это встреча, раз я должна оставить деньги и только. Но он за ними придет, и если Сергей... Этому типу ничего не стоит передумать в последний момент, если он так хорошо осведомлен о моей жизни, то номер сотового знает наверняка.
Однако он не позвонил. Я оставила машину возле старого здания вокзала, пересекла площадь и вскоре оказалась на улице Бригадной, только никакой улицы там и в помине не было. В первом доме кажется еще жили люди, по крайней мере в тусклом свете одинокого фонаря можно было разглядеть занавески на окнах. Дальше шли какие-то сараюшки, длинное здание, похожее на казарму с проломленной крышей и детскими качелями по-соседству. В этом Богом забытом месте они больше напоминали виселицу.
Наконец из темноты возник нужный мне дом. Я невольно ускорила шаг и через минуту уже входила в подъезд. Дверь висела на одной петле, в разбитое окно заглядывала луна и только это не позволило свернуть мне в темноте шею.
Лестница без перил угрожающе скрипела, я осторожно поднималась, думая лишь о том, что Сергей где-то здесь, совсем рядом. Ступени закончились, я беспомощно огляделась. Кажется он сказал «первая дверь». Она была без ручки, но закрыта неплотно. Ужасная темнота, окно выходило во двор и свет луны сюда не проникал. Я поставила кейс на пол и поспешила покинуть это место. Только оказавшись на улице, вздохнула с облегчением, к вокзалу бежала бегом. Сережа прав, этот тип должен прийти за деньгами. Конечно, он придет...
Я вернулась домой, устроилась в кресле с трубкой в руках в ожидании звонка. О том, что сейчас возможно происходит в заброшенном доме, думать не хотелось.
Время шло. В комнату робко заглянуло солнце, а звонка все не было. Я металась по гостиной, то и дело порываясь звонить Сергею, но в последний момент останавливалась, мой звонок может прозвучать весьма не кстати.
К девяти утра беспокойство достигло критической точки и я, вопреки всем доводам разума, решила ехать на улицу Бригадную, когда раздался долгожданный звонок. Голос Сережи был каким-то растерянным, через мгновение выяснилось, тому была причина.
— Лили, он до сих пор не пришел.
— Ты уверен?
— Конечно. Что делать?
— Ты проверил, на месте ли кейс?
— Нет. Я не решался входить в комнату, чтобы не спугнуть его.
Я в комнате напротив, слежу за дверью, он не входил. Что делать? — вновь спросил Сергей.
— Не знаю, — честно ответила я.
— Он не звонил?
— Нет.
— Но ведь не может он не явиться за деньгами. Это невероятно.
— А что если он заметил тебя, потому и не рискнул прийти?
— Тогда тем более должен был позвонить.
— Я сейчас приеду, — решилась я. — Ничего не предпринимай без меня.
Через двадцать минут я тормозила на Бригадной как раз напротив дома, прятаться не было смысла, он либо уже взял деньги, либо вообще за ними не придет.