глава 11
Мысли мои вновь вернулись к подруге. Если записки Жанкина работа, значит прекратить все это не составит особого труда, достаточно будет поговорить с ней. Не это меня пугало. Уж слишком много неясностей в гибели моего мужа. Ведь кто-то действительно его убил. А главное — мое алиби, я до сих пор не смогла найти объяснение происходящему. Куда, к примеру, исчезло из контейнера мое платье? Что-то подсказывало мне: исчезло не просто так.
Вернувшись домой, я попыталась приготовить себе ужин, но ограничилась хлопьями и стаканом молока. Я уже собиралась лечь спать, когда услышала автомобильный сигнал, весьма настойчивый. Возле ворот стояла машина Владимира Павловича, а сам он, по всей видимости, вознамерился попасть во двор. Я, нажав кнопку, открыла ворота и стала ждать гостя в кухне, оставив входную дверь незапертой.
— Где ты? — крикнул Владмир Павлович, входя в дом. — Я один и пунктуален, как английская королева.
— Ты пришел с голубем мира подмышкой? — спросила я, появляясь из кухни.
— Я пришел выслушать, что такого ты хочешь мне предложить.
— Разве вчера мы обо всем не поговорили? — удивилась я.
В лице Владмира Павловича читалось недоумение, оно все росло, постепенно переходя в раздражение.
— В чем дело, черт возьми? — спросил он. — Встретиться сегодня было твоей идеей. Встретиться и обсудить наши дела. Просьба приехать попозже, так как вечером ты занята, и одному, так как говорить предполагалось без свидетелей.
— А ты ничего не выдумываешь? — нахмурилась я, еще не зная, дурака валяет Владимир Павлович или на самом деле произошла какая-то путаница.
Лицо его было абсолютно серьезным, более того, встревоженным.
— Ты разговаривала сегодня с моей секретаршей?
— Нет, — удивилась я. — С какой стати?
— Если тебе нравится играть со мной в эти игры, ради Бога, только смотри не заиграйся. Я думал, у тебя было время все как следует взвесить и понять, что такой противник как я тебе не по зубам. Ну так как, мы обсудим наши дела?
— Не помню, чтобы у нас с тобой были какие-нибудь дела, — ответила я с усмешкой.
— Отлично. — Он резко развернулся и пошел к двери, но у порога притормозил. — Ты пожалеешь, сучка.
Дверью он хлопнул так, что звякнули стекла в рамах, а я пошла пить чай, просто удивительно, как этот визит смог вывести меня из равновесия. Я пила чай и думала о том, что вновь осталась одна в огромном доме и даже протянула руку к телефону, с намерением позвонить Сереже и попросить его приехать, но тут же ее отдернула: незачем делать Владимиру Павловичу дорогие подарки.
* * *
В половине третьего зазвонил телефон, его трель в пустом доме была оглушающей. Я торопливо вскочила, схватила трубку, лежащую на тумбочке, и услышала голос Жанны.
— Лили, — пробормотала она, поначалу я даже решила, что она пьяна, так странно звучал ее голос, оттого наверное смысл сказанного дошел до меня не сразу, — я только что узнала... мне позвонил... впрочем, не важно. Владимир Павлович убит.
— Кто? — растерянно переспросила я.
— Брат твоего мужа.
Я опустилась на постель, тараща глаза в темноту, перевела взгляд на окно, прямо напротив моей спальной росло дерево, ветки, похожие на щупальца какого-то чудовища, бились о стекло. Я смотрела на них, а в голове ни одной мысли, только страх.
— Ты слышишь? — позвала Жанна.
— Да, — откликнулась я, проводя рукой по лицу, точно пытаясь избавиться от наваждения. — Я слышу. То, что ты говоришь, совершенно невероятно. Как убит, кем, за что?
— Я знаю только, что час назад его машину обнаружили под мостом, в нескольких метрах от того места, где стоял «БМВ» твоего мужа. Владимир Павлович был в машине, то есть там был его труп... Кажется, его задушили...
— Господи, — пролепетала я и тут же задала вполне здравый вопрос:
— Кому это нужно?
— Понятия не имею. Извини, что разбудила тебя, но я подумала, что лучше тебе узнать обо всем от меня, чем...
— Хочешь сказать... — начала я и запнулась. Что же это получается? Владимира Павловича нашли неподалеку от моего дома, а несколько часов назад он был у меня и из его слов выходило, что приглашала его я сама, да еще через секретаршу... Его секретарша узнать меня по голосу не могла, раз мы ни разу в жизни с ней не встречались, а звонить Владимиру Павловичу мне и в голову не приходило, значит, кто угодно мог назваться моими именем. Но зачем?
Владимир Павлович жил в пригороде, это как раз за мостом, так что убили его, скорее всего, в тот момент, когда он возвращался от меня. Неужели его специально выманили сюда тем самым телефонным звонком?
Я глухо простонала, а Жанка на том конце провода испуганно позвала:
— Лиля, что с тобой?
— Слушай, кто-то играет в жуткие игры. Вчера поздно вечером Владимир Павлович был у меня, причем это якобы я просила его приехать, позвонив по телефону его секретарше.
— И что?
— Ничего. Я сказала, что никому не звонила, он здорово разозлился и уехал. А теперь ты говоришь, что его задушили.
— У него полно врагов, — как-то вяло заметила Жанна.
— Возможно. Только, судя по всему, мне завтра вновь предстоит объясняться с милицией...
— Но ты ведь не причем...
— Конечно. Боюсь только, что в милиции могут рассудить иначе.
— Хочешь, я приеду?
— Нет. Тебе завтра на работу, а помочь ты все равно не сможешь. Хотя... скажи, когда Виктор уезжал в «охотничий домик» ты действительно...
— Ты с ума сошла, — крикнула Жанна так, что мне пришлось убрать трубку от своего уха, чтобы не оглохнуть в одночасье. — Что за гадости пришли тебе в голову?
— Какую гадость я только что сказала? — вздохнув, поинтересовалась я.
— Это все твой Гаевский, это он настраивает тебя против меня, он просто ревнует, он хочет, чтобы ты осталась одна, так тебя легче привязать к себе покрепче. Он хочет быть единственным, говорю тебе, он охотник за состоянием, он знает, что я о нем думаю, оттого и старается изо всех сил очернить меня в твоих глазах. — Она еще что-то говорила, захлебываясь от страха и отчаяния, а я отшвырнула трубку и вытянулась на постели, глядя в потолок.
Телефон звонил еще дважды, но я не обращала на него внимания.
Мысли от любимой подруги плавно перешли к убиенному Владимиру Павловичу, вся надежда на то, что у него в самом деле окажутся явные враги. Долги, по крайней мере, впечатляли, об этом за неделю до смерти с тайным злорадством сообщил мне муж.
Возможно Владимир Павлович искренне рассчитывал на деньги брата, а возможно просто морочил головы своим кредиторам, теперь иллюзий они лишились и расплата незамедлила явиться.
Можно было бы на этом и успокоиться, если бы... Жанна говорит, что его машину обнаружили в том же месте, что и «БМВ» Виктора.
Две машины и обе с трупами. А еще этот звонок. Кому-то очень хотелось, чтобы Владимир Павлович незадолго до кончины побывал у меня. Секретарша будет утверждать, что звонила я...
Замкнутый круг. В случайности я не верю, оттого первое, что приходит в голову: машину оставили под мостом не зря, и второе, очень возможно, что проделал это один и тот же человек. Знать бы кто...
Я поднялась и стала бродить по комнате, в темноте то и дело на что-то натыкаясь, хотя спальная была большой, а лишней мебели не имелось, но острых углов оказалось не правдоподобно много, однако включать свет я не решалась, почему-то в темноте было спокойнее. Синяки я заработала почти наверняка, а вот ни до чего путного не додумалась.
Мысли мои вновь вернулись к Жанне. Допустим, Сергей прав и Жанна была любовницей моего мужа (должно быть так и есть, не зря в ее голосе слышалось такое отчаяние), однако я не в состоянии поверить, что она каким-то образом повинна в чертовщине, что происходит вокруг. Нет и нет. Прислать эти дурацкие розы еще куда ни шло, но сознательно доводить человека до тихого помешательства? Не могу поверить...
Я уже собралась позвонить Жанне, несмотря на весьма неподходящий час, и разом покончить со всем этим, но тут телефон опять зазвонил. Я сняла трубку, уверенная, что это Жанна, мучимая бессонницей и страхом также, как и я, и услышала мужской голос, хотя в первый момент я решила, что звонит ребенок, таким пугливым и тонким он был, но мысль о ребенке мгновенно перешла в разряд нелепиц, а голос, между тем, сообщил:
— Я вам звоню по очень важному делу, важному для вас. — Мужчина тяжело дышал, как будто минуту назад финишировал в марафонском беге, а еще он был напуган, это я ощутила сразу, потому что страх с некоторых пор стал чувством, сопровождающим меня постоянно.
— Кто вы? — спросила я, стараясь говорить спокойно.
— Я... в общем, я знакомый Владимира Павловича.
— Какого Владимира Павловича? — позволила я себе удивление, мужчина не сдержался и рявкнул:
— Да не валяйте вы дурака. Он меня нанял следить за вами.
— Вот оно что. Поздравляю, вы имеете дело с очень достойным человеком.
— Бросьте ваши шуточки, я знаю, что его укокошили. Не в моих привычках лезть в чужие дела, но... Короче, у меня есть кое-какие фотографии, я собирался продать их Владимиру Павловичу, но они ему теперь не нужны, а фотографии интересные. Если они окажутся в милиции... думаю, вряд ли вы этого захотите. Мне нужны деньги, я продам вам эти фотографии вместе с негативами. Стоить будет десять штук.
— Вы с ума сошли, — усмехнулась я.
— Ничего подобного. Я им цену знаю. Фотографии интересные, сами убедитесь. Я знаю, на что вы способны, и на всякий случай подстраховался, так что башку мне проломить не спешите, ничего вы от этого не выгадаете. — Он вдруг совершенно отчетливо простонал, словно от острой боли, и заговорил торопливо:
— Короче, через час жду вас в своей студии. Конюшенная, три, квартира 2а. Все поняли? И чтоб деньги привезли сразу, не то... — Он бросил трубку, а я еще некоторое время бессмысленно таращилась в окно.
Ну вот, первая ласточка, то есть первый шантажист. Я криво усмехнулась, барабаня пальцами по оконному стеклу. Что там могут быть за фотографии? В любом случае, стоит взглянуть. А если это блеф чистой воды? Одно смущало: страх, звучавший в его голосе. Парень смертельно боится. Не меня же, в конце концов, хоть и намекнул весьма прозрачно, что я на многое способна. Тогда кого? Убийцу, разумеется. Возможно удасться что-нибудь из него вытянуть, с другой стороны, соглашаясь платить, я подписываю себе приговор. Шантажисты весьма прилипчивые твари, заплатив один раз, от них уже не отделаешься. Знать бы, что этот тип успел накопать...
В любом случае, ехать одна среди ночи в какую-то студию я не собиралась. А что, если позвонить в милицию? Между прочим, самый разумный выход. Они возьмутся за этого типа и... Что? На фотографии необходимо взглянуть, иначе звонок в милицию может обернуться для меня серьезными неприятностями... Как будто появление шантажиста не есть серьезная неприятность.
Так ничего и не решив, я позвонила Сергею. Должно быть он успел привыкнуть к ночным звонкам, потому что не спросил испуганно «Что случилось?», а заявил:
— Я люблю тебя, дорогая. — Как будто именно за тем, чтобы это услышать, я и звонила.
— Я тебя тоже, — ответила я. — Кажется, у нас очередная проблема.
— Что еще? — Он вполне отчетливо зевнул и это разозлило меня.
— Шантажист. — Я рассказала об убийстве Владимира Павловича и телефонном звонке, Сергей выслушал меня, а потом некоторое время молчал.
— Как думаешь, — спросил, когда я уже собиралась напомнить о своем существовании громким покашливанием, — это серьезно?
— То, что он говорил?
— Нет, то, что у него может быть.
— Понятия не имею. Если он стал следить за нами уже после... в общем, ничего существенного. Допустим, на фото мы с тобой выглядим влюбленной парой... — Я запнулась, вспомнив про отпечаток пальца, до сих пор не идентифицированный, который обнаружили на багажнике «БМВ». Что, если он действительно принадлежит Сергею? Нет, милиции о существовании у меня любовника лучше не знать, от этого до прямого обвинения один шаг. Должно быть Сергей рассуждал так же.
— Придется ехать, — твердо сказал он, напрочь отметая все мои сомнения. — Я хочу взглянуть, что он там смог накопать. Какой ты сказала адрес?
— Я поеду с тобой.
— Вовсе необязательно. Поговорю с ним по-мужски.
— Не уверена, что он захочет разговаривать с тобой, вряд ли он вообще откроет дверь, увидев тебя...
— Одна ты не поедешь. Это исключено. Поедем вместе, а там по обстоятельствам.
— У меня нет десяти тысяч наличными, — сказала я.
— У меня есть. Придется показать деньги этому ублюдку, иначе он не разговорится. Конюшенная это рядом с цирком? Жду тебя там через полчаса. Сможешь добраться?
— Конечно. — Я повесила трубку и начала торопливо одеваться.
Через полчаса я была возле здания цирка, свет фар выхватил из темноты фигуру Сергея, зябко ежась, он ждал меня, укрывшись под козырьком подъезда. Я остановила машину, он сел рядом, взглянул на меня и вдруг сказал:
— Ты такая бледненькая... я бы своими руками передушил всех этих подонков, лишь бы ты вновь стала улыбаться. — Я поцеловала его и улыбнулась, надеюсь, вышло не совсем паршиво...
— Едем? — вздохнула я. Сергей кивнул.
Конюшенная начиналась от площади, где находилось здание цирка, дом три был всего в нескольких метрах.
— Ты на машине? — спросила я, оглядываясь.
— Нет, здесь до моего дома пять минут, какой смысл брать машину. — Я согласно кивнула, тормозя возле дома с цифрой три на фасаде, и взглянула на Сергея.
— Может тебе лучше остаться здесь?
— Идем. — Он вышел и помог выйти мне.
На мгновение замешкавшись, мы направились во двор, парадное выглядело так, что становилось ясно: им много лет не пользовались и дверь, скорее всего, заколочена.
Двор тонул в темноте, ни фонарей, ни светящихся окон, что-то мелькнуло на секунду возле соседнего окна, я вскрикнула, прежде чем успела сообразить: это кошка. Дверь подъезда была распахнута настежь, но подъезд не освещен, только где-то выше на площадке горел свет, не позволяя свернуть шею при первом же шаге.
Дом был старый, построенный до революции, квартиры располагались сразу за подъездной дверью, одна справа, другая слева, лестница на второй этаж и еще одна в подвал. Я попыталась разглядеть номер на ближайшей ко мне двери, но Сергей взял меня за руку и шагнул к ступеням вниз.
— 2а — это скорее всего в подвале, — пояснил он.
Мы шли наощупь, вдруг вспыхнул свет, я испуганно замерла, а Сергей сжал мои пальцы.
— Я нашел выключатель, — сказал он, точно оправдываясь.
Лампочка была слишком яркой для этого подвала. Две грязные стены, еще при царе Горохе покрашенные зеленой краской, за спиной ступени, слева железная дверь с «глазком», под дверным звонком мелом было написано «2а».
— Это здесь, — кивнул Сергей и позвонил.
Громкий звонок произвел неожиданный эффект, я принялась дрожать мелкой дрожью, нервы так взвинчены, что малейший звук способен привести меня в ужас, ко всему этому примешивалось нечто подозрительно похожее на предчувствие.
На наш звонок никто не ответил, я взглянула на часы, пришли мы минута в минуту, так какого дьявола... Сергей с очень хмурым видом потянул дверь на себя и она открылась, я увидела темную прихожую и человека в самой ее глубине, вскрикнула и только после этого поняла, что впереди зеркало и в нем я вижу отражение Сергея, в нерешительности стоявшего на пороге.
Он сделал шаг, а я схватила его за руку. Мы переглянулись, боясь произнести хоть слово, и тем самым нарушить зловещую тишину. Сергей покачал головой и сделал шаг. Пошарил рукой по стене и включил свет. Прихожая выглядела совершенно обыкновенно, никакого намека на чудовищ, которые прячутся по углам. Вид прихожей почему-то подействовал успокаивающе, я перевела дух и тоже сделала несколько шагов, а Сергей громко позвал:
— Эй, есть кто дома? — Никто не ответил, и это опять испугало.
— Идем отсюда, — шепнула я. — Пожалуйста...
Но Сергей стремительно шагнул вперед, достиг ближайшей двери и распахнул ее. Кажется, это была ванная, приспособленная под фотомастерскую. В свете красной лампочки, горевшей у противоположной стены, я увидела пленки, свисающие с обычной бельевой веревки, некоторые были скреплены бельевыми прищепками, здесь же сушилось несколько фотографий. На одной из них, повернутой как раз ко мне, я узнала себя и вновь слабо вскрикнула, хотя и пришла сюда за тем, чтобы взглянуть на фотографии, однако сейчас мне было так страшно, что я, опершись на стену, стояла некоторое время с закрытыми глазами, пытаясь справиться с дурнотой.
— Закрой дверь, — сказал Сережа.
— Что? — не поняла я.
— Закрой входную дверь, — хмуро повторил он, разгребая ворох пленок на лежащей поперек ванной доске.
Я вернулась к входной двери и закрыла ее, отсутствие хозяина пугало, мне хотелось бежать из этого подвала без оглядки, потому что я уже поняла, здесь нас никто не ждал. Очередная ловушка. Но фотография на бельевой веревке не позволяла этого сделать, а вдруг пленки, о которых говорил звонивший, все-таки здесь.
Забыв об осторожности, Сергей торопливо просматривал пленки и отшвыривал их в сторону с каким-то остервенением. Я хотела помочь ему и вдруг подумала, что ничего мы найти не сможем, кроме одной единственной фотографии, которую так демонстративно повесили напротив двери.
Конечно, это ловушка. И я ничуть не удивлюсь, если сию минуту появится милиция и нас спросят, какого черта мы здесь делаем?
Я думала об этом отрешенно, с поразившим меня саму равнодушием.
Некоторое время я наблюдала за Сергеем, а потом пошла в конец коридора, чтобы только не стоять на месте, и без интереса заглянула в единственную комнату. Она была большой, метров тридцать, фотоаппарат на треноге, осветительные приборы, письменный стол в глубине, на нем горела настольная лампа, свет был тусклый и большая часть комнаты тонула в темноте.
Мое внимание привлек странный звук, я сообразила, что это небрежно брошенная телефонная трубка надоедливо пищит, прошла к столу, приподняла абажур лампы и тогда увидела его. Мужчина неопределенного возраста сидел в кресле как раз напротив фотоаппарата на треноге, точно собирался фотографироваться.
Руки его были примотаны скотчем к подлокотникам, ноги связаны, голова свесилась на грудь, как будто он дремал.
— Господи, — прошептала я, подходя ближе и все еще держа лампу в руках.
Он был мертв. На лице застыло выражение крайнего ужаса, я перевела взгляд на его руки, примотанные к подлокотникам скотчем. На правой не хватало пальца, ладонь залита кровью, а палец лежал на полу, как раз возле его ног, обутых в домашние тапочки.
Лампа выскользнула из моих рук, упала на пол, но не разбилась и свет не погас, я пятилась к выходу спиною, налетела на что-то, вскрикнула и увидела Сергея. Он смотрел не мигая, прямо перед собой, лампа перекатывалась, вырывая из темноты то лицо мужчины, то его изувеченную руку.
Не помня себя, я бросилась к выходу, выскочила из подъезда, добежала до первого дерева и вцепилась в него, чтобы устоять на ногах. Все происшедшее казалось страшным сном, только я знала, что сию минуту проснуться не удасться, этот кошмар будет повторяться до бесконечности, день за днем, пока я не сойду с ума.
Минут через пять появился Сережа.
— Как ты? — спросил тихо. Я покачала головой, не зная, что ответить. — Идем отсюда. — Он потянул меня за руку, мы дошли до машины, Сергей сел за руль и мы куда-то поехали. Через несколько минут я с удивлением поняла, что мы находимся возле его дома, впрочем, чего ж удивляться, раз он жил по-соседству.
— Идем, — сказал он тихо.
— Я поеду домой.
— Я не могу оставить тебя одну... переночуешь у меня. Плевать на конспирацию. — Он говорил с каким-то остервенением и тут я поняла, что Сережа очень напуган, возможно даже больше, чем я.
Он просто боится остаться один.
— Хорошо, — кивнула я, мы вышли из машины и направились к подъезду. Молча поднялись в квартиру, Сергей прошел в кухню и вернулся оттуда с двумя рюмками коньяка.
— Выпей, тебе станет легче. — Я покорно сделала глоток и отставила рюмку. — Ты что-нибудь понимаешь? — спросил он где-то минут через пять, затравленно озираясь и усиленно избегая моего взгляда.
— Нет, — ответила я.
— Если звонил этот тип, — сделав второй глоток, начал Сережа, — то кто его убил?
— Нам не нужно было ехать, — прошептала я. — Я должна была сообразить: это ловушка.
— Глупости. Ничего ты не должна... Мы же были уверены, этот парень обыкновенный шантажист...
— Он убит и кто-то пытал его перед тем, как это сделать. Я абсолютно уверена, что уже завтра милиция займется нами.
— С какой стати? Я вытер все ручки, лампу... все предметы, которых касались ты или я. С чего бы ментам браться за нас?
— Сережа, кто-то... я не могу объяснить, кто-то играет с нами...
— Играет?
— Да, это вроде игры. Телефонная трубка валялась на полу возле трупа. Парня наверняка убили сразу после того, как он позвонил мне. Уверена, он разговаривал со мной по чьему-то приказу, меня поразил его голос, парень просто задыхался от ужаса.
— Ты хочешь сказать, там был некто, приказавший позвонить тебе и после этого убивший парня? Но зачем?
— Думаю, мы скоро узнаем, — обреченно вздохнула я.
— Но я не вижу в этом убийстве никакого смысла. Мы привезли деньги, почему бы твоему таинственному некто сначала не забрать их, а уж потом ментов натравливать?
— Не знаю, — ответила я устало, а Сережа усмехнулся, о чем-то размышляя.
— А что, если все проще? Этот тип профессионально занимался шантажом, кое-какие фотографии, кстати, весьма впечатляли.
Кому-то надоело быть дойной коровой и он разделался с мерзавцем. Не могу осуждать его за это.
— И это как раз в тот момент, когда шантажист требовал от меня привезти деньги?
— А почему нет? Совпадения все еще встречаются в жизни. Твою фотографию я забрал и не нашел больше ничего компрометирующего, вряд ли в милиции как-то свяжут смерть этого парня с нами.
— Его пытали, значит что-то хотели получить...
— Конечно, кто-то желал убедиться, что компромата у этого поганца не осталось. Отрезать человеку палец совершенная дикость, но по моему мнению шантажисты лучшего не заслуживают.
Все, что говорил Сергей, казалось мне глупостью, хоть я и не могла объяснить, почему так уверена в своей правоте, уверенность вопреки словам Сережи все крепла. Кто-то пришел сюда, забрал компрометирующие нас фотографии, пытал этого парня, чтобы убедиться, что ничего он не утаил, затем заставил его позвонить мне и убил после этого. Кто это может быть?
Убийца моего мужа или его сообщник? И пленки с фотографиями нужны им для того, чтобы меня шантажировать, делиться с фотографом они сочли не разумным, зато подготовили еще одну ловушку, не удивлюсь, если завтра у милиции появится свидетель, который видел мою машину как раз в момент совершения убийства, или еще интересней, видел, как я выхожу из подъезда, вытирая окровавленные руки.
Этому не будет конца. Кровавый кошмар, который длится, длится и длится... Я видела себя мухой, безнадежно запутавшейся в паутине, бедняжка дергается, бьется и запутывается еще больше.
Я перевела взгляд на Сергея. Его лицо было сосредоточенным и даже сердитым, а во взгляде, неподвижном и отрешенном, читался страх.
Он оторвался от созерцания ковра на полу и сказал, глядя куда-то поверх моей головы:
— Идем спать, детка. Я страшно устал. Завтра у меня важная встреча...
Мне хотелось засмеяться, но вместо этого я кивнула и пошла за ним в спальную. Мы легли в одну постель, мало чем напоминая любовников, скорее насмерть перепуганных детей. Сережа обнял меня, прижимаясь все теснее, а мне вдруг пришло в голову: того, что связывало нас вчера больше нет, есть он и есть я, но нет нас. Эта мысль, явившаяся Бог знает из каких глубин сознания, не давала мне покоя. Я таращилась в темноту, чувствуя, как по щекам текут слезы, мне было мучительно жаль Сережу, точно он был моим единственным ребенком, попавшим в беду, и вместе с тем его присутствие причиняло почти физическую боль.
Дождавшись, когда он уснет, я осторожно поднялась и вышла из спальной, оделась в ванной, взглянула на себя в зеркало и не узнала своего лица. Я закрыла его рукой и так стояла некоторое время, пытаясь успокоиться, потом бесшумно выскользнула из квартиры, захлопнула входную дверь и, только оказавшись на улице, почувствовала некоторое облегчение.
Шел мелкий дождь, облака плотные, тяжелые касались верхушек деревьев, рассвет вызывал чувство щемящей тоски. В такое утро ничего не стоит расстаться с жизнью.
Я села в машину и некоторое время наблюдала за работой «дворников» на ветровом стекле, их скрип вызывал раздражение и одновременно странным образом успокаивал. Монотонный скрип был единственно доступной реальностью, он был понятен. Раз-два, идет дождь и работают «дворники». Все просто. Мир состоит из очень простых вещей, а потом приходит день, когда он вдруг разбивается вдребезги.
Домой я возвращалась, когда на улицах появились первые троллейбусы, вошла в холл, заперла дверь на задвижку и почувствовала себя в безопасности, вопреки всякой логике.
Здесь, в этом доме убили моего мужа, здесь со мной происходили малообъяснимые вещи и все-таки это был мой дом.
Ложиться не имело смысла, спать не хотелось и я пошла на кухню пить кофе. Где-то в половине десятого зазвонил телефон, я сняла трубку с большой неохотой, день не предвещал хороших новостей. Это был Сережа.
— Когда ты ушла? — спросил он.
— Я не смотрела на часы. Не хотела, чтобы твои соседи обратили внимание на мою машину.
— Я мог бы проводить тебя.
— Только до двери...
— Пусть так, но это лучше, чем проснуться и не увидеть тебя рядом. Как ты себя чувствуешь? — Вопрос показался мне забавным. В самом деле, как я себя чувствую?
— Отлично.
— Твоей иронии я не заслужил, — обиделся Сергей. «Тогда какого черта спрашивал?»
— Извини, — привычно ответила я.
— Когда увидимся?
— Не знаю. Как только появятся новости, я тебе позвоню.
Мы торопливо простились, я отложила трубку и уставилась в окно, мое состояние можно было определить одним словом: ожидание. Я ждала без особого страха, даже не особенно волнуясь, не желая гадать, что принесет мне этот день.
Я увидела, как к воротам подъехало такси и появилась Жанна, и поспешила в холл. Подруга выглядела неважно.
— Я не спала всю ночь, — сказала она, — все думала о нашем телефонном разговоре. Хотела позвонить, но испугалась...
— Чего? — удивилась я.
— Что ты бросишь трубку, не захочешь выслушать. Решила дождаться утра и приехать.
— Идем выпьем кофе.