Глава 7. Он вспомнил, кого не должен
Огни в зале лорда Гаррена пылали тускло — будто не освещали, а разжигали мрак. Тяжёлые шторы были полуопущены, воздух пах мёдом, железом и дымом от горящего дуба. Элла вошла тихо, ступая будто по льду.
— Элла, дитя, — произнёс лорд, отставляя кубок, — проходи.
Он улыбался, но в глазах у него жила змея, которую он не пускал наружу.
Она подошла, низко склонилась.
— Милорд.
— Присаживайся. Отведай вина. — Он указал на кубок с резным серебром. — Оно старое, как грех, и крепкое, как первая ложь. Такое тебе понравится.
Она села, осторожно касаясь бокала. Вино и вправду было терпким, как кровь с медом.
— Ашер сказал мне, — начал он вдруг, — что ты живёшь в покоях бедных, с каменными стенами и соломенной периной. Скромно, скудно.
Элла вздрогнула.
— Я не жалуюсь, милорд.
— Не сомневаюсь. Но теперь всё иначе. Я отдал распоряжение — тебе предоставят комнаты на третьем этаже, восточное крыло. Рядом с садами. Там и светло, и просторно. И есть зеркало в рост человека. Женщинам, говорят, оно необходимо.
Она не ответила. Только взгляд её стал темнее.
— Там же ты найдёшь платья. Шёлк, бархат, вышивка. Выбирай, что по сердцу. Завтра к тебе приставят служанку. Или двух. И ещё — отныне ты больше не служишь. Это ты теперь — та, кому служат.
Элла моргнула.
— Простите, милорд... зачем вы...
Он поднял ладонь.
— Потому что был с тобой груб. Несправедлив. И потому что мне больше невыносимо смотреть, как ты пытаешься стать тем, кем не являешься. Элла... Ты — дочь покойной королевы Арисы.
В груди у неё застучало, как если бы сердце вспомнило себя заново. Вино во рту стало горьким, как яд.
Она смотрела на него, будто он говорил ей: "Ты умерла десять лет назад".
— Вы... уверены?
— Уверен, — отрезал он. — Я был тогда рядом. Я видел, как ты появилась. Я знал её. И теперь знаю тебя.
Элла наклонилась головой. Внутри всё кричало, но снаружи она была тиха, как статуя.
Вживайся в роль. Вживайся. Выживай.
За дверью раздался стук. Лорд крикнул:
— Входи!
В комнату вошёл Ашер Вольф — в тёмной рубахе, в плаще, слегка запылённый. Он скользнул взглядом от лорда к Элле и прищурился.
— Как раз вовремя, — сказал Гаррен. — Ашер, ты проводишь госпожу Эллу в её новые покои. И проследи, чтобы всё было приготовлено.
Ашер на мгновение замер.
— Конечно, милорд.
Элла поднялась.
— Я благодарю вас, милорд, — сказала она, слегка кланяясь. — За доверие.
Она вышла из зала первой. Ашер последовал за ней, молча, будто пытаясь найти слова, которые не хотел говорить.
Только за углом он произнёс:
— Почему он так с тобой? Десять лет — ты была ничем. Он не замечал. А теперь — «госпожа», «комнаты», «доверие»...
— Я сама не знаю, — солгала Элла.
— То, что ты дочь Арисы... Он знал об этом раньше. Но всё равно держал тебя в пыли. А теперь вдруг возвышает. Что ты сделала?
Элла остановилась у окна.
— Ничего. Я просто жива.
Он подошёл ближе.
— Ты что-то скрываешь. Я вижу.
— А ты? — резко обернулась она. — Ты не скрываешь?
Он сжал челюсть.
— То, что я знаю, — не меняет ничего. А то, что ты — не та, за кого тебя держат, может обернуться бедой. И для тебя. И для всех нас.
Элла шагнула к двери.
— Значит, не смотри. И не приближайся, если не хочешь обжечься.
Он ухмыльнулся.
— Будь осторожна, Элла. Слишком красивая ложь рано или поздно просачивается сквозь швы. Даже если она зашита золотыми нитями.
— Тогда лучше мне быть ложью, чем ничем.
Они замолчали. Перед ними — новая дверь. В покои, где всё было как в сказке: гобелены, канделябры, постель с резным изголовьем.
Ашер открыл дверь.
— Входи, госпожа.
Она прошла, не оборачиваясь. Только сказала:
— Закрой за собой, Ашер.
Он остался в коридоре, глядя на дверь, будто за ней исчезла часть его прошлого.
Когда Элла вошла внутрь, всё казалось чужим. Слишком ярким, слишком дорогим, слишком не её. Она прошла к окну, приоткрыла шторы. За стеклом — ночь, в которой скрывалась буря.
И вдруг — на подоконнике она увидела розу. Тёмную, почти чёрную. С запиской:
«Королева должна помнить свои корни».
Элла подумала:
- Что же за записки меня сегодня преследуют...
И на мгновение ей показалось — в зеркале напротив окна отражается не она, а девочка в белом, в крови и тени. Та, что осталась в лесу. Та, что когда-то умерла. Или... выжила?