Кто я?

8 октября 2012 года

День

Я лежала на диване, слушая тиканье часов. В квартире было слишком жарко. Хотелось спать, но не получалось сомкнуть глаз, поэтому я тупо пялилась на белый потолок, вспоминая как когда-то, будучи маленькой, мы с мамой лежали на кровати в моей комнате и смотрели на звёзды. В комнатке были низкие потолки, потому что она находилась почти под самой крышей. По моей просьбе, папа сделал над кроватью окно, чтобы надо мной всегда расстилалось небо. И вот мы с мамой лежали ночами и разглядывали бесконечную тёмную синеву. Мама постоянно рассказывала мне о космосе, о вселенной, придумывала интересные истории о гостях с других планет. Но самой моей любимой сказкой была сказка о маленькой девочке, у которой тоже было такое окно над кроватью, как и у меня. Когда эта девочка засыпала, то её душа улетала через окошко прямо к звёздам, и там она бродила среди миллионов разных планет, изучая их и знакомясь с разными существами. Каждый раз мама придумывала новую планету, её жителей и красочно мне всё описывала. Я была под невероятным впечатлением от историй, но почему-то со временем стала их забывать, и хоть головой об стену бейся, но ни одной не вспомню, будто ничего и не было. Наверно, её смерть на меня так подействовала. Сколько мне тогда было? Кажется, одиннадцать. Почти всё, что связанно с мамой, выветрилось из моей головы. Остались лишь кое-какие воспоминания, но мне нужно было больше.

Я ругала себя за то, что толком и не помню, как она выглядела. У меня даже нет её фотографии. Ни одной. Папа всё сжёг. Не мог пережить потери. Похорон я тоже толком не помню. Единственное, что до сих пор остаётся в моей памяти — это чувства, которые я испытывала в тот день. Но и они не понятны, потому что полностью противоречат всему, что было до смерти мамы. Я не истерила и не плакала, нет. Я чувствовала облегчение и спокойствие. Меня не было на кладбище, я не видела всего процесса, не видела её бледного тела и чёрного гроба, потому что боялась. Боялась увидеть её мёртвой? И снова нет. Просто боялась и всё.

Траур закончился быстро, но просто потому, что ничего уже не напоминало о маме. Отец выкинул все её вещи и с тех пор никогда о ней не упоминал. Скорей всего, он выбросил её из своей головы, из воспоминаний, из сердца. И тогда мне даже было обидно из-за этого. Я хотела говорить о маме, не хотела её отпускать, но как только я начинала думать об этом, страх возвращался. Но чего я боялась? Уж точно не папу. Он никогда не сердился, не повышал голос, не наказывал, даже если я шкодничала, и точно не бил меня. И мама ничего подобного не делала. Никогда. Я росла в любви и заботе, у меня была самая лучшая семья на свете, но страх не покидал меня.

Мама незаметно стала исчезать из моей жизни тогда, когда я уехала из отчего дома. Я вспоминала о ней лишь раз в год — в день её смерти. Я считаю себя ужасной дочерью, ведь за все пятнадцать лет я так и не удосужилась спросить у отца, отчего она умерла. Маленькой девочке не нужно было знать «почему» и «зачем», потому что она маленькая глупышка и не поймёт всех взрослых проблем, но взрослой женщине было стыдно не знать причину смерти самого дорогого человека. И мне стыдно. Очень стыдно, но всё так же страшно.

Я закрываю глаза и представляю, что моя душа уносится к звёздам. Она летит всё дальше сквозь бесконечное тёмное пространство, огибая тысячи планет на своём пути. Но среди всех этих миров, душа ищет лишь один единственный, на котором её ждут и любят.

Я поднимаю веки и застаю на себе внимательный взгляд больших выразительных глаз. Я улыбаюсь и указательным пальцем касаюсь его слегка вздёрнутого носика. Он мурчит, вытягивает лапки и трётся о мою шею своей головой. Я начинаю гладить его чёрную шёрстку. Он ложится на мою грудь и мне становится ещё жарче.

— Моцарт, кис-кис.

Из кухни доносится бархатистый голос. Кот спрыгивает с меня и галопом несётся на зов. Я переворачиваюсь на бок, подсовывая руку под подушку. В поле моего зрения попадает свежая газета. Когда она успела тут появится? Когда я ложилась на диван, её не было. Или я всё-таки уснула? Хм... Нет, я чётко помню, что не спала. Не смогла уснуть, слишком жарко. Может, её Патрик положил, а я просто не заметила.

Я вытянула руку и двумя пальцами подцепила газету с журнального столика. Заголовок гласил: «Ещё одно убийство: Модификатор оставляет след». Я подскакиваю с дивана, продолжая читать: «Спустя столько времени безнадёжных поисков самого кровожадного серийного убийцы этого десятилетия полиции удаётся найти первую зацепку. Точные факты узнать не удаётся, но сержант уголовной полиции Хлоя Кент сообщает: «Наконец-то у нас появился след, и теперь мы доберёмся до истины. Мы поймаем преступника, вне всяких сомнений». Свои дальнейшие действия полиция не оглашает».

Я ошарашено уставилась на первую полосу. Что за чёрт? Когда и как? Я что, действительно спала? И кто такая Хлоя Кент? Впервые о ней слышу. Я несколько раз пробежалась глазами по статье, но так и не смогла понять, как всё произошло без моего ведома. Даже если я уснула, то не могла проспать такое! Я бросила взгляд на часы: было два часа дня. Патрик привёз меня домой около одиннадцати. Куда делись ещё три часа, если я точно помню, что не спала?

Я опять посмотрела на газету и наткнулась на дату. 8 октября. Как? Из головы вылетело двое суток? Я вскрикнула. На мой голос прибежал Патрик и стал успокаивать меня. Он выбил газету из моих рук и поднёс стакан с водой. Я залпом выпила жидкость, но это оказалась не вода. Слишком горько. Я поморщилась и начала кашлять.

— Что за гадость?

Патрик начал гладить меня по голове, одновременно укладывая обратно на диван.

— Всё хорошо, — прошептал он, — это лекарство. Тебе поможет.

Я лежала, вытирая слезившиеся глаза, и тяжело дышала. Паника накрыла меня с головы до ног. Я не могла ничего понять.

— Патрик, что со мной? — через силу прохрипела я. — Я ничего не помню.

— Это не удивительно, — его голос дрожал, но он старался успокоиться. — Ты эти два дня была как овощ.

— В смысле?

— Ты совсем ничего не помнишь?

Я мотнула головой.

— Хотя бы последнее событие...

Я задумалась, вспоминая отца и Дженнифер, звонок Марты, затем покупка цветов... тюльпаны...

— Я помню, что мы были в цветочном магазине, потом поехали на кладбище, а после ты привёз меня домой. Я легла на диван, пришёл Моцарт, затем ты позвал его с кухни.

Патрик отрицательно покачал головой.

— Всё было не так. Там, на кладбище, у тебя случился приступ. Ты начала задыхаться, плакать, потеряла сознание. Я... я так испугался, — на глазах друга выступили слёзы. Его лицо за секунду постарело лет на десять, не меньше. — Тебя еле откачали...

Патрик больше не смог сдерживать свои эмоции и заплакал, прикусив кулак. Я привстала, чтобы обнять его, но он положил мне руку на плечо, и я откинулась обратно на подушку.

— Эти два дня были самыми ужасными в моей жизни. Твой отец... — лицо друга скривилось, — ох, Эмили, если бы ты знала! Он чуть с ума не сошёл.

Я не понимала, что произошло. Внутри всё сжималось, но я оставалась в недоумении. Патрик успокоился, вытер слёзы и несколько раз прошёлся по комнате. Он остановился около дивана и со злобой посмотрел на меня. Я ещё никогда не видела его таким. Пат расставил руки по бокам и закричал:

— Эмили, ну зачем ты так поступаешь с нами? Зачем?

Я была шокирована тем, что Патрик стал кричать на меня. Он ни разу в жизни не позволил не то что крика, но даже малейшего шутливого обзывательства в мою сторону. У меня сдали нервы, слёзы по новой выступили из глаз.

— Патрик, скажи же, что случилось? Я ничего не понимаю.

Взгляд друга смягчился. Он сел на край дивана и крепко обнял меня.

— Прости, прости, что повысил голос. Я испугался, думал, что ты умрёшь. Мы все так думали. Ты задыхалась... Эмили, почему ты не сказала, что у тебя астма?

— Что? У меня никогда не было астмы.

— Но врач сказал, что это была именно астма. Тебя еле откачали. После того, как ты очнулась, у тебя начались галлюцинации. Ты несла какую-то бредятину про голоса в голове, которые поют и кричат. Ты долго смеялась, вид у тебя был безумный. Доктор сказал, что всё это от кислородного голодания. Тебя хотели оставить в больнице, чтобы ничего плохого не случилось, но твой отец решил, что дома надёжнее.

Я вылезла из объятий друга и огляделась. Я была не в своей квартире, но в своей комнате. Я повернулась лицом к кровати, прошлась взглядом вдоль стены к самому потолку и наткнулась на окно. Я не была в родном доме почти восемь лет. Я не просто бежала отсюда, нет, я бежала от страха, который, как мне казалось, тут жил. Но сейчас ничего такого не чувствовалось.

— Я не понимаю. Почему я здесь, а не у себя дома?

— Я же сказал, твой отец настоял на этом.

Я замотала головой.

— Нет, я же... но я ведь только что видела как ты вышел из моей кухни. И мой кот был здесь, он лежал на мне, а, когда ты его позвал, он убежал.

Патрик сжал губы так, что они превратились в тонкую линию. Он провёл рукой по моим волосам, убирая за ухо растрёпанные пряди.

— Нет, Эмили, тебе, наверное, это приснилось. И Моцарта тут нет. Он у тебя в квартире, за ним Джулия приглядывает, но если хочешь, я могу привезти его сюда.

— Зачем? Я не собираюсь тут оставаться?

— Ты останешься, — серьёзным тоном произнёс Патрик. Он не просил, а приказывал.

Я запротестовала и вся сжалась.

— Но, Пат...

— Всё! Хватит!

— А как же моя работа?

— Тебе дали больничный на неделю.

— А как же моё дело? Мне дали расследовать дело о Модификаторе, и я не могу всё сейчас оставить.

— Этим уже занимаются другие люди.

— Другие люди? Кто? Это та, которая из газеты?

— Да. И ещё один. Детектив из Лондона, он и забрал дело.

— Но Эйб сказал...

— Эйб тут ничего не решает.

Патрик встал, одёргивая рубашку. Он не смотрел на меня, не хотел или не мог — не знаю, но он явно что-то не договаривал. Я открыла было рот, чтобы спросить его о найденной улике, но друг меня перебил.

— Я привезу тебе кота. Всю эту неделю ты будешь здесь и не думай возражать. Не делай глупостей и не уходи отсюда, чтобы я не беспокоился.

Я нехотя кивнула. Пат поцеловал меня в макушку и уже собирался уходить, но я схватила его за руку.

— Патрик, а Джон? Я обещала Марте, что помогу, — я пытала ухватиться за последнюю соломинку.

— Я этим занимаюсь. Не волнуйся, отдыхай. Скоро приедет твой отец.

— То есть, пока я буду тут одна? — я испуганно оглядела комнату.

— А чего ты испугалась? Приведения тут не водятся.

Я натянуто улыбнулась и отпустила друга.

Перспектива остаться одной в этом огромном доме совсем меня не радовала. Я не любила быть одна. Может, слишком много ужастиков насмотрелась, а теперь страшно стало. Нет, причина не в этом. После смерти мамы, родной дом стал мне чужим. Я не чувствовала себя здесь уютно, будто была нежеланным гостем, поэтому и слиняла отсюда при первой возможности, чему папа совсем не обрадовался. Но мне так было легче. Чем дальше птенчик от семейного гнезда, тем он быстрее становится самостоятельным, тем ему лучше.

Я подошла к окну, выходящему на выездную дорожку. Патрик стоял у машины, разговаривая по телефону. Вид у него был усталый и расстроенный. Неужели я и вправду его так напугала?! Он посмотрел на меня с улицы и махнул рукой. Я махнула ему в ответ. Он сел в машину и уехал, оставив меня наедине с моими страхами и переживаниями.

Я ходила по комнате, не находя себе места, и постоянно поглядывала в окно. Поскорей бы приехал папа. От ходьбы у меня начала кружиться голова. Я потеряла равновесие и начала падать, но успела схватиться за край кровати. Силы почти оставили меня, но всё же я сумела вскарабкаться на постель. Стало чуть лучше, но перед глазами всё плыло. В голове помутилось, и я решила, что после сна мне станет лучше.

Вечер

Огромные капли дождя барабанили по окну. Сверкнула молния, я подскочила как ошпаренная. Опять кошмар. Я поджала ноги под себя, потирая виски. Мне снился кошмар... Я зажмурилась, проводя руками по голове. По телу пробежали мурашки. Мне снилось... я бежала по лесу, постоянно оглядываясь назад, на этот дом. Я бежала к шоссе, но у дороги остановилась. На обочине веселилась группа молодых людей. К ним не пошла, не люблю шум и толпу. Они пили и кричали. Теперь я бежала вглубь леса. Бежала долго, пока не стемнело, и не начался дождь. Я подумала, что нужно вернуться домой, поэтому пошла обратно. Стало холодно, а на мне была всего лишь тоненькая курточка. Я вернулась к обочине, молодёжи там уже не было. Я повернула в сторону дома, но обо что-то споткнулась и упала. Руки стали липкими, возможности рассмотреть их не было, потому что на улице стало очень темно. Тучи вплотную наседали над лесом, началась гроза. Я встала с земли и начала искать глазами вещь, о которую споткнулась. И нашла. Изуродованное тело. Я поднесла руки к лицу и закричала. Сверкнула молния и в её свете я увидела свои красные ладони. Кровь.

Я опять потёрла виски, пытаясь унять головную боль. Это просто сон. Просто сон. Я собрала волосы в пучок, вздрагивая от холода. Мокрые. Не помню, чтобы ходила в душ. Вспышка молнии осветила комнату. Я начала быстро моргать, привыкая после яркого света к тёмной комнате.

Хлопнула входная дверь. Я собрала мысли в кучу и направилась к выходу из комнаты, ощупывая предметы в темноте, чтобы не упасть. Из гостиной до меня донеслись два мужских голоса. Я спустилась по лестнице и увидела папу с каким-то мужчиной. Они синхронно повернули головы в мою сторону.

— Пап, кто это?

— Это доктор Холт, мой старый друг. Ты его не знаешь.

Доктор Холт. Не уверена, что не знаю его. Фамилия мне очень знакома. Что-то отдалённое, давно забытое. Я его помню, плохо, но помню. Но вот только откуда?