Лес Молчания
Миша не любил свою дачу. Еще с детства. Там всегда пахло сыростью и стариком, хотя дед умер задолго до того, как Миша начал помнить запахи. Еще были странные картины - не маслом, а пастелью, серые и невнятные, на которых едва просматривались очертания людей. Мать говорила, что это «летний экспрессионизм», но ребята со двора называли их «смотрящими картинами». И смотрели они действительно - днем незаметно, а ночью как-то неестественно прямо в глаза.
Но сейчас дача показалась самым лучшим местом во всем мире.
Они ехали туда молча. Весь путь от города в пригород сопровождался странной тьмой - не ночной, не облачной, а какой-то болезненной. Небо было словно замкнуто как аквариум, где свет перестал пробиваться через стекло. Фары врезались в черную дорогу, петлявшую между соснами, и иногда отсвечивали бликами от чужих глаз - лисы? Собаки? Чьи-то головы в траве?
- Нам нужно было не убегать, - отозвался Тимур после часа тишины. - А искать инфу. В городе осталась инфраструктура. Интернет.
- Интернет? - Миша впервые за весь день почти рассмеялся. - У тебя последний раз страница грузилась сорок минут, потом экран погас и мы увидели улицу полную стоячих людей. Если хочешь, можешь вернуться и спросить у них, что творится.
Тимур вздохнул, посмотрел в окно. Там только лес. Густой, плотный, будто не весна, а осень в самом разгаре.
⸻
Дача стояла на опушке - старая, деревянная, с перекошенным крыльцом и крышей, облепленной мхом. Когда они открыли дверь, изнутри подул застой: остановившееся время запах сгнившей газеты, поломанные вещи, что никто не хотел забирать.
- Здесь хоть радиации нет, - пробормотал Миша.
Тимур снова ничего не ответил. Он ушел в глубь дома, проверяя комнаты. Всё на месте. Диван, телевизор (аналоговый, с крутилками), книги без переплетов. Он заглянул в амбар - пусто. Все, что могло сгнить, уже сгнило.
- Воды нет, света нет. Но дымоход сухой, - сказал он. - Завтра найдем дров.
- А сегодня?
- Будем спать в холоде. И будем слушать.
- Что будем слушать?
Тимур не ответил.
⸻
Ночью в лесу все по-другому. Если днем кажется, что он пуст, то ночью нет. Он полон. Шуршание. Треск веток. Мягкое топот лап. Или нет, будто кого-то несли.
Миша не мог уснуть. В голове кружилась мысль: а что, если все это - не сбой? Нет аномалия. А закономерность.
Когда-то ему попался на глаза труд о законах энтропии в замкнутых системах. В этой статье рассматривался эксперимент, где система сама себя потребляет, уменьшая сложность, пока не наступает предел - коллапс. И Миша подумал: а что, если их мир замкнут? Что, если их город - последний узел держащегося на поверхности сознания?
Вдруг из-под дачного крыльца послышался звук. Какое-то шелест. Потом... дыхание? Влажное, тяжелое, будто что-то дышало рядом, но не человек.
Миша сел на кровати. Пригляделся в темноту. Слушал. Потом... тихий голос:
- Это мой дом.
Он окаменел. Не шелохнулся. Голос был не человеческий - не из-за интонации, а из-за какой-то разделенности. Как будто несколько голосов в одном. И еще: не снаружи. Он звучал в нем. В мозге.
- Это мой дом. Я здесь был.
Миша не выдержал и бросился к окну. На крыльце никого. Во дворе тоже. Но лес... Лес стоял как стена. И между деревьями... фигуры. Узкий. Стояли. Смотрели.
После короткого завтрака - хлеб и вода - они пошли вглубь леса. Миша держал в руках палку, обычную сосновую ветку, но сжатую так, будто она могла защитить от всего. Тимур шел впереди, молчаливый, со взглядом, устремленным чуть выше горизонта. Словно там, в кронах, скрывалось нечто большее, чем между стволами.
Километров в двух от дачи, лес внезапно стал совсем другим. Ветви опустились ниже, образовав коридоры из темноты, сквозь которые проходить было тяжело - будто бы само пространство не позволяло. Воздух изменился. Оно стало вязким. На листьях не было росы, зато появился запах чего-то сырого и больного - мертвого болота.
И тогда Тимур увидел пятно.
Кровь.
Свежая. Густая, почти черная. Разлитая по земле, словно кто-то ее умышленно излил. Следы вели дальше - на юг, в гущу. Миша проглотил слюну. Он хотел повернуться, но ноги не слушались.
Следы приводили к маленькому зданию. Когда-то здесь, возможно, была охотничья хижина. Теперь перекошенный сруб, окна заколочены досками, крыша вогнулась.
- Кто жив здесь, - прошептал Тимур.
Они осторожно подошли. Стучать не было смысла - изнутри уже слышали их. Дверь приоткрылась медленно, со скрипом, заставившим сердце Миши перескочить удар.
Там в темноте сидели дети.
трое. Двое младше, лет по шесть. Третий - старший, возможно, десять или одиннадцать. Лица худые, зрачки расширены, губы потрескались. Но живые.
- Вы не Тихие? - спросил старший. Его голос был как металл, давно не чистый, ржавый.
- Нет. Мы сбежали из города, - ответил Тимур. - Кто вы?
- Мы те, кого они не съели.
Молчание. Миша сел на корточки, посмотрел в глаза мальчику.
- Расскажи.
И тот начал.
- Когда-то этот город был другим. Хорошим. Его создали богатые. Аристократы. У них было все: земли, животных, еда. Но со временем все начало приходить в упадок.
Урожаи уменьшились, река высохла, животные дохли. Люди стали убегать.
И тогда они обратились в магию.
К темному.
Речь шла о жертве. Каждую весну - двое детей. Не старше пяти лет. В центре города, в том же доме, где вы теперь жили. Они приносили детей, одетых в белые рубашки. Аристократы сами ели их. Сырые.
Но им это сходило с рук.
Первый год - урожай вырос. Второй - люди вернулись. Третий - появился дождь.
Так было десятилетиями. Но однажды избрали больного ребенка. Она кашляла, была сломана. И с этого момента все изменилось.
Аристократы стали умирать. Один за другим. Дом, в котором вы жили, остался пуст. Там спрятали последнюю дочь одного из них. Она должна была выжить. Спасти кровь.
Но не успели.
Когда она умерла - проклятие вернулось.
Теперь все они стоящие. Тихие. Но они не тихие. Они мертвые. Те, кого убили. Те, кто был в жертве. Те, кто не обрел мира.
И они ищут свои дома.
Ибо, когда умирает последняя кровь, мертвые просыпаются. И каждый хочет вернуться туда, где он был жив.
- Но почему нас не трогают? - спросил Миша.
- Пока. Вы еще не в списке.
- А вы?
- Мы тоже. Но мы скрылись. Мы знаем, кто мы. Мы остатки. Мы воспоминания. И мы прячемся.
Тимур встал. Руки тряслись.
- Нужно что-нибудь сделать. Это не должно продолжаться.
- Есть только один путь, - сказал старший мальчик. - Вы должны разрушить дом. Центр. Корень. Там, где все началось. Там, где девочка плачет. Если разрушите, они пойдут.
- А вы?
- Мы? Мы перестанем быть.
Миша посмотрел на Тимура. Потом - на детей. Потом - в темноту за окном.
Лес снова дышал. И где-то далеко, между деревьями, уже слышался тихий шепот.