Глава 26
Ах вот она, та дверь.
Можно подумать, все идёт по кругу, весь мир вертится на одном месте, карманные часы - время столь скоротечное, приближало к этому моменту - повороту, замызганной грязью и пылью, ручки.
Крышка хлопнула, щёлкнул механизм, часы убрались в маленький нагрудный карман, пора.
Гоблин и мунлан прошли по коридору с тусклыми мерцающими плафонами, наполненными умирающим желтоватым светом и покрытыми внушительным слоем пыли, чтобы нажать кнопку первого этажа и спуститься вниз до самого упора.
Пока они спускались, уши гоблина нервно дёрнулись на 8 этаже, улавливая нечто странное, но непознаваемое. Адхайне подсказывала, что появилось нечто новое, нечто пугающее, и не обязательно, чтобы это было одно и тоже.
Мунлан же молчал и думал. План был прост: посетить похороны, пронаблюдать за окружающими, выяснить, кто в курсе ситуации в стенах Почты, кто нет.
А потом уже потихоньку либо устранять, как бы это не звучало омерзительно для нежного сердца Тильки, либо пробиваться выше по должности.
Если их до этого не сцапают, конечно. Надежды на очередных друзей Кальвера не было, потому "оставь надежду всяк сюда входящий" подошло бы этому месту больше, чем скромное и ясное, как день "НОТАРИУС".
Но не успели путники выйти из лифта, как гоблина скрутило и вывернуло ему нутро.
- Довольно предсказуемо, отродье. - злобно бросил, вошедший в лифт человек.- А кто ты такой? Его слуга? - театрально задумался тот и неторопливо выдал - Ах, нет же, брат погибшего Кальвера Карти, Тилька Карти, верно? Тебя ждут на похоронах. А гоблин пойдет со мной. Никому ни слова, иначе лишишься головы. - жёстко закончил неизвестный, поправляя чёрные волосы в пучке и смахнув с черного костюма несуществующие пылинки.
Незнакомец выпихнул, потерявшее сознание, "отродье" ногой, чтобы нажать на кнопку 9 этажа и сверкнуть белозубой улыбкой и лисьими желтыми глазами с вертикальными зрачками на прощание.
"Оборотень" - подметил ошеломлённый Тилька и осел на холодный металлический пол.
О них знали, может, больше, чем хотелось, и с этим уже ничего не сделаешь, оставалось ждать гноллов или ещё хоть кого-то. Кого угодно, кто мог бы помочь. Додо нужно было спасти, пока не произошло ничего страшного, непоправимого.
Но он один. Простой мунлан. Ничего не умеет. Недостаточно храбрый и сильный, чтобы справиться с этим в одиночку.
И будто, услышав, метания в голове Тильки, мягкий голос прямо рядом с ухом зашептал:
- Нажми, будь добр, кнопку 8 этажа. Мне нужна более осязаемая оболочка.
- Кто ты?
- Дагад.
Вот так просто.
- Ага. Ну да. Да. - промямлил Тилька, осторожно вставая и отряхивая попу от грязи и нервно сглатывая.
В горле пересохло, захотелось душистого ромашкового чая с мятой или чего сладенького, но ни того, ни другого под рукой не было, и пришлось справляться своими силами. Будто читая мысли, а скорее всего, ощущая намерения собрата по несчастью, пальцы, мертвенно ледяные, вложили в пухлую ладонь конфету в цветастой обёртке.
- Это ускорит процесс, дружище? У меня немного времени. - все та же рука услужливо подвела того к кнопке и, при нажатии на золотую цифру "8" упала Тильке прямо в раскрытые ладони, источая не самый приятный запах.
Потому конфета со вздохом-полуупреком была засунута в нагрудный карман, к дорогим сердцу, часам.
Но не успело это самое сердце успокоить свой ритм, как догадка, пронзившая разум, погнала кровь с ускоренной силой, а та приливом выступила румянцем на щеках.
Достав часы и осмотрев их со всех сторон, Тилька не сдался и открыл крышку. Циферблат выглядел довольно потрёпанным и состаренным временем и манипуляциями с механизмами. Ага, стрелки новенькие, блестящие золотом, поставили совсем недавно.
С минуту всматриваясь в царапины, Тилька нашел в них закономерность, каждая указывала на стрелки, но только две на возможное их расположение.
Одна чёрточка короткая, другая длинная.
Осторожно подцепив ногтем тонкие изящные стрелки, мунлан поставил их на место по подсказке, и механизм щёлкнул, откатил ко времени 9:34, открывая тайный отсек. В нем лежала сложенная пополам бумажка.
"Настоящая в музее. 8 этаж. Шпиль. Тело"
Двери лифта разъехались, заставляя того захлопнуть крышку часов и положить их на законное место.
Записка почерком Кальвера теперь покоилась там же.