Глава 25
Гнолл напрягся. Кулле было неприятно лезть в узком земляном тоннеле, хоть он и привык подолгу не видеть солнечного света или даже просто поверхности, но здесь было мрачно, атмосфера давила своей подозрительной мертвенной тишиной и спертым воздухом, не дающим вздохнуть полной грудью.
Его глаза видели в темноте, но это не помогло ему выбрать из нескольких разветвлений правильное. Нюх отбивал резкий запах гниющей плоти, так что и тот-то был сейчас не менее бесполезен.
Возможно, есть смысл сосредоточиться только на воре, но запахи их так сильно переплелись, что либо он прошел по горе трупов, либо сейчас лежит в ней, как очередное бездыханное тело.
Выбора, как такового, у Куллы не было, и гнолл, нервно выдохнув из пасти клуб пара, двинулся направо, чтобы через несколько неуверенных ползков упереться в невидимую глазу дверь.
Толстый коготь осторожно толкнул пространство перед собой, чтобы через несколько секунд впустить смрад от гниющих в помещении тел. Кулла отшатнулся и прикрыл нос лапами, часто-часто дыша в них без возможности разом успокоить и бешено стучащее о ребра сердце, и собственный метающийся в агонии разум.
«Бежать! Бежать прочь!» - вопило сознание, гнолл бы и рад послушаться, развернуться и бежать, но кое-что привлекло скользящее по телам внимание.
Гоблины без ног, рук, с полным и частичным отсутствием в теле костей, выдранным позвоночником, без кожи, ушей, с пустыми глазницами, все они, с абсолютно разными зверствами лежали тряпичными куклами, сваленные небрежно прямо на землю, а за ними возвышался постамент с, на удивление, хорошо сохранившейся рукой оттенка гораздо темнее прочих.
Апофеоз дикого, безумного, разрывающего изнутри, ужаса наступил, когда рука шевельнула пальцами, вальяжно разминая их и довольно точно указывая назад.
На круглую каменную дверь, украшенную узорами-кольцами, в каждом из которых были выбиты символы на древнем гоблинском языке.
Кулла узнал лишь несколько:
«Тишина». «Волк». «Хранилище». «Путь».
В центральной выпуклой полусфере аккуратно и четко неизвестные умельцы высекли углубление в форме руки, и, кажется, гнолл догадывался, что подойдет.
Громко сглотнув, хозяин таверны достал из походной сумки маленькую бутылочку с эфирным цитрусовым маслом и кусочек льняной ткани, недовольно поморщился и, сбрызнув ткань, прижал ее к носу.
Кулла и не думал, что ресурсы для самодельного факела, взрывной смеси или просто средства для отпугивания диких животных и заметания следов, понадобятся ему самому.
Гиена прошелся по трапам, скользя по склизким телам и утопая лапами в размягчённой от гниения плоти, чтобы дотронуться до руки и услышать у самого уха знакомый дурманящий голос:
- Дальше я сам.
Из оцепенения его вывел проявляющийся Дагад, присоединяющий руку на законное место.
Теперь он выглядел иначе. Пухлощекий, с мягкими чертами лица, большими серыми глазами с такими же молниями, ореолом расходившимися от зрачка, как у старшего брата, гоблин пошевелил конечностью и, стараясь не смотреть на кости с мясом под ногами нового знакомого, достал из-за пазухи белой рубахи кусочек ткани.
- Я хочу встретиться с братом, так что, если ты не против, я сам отдам ему содержимое хранилища. А ты сделай для меня кое-что, будь добр.
Ласковый мягкий голос сладким нектаром лился в разум слушающего, не оставляя тому выбора.
И Кулла подчинился. Его Зов ни в какое сравнение не шел с могуществом и сковывающей властью природного обаяния младшего гоблина, вернувшего себе какую-никакую форму. Дагад протянул ткань, на которой умельцы вышили девочку с синими глазами, она стояла в траве в белом платье, охваченная огнем. Ее короткие волнистые волосы торчали во все стороны, а в глазах стояли слезы.
Кажется, эта изображение дочери того, кто дал Дагаду свое тело на время и кто вытащил его сознание из тьмы.
Кулла осторожно принял ткань, принюхался и напрягся. Отголоски этого запаха были и на Додо. Ошибки быть не может. Найти ее – выполнимая задача.
- А как же ты? – недоумевал гиена, убирая кусочек ткани в сумку.
- Я вернул себе руку и телесную форму, хоть она нестабильна, об этом волноваться должен я. Мое сознание между Той стороной и Этой. Так что адхайне во мне предостаточно. При том, второй раз умереть невозможно, я полагаю. – с довольной полуухмылкой заявил гоблин, разминая конечности и поворачиваясь спиной к гноллу, в надежде, что тот поймет, у него больше нет времени на пустые разговоры.
Его брат должен получить свое наследство.
Кулла дураком не был, потому с минуту что-то обдумывал и все таки решил спешно ретироваться из холодной грязной пещеры, оставив младшенького разбираться с заботами Огора.
Руку Дагада тянуло к выемке, но сначала следовало бы осмотреться.
Его смущали надписи вокруг полусферы и те дальние, что шли нитью мрачного повествования в полоске от самого большого круга.
Эти письмена были высечены на древнем гоблинском наречии, которое знали даже не все Старшие, отдельные слова напоминали тот язык, на котором говорил его отец с Огором, но вместе, при определенном контексте, образовывали нечто совсем иное. Дагад понимал их интуитивно, ибо черпал знания из остатков адхайне прошлых ее носителей.
"Тихо ступали мы по тропе в окружении волков, союзников наших, и привели они нас.
Лес укрыл тела наши листвой и землёй, а волки хвостами рассекали грозу и шум ветра, баюкая сердце и разум. Лишь один оборот, и остались они у костра вместе с нами.
Забытые корни нашего народа оставили след в разрушенном временем храме, но никто из братьев наших не был здесь. Они говорят на нашем языке, как и волки.
Старый язык. Забытый язык. Что тебе скажут эти слова? Прикоснись и открой. Убаюкай нас ты"
- Лес укрыл тела землёй и листвой. - полушепотом повторил Дагад вслух, непроизвольно оборачиваясь на трупы. - Это вы. Лишь один оборот. Оборот времени? Возможно. Оборот и они... Кто они? Тут гоблины и волки. Может, здешние гоблины? А эти пришли откуда?
"Глубокий вдох. Слишком много вопросов и нет никаких ответов. Прямо как в какой-то... в загадке?"
Уверенно вдавив пальцы в выемку и не получив никакого эффекта, Дагад отметил собственное ликование от подтверждения догадки, а глаза быстро забегали по рукам всех собравшихся здесь, стараясь фокусировать внимание лишь на отличительных особенностях. Они собрали их здесь не случайно. Партия мяса, пришедшая под защитой волков, да?
Дагад понимал, по какому принципу владельцев лишали конечностей и органов. Они искали источник адхайне. Пытались понять, как это работает. Как устроены гоблины и их возможность безвредного использования энергии.
Он так же понимал, что ради биоматериала на такую омерзительную жестокость могли пойти именно свои. Под Кьяха Адхайне.
А в голове тем временем крутилось одно слово - оборот. Оно привлекало к себе внимание и, кажется, было ключевым. Как обычно, мозг сложил два и два, не давая конкретной логической цепочки.
"Значит, дело в окружении. Что не так?"
В глубине души Дагад надеялся, что пристальное всматривание в каждый кусочек раскуроченной плоти и поломанных костей вернёт к нему его нежность и любовь ко всему живому, болезненное ощущение к любому проявлению насилия, но нет.
Его разум оставался трезвым, а сердце холодным к судьбе своего народа. Лишь старший брат оставил в нем нетлеющий уголёк чего-то живого, отголосок его призрачного "я", канувшего во тьму мертвой пустоты в тот момент, когда нутро разорвалось и разбрызгало по траве золото и кровь.
Он лишь хотел увидеть брата, желая тому благополучия.
Но что скажет Огор, увидев его таким, какой он сейчас?
«Скорее бы увидеть его лицо» - блаженно подумал Дагад, тем временем ища глазами разгадку.
Да, руки все действительно были левыми, но не все из них были...
«Оборотни!» - заорал мозг, разливая по венам хозяина ликование и экстаз, но ненадолго.
Перебрав все 5 конечностей, какие были здесь, ему пришлось остановиться.
- Либо это не те, либо причина в чем-то другом. Может, нужна живая? Да, пожалуй, живая. – пробормотал озадаченно гоблин и заметил шевеление трупов. – А вот и мясо. – оскалился Дагад, выставив руку, как в прошлый раз, но осекся и затряс ей, как, внезапно прекратившим работать, механизмом.
Адхайне не подчинялась ему. А вставшие и вполне живые бледные гоблины не боялись его.
- И как только вы просидели так долго в трупах собственных сородичей? - хохотнув, уточнил гоблин, поведя ушами в сторону захлопнувшейся за гноллом двери.
Кулла сказал, что вор где-то рядом, так что придется немного теснее познакомиться со Старшими подземников, чтобы успеть осмотреться и использовать Чутье.
Если гоблин, конечно, не найдет пути к отступлению.
Адхайне он видеть не мог, но руки, главный инструмент гоблина, ощущали вибрации, разные по частоте и помогали сориентироваться в пространстве. Сейчас, когда пасть капкана захлопнулась на его ноге, проявилось нечто знакомое, то, что он ощущал давным-давно, когда ещё был ребенком.
Мягкое и волнистое, совсем рядом, оно привлекало внимание и притягивало взгляд. Мутное пятно маячило в правом нижнем углу комнаты, и жажда открыть то пошире овладела им, как одержимым, напоминая, как сладко пальцам, окунутым в чуть прохладную дымку - грань между мирами, но нахлынувший экстаз прервал полушёпот гоблина без глазницы.
Видение или нет, но ободранный рот со шматками мяса зашевелился и выдал следующее:
- Икья каса уханна эрта.
Дагад неоднозначно хмыкнул, присел на корточки перед собратом, направившим уцелевший белесый стеклянный глаз на него и, изогнув правую бровь, как иногда саркастично делал это брат, ответил:
- Спасибо?
Гнолл, тем временем, гнался за добычей через лес, дрожа от страха. Сила Зова немного ослабла, и наваждение исчезло.
Ему рассказывали про брата Додо, мягкий, спокойный, добросердечный раньше, и сейчас, то, что вылезло из Пустоты было безжалостным и бездушным порождением пугающей силы и скрытых намерений.
Успокаивало лишь то, что он не собирался трогать его и братьев, но это затишье, возможно, ненадолго.