...

Кроме Ханаре, живыми удалось взять пятерых: Асукаи-сана — седого советника; толстого директора ломбарда, который наивно пытался спрятаться от шиноби под столом; вакагасиру и ещё двоих при попытке бегства схватили нинкены.

— Отличная работа, — поблагодарил Хатаке Какаши и обвёл взглядом собак, рассевшихся полукругом перед крыльцом. — Паккун… Как насчёт прогулки?

— Я понял. — Мопс поднялся с места и отряхнулся. — Что передать Шикамару?

— Пусть собирает свою группу и вместе с арестованными главарями перемещается сюда, в Косатен.

«Ему здесь будет чем заняться, — про себя добавил Рокудайме, когда Паккун убежал в ночь, а остальные нинкены исчезли в облаке пара. — Ну, ты ведь мечтал смыться от бумажек, Шикамару? Нескоро у тебя получится вернуться домой… Пока не разберёшь до последней ниточки всю паучью сеть.

А мне осталось решить вопрос с господином Ходзуми и…»

Устроившись тут же, на ступенях крыльца, в ярком лунном свете Какаши шифром написал короткий отчёт для Годайме и задумался. Что, если…

«Нет, так не принято, — тут же осадил себя Шестой Хокаге. — И потом, Цунаде непременно сообщит Сакуре, что… я скоро вернусь».

Что-то внутри горячо спорило с доводами рассудка. Твердило, что будет лучше — даже не так, правильнее, — если Сакура узнает об этом от него, а не через Цунаде. Рокудайме снова напомнил себе, что шиноби непозволительно давать волю чувствам… Но рука уже обмакнула кисть в чернильницу.

«К чёрту. Плевать, как это выглядит со стороны. Моё слабое место… Как же я заблуждался. Лишь оно и не сломалось во мне, когда…»

При воспоминании о том, что сотворила с его разумом мелодия сямисена, Хатаке Какаши передёрнуло. О боги, что за бред величия — возомнить себя вершителем судеб и единственной причиной всех несчастий… Будто ни Обито, ни Саске не обладали собственной волей, а Орочимару и Мадара вовсе были ни при чём. И ещё больший бред — считать, что можно что-то исправить, выпустив себе кишки… Нет. В здравом уме такое бы и в голову не пришло.

Захотелось спрятаться от холодного взгляда луны. Тщательно свернув записку, Рокудайме надписал «для Сакуры», вложил в отчёт и вернулся в дом. Шиноби прибрались, как могли: расставили поваленные стойки; шёлк, на который не попала кровь, смотали обратно в рулоны, а испачканный сложили под лестницей. Карасу принёс из сада аппаратуру и прослушивал записи, важное выписывая на бумагу.

— Сколько у вас подразделений? — допрашивал арестованных Каваузо. — В каких городах? Имена главарей? Сфера деятельности? Кто из городских властей с вами в сговоре?

Ломбардщик — ни дать ни взять боров, выряженный в человеческую одежду, — хлюпал носом, с опаской поглядывая на АНБУ. Остальные пленные тоже молчали. Связанных, их усадили вдоль левой стены; Хигума уже сфотографировал их для протокола в анфас и в профиль и теперь то же самое проделывал с убитыми бандитами. Следом за ним Сай запечатывал трупы в свиток, чтобы позже по дороге закопать где-нибудь в лесу.

— Как закончите, наведайтесь на постоялый двор, — Какаши протянул Саю отчёт, — и отправьте ястреба.

Запечатать в свиток, чтобы проще было доставить в Коноху, решили и тело Фукуро. Рокудайме остановился над ним, рассматривая заострившиеся черты лица; совсем молодой — немногим старше Сая. Была надежда, что ему удастся освободиться от теней Данзо… Была.

— Сколько у вас подразделений?..

Молчание. Какаши перехватил вопросительный взгляд Каваузо сквозь прорези маски — мол, что с ними делать, — и подошёл к угрюмому вакагасире.

— В каких городах ваш клан ведёт дела? Отвечай, Хинто.

— Чт… Откуда ты знаешь моё… — оторопел тот и тут же взял себя в руки. — Ничего я тебе не скажу.

Рокудайме согнул правую руку в локте и сконцентрировал чакру.

— Я могу регулировать силу разряда, — сообщил он, глядя в глаза Хинто, и шевельнул пальцами. С треском проскочила короткая молния. — Заговоришь сам или предпочитаешь, чтобы я тебя заставил? Или кого-то другого из вас, м-м-м-м?

Толстяк разрыдался. Блондин в щегольском светлом костюме усмехнулся, блеснув белоснежными зубами:

— Ха! Ничего мы не скажем. Клан не сдаёт своих, понял, ты, крыса в маске?

«Раньше в таких случаях выручал Шаринган. — Хатаке Какаши прикрыл глаза. — Можно, конечно, оставить допросы на Ино… Но она и так потратила много сил на арестованных в порту».

Перед глазами всплыли фотографии трупа единственной найденной пленницы борделя в Йорокоби. По ним было ясно, какой смертью она умирала… И можно было представить судьбу остальных двенадцати, пропавших без вести. Если бы сейчас рядом был кто-нибудь из родителей этих девушек, что бы он посоветовал?

— Твоё имя? — спросил Рокудайме, когда утих нечеловеческий крик; на штанах блондина расползалось мокрое пятно. — Чем ты занимался? Кого ещё знаешь?

— Кайто Сатоми! Меня зовут Кайто Сатоми! Н-н-н-не надо больше… Я из…

Кисть в руке Каваузо мелькала по свитку, записывая информацию.

— Ну и ссыкун ты, Кайто, — сплюнул вакагасира. — Дерьмо…

Когда Какаши прикоснулся к его плечу, он пытался удержаться — но всё же взвыл сквозь стиснутые зубы.

«Ваши дела — вот настоящее дерьмо. И меньше всего хочется в этом дерьме копаться… А ещё меньше — добывать ответы по методу Ибики Морино, — нахмурился Рокудайме. — Но вы не оставляете мне выбора».

Каваузо тем временем продолжал расспрашивать блондина:

— В конце вы обсуждали план по устранению Хокаге-сама. Что вам приказывала Ханаре?

— Каждому привести с собой несколько бойцов. — Кайто нервно оглянулся на Какаши, который пошевелил пальцами, готовя новый разряд. — Самых лучших. Они остались в деревне неподалёку отсюда… Как же она называется, чёрт…

— Ниндзя, управляющий молнией… И единственный, кому удалось противостоять музыке Ханаре-сама. Кажется, я догадываюсь, кого вижу перед собой.

Рокудайме отменил дзюцу и посмотрел на говорившего. Даже будучи связанным, старый советник не утратил благородного вида.

— Для бандита вы слишком хорошо осведомлены.

— Значит, я не ошибся, — отметил Асукаи-сан. — Вы называете меня бандитом, Какаши-сама… Но между нами не так много отличий. Мы всего лишь находимся по разные стороны.

— Люди вашего толка, Асукаи-сан, склонны к такого рода философии… Которая придаёт преступлениям видимость смысла.

— Какаши-сама? — выдохнул вакагасира, глядя то на Рокудайме, то на советника. — Ты не шутишь, Асукаи-сан? Это сам Шестой Хокаге? Твою ж мать… Дьявол!

В ярости Хинто запрокинул голову и ударился затылком о стену.

— И ты не удивился, когда Ханаре-сама сказала о нём на собрании… Ты знал, да? Какого чёрта ты ей не посоветовал разобраться с ним побыстрее и наверняка?! Сама себя перемудрила с этим грёбаным заказом… Велела просто уйти из порта, ничего не объясняя… Сдала им «Оиши сейкацу»! И всё ради чего? Чтобы в итоге Хокаге собственными руками переловил нас, как котят?

— Угомонись, Хинто, — спокойно вставил советник. — Умей проигрывать достойно… достойному противнику. Какаши-сама, у меня к вам напоследок одна лишь просьба… Будьте хоть немного снисходительны к Ханаре-сама.

Помешать тому, что произошло после этих слов, Какаши не успел. Асукаи-сан с усилием сглотнул откушенный язык и слегка улыбнулся, пустив из уголка рта струйку крови.

Медика, который мог бы остановить кровотечение, в отряде не было.

«Не думал, что кто-то из них способен на такой поступок… Проклятье».

— Ах ты ж! — вскричал вакагасира и толкнул советника бедром. — Асукаи, старый ты чёрт! Наворотил дел и решил сдохнуть чистеньким?!

Головная боль не собиралась проходить — наоборот, нарастала. Неосознанно Рокудайме потянулся потереть лоб и наткнулся пальцами на маску. Хинто, похоже, нетрудно будет дожать… Скверно, что советник предпочёл унести свои тайны в могилу. А захочет ли говорить Ханаре, когда очнётся? Ведь её, бывшую шпионку, заставить невозможно — ни пытками, ни…

Пол под ногами качнулся. Всё вокруг стало расплывчатым, будто смотришь сквозь толщу воды.

— Капитан! Что с вами?

— Лови его, Карасу! Он теряет…

»…сознание», — мысленно закончил Какаши и уже не почувствовал, как падал на руки товарищей.

***

— Просыпайтесь, семпай.

Письменный стол у единственного окна, шкаф с бухгалтерскими книгами…

«Где это я? А, чёрт…». Всё, что произошло накануне — прослушка, поединок с Анбару, жуткая музыка Ханаре под луной, допрос арестованных, — разом обрушилось на Рокудайме.

— Вчера мы перенесли вас в этот кабинет на втором этаже, — пояснил Карасу, протягивая чашку дымящегося кофе. Какаши сел на постели — вернее, на диванчике — и протёр лицо ладонями. Ребята освободили его и от маски АНБУ, и от парика… Голову всё ещё сдавливало, словно тесным обручем, но не так сильно, как вчера.

— Спасибо, Карасу. Что я пропустил?

— Немного разговорился Хинто. В основном о своих обидах на Ханаре… По его мнению, казначея тоже стоило устранить вместо того, чтобы возиться с ним.

— Возиться?

— По словам Хинто, Ханаре каким-то образом воздействовала на господина Ходзуми, чтобы был принят закон о легализации наркоторговли. Видимо, её музыка способна на большее, чем погрузить человека в сон или заставить совершить самоубийство.

«Её мнимый учитель наверняка мог бы рассказать больше, — про себя заметил Рокудайме. — Только с мертвеца не спросишь… Досадно, что он погиб в бою».

Глотнув кофе, Какаши поморщился от неприятного ощущения в желудке. Сакура права: надо завязывать с этим скверным обычаем… Мысль о ней отозвалась нежностью и вместе с тем — чувством, что она далеко: словно в груди, там, где сердце, чего-то недоставало. Оно постоянно саднило — чем бы он ни был занят, о чём бы ни думал…

— В деревне в двадцати километрах отсюда сборище бандитов — в основном нукенины, — которые, судя по всему, должны были напасть на вас, когда вы пойдёте к Даймё. Как будем действовать, семпай? Нас слишком мало, и к тому же у нас арестованные, которых надо охранять.

— Вы с Каваузо дождитесь прибытия группы Шикамару и вместе спланируйте операцию. Мне нужно возвращаться в деревню после того, как решится вопрос с казначеем. — Рокудайме допил кофе и вернул чашку товарищу. — Сай и Хигума пойдут со мной… И мы отконвоируем в Коноху Ханаре. Кстати, что с ней?

— Собственно из-за неё я и разбудил вас, семпай. Она очнулась.

— Приведите её сюда. Который час?

— Начало седьмого.

«Скоро проснётся трудяга-казначей, обнаружит пропажу Эмико… Интересно, что он подумает? Что она сбежала со своим учителем музыки? — Хатаке Какаши кое-как прочесал волосы пятернёй, понимая, что это вряд ли спасёт положение. — Погодите немного, господин Ходзуми, и узнаете правду. Она не понравится вам… Так же, как и мне».

Ханаре вошла, не поднимая головы. Рокудайме кивком указал Карасу на диван рядом с собой — мол, усаживай, — а потом дал ему знак караулить за дверью.

— Ну здравствуй, Ханаре. Не думал, что нам придётся вот так встретиться.

Ответила она не сразу.

— Собираясь в дорогу, путник, не доверяй облакам:

Обернуться тучей, что накроет тебя ненастьем,

Им ничего не стоит.

— Хм?..

— Так было сказано в омикудзи, которое я вытащила в храме, — тихо пояснила Ханаре. — Обычно они очень туманные, а тут было ясно, на кого намекает облако… Но я ещё до омикудзи знала, что ты в числе моих противников, и не отнеслась к предупреждению всерьёз. Как тебе удалось выйти на торговый дом? Впрочем… Это уже неважно.

Она наконец подняла взгляд — взгляд человека, чей мир безвозвратно рухнул.

— Большинство моих людей погибло в бою?

— Да. Включая твоего так называемого учителя музыки.

— Он в самом деле был моим учителем. — Куноичи закашлялась. — Это длинная история.

— Я готов слушать, — ответил Шестой Хокаге.

Ханаре повернула голову к окну. Её темные волосы блеснули матовой зеленью нефрита.

— Какое-то время я свободно бродила по миру, зарабатывая себе на пропитание музыкой. Это было счастливое время… Но длилось оно недолго. Деревня Замка не прощает предателей. По моему следу пустили ойнинов; мне пришлось скрываться и искать другие… способы выживать.

В тот период я и встретила Онгаку. Он родом из Скрытого Тумана. Деревня не объявила его предателем, когда он сбежал: даже не чунин, представь себе — у него совершенно нет способностей к ниндзюцу… Единственное, где Онгаку мог применять чакру, — вливать её в свою музыку. Знаешь, какова сила мелодии? Деятельность человеческого мозга обладает частотой и ритмом — так же, как и любая музыка. Онгаку очень много рассказывал мне об этом… Он промышлял игрой на частных вечеринках, при удобном случае вводил всех в глубокий сон, грабил дом и обчищал карманы гостей. Предлагал мне стать напарницей… Но мне было отвратительно заниматься грабежами, и наши пути разошлись. Как я думала, навсегда.

Однажды отчаяние привело меня в игорный дом. Меня натаскивали на шпионаж, я умею читать скрытое — по взглядам, по едва заметным изменениям мимики… А ещё у меня хорошая память. Я быстро научилась выигрывать. На какое-то время жизнь снова наладилась… Пока мной не заинтересовалась мафия.

Думаю, это было подстроено: разозлившийся из-за проигрыша клиент, который решил отомстить… И внезапно появившиеся «спасители». Мне предложили покровительство и защиту в обмен на то, чтобы я играла каждый вечер и отдавала половину выигрышей, а иногда — проигрывала тем, кому надо. В случае отказа… ни в одном игорном доме меня не пустили бы на порог. На раздумья мне дали время до утра.

Я просто хотела жить! Надеялась когда-нибудь обрести собственный дом… Но меня снова хотели сделать инструментом — на этот раз не для шпионажа, а для получения денег. Этот мир делится на тех, кто использует, и тех, кого используют… В нём нет места моим наивным мечтам.

С улицы доносился шум: хлопоты очередного понедельника захватили город — ему нипочём были людские драмы. Бурный поток жизни перемолол их не одну, перемелет и эту.

— Сямисен я всегда носила с собой. К трём часам ночи бандиты заскучали и захотели послушать мою игру. Пока меня вели по галерее, я вспоминала всё, что говорил Онгаку: как нужно направлять чакру; что необходимо импровизировать, позволить подсознанию вести мелодию; что важно удерживать концентрацию от первого до последнего аккорда…

В ту ночь у меня не было ничего — кроме меня самой и моего инструмента. Но я решила, что больше никогда не буду среди тех, кого используют.

«Ты решила использовать тех, кто хотел использовать тебя, — закончил за неё Какаши. — Не видя иного выхода… Совсем одна, вынужденная прятаться от ниндзя-охотников».

— Законы преступного мира ещё более жестоки, чем законы мира шиноби. И в этом мире женщине ещё труднее завоевать авторитет, чем мужчине… Мне пришлось стать беспощадной. Я не стану утомлять тебя подробностями, о которых ты и сам можешь догадаться. Тебе, наверное, хочется спросить, почему я осела в стране Огня? — Ханаре горько усмехнулась. — Во-первых, это сильное государство, и большие деньги крутятся именно здесь. Во-вторых… Это так глупо, но… Я иногда утешалась мыслью, что дышу одним воздухом с тобой… Извини, я отвлеклась.

Я отыскала Онгаку и собрала других ниндзя-отступников… И всё больше входила во вкус. Мне нравилось править. Развивать, расширять своё влияние, осваивать новые источники дохода и новые территории. Так постепенно мы вышли на рынок наркоторговли.

Сначала мы возили опиум контрабандой, как и все. Потом я задумалась об увеличении объёма поставок — а для этого необходимо было прикрытие… Получить «Оиши Сейкацу» было несложно. Подделать несколько документов и записи в бухгалтерских книгах. Шепнуть пару слов на ухо нужному человеку… А другого нужного человека заставить провести на бумаге аукцион, а по факту — куплю-продажу. Проблемы начались, когда место прежнего казначея, с которым было легко договориться, занял принципиально честный господин Ходзуми. Он наделал нам хлопот: его подчинённые шерстили наши игорные заведения, ломбарды… «Оиши Сейкацу» тоже повисло на волоске.

Я оставила управление делами клана на Асукаи-сана и Хинто, а сама принялась собирать информацию о Райдене Ходзуми. Первоначально задумывалось устранить его — так, чтобы свести подозрения на кого-нибудь другого… Но потом я нашла его слабое место.

— Навязчивое желание иметь наследника, — заключил Рокудайме. Ханаре кивнула:

— Я не представляла поначалу, как можно это использовать. Но постепенно у меня созрел план… А судьба пошла мне навстречу: господин Ходзуми на несколько дней отправился погостить у родственников на берегу моря — один, без супруги, которой слегка нездоровилось.

Снова у меня был только мой сямисен и желание сохранить всё, что я создала своими руками. Так и появилась Эмико. Я продумала всё: возраст — такой, чтобы манить скорым исполнением мечты и при этом держать на расстоянии; легенду о сироте, единственной девочке из двенадцати детей. С помощью Хенге воспроизвела внешность одной уличной танцовщицы, которая мне запомнилась.

По вечерам господин Ходзуми и его родственники гуляли вдоль побережья — а я играла, сидя на валуне. Играла для него одного. На третью ночь случилось то, чего я добивалась: казначей пришёл на берег моря один.

Сперва Райден Ходзуми стал моим опекуном под предлогом покровительства юному таланту. Нет, он не завлёк Эмико обманом — он сам искренне верил в свои мотивы… Но позже его истинное желание дало о себе знать. Он был у меня на крючке. Моей поддержкой и связным был Онгаку, который легко играл свою роль учителя… С Асукаи-саном и Хинто мы обменивались посланиями, замаскированными под ноты*.

«Ноты, — вспомнил Какаши. — Их доставляли в поместье Ходзуми… Умно придумано».

— Постепенно, обстоятельно я вливала в разум казначея то, что было нужно мне: идею о легализации торговли наркотиками. И получала из его воспоминаний очень много информации о внутренних делах страны…

Так я и узнала о том, что Даймё поручил шиноби Скрытого Листа разобраться с моей организацией.

Спасти «Оиши Сейкацу», не навлекая подозрений, было невозможно. Я смирилась с потерей, вывела из банды Хинто и ждала, когда капкан схлопнется. Но время шло — а шиноби никак себя не проявляли… Я заподозрила неладное. Узнав про приём у Даймё, куда приглашён в том числе и Шестой Хокаге, я решила воспользоваться этим, чтобы выяснить хоть что-то. Мне без труда удалось внушить Райдену Ходзуми идею, что стоит похвастаться при дворе своей искусной наложницей.

К тому времени я знала имя Шестого Хокаге. Но представить, что им окажешься ты… Встреча с тобой выбила почву у меня из-под ног. А Ходзуми ещё взбрело в голову подарить меня тебе под видом Эмико! Я была в панике. Думала, что ты каким-то образом вычислил меня и… арестуешь прямо там.

— Нет, Ханаре, — покачал головой Рокудайме, — я не распознал тебя под Хенге — просто предложил господину Ходзуми выкуп за молодую девушку… Чтобы дать ей шанс на достойную жизнь.

— Вот оно что, — тихо отозвалась Ханаре и опустила взгляд. — Я вздохнула с облегчением, когда мне удалось вывернуться и не потерять казначея… Позже я выяснила содержание вашей беседы. Мои опасения подтвердились: ты намеревался не просто ликвидировать банду торговцев опиумом, а добраться до самой верхушки. Что ж. От тебя не стоило ожидать меньшего…

— Награду за мою голову объявила ты?

— Я оттягивала решение, сколько могла. — Куноичи спрятала лицо в ладонях. — Знаешь, я ведь всё так же высматривала облака, которые напоминали тебя… Это единственное, что осталось от меня прежней. Но на другой чаше весов было всё, чего я достигла, вся моя жизнь…

— Не стоит, Ханаре. И ты, и я — шиноби… И оба следовали тому, что считаем своим долгом.

Когда она убрала руки от лица, слёз уже не было — только высохшие дорожки на щеках.

— Если бы на крыше я знала, что это ты… Я бы не смогла.

«Верю. Верю, Ханаре. Но это уже ничего не меняет.»

— Как тебе удалось развеять моё дзюцу? Ты единственный, у кого это получилось.

— Очень тонкое воздействие. На чём ты его строила?

— Каждому человеку есть о чём сожалеть. И всё же — как ты с этим справился?

— У всех нас есть слабое место, Ханаре… Но как оказалось, оно может обернуться силой, — задумчиво поговорил Какаши. — Кстати, что будет дальше с Райденом Ходзуми? Насколько глубоко твоё дзюцу проникло ему в сознание?

— Я первый раз делала подобное и плохо представляю последствия. Думаю, он будет долго тосковать по Эмико… И держаться за идею узаконить торговлю опиумом.

— Можно что-то сделать?

— А какая мне выгода отвечать? — Ханаре прищурилась. Рокудайме выдержал её взгляд, который искал ответа — не на этот вопрос, на другой, неозвученный… И отвёл глаза только после того, как склонила голову она.

— Тебе придётся сообщить главе Деревни Замка… А для предательства не существует срока давности. Так что ты можешь кое-что сделать для меня, Какаши… Не преступая своего долга.

— Ханаре, ты…

— Да. Я прошу тебя довести до конца то, чего ты не захотел сделать тогда, на скале.

Слова тяжелыми бусинами раскатились по полу кабинета.

— За это я обещаю снять дзюцу с казначея… Для этого мне потребуется мой инструмент и твоё доверие.

— Почём мне знать, что это не уловка?

— У тебя есть выбор? — парировала куноичи. — Но я бы на твоём месте тоже на это не согласилась… Хм. Всё очень просто: найдите подвальное помещение без окон с единственной дверью, заприте нас с господином Ходзуми, а сами оставайтесь снаружи. И заткните чем-нибудь уши. Это обезопасит вас от моего воздействия. Когда я закончу, трижды постучу в дверь. Но это не всё, что я могу предложить, Какаши.

— Хм?

— Жизнь за смерть. Я расскажу тебе, как встретиться с нужным человеком… и отменить заказ на твою голову. В подтверждение тебе выдадут сумму награды. О том, чтобы его вычеркнули из всех книг бинго, позаботятся… Не сомневайся: нажить проблем из-за недействительного заказа никто не захочет.

— Взаимовыгодное соглашение, — отозвался Рокудайме. — Только вот что… Я не заключаю сделок, Ханаре.

Она побледнела и уставилась на него с ужасом.

— Если ты хочешь сделать то, что предлагаешь, из искреннего желания искупить свои ошибки… Тогда у тебя есть слово Шестого Хокаге, что Деревня Замка тебя не получит.
___________________________________
*в Японии для нотной грамоты используют кандзи; визуально это выглядит как текст.