2
(Слушала, когда писала эту часть (2): The Chainsmokers - Don't Let Me Down (Illenium Remix; читать под это))
К семи часам в отделе криминалистики собралось множество офицеров, которые постепенно расходились по своим рабочим местам, находящимся за конторой главы криминалистического отдела - Кента Паркера.
Брук поднимается на лифте, проходит в свое отделение. Издалека он замечает женскую низкую фигуру, которая кажется ему знакомой. Подходя поближе, Клинтон все больше и больше убеждается в том, что он все еще спит, а все это - навеянный воспоминаниями сон.
За стойкой информации, подле которой сидел один из диспетчеров, принимающих вызовы стояла черноволосая девушка, известная своей несмолкающей улыбкой и длинными волосами, убранными в два высоких хвоста по бокам с каждой стороны головы.
Алые губы двигались в такт губам молодого диспетчера, который очевидно, хотел поскорее сплавить девушку куда-подальше. Пухлая нижняя губа по-детски обиженно выпячивалась после каждой фразы парня, а кристально-серые глаза серьезно глядели в ответ. Не смотря на прошедшие годы, Брук все еще помнил ее параметры. 100, 50, 60. Клинтон решал подождать и понаблюдать в стороне.
Хелена же в то время яростно доказывала, что в Лондон ее направил начальник Лос-Анджелесского полицейского филиала, и что она должна приступить к работе, выжидая начальника.
Но диспетчер никак не хотел пропускать неизвестную в отделение. Парень перешел на высокий тон, приказывая незнакомку покинуть помещение, пока диспетчер не позвал охрану. Девушка попыталась объяснить, куда он может засунуть свои приказы.
Именно в тот момент, когда парень потянулся к кнопке вызова охраны, к ним подошел Клинтон. Повернувшись Хелена на секунду замерла, но вскоре безумно улыбнулась. Мужчина уже увидел выражение удвиления на лице девушки, и отметил, что у нее получилось это скрыть.
- Все в порядке, офицер? - уточнил детектив, и Хелена наконец-то осознала, что сказано ей.
Девушка взглянула на молодого парня за стойкой информации убийственным взглядом. Тот тихо извинился и отошел к своим делам, покраснев до кончиков пальцев.
Абсолютно все считали девушку сумасшедшей, множество принимали за угрозу, некоторые-ненавидели ее только за то, что она говорит правду в лицо, и только Клинтон считал ее... любой из вышеперечисленных, плюс, - она - весьма хороший детектив с улыбкой маньяка.
- Теперь да, - ответила Хелена и повернулась к мужчине всем телом, чтобы получше незаметно рассмотреть его.
Девушка отметила, что Клинтон совсем не изменился, и кажется, даже помолодел, хотя еле-заметные синяки под глазами мешали этому факту.
- Бросивший детектив и несчастная жертва, - с улыбкой произнесла Хелена и начала шагать в том направлении, где по ее мнению должен был находиться кабинет Паркера. - Разве это не мило?
Она никому никогда не нравилась, даже за счет своей привлекательной внешности. Безумная улыбка психопатки, надменное поведение. А ведь раньше Брук справлялся со всеми колкостями, глупыми шутками и хамством. Клинтон видел в ней прекрасный чистый разум, навыки детектива высшего класса и весьма уместную сноровку.
- Я тебя не бросал, - напомнил мужчина, следуя по пятам за Хеленой.
- Это не важно. Последнее слово было за тобой, - напомнила девушка и заявила. - Я буду помогать тебе в деле с Критиком.
Но Хелена Вольник никогда не останавливалась. Девушка упорно шла до конца. Даже сейчас, когда неслась в неправильном направлении.
- Часть меня всегда верила, что ты вернешься, - добавил Клинтон, не ожидая, что Хелена услышит.
Сейчас он начинал злиться. Странно, что кто-то в Лос-Анджелесе знает, что Брук не справляется с делом, которое ведет, а сам Клинтон этого даже не предполагал.
- И да, - интригующая пауза. - Проживание здесь дорогое, поэтому я буду жить у тебя.
Мужчина собирался отпустить едкий комментарий на эту тему и высказать свое мнение на этот счет, но решил промолчать. Не стоит выбивать себя из сил в начале рабочего дня.
- Остановись, - Брук схватил за руку, ведь ему надоела эта беготня по отделу.
Хелена дернулась, вырываясь из хватки. Раньше она спокойно относилась к прикосновениям других людей, а сейчас поставила на любом виде "нормального" общения жирную точку.
- Я отведу тебя в свой кабинет.
***
В первый год расставания Брук писал Хелене почти каждый день. Он и сам не до конца понимал, зачем вообще пишет, но что-то заставляло садиться и напоминать девушке о себе. Письма всегда были веселыми, обнадеживающими и Клинтон никогда не затрагивал печальную тему их размолвки.
"У меня все хорошо. Я научился готовить твою творожную запеканку. Она не так хороша как твоя, но есть можно. А как ты там? Говорят, по Лос-Анджелесу ударили ветра. Одевайся теплее!"
Хелена не отвечала на эти письма, но читала их с трепещущей тоской в сердце. Она всегда представляла, как Брук сидит за столом в кухне и при свете тусклой лампы пишет ей.
Правда, девушка знала границу между фантазией и реальностью. И реальность была такова: ее лучший друг и любимый человек сделал очень больно, уничтожив все чувства. И оба не были уверены в том, что они когда-нибудь еще смогут увидеться.
Письма приходили все реже и реже, а потом и вовсе пропали. Хелена каждый день проверяла почту на компьютере. Но писем больше никогда не было.
***
Боль. Единственное, что я помню. Душевная, тяжкая.
Я запоминаю лишь убийства. Я вижу кровь на своих руках и знаю, что я - опасное оружие, снятое с предохранителя.
Проклятый отель в Индиане, и Хелена, крики которой резко замолкают, как только неосознанно направляю дуло ствола в ее сторону, и закат. Нет. Я хочу сбежать.
Отрывки, размытые лица. Иногда голоса. Я помню, что любил. Я и сейчас люблю. Во снах я вижу ее ясное лицо и то, как она - серьезная, всегда строгая и бесчувственная - срывается на хрип и просит, чтобы я убрал пистолет и мы бы вместе поговорили о моей неконтролируемой злости.
Ее ресницы подрагивают, а кристальная улыбка не сходит с лица. Я вижу, как Хелена плачет все с той же ненормальной улыбкой, и опускаю ствол.
Я знаю, что она никогда не простит меня за тот случай. А еще знаю, что никогда меня не бросит, ведь настолько лет оставила и совесть ей просто не позволит сделать это еще раз.
И после стольких лет, когда она рядом я все еще вижу ее образ, пока засыпаю на пару минут за рабочим столом. Даже когда Хелена сидит рядом и пытается вывести меня к разгадке в деле. Я постоянно вижу ее. Возможно я болен, но не настолько, чтобы вновь причинить ей боль (что он делает каждый день).
***
Хелена любит новую квартиру Брука. Она любит вид из окна, любит смотреть на бездомных животных, в любое время дня гуляющих на улице, любит голубей, слетающих с крыш соседних домов, когда девушка бросает маленькие крошки хлеба вниз, любит теплый свет из окон квартиры, когда укладывает уставшего Брука спать, ведь он так устал, и она сама уже не понимает, день сейчас или вечер.
Клинтон засыпает после очередного рабочего дня. Уставший, замученый он лежит на узкой кровати, накрытый одеялом. Хелена разгребает сформировавшийся бардак в бумагах на кухонном столе, раскладывая все документы по папкам.
Вольник вспоминает прошедший день и то, как Клинтон отстаивает свои права, переходя на низкий крик. Тогда он выглядел более, чем потрясающе.
Девушка идет в ванную, на ходу щелкая выключателем. Распускает волосы, расчесывая их пальцами, ведь в новом доме Брука нет даже нормальной расчески. Быстрее заплетает привычные два хвоста, пока никто не видит ее с распущенными волосами. На это у нее пунктик.
Вольник смывает холодной водой всю усталость, глядит на наручные часы, которые замерли на пяти. Через два часа на работу, а девушка так и не прилегла.
Трет глаза, возвращаясь в комнату, которая была единственной в квартире Клинтона, исключая небольшую кухню, туалетное помещение и ванную комнату. Инспектор Брук выглянул из-за дивана и мгновенно втянулся обратно.
Подойдя к "спящему", девушка пощелкала пальцами, прекасно зная, что мужчина притворяется спящим.
- Я тебя засекла.
- Ваша взяла, лейтенант, - сонно отвечает Брук.
Хелена скрипит зубами, сложив руки на груди.
- Ты же знаешь, что лучше называть меня офицером.
- Лейтенант и есть офицер, просто звание звучит покруче, - Клинтон ловко поднялся с дивана, чуть пошатываясь. - Ничто не меняет того, что ты - простой коп.
Вольник усаживается за рабочий стол Брука и молчит. Девушке не надо ничего говорить, чтобы детектив понял, - она обижена. Клинтон замирает в дверном проеме между кухней и комнатой, спрятав руки в карманах.
- Лейтенант дуется?
У девушки нехорошо дернулся глаз, но она сдержалась. Мужчина же поднял глаза к потолку, задумчиво покусывая верхнюю губу, касаясь зубами усов.
- Что будете есть, офицер? - наконец-таки выдал Клинтон.
-Хочу пиццу с соленым огурцом, ветчиной, грецким орехом и авокадо, - с мечтательной улыбкой продиктовала Хелена.
-Бе, - только и выдал Брук, но к телефону отправился беспрекословно.
***
Брук ведет курсы по самообороне в среду и пятницу после шести. Он учит копов-новичков и их маленьких детей правильно наносить удары, не повреждая собственных рук, или показывает женщинам-адвокатам, как сбросить нападающего и безопасно защитить себя.
Брук гоняет своих подопечных, заставляя их снова и снова отрабатывать удары. Хелена сидит на трибуне, беззвучно наблюдая за происходящим, а под конец все-таки подходит к Клинтону.
-Не так, Брук, - говорит девушка и начинает объяснять по-своему, на удивление, у нее выходит даже лучше.
Хелена с небывалым упорством принимается за дело Критика. Через две недели ее имя знает пол Лондона, так как в городе слухи о главном расследовании всей Англии разлетаются быстро. Через три месяца Брук и Хелена вместе на тренировках, на всех официальных и неофициальных мероприятиях для копов.
В одном из встроенных спортивных залов, находящихся в подвальных помещениях Скотланд-Ярда - душно, Брук и Хелена собрали настоящую толпу зрителей, устроив спарринг по рукопашному бою. Они бьют друг друга. Клинтон никогда не дрался с Вольник. На ее губах шальная улыбка.
Она помнила те счастливые моменты своей жизни, когда глаза светились, а сердце дрожало, как ненормальное. Часто Хелена это вспоминала и ее накрывало, начинались ночные истерики, крики, слезы. Мало кто знает, что непроницаемая девушка с безумной улыбкой - обычный недолюбленный человек.
И вот сейчас Хелену накрыло снова. Брук был таким, как Вольник любила, просто идеальным, как будто слепленным и созданным специально для нее. Благородным, мужественным. Никто не мог с ним сравниться. Хелена знала, что это плохо. Надо срочно забыть о Клинтоне, о том, что когда-то все у них было хорошо, а сейчас просто... Одиночество?
Вольник пропускает удар и падает на пол. Отряд по наркотикам, болеющий за мужчину, ликует. Брук бросается к девушке. Это ее отрезвляет. Хелена одним ударом по колену заставляет Клинтона приземлиться на лопатки и по правилам "умереть".
Вольник выпрямляется, слыша поздравления. Постепенно аудитория расходится. Тут больше не на что смотреть. На трибунах Хелена замечает мужчину в синем костюме, безумно похожего на...
- Там что, твой отец? - шепотом вопрошает уже поднявшийся с пола Брук.
Девушка непрерывно глядит на 47-летнего, с огромными синими глазами, которые с годами не сумели потерять свой шикарный цвет. Мужчина кивает ей и офицер отправляется к выходу, сообщив Клинтону, что они лишь чуток поговорят.
Хелена давно обижена на собственного отца за то, что во время нападения на "Частный банк Индустрии", где тогда находилась ее мать - Мила, отца не было рядом. Он не сумел подъехать к зданию с заложниками из-за важных дел, называемыми языком Хелены - "скучные посиделки в Белом Доме".
- Джозеф, - приветственно произнесла Вольник, скрестив руки на груди.
Они остановились сразу после дверей. Джозеф Вольник просто долгое время глядел на дочь, которую не видел в течении двух лет, и та хотела отпустить шпильку, что и сделала, заявив, что не хочет играть в гляделки.
- Я думал, ты изменилась. Хотел еще раз извиниться за тот случай, - просто сказал человек, стоящий напротив, и девушка поняла, что шпилька пролетела мимо, даже не задев отца.
- Мм... - протягивает Хелена с больной улыбкой. - За тот самый случай или я сейчас думаю о другом? - Джозеф молча закатил глаза. - Просто не помню, сколько раз ты подводил нас с мамой.
- Почему ты считаешь меня виноватым во всем?
Да не виноват Вольник старший в том, что какие-то бандюги решили ограбить здание банка белым днем. Никто не виноват. Но Хелена просто хотела найти причастных к тому, что Мила Вольник заточена в инвалидной коляске.
- Потому что я была там, а где был ты? - сухо уточняет девушка и удаляется.
Мужчина замирает на месте, пытаясь осмыслить слова собственной дочери, сказанные так во время и так жестоко.
- Хелена! - доносится в след, но Вольник не обращает на это внимания. Кто сделал плохо раз - сделает так еще.
"Надо бы заканчивать с Бруком, - думает девушка, выходя из Скотланд-Ярда, сталкиваясь с Клинтоном, который вылил горячий кофе себе на футболку, как только Хелена его толкнула. - Давно пора забыть обо всем".
- Только что меня в коридоре чуть с ног не сбила несущаяся куда-то Хелена, - делится новостью Брук, подходя к отцу офицера Вольник, все еще пытаясь как-то стереть пятно, которое кажется, стало еще больше. - Она размахивала руками, разговаривая с самой собой и была похожа на сумасшедшедшую. Это вообще нормально?
- Я напомнил о матери и она снова завелась, - мужчина поправил ворот делового костюма, накидывая сверху плащ. Они с Клинтоном направились следом за девушкой. - Не переживай, Брук. Главное - Хелена снова с тобой. Ты хорошо действуешь на нее, - у выхода отец Вольник легонько ударил инспектора по плечу. - Продолжай в том же духе, и, может быть моя дочь снова станет нормальной, если такие понятия у нее до сих пор остались, - тихо усмехнулся мужчина, перешел улицу и сел в свой автомобиль, когда "дворецкий" открыл ему дверь.
Хелена наблюдала за тем, как от главного здания Скотланд-Ярда отъезжает черный лимузин с затемненными стеклами. Вольник запомнила номера (на всякий случай). После "провождения" отца, девушка вернулась в отдел, встречая там переодевающего футболку Брука.
- Извини за футболку, - равнодушно бросила Хелена, садясь на стол инспектора.
Тот стоял к ней спиной и сложно было понять, о чем он вообще сейчас думал. Скорее всего, размышлял о словах Джозефа, а может быть все еще злился на запачканую белую футболку. Одев пиджак на голый торс, Брук засел за стол. Девушка даже не пошевелилась, кажется, свыкнувшись с мыслью, что ей довольно часто придется быть рядом с этим человеком.
- Только что твой отец пытался убедить меня в том, что я хорошо на тебя влияю и что рядом со мной ты иногда ведешь себя как взрослый человек.
Хелена трагически кривится. Мысли об отце не дают покоя. Дипломат в американском посольстве, вывихнувший лодыжку при игре в любимый гольф. Что может быть хуже? Этот оптимист когда-нибудь доведет себя, если еще не довел.
Когда под вечер Брук уставший пришел домой, Хелены там не было. Она могла уйти в съемную квартиру (которая, как выяснил инспектор - имелась), направиться в Скотланд-Ярд или просто пойти за продуктами, ведь в холодильнике чаще всего было пусто.
Взгляд зацепился за листы бумаги и толстые папки дел, оставленные на столе. Девушка никогда не оставляла в доме Брука ничего, а сейчас все документы лежали на поверхности деревянного стола. Что-то привлекло мужской взгляд.
Клинтон подошел ближе и взял отдельные листы бумаги в руки, на первых трех были изображены какие-то неразборчивые каракули - что Хелена обычно неосознанно рисовала, когда разговаривала по телефону.
А вот со следующего листа на Брука смотрело его собственное отражение. Мужчина приподнял брови, он даже не думал о том, что Вольник станет рисовать его, да и вообще не знал, что она умеет так хорошо рисовать. Брук перевернул лист бумаги, чтобы увидеть хоть что-нибудь еще. И он увидел.
"Самое ужасное - забыть о том, кого раньше считал всем, поэтому лучше помнить, но так, чтобы никто ничего не знал. Самое прекрасное - я могу помнить, ведь любовь не умеет стирать память."
Последняя фраза была выведена отнюдь не ровным, красивым почерком. Складывалось ощущение, что руки Хелены дрожали, когда она филосовствовала над портретом мужчины.
Брук, кажется, забыл, как дышать.
- Что с лицом, детектив?
Стоило Хелене войти в комнату, как Брук мгновенно заметил самого наглого, беспечного и безответственного работника своей команды. Мгновенно сложил бумаги во внутренний карман пиджака. Завидев обмотанные бинтами руки девушки (которые, мужчина, кстати сам заматывал), Клинтону перехотелось говорить на счет рисунков.
- Да думал о СВОЕМ деле, - подчиркнул Брук. - Решил, тебе будет интересно услышать мои догадки.
- Каждый раз после разговора с тобой мне хочется пойти и побиться головой о стену. Или побить об неё тебя. Я в душ, - закончила Хелена, решив, что слушать что-то о Критике - последнее, что Вольник бы сейчас хотела.
Клинтон выдохнул, когда дверь в ванную хлопнула. Предположения у него конечно же были, только мало и не точные, на то они и предположения, чтобы просто предполагать.
Во первых, мужчина был уверен, что убийца вот-вот напомнит о себе, во вторых, этот человек должен был быть хоть как-то знакомым с детективом, ведь просто так преступниками не становится и не признаются буквально в любви, убивая при этом "клонов" инспектора.
Мужчина слышит, как Хелена ложится спать после ванной, слышит, как в голове стремительно перемещаются мысли, пока Брук вновь сидит за делом Критика. И он уже не походит на здорового человека, так как сильно устал от всего.
***
Если ты решишь вернуться, я всегда жду. Твоя красная рубашка в клетку всё также висит на спинке стула. Шторы крепко задернуты, я знаю, ты любишь солнце, но я - не очень. Порой мне кажется, что ты приходишь сюда ближе к утру - что, конечно же не так, ведь ты проводишь здесь множество часов, разгребая кучи бумаг и изредка косясь на спящего меня, уснувшего прямо на рабочем столе, но я не могу открыть глаза во сне, я не могу вырваться из того омута, который забирает меня раз за разом все дальше и дальше. Меня тянет вниз с каждым днём, но я хочу вернуться к тебе, хочу как и прежде дышать с тобой и случайно сталкиваться кончиками пальцев во время прогулок по свидетелям, видеть, как громко ты смеешься без повода, пока я готовлю ужин, как рассыпаешься в рассеянной улыбке, когда я шутливо толкаю твое плечо.
Твоё имя отдает чем-то хододным. Я никогда его не любил, считая, что оно тебе не подходит - так, в общем-то и есть. Но если это вернет тебя ко мне, я буду произносить твое имя после любого слова каждый день.
Мы любим по-разному. Я могу сотни раз прокричать о том, как сильно ты нужна мне, а ты все так же будешь заботиться обо мне, но разве что-то другое сможет лучше заменить наше особое отношение друг к другу? Теперь я хочу нарисовать на бледной стене твое имя - такое же красивое и восхитительное, как и ты сама, - чтобы оно осталось там навсегда.
Порой мне хочется стереть все воспоминания о нас, которые делают больно, но потом я вспоминаю все хорошие моменты и затыкаю свое внутреннее эго навсегда.
От нас ничего не осталось, кроме прошлого, которое каждый божий день напоминает о себе покалыванием в районе сердца, когда ты проходишь мимо моего рабочего стола, улыбаешься и так тихо-тихо, словно только для меня произносишь: "Доброе утро, отдел."
И если ты захочешь вернуться ко мне, я встречу тебя на пороге, забрав сумки из твоих рук. Ты больше никогда не уйдешь на утро, накрывая меня теплым пледом и не заваришь кофе перед своим уходом. Мы бы делали все это вместе.