Готэм

***

Паранойя - страшная вещь. Она лишает человека воли быть рядом с другими людьми. Напасть, терзавшая отца, деда и прадеда Освальда, магическим образом селилась в нём, как пыль на старых рамах картин в его особняке. По вечерам он сначала делал трусливый обход по всему дому, затем крепко запирал ставни в своей спальне, подпирал дверь, сдвигая тяжёлый комод и клал под подушку пистолет, который, как ему в его бреду казалось, хранил тепло пальцев Эдварда. Оружие стало почти что его талисманом, а Освальд чувствовал себя одержимым. Чёрные птицы широко раскрывали свои крылья под грудиной, терзали клювами его сердце, а разум пылал от их ядовитых криков. Бутылка виски поселилась на спальной тумбочке, позволяя сохранять смелость для каждой следующей ночи.

- Привет, Пингвин!

Освальд чуть не взвизгнул, когда в очередной полубредовый пьяный обход, наткнулся на тень, восседающую на подоконнике в его гостиной. Бутылка вывалилась из рук, пролив на паркет несколько янтарных всплесков. Допился, подумал Освальд, вглядываясь в гибкую фигуру, а затем та зашевелилась, и в свете свечей появилась кудлатая голова.

- Ты какой-то несвежий, ну и видок, - девчачий голосок снял с него вуаль тревожности. - Не знаешь, где Айви?

- Кошка, - выдохнул он, облокачиваясь на спинку дивана одной рукой, в другой он держал свою вечную трость. - Здесь пусто. Айви ушла.

- Куда? - кудряшки тряхнулись от движения головы, тёмно-жёлтые глаза прищурились.

- Понятия не имею. Я здесь много дней один.

- Понятно, - разочарованно протянула Селина, прохаживаясь по гостиной. Она заглянула в одну из старых ваз, дунула туда, вызывая глухое эхо. - Наверное ошивается у очередных наркоманов, грибы растит или ещё какую дрянь синтезирует. Хотя странно, - она остановилась и снова вперила взгляд в Освальда. - Обычно я могу её найти. Вы с ней ничего не сделали?

- Нет, - Оз обречённо помотал головой. Что странно, но нахождение рядом живого человека забивало ту бескомпромиссную пустоту, которая терзала его в последние дни, когда даже алкоголь не давал поблажек. - Эдварда поймали, Айви ушла в тот же день.

- Я слышала, он голыми руками убил какого-то доходягу. Псих, - поиграла плечами Кошка. - А ты что в этом замке один убираешься? Ну и грязюка.

- Не могу никому доверять, - уклончиво ответил Освальд, который ни разу в особняке не убирался. - А немая прислуга мне пока в дверь не стучалась.

- Две сотни, и я дам тебе контакт одной женщины.. Она не немая, конечно, но по-английски мало что понимает, - Кошка забралась с ногами на диван, укладывая тяжёлые ботинки на подлокотники. Освальд вспомнил, как на эти подлокотники опирался локтем Эдвард в часы их посиделок перед камином.

- Насколько мало она понимает? - нахмурился он, задумавшись. Кошка молча протянула к нему раскрытую ладонь, согнув-разогнув пальцы, показывая, мол деньги вперёд. Освальд сходил за суммой, даже торговаться не стал.

- Мало. Она откуда-то с восточной европы, вот её номер, - она нацарапала на автобусном билете несколько цифр. - Как раз слоняется без дела, ищет работу. Добрая, накормила меня пирожками.

Освальд принял у неё листочек с номером и неразборчиво хмыкнул. Ольга, значит. Имя такое славянское. Стоило действительно попробовать. Ставня окна хлопнула, он поднял взгляд и увидел, как Кошка уже перебирается через подоконник. Из её кармана свисали часы на золотой цепочке, которые он вечером бросил на столике. Не успев остановить её, он подошёл к окну. Издалека донеслось.

- Закрывай ставни плотнее, ночи холодные, - обладательница голоса исчезла.

Уже следующим утром на пороге особняка стояла пышная женщина в возрасте, с тонкими линиями подведённых бровей и красной помадой на губах, больше похожих на недовольный рыбий рот. Получила сообщение с адресом и предложением работы, понял Освальд.

- Халло, - с жутким акцентом произнесла она и прошла вперёд вместе со своим чемоданом. Тут же огляделась вокруг и недовольно сморщила нос. - Свинарник, - прокомментировала она, но Освальд этого слова не знал.

Факт непонимания родил в нём странное доверие, хотя по идее должно было наоборот. Он улыбнулся ей и протянул конверт с деньгами. Махнул рукой неопределённо, а сам удалился в гостиную. Через полчаса он услышал шум работающего пылесоса. Женщина знала своё дело. Он немного беспокоился, что из-за незнания языка прислуга разобьёт что-нибудь важное, сломает или забудет, но когда в полдень она принесла ему чай на подносе со свежими булочками, тревожность снизилась. Окончательно Освальд размяк, когда к вечеру ходил по вылизанному будто ротой уборщиц особняку и вкушал ароматы чего-то шкворчащего на кухне.

Через день он всё-таки вручил ей русско-английский словарь с намёком, что стоит выучить хотя бы несколько слов. Он не знал, из какой именно части восточной европы она была, поэтому взял наугад.

- Да, - пробасила женщина, но лицо её выглядело немного оскорблённым.

- Спасибо, - протянул не очень умело Освальд и улыбнулся ей. Он тоже выучил новое слово, пытаясь наладить контакт. И вызвал маленькую косую улыбку на пухлом лице. Он как-то странно проникся её материнской атмосферой, и ещё, его как будто роднило, что она тоже иммигрантка.

В особняке стало не так страшно, паранойя не исчезла полностью, но немного отпускала свои чёрные крылья в груди, реже взмахивала ими и слабее жалила сердце. Кошка тоже почему-то решила, что теперь может беспрепятственно появляться в его доме, каждый раз утаскивая какую-нибудь ценную безделушку.

- Хватит! Кыш! Пошла! - слышал время от времени Освальд и понимал, что девчонка снова влезла в его дом. Но как-то не сильно злился на неё, потому что она продолжала продавать ему информацию. Несколько знакомств с новыми людьми из криминальных трущоб произошли благодаря ей, и Освальд смог заручиться поддержкой малозначительной черни из числа беспризорников, но это тоже было начало.

"Тот самый, который убил Фиш Муни", шептались о нём и приходили выменивать информацию за деньги, просили покровительства, эта кличка почти приклеилась к нему. А он складывал полезный ресурс, продолжал знакомиться и слушать, говорить и играть в карты, простирая своё влияние всё дальше по трущобам Готэма. Пока в один день не получил звонок с номера, на который давно должен был позвонить сам.

***

- Он уже месяц не открывался, - Кармайн Фальконе мерно вышагивал по бывшему клубу "У Муни". На лицо его скользнула тень сожаления. - Когда-то я подарил его Фиш, мы были ещё совсем молоды. Поэтому я не могу передать его кому-то с улицы.

Освальд старался не дышать, его сердечко вздрагивало от радостного предвкушения. Закусив губу, он даже не смотрел на дона, уже рисовал взглядом то, как обставит здесь всё. На сцене он видел артистов, исполняющих джазовые композиции, в зале - гостей за столиками, красивые голубые лампы, и название он обязательно ему подберёт подходящее, звучное.

- Дон Фальконе, - всё-таки благоговейно выдохнул он. - Вы хотите сказать, что..

- Я думал, ты сам мне позвонишь, попросишь оплату за то, что помог раскрыть предательство или потребуешь какой-то помощи, - старик вопросительно на него посмотрел, приподняв бровь. - Но ты справляешься, как я вижу, сам.

- Не хотел отвлекать вас от дел, в городе такое творится после ухода дона Марони, - развёл руками Освальд и подобострастно улыбнулся. И почти не соврал.

Он всё откладывал момент, набираясь с силами, чтобы последовать решению просить у дона помощи, но не мог. Уверенность в этом решении испарилась вместе с Эдвардом из его жизни. С каждым днём он понимал, что промедление опасно, но старался найти другие пути. Не хотелось спрашивать долг с главы мафиози, это оставляло риск, что он сам останется ему должен.

- Я и правда устал, может быть Фиш была права.

Освальд посмотрел на него и заметил то, о чём говорил дон. В его мощную фигуру пробивалась еле уловимая старческая дрожь, когда возраст ещё не валит с ног, но каждый шаг становится делать чуточку сложнее. Когда приходит бессонница и приступы артрита по утрам. Когда волос всё меньше, а оставшиеся становятся белыми, как снег.

- Но мне не нравится, - твёрдый голос вернул понимание того, что перед Освальдом всё ещё человек, который держит в своих руках целый город. - Что твои дела происходят без моего ведома. К чему ты готовишься?

Освальд проглотил подозрительные нотки в голосе и ледяной взгляд исподлобья. И проигнорировал, что карман дона оттягивал пистолет. И напряжение, повисшее с последним вопросом в прохладном воздухе зала. Он решил быть немного честным, чтобы потом можно было соврать больше.

- Как оказалось, я не просто так попал в Готэм. Меня сюда заманили. Теперь я должен обезопасить себя и достать друга из Аркхема, - сглотнув горечь, прямо глядя в глаза, выпалил он.

- Мне жаль, что я не могу помочь тебе с Эдвардом, мальчик. Дела Аркхема управляются не моими руками, - Фальконе потрепал его плечу и посмотрел, сочувственно скривив губы. - Но за то, что ты на деле доказал свою лояльность, пусть и принёс мне проблем.., - Освальд хмыкнул в образовавшуюся паузу, игриво расширил глаза и вставил.

- Куда без них в нашем бизнесе, мир непредсказуем, - дон ответил коротким кивком.

- ..У меня есть для тебя подарок. Как ты мог уже догадаться, - он окинул широким жестом руки клуб. Освальд почувствовал, как по венам вместо крови побежал райский коктейль из радости и удовлетворения. Он это заслужил.

- Спасибо, дон Фальконе.

- Я бы хотел, чтобы ты обставил его по-своему, и чтобы он через неделю уже был открыт, ясно? Клуб - часть моего наследия, а я не хочу, чтобы моё наследие и память о Фиш порастало пылью.

- Да, - выдохнул Освальд. - Мне всё ясно.

- Виктор, сюда! - крикнул Фальконе куда-то в темноту зала.

Оттуда послышались шаги. По приближению глаза Освальд расширялись всё сильнее, а сам он неосознанно отступал назад. Под руку с лысым наёмником Зсазсом к нему приближался Бутч. Отступая, Освальд споткнулся и повалил на пол случайный стул, вызвав ухмылку у Виктора. Эта ухмылка пугала ещё больше. Освальд просто хлопал ресницами и кривил рот. Сейчас он страшно боялся Бутча, человека, у которого на глазах он убил близкую подругу. Он успел промямлить что-то протестующее, Виктор рассмеялся и сказал.

- Второй подарок. Прости, что без банта.

- Н-нет! - Освальд заикался. - Зачем?

- Не бойся, Виктор поработал над ним, - повернулся к нему Фальконе, а у Освальда уже вся жизнь перед глазами пролетела. Он решил, что его обманули, заманили и сейчас будут убивать. В лучшем случае. - Он теперь будет тебя слушаться. Да, Бутч?

- Да, сэр. Я буду слушаться, - Освальд пригляделся к громиле, прислушался к его обречённому и какому-то даже немного механическому голосу, и приметил новый шрам на виске. Буроватого оттенка галочка, как куриная лапка. Но его всё равно бросало в дрожь от нахождения рядом с ним. Дарёному доном коню в зубы не смотрят, а Освальд рискнул.

- Дон Фальконе, может не надо? - спросил он жалобным тоном. - Он видел, как мы дрались с Фиш и.. Чем наша драка закончилась.

- Он тебя не тронет. Не сможет. Не сможет и ослушаться. А дела клуба никто лучше него не знает. Каким бы ты ни был способным, но без помощника за неделю разрушишь всё, что строилось годами, - отрезал Кармайн.

- Можешь даже приказать ему станцевать, - ухмыльнулся Виктор. Освальд прищурился и посмотрел вопросительно на дона. Тот кивнул ему. Сюр какой-то.

- Станцуй, - щёлкнул пальцами Освальд.

Бутч, к его удивлению, начал странно приседать и размахивать руками. Иногда он ещё пыхтел что-то вроде: эх-ма, хэй, хоп. Виктор довольно наблюдал за этим представлением. Освальда немного отпустило.

- Хватит, - сказал он Бутчу, и тот сразу же перестал. Его даже стало немного жалко, но не настолько, чтобы отдать свою жизнь.

- Свободен, - попробовал он ещё раз, и Бутч, согласно кивнув, уселся за барную стойку, ожидая следующего приказа.

- Ну вот и всё, - подвёл итог Фальконе. - Не подведи меня, - он напоследок потрогал Освальда за плечо и направился на выход.

Виктор последовал за ним, как верный пёс, только лысый и обтянутый в чёрный латекс.

Когда Кармайн ушёл, Освальд радостно закинул в зонтичницу у входа прихваченный с собой из особняка зонт. Тот самый, который украл в первое посещение клуба и с которым наперевес прыгал в реку, когда его помиловал Гордон. Теперь он вернулся на место.

- Вам стоит сменить название клуба, - низкий голос вырвал его из воспоминаний.

- А? - Освальду всё равно было некомфортно, но когда Бутч достал, перегнувшись за стойку, бутылку виски и протёр два рокса, наливая им в бокалы, он осмелился подойти к нему.

- В клуб "У Муни" ходили те, кто хотел видеть Муни, - спокойно пояснил Бутч, пригубив из бокала. - Вам нужно своё название.

- Да, - сказал Освальд. - Я уже знаю, как его назову. Айсберг Лаунж.

Бутч налил себе ещё порцию и предложил чокнуться бокалами, а затем оба залпом осушили поднятый тост за новую жизнь старого клуба.

***

- Освальд, - Эд сидел перед ним, расправив плечи. Свою больничную робу он носил с таким же достоинством, с каким носил изумрудный костюм.

У Освальда всё сжималось внутри, когда он приходил на свидания в Аркхем. Роба против дорогого костюма. Полоски чёрно-белого против высоких воротников и аккуратных манжет. Только лица у обоих измождённые, каждое по-своему.

- Как ты тут? Я передал тебе свитер.

- Соскучился по дому, - он небрежно тряхнул головой. Весь бодрый, прямой, видно было, что он неплохо держится. Но под глазами и в волосах, пошедших воспоминанием из прошлого небрежными кудряшками, залегла усталость от борьбы. Он наклонился вперёд и сказал совсем тихо. - Это дикое место, - страх на мгновение мелькнул в его глазах, а затем погас, возвращая бодрое выражение.

- С тобой что-то делают? - поджал губы Освальд. Он понимал, Аркхем - не детский сад, не Бруклинская тюрьма, а намного хуже. Но Эдвард почему-то никогда не признавался, что с ним происходит.

- Спасибо за заботу, - невпопад сказал Эд.

Мир лечебницы лязгал металлическими зубами, посыпал перхотью побелки с потолка и вгрызался плесневыми спорами в кожу на лице, так что хотелось как следует поскрести её ногтями.

- Я вытащу тебя отсюда, но не так быстро, как думал. Оказывается, всё сложнее. Дон Фальконе ничем не может помочь, - Освальда опоясывал озноб, он с болью смотрел на своего друга и запрещал себе испытывать жалость, но отголоски её пробивались сквозь тщательно натянутую маску.

- Понимаю, - кивнул Эд. - Ты можешь передать мне несколько головоломок? - жалость снова затопила Освальда. Он представил, как тяжело Эдварду даётся пребывание в больнице, где из загадок были только сканворды, которые не могли утолить его умственного голода. Щекам стало холодно, и он понял, что это слёзы. Зрение замутнилось пеленой, он не мог шевельнуться, а слёзы всё текли и текли, не подчиняясь его воле, словно кто-то открыл кран.

- Да. Я завтра утром передам тебе головоломок. Может какие-то пропустят, - он шмыгнул носом напоследок и приказал себе взять себя в руки.

- У меня теперь есть клуб, - решил он поделиться свежими новостями, когда грудь перестала сжиматься судорогой, а рот смог говорить.

- Дон Фальконе согласился отплатить тебе за помощь? - Эдвард улыбался ему, но немного машинально.

- Он сам позвонил и пригласил сделать открытие, через неделю. Мне нужна видимость легальной деятельности.

- И как ты его назовёшь?

- Айсберг Лаунж. Раньше это был клуб Фиш. Я уже заказал ледяные скульптуры, на завтра назначены просмотры музыкантов, ещё я развешу везде зонтики, это дизайн такой, - он лукаво и немного гнусаво ухмыльнулся, нос его ещё был немного покрасневшим. - Это важно, Эд! Твоих денег пока хватает, но чтобы покорить Готэм, недостаточно убить пару мафиози и таскать за собой сумку с деньгами. Ещё немного, и я придумаю, как тебя вытащить отсюда, - он горько нахмурил брови и с волнительной надеждой посмотрел на Эда.

- Очень по-пингвиньи, мне нравится твой подход. Хотел бы я увидеть этот Айсберг Лаунж, - тот немного потерял своей пугающей механичности, протянул руку и положил сверху на пальцы Освальда, успокаивая. От этого стало только хуже - не измождённый Эд должен успокаивать его, а он должен заботиться об Эде.

- Обязательно увидишь, - сердечно пообещал Освальд. Он чувствовал непонятное, но очень трепетное и тёплое чувство, которое возникало, если отбросить все переплетения бед, которые свалились на их головы. Он искренне желал снова оказаться рядом, забывая о том, как ещё недавно Эдвард пугал его своей импульсивностью.

- Я в тебя верю, даже когда ты сам в себя не веришь, - проникновенно сказал ему Эд, а затем убрал свои руки от Освальда и вытащил из-за пазухи какой-то сложенный предмет. Он аккуратно расправил его пальцами и поставил между ними на стол. Освальд распахнул глаза так, словно только что увидел изумительный фокус, а затем растроганно улыбнулся.

- Хотел сделать тебе подарок. Напоминание о том, кто ты есть, - подвинул к нему оригами Эд.

- Свидание окончено! - крикнул с конца зала санитар и поспешил к их столику. Освальд быстрым вороватым движением сунул подарок себе за пазуху.

- Прости, я всё тебе передам, - он потянулся вперёд, как будто хотел чмокнуть его в щёку, но просто потрепал по плечу.

Эдвард никак не отреагировал, встал и повернулся к санитару, улыбнулся ему и, не дав схватить себя, сам пошёл из комнаты свиданий на выход. Освальд смотрел, как пасть лечебницы захлопнулась за спиной друга. Сложенный из бумаги пингвин лежал у него за пазухой, тяжёлый как камень. Эдвард в него верил, и он не мог его подвести, даже если он действительно сам не до конца в себя верил.

На улице ожидал автомобиль, за рулём которого сидел Бутч. Он стал менее смешливым, чем Освальд успел его запомнить со времён работы у Фиш. Когда не выполнял приказы, задумчиво смотрел в пустоту, иногда по его лицу пробегала судорога, страх каких-то потаённых воспоминаний хмурил тяжёлую надбровную дугу.

- Босс, надо в клуб, - прогудел он, когда Освальд залез на заднее пассажирское и положил рядом с собой трость.

- Надо, - пробормотал он и поймал взгляд в зеркале заднего вида.

- Зсасз отловил парня, который пытался собрать банду против вас. Они перехватили поставку алкоголя, бывшую под руками Марони, - монотонно проговорил Бутч.

- Остальные что?

- Колеблются.

- Мы рискуем остаться без выпивки? - чёлка Освальда упруго вскинулась от резкого движения головой.

- Ну.., - Бутч беспристрастно пожевал губами. - Пары показных казней будет достаточно. Нужно показать им, кто здесь главный. Так-то они не очень умные, чтобы как следует бунтовать. Как в дикой природе принято, знаете?

Освальд знал и чувствовал это почти на интуитивном уровне. Любые взаимоотношения в этом городе больше были похожи на выгрызание титула, даже у них с Эдвардом.

Готэм - словно театральные декорации, цирковое представление, островок посреди нормального мира, открывал в людях то, что обычно принято скрывать. Только Освальд знал, мир вокруг не нормален - просто в Готэме каким-то образом нет масок. И спектакль не в Готэме, а вокруг него. Он магически притягивал, захватывал в свои сети позволением быть в нём собой, самой жестокой и аморальной своей частью, обнажать то, что не осмелишься предъявить в любой другой точке мира.

- Знаю, - он облизнул губы. - Если им нужно шоу, они его получат.

***

И вот, тот самый переулок, где Пингвин впервые увидел Фиш. Только теперь на её месте он сам. Рядом несколько здоровяков, а на земле - вертлявый субъект с паукообразным, рыхлым пузом и до уродливости ассиметрично расположенными ушами.

Освальд оглядел остальных присутствующих. Из всех пятерых, он мог доверять только Бутчу. Зато остальные могли разнести исход этой сцены другим, он решил, что сейчас ему это будет очень на руку и надеялся, что предатель ему подыграет.

- Это Виктор так тебя помял? - Освальд опёрся на трость и немного склонился над пленником, осторожно проводя пальцем по его лицу. У него уже была разбита губа, а на скуле красовался синяк. - Мне жаль.

Мужичок только неловко переминался на коленях, а затем оскалился, зубы его были тоже помазаны алым. Поймал взгляд глаза в глаза и не отрываясь смотрел, а потом прошипел.

- До свадьбы заживёт, не переживай, Пингвин.

- За себя я то не переживаю, а вот ты воруешь у дона. Как так случилось? - Освальд сочувственно надул губы и погладил его по волосам.

- Мой дон лежит под землёй с дыркой в голове, - выплюнул тот. - И твой скоро окажется там же.

- Так ли?

- С такими помощниками, как ты - обязательно, - мужик был абсолютно уверен в своей правоте. Освальду даже стало его немножечко жаль. Возможно, он даже мог вспомнить его лицо со стороны Марони в той перестрелке в Доках. Насколько нужно быть самоотверженным или глупым, чтобы не видеть за фигурой Освальда фигуры Бутча, Виктора Зсазса и Кармайна Фальконе.

- Нужно подчиниться, - сказал он. - Времена меняются, а пылкие речи не всегда приводят к положительному результату. Твоя храбрость похвальна. Или это всё-таки глупость? - он наклонил голову вбок, как птица, приглядывающаяся к барахтающемуся в земле червяку. Червяк молчал и корчил лицо.

- Ладно, просто назови имена и я тебя отпущу, - предложил Освальд, ожидая, конечно, иной реакции. Пленник осмотрел его с брезгливым страхом и немного отклонился назад.

- Тебе не нужны имена, скоро они сами явятся и надерут твою хромую пингвинью задницу, - а затем расхохотался так искренне, что Освальд засмеялся вместе с ним, немножечко истерично, до слёз в уголках глаз. А затем ловко перехватил трость и оборвал смех ударом острого набалдашника по лицу. Тихо хрустнула височная кость, на землю шлёпнулись капли крови.

- Не вынуждай, - выдохнув, попросил Освальд, почти кристально искренне.

- Это всё? - вязко прошамкал мужик.

- Ладно, - пожал плечами Освальд и опустил трость на его голову ещё раз.

Наконечник птичьего клюва с глухим стуком встретился с черепом, нанося рваную рану. Со следующим ударом кровь брызнула Освальду в лицо, а пленник немного завалился набок. На лице расцвели капли выплёскивающейся жизни, брови Освальда насупились и раздувались от азарта, а зубы, обнажённые в полуоскале, окрасились алым. С каждым нанесённым предателю ранением сладко выходило напряжение и возвращалась вера в себя.

Спустя минуту он на мгновение замер, глядя на то, что осталось от ещё полуживого пленника. Тот плакал кровью из-под опухших век и истекал алой слюной себе на брюки, став воплощением физической боли. Тогда Освальд выхватил из рукояти стилет и воткнул ему в грудную клетку со скрежетом лезвия, проходящего между рёбер. Боль вытекла из изуродованного лица, оно успокоилось и застыло.

- От трупа избавиться, - бросил Освальд любому из тех, кто стоял рядом. Кем бы они ни были, он сказал это таким тоном, который не предусматривал отказа. А сам хладнокровно развернулся и удалился в клуб, рукой поманив за собой Бутча.

- Понравилось шоу?

- Вы рискуете хорошо заработать на чужом страхе, - тихо сказал ему Бутч, усаживаясь рядом за стойку. - Ещё немного, ради профилактики время от времени, и они никогда не посмеют перейти вам дорогу.

- Именно этим я и планирую заняться, - довольно оскалился Освальд, вытирая лезвие, а затем лицо и руки смоченным в воде платком. - Для начала.

Немного молчания и порция виски вернули его в реальность. После убийства стало действительно легче. Груз вины, который висел на нём все эти дни, не исчез окончательно, но словно ослабил своё давление. Позволил вдохнуть полной грудью. Он задержал взгляд на Бутче, снова этот холодный, далёкий взор во что-то ужасное, снова пробуждающийся росток жалости.

- Ты должен хотеть меня убить, - сказал он.

- Должен, - согласился Бутч.

- Что с тобой сделал Виктор?

- Кое-что не очень хорошее, но это не имеет к делу никакого отношения.

- Имеет, - положил ладонь на стойку Освальд. - Как я могу тебе доверять, если не знаю, что за этим стоит? Может ты сам подослал этих похитителей алкоголя.

- Не беспокойтесь, босс. Я не хочу, чтобы клуб закрылся. Мы с Фиш открыли его очень давно, и я не хочу потерять это место, с ним слишком многое связано, - он подлил им ещё по порции виски. Освальд смотрел на него с подозрением, поэтому он добавил. - И я физически не способен причинить вам какой-то вред или отказать в чём-либо.

В этих словах было столько смиренной боли, что Освальд успокоил птиц паранойи в своём сердце. И проникся уважением и к Бутчу, и к Виктору, и к чести, которую соблюдали готэмские мафиози. В целом, его всё устраивало. У него были люди, был клуб и ритуал ведения бизнеса, которому он собирался следовать. Чистота соблюдения ритуала гарантировала некоторую безопасность перед лицом высших инстанций. Это с каждым днём приближало его к страстно желаемому, которое, кстати, только Бутч и слышал той ночью над Готэмской рекой.