Готэм

***

Следующим же утром Освальд заказал каменщика к могиле отца. Надгробие немного изменилось, под надписью "возлюбленному отцу и мужу", появились витые буквы: "С вечной любовью Гертруды Кобблпот, да соединятся ваши души на небесах".

Раз отец и матушка не могут лежать вместе, то хотя бы так будут связаны посмертно, решил Освальд, и некому было посметь высказать что-то против его задумки. Уронив на свежий букет фиолетовых лилий две холодных слезы, он отправился в особняк.

- Это Айви, - сказал Эд, указывая рукой на крохотную девчушку в порванном свитере, с клубком спутанных рыжих волос на голове.

Освальд как встал посреди гостиной, так и стоял, не смея пошевелиться. Всё гадал: это такой новый виток шизофрении его дражайшего друга, что он начал красть с улиц оборванцев, или какой-то новый тёмный сюрприз от Готэма лично.

- Я встретил её, когда закапывал трупы, она вышла из леса, - как ни в чём не бывало, продолжил не в меру улыбчивый Эдвард. - Она умная. Пригодится.

- Чего? - брови Освальда собрались кривой, он проморгался и уставился на девчонку. Какое же хмурое и жутковатое было у неё лицо. С нотками дерзости и даже какого-то.. Бесовства, что ли.

- Я помогла, - безэмоциональным голосом выдала девчушка. - Мы посадили туда шиповник.

- Никто не полезет искать, - ещё шире улыбнулся Эдвард.

- А если полезет, - Айви показала пальцем линию у горла. - Я пересадила туда свой колхикум.

- Безвременник, - пояснил Эдвард. - Она его как-то усовершенствовала, малютка прирождённый ботаник. Кто полезет, уснёт беспробудным сном. Даже собаки и волки теперь туда не подойдут.

- Да уж, - только и смог ответить Освальд, присаживаясь на диван.

Ноги подкашивались, а психика отказывалась работать с поступающей информацией. Каждый день происходило что-то, что нещадно перегружало его натруженные нервы. Хотелось просто нанюхаться этого, как его, колхикума, и уснуть беспробудным сном.

- Ты здесь надолго? - обречённо повернулся он к Айви. Та уже по-хозяйски осматривала какую-то декоративную пальму в углу гостиной, недовольно покачивала головой и что-то шептала ей в подсохшие листья.

- Кошка сказала, что вы можете меня приютить.

- Откуда Кошка знает о том, что мы здесь?

Айви бесстрастно пожала плечами, не удостоив Освальда ответом. Эдварда как будто ничего в этой истории не смущало, он выглядел деловитым и выглаженным до лоска. Будто бы он пару часов назад не таскал трупы и не копал могилы. Расцвёл, цветик, как белена, подумал Освальд, отравляющий красивый цветок. Или ландыш. Или нарцисс. Нарциссы особенно нравились Освальду. А эта маленькая, странная, почти призрачная девочка не нравилась. Паранойя затмевала глаза, он прикрыл веки, чтобы не сойти с ума от свистопляски в собственной голове. Всё тело было чужим, тяжёлым, неповоротливым.

- Я могу помочь, - Айви глядела на Освальда, не мигая, как будто читала по его позе и лицу, что с ним стряслось. - Приготовлю отвар, который помогает скорбеть, подожди немного.

Тихой походкой она отправилась куда-то прочь из особняка, в сторону садов. Освальд смотрел в окно, как она почти летела, маленькая, чумазая и совершенно непонятная.

- Мы оставим её у нас? - спросил вдруг Эдвард, и Оз дёрнулся от неожиданности. - Пожалуйста, Освальд. Я хочу позаниматься ботаникой, а малышка знает толк в генетике и ядах.

- Откуда у беспризорников такие таланты, - пробормотал Оз, а потом махнул рукой. - Пусть остаётся. Какая уже разница.

Действительно, разницы уже не было никакой. Если бы Айви была у его отца, она бы возможно могла понять, что ему дают белладонну, сейчас он мог бы быть жив. Но ребёнок в их доме.. Чёрт со всем этим, подумал Освальд, прикрывая залитые прохладой веки. Задворками своего сознания, острым слухом, он слышал, как Эд шуршит поленницей и разжигает камин. А потом тёплый воздух своим трещанием унёс Освальда в тяжёлое, мрачное забытье.

***

Айви молча толкнула Освальда в плечо, вручила ему кружку со странной, буро-зелёной жижей и удалилась куда-то по лестнице вверх. Ни стыда, ни совести, ни воспитания, пошла выбирать себе спальню. Оставалось только понадеяться, что у маленькой беспризорницы хватит совести не завалиться в отцовскую. Освальд недоверчиво косился на напиток, мало того, что он внешне был отвратительным, в голове всё ещё сохранилась память о том, что она вообще-то травница, или как это называется, когда человек может заварить такой бурды, которая убьёт лошадь. В этом таланте Айви он почему-то не сомневался.

Сквозь высокие окна просачивалось ночное небо с ровным свечением луны. Шторы были открыты, и можно было увидеть, как пустынна и одинока лужайка. Так же пустынна и одинока, как душа Освальда. Он подавил в себе всхлип и всё-таки отхлебнул. Бурда оказалась горькой, но что-то в ней было такое, что ему захотелось ещё сделать глоток. И ещё один. С каждым глотком, отвар становился всё более горьким, а потом вдруг стал солёным. Освальд понял, что это его слёзы. Волной на него обрушились усталость и горе.

В отблесках искр камина, с кружкой в руках, он вдруг ощутил, как мир рухнул. Первобытный ужас щенка, потерявшего родителей, вдарил по голове, словно обухом. Ярость давно ушла, но вся скрываемая боль и подавляемая горечь, пробили дамбу его сдержанности. Шипящая, свербящая, кислая пустота, приняла в свои объятия. Мир покосился, кружка упала на пол, а он прижал ладони к глазам и тихонько завыл, глотая пьяные, душные слёзы.

Любовь даётся лишь однажды. Беги навстречу. Есть только матери любовь. Серебристые зачёсанные волосы над мертвенно бледным лбом. Пустота, прикрытая веками. Освальд сжался, утопая так глубоко, как никогда не позволял себе тонуть.

Диван рядом промялся, а на плечо легла рука. Освальд не сразу понял, что это не галлюцинация и не фантазия, он поднял припухшее лицо. Эдвард молчаливо и сосредоточенно смотрел на него, сидя вполоборота. А потом медленно притянул к своей груди. И Освальд нырнул.

- Ты справишься, Освальд, - дурманящий, гипнотизирующий голос.

Рука, поглаживающая его сгорбленную спину. Рубашка Эдварда на груди стала мокрой. Ещё одна часть Освальда Кобблпота безвозвратно пропала, откололась и исчезла в Готэмской реке. В проклятой реке жизни. Он громко всхлипнул, чувствуя, как становится легче. Пальцы судорожно впились в бока Эдварда, Освальд жмурился и вздыхал в его тёплую грудь. Когда слова вернулись к нему, он немного отпрянул.

- Я чувствую одиночество так остро, Эд. После смерти матушки я был один, но потом появился ты, потом отец и я подумал.. Господи, - он махнул рукой, снова не в силах говорить дальше. И даже как-то жалобно и глупо хихикнул, шмыгая носом.

- Что, Освальд? - Эдвард был как робот, с пустым лицом и недостижимыми глазами под линзами очков. Освальд подумал было, что не стоит, но действие отвара придало ему смелости или отчаянности, поэтому он выдохнул.

- Что у меня могла бы быть надежда. Семья, - последнее слово впилось Эдварду в самое сердце. - А теперь всё, что у меня осталось - воспоминания. Они как кинжалы в моём сердце.

По ответному взгляду Освальд понял, что оступился. Но было плевать. Он опустил голову.

Эд бесконечно тягучие секунды молчал, а потом снова прижал его к себе угловатым движением, нос Освальда больно смялся к его грудной клетке.

- Не навсегда, - сказал Эд чужим голосом. Освальд с усилием отстранился и посмотрел на него. - Когда-то у меня так же было с мисс Крингл. Но когда я думаю о ней, то больше не чувствую грусти. Я чувствую благодарность, и знаешь почему?

Освальд решил, что Эд издевается. Сравнение его святых родителей с какой-то девкой вызвало волну глухого раздражения. Он был обнажён в своих чувствах и не мог контролировать гнусный смешок.

- Нет, и мне плевать, Эд, - выплюнул он, резко изменившись в лице.

- Пусть, - тот не разозлился, а просто, как метроном, механический и бесчувственный, продолжил. - Мы убили их, Освальд. Они отобрали у тебя отца, а мы отобрали их жизни. Но отобрав у тебя отца, они освободили тебя. Ты размяк с того момента, как мы познакомились с твоей семьёй.

Освальд прерывисто вздохнул, раздражение стало свежим дыханием ярости. Он наконец почувствовал это, и острый стилет тут же прислонился к чужому горлу. Эдвард и сам не успел заметить стремительный алгоритм движений. Он сглотнул, чувствуя прижимающуюся к шее сталь.

- Ты не смеешь, - прошипел ему в лицо Освальд. - Не смеешь так говорить и сравнивать. Ты не понимаешь, что я чувствую.

Эдвард снова не смутился. Он поднял свою руку и сжал его запястье. Скосив взгляд, он отметил, как красные пятна тут же поползли под его пальцы. Разжал - три розовых толстых полоски пересекли синеватые венки. Под ними, в таких тонких, как провода в материнской плате, сосудах бежала толчками кровь. Он поднёс к лицу и медленно лизнул это место, проводя языком по развилистой дорожке вен. Стилет дрогнул в чужой руке, обжёг холодом щёку Эдварда, а Освальд застыл с открытым ртом. Эд, чмокнув губами, убрал свой язык внутрь, как будто только что ничего такого не сделал, и интимно склонился к Освальду.

- Ты может и прав. Может, я не понимаю, что ты чувствуешь и никогда не пойму. Но теперь я вижу перед собой человека, которым нельзя манипулировать, которого нельзя предать и подкупить. Человека, который отвечает только перед собой. Именно его я вижу. Свободного человека.

Низкий обертон эхом прокатился в голове, пинком вышвыривая из неё все мысли. Округлый, мягкий, бархатистый, как лапки кота, голос, отобрал у него возможность здраво мыслить. Он облизал свои губы и почувствовал соль на языке, а после увидел, как Эдвард склонился к нему чуть ближе, словно выжидая. Освальд пересёк оставшееся расстояние и вцепился своим ртом в рот, который говорил ненавистные, отвратительно пугающие слова, в тёплые губы, которые ему захотелось изодрать зубами. Он больно стукнулся о него носом, очки покосились и впились в надбровную дугу.

Освальд пыхтел носом, вцепляясь в Эда, превращая объятие в сплетение, в поцелуй угнетённой страсти. Эдвард не отстранился, только впился пальцами в предплечья, не двигался, как каменная статуя. Безответный, как покойник. Горячий, но не бьющийся. С солью и металлическим привкусом во рту, в мокрой от слёз Освальда рубашке. Он ненавидел этот момент. И ненависть так сильно проткнула его изнутри, что он всё-таки подался вперёд и ответил болью.

Ненавистью на ненависть. Пытаясь выгрызть с корнем эту сломленность, это грязное пятно, чумной бубон. Освальд не смеет быть таким. Пальцами он выкручивал кожу на его руках, делая больно. Больнее, чем стоило бы. Чтобы оставить только силу и боль, которыми он тайно восхищался. В бесконечном потоке болезненной ярости, он повалил Освальда на спину, прижал ладонями за плечи и остановился, тяжело дыша приоткрытым ртом. А когда открыл глаза, увидел снова этот взгляд и понял, что провалился. Сломленность никуда не ушла, раскрытое сердце сверкало в раскрывшихся на всю радужку зрачках. Всё лицо покрылось красными пятнами.

- Я.., - Освальд застыл, воздух вырывался из него хрипением. Эдвард мысленно крикнул: нет! - Эдвард, я думаю, что..

Эд быстро накинул ему ладонь на рот, прижал, чувствуя поражённый всхлип. А затем поднялся и ушёл, сбежал, прочь от гостиной, от камина, от осколков чашки и лужи травяного напитка на полу. Прочь от сломленности и недосказанного, что пытался сказать ему Освальд.

Он пришёл в себя только когда хлопнул дверью своей спальни на втором этаже и прижался к ней спиной. В груди заходилось яростно сердце.

- Какое малодушие, - Загадочник появился в зеркале трюмо, стоявшем напротив кровати. Он выглядел осуждающим, его губы кривились немного вниз, как преддверие оскала.

- Он хотел сказать, что.., - задохнулся Эдвард понимая, что у него несколько вариантов и каждый пугает его до усрачки.

- Любит нас. Семья. Друзья. Братья, - на последнем Загадочник мерзко захихикал и подкинул собственную шляпу в воздух, покрутив её после на руке. - Какая разница?

- Что бы он не собирался сказать, он ошибается. Это не так.

- Глупый-глупый Эдди, - двойник снова применил эту свою жуткую привычку рассыпаться голосом в его голове, давя психологически, утапливая в паническом приступе. - Что бы он там себе не надумал, да, мы ему не семья, но он нам нужен.

Эдвард сполз по стене на пол, закрывая голову руками, оттягивая волосы до боли, чтобы хоть как-то заглушить то, что происходило внутри.

- Только представь, - голос в голове перестал двоиться. - Восхитительное чувство власти, скажешь нет? Он только что позволил завалить себя прямо на диване. Что было бы, если бы ты не остановился? Куда бы мы зашли дальше? Нам удалось, удалось, - хохот Загадочника прерывался словами, которые Эдвард пытался выбросить из себя, вытопить сквозь потовые железы, но не мог.

- Захватывающий полёт, величайшее воровство, - буйствовала галлюцинация, появляясь то тут, то там по спальне, запрокидывая голову в томном предвкушении фантазий. - Мы сделаем его великим! Он будет править, но будет принадлежать нам. Как тебе такая перспектива?

Эд зажмурился. Картины разума представили ему галлюцинацию разбитого, плачущего Освальда, стонущего в мольбе, на коленях, с заломленными руками, принимающего всё, что бы ни сделал с ним Загадочник. А потом яростно убивающего, закалывающего всех, кто попадётся ему под руку, чтобы вернуть себе гордость. Освальда в короне. Освальда на троне. Освальда на троне, а затем обнажающегося, чтобы потом на этом же троне, пока корона валяется под ногами..

- Хватит! - крикнул он. - Прекрати. Хватит! - замотал головой из стороны в сторону не в силах больше терпеть как кошмарно на него действует подсознание. Как разгорается жажда.

- Ладно, - во внезапной тишине Загадочник вернул мир в своё русло и уселся на постель. - Но тебе понравилось, я знаю. Я - это ты, - повторил он свою любимую, отравляющую мантру, и исчез.

Эдвард остался сидеть на полу, не в силах даже подняться на постель. Он не двигался, пока часы с кукушкой не пробили полночь, и только тогда нашёл силы доползти до постели и, не раздеваясь, упасть лицом в подушку. Всю ночь его преследовали образы, навязанные болезнью, кажется, у него был жар. А утром он проснулся полным решимости и спустился к завтраку с готовым планом следующего дня.

***

- Что, чёрт побери, ты делаешь? - сонный Освальд замер на лестнице, глядя вниз со второго этажа. Он успел только накинуть рубашку и брюки, даже не заправил полы под ремень и не застегнул рукава. Весь расхристанный, сонный, после целой ночи дурных снов, он мечтал только о кофе. А встретил Айви, которая деловито тащила "урожай" из мышеловок, сцепив трупики за хвостики.

- Грибницу иду кормить, - ответила девочка и с невозмутимым видом хлопнула дверью.

Через окно Освальд видел, как она бредёт по лужайке в сторону лесополосы и размышлял, за что ему всё это. Вчерашний инцидент не добавлял хорошего настроения. С одной стороны, его щёки вспыхивали, когда он вспоминал животный напор Эдварда и когда смотрел на своё запястье, на котором расцвели три сероватых синяка. С другой, Айви его опоила и он вне своей воли наговорил глупостей. А Эдвард сбежал. Этот факт тоже его злил.

- Аааув, - услышал Освальд и шелест тапочек по полу. Явился не запылился. Как слышит его мысли. Он сделал вид, что не замечает Эдварда, а всецело занят кофейником.

- Доброе утро, - сказал бодрым голосом Эд. Освальд на него не смотрел.

- Доброе, - буркнул он в ответ.

- О, Айви грибницу кормить пошла, - деланно и глупо уточнил Эд, увидев фигурку за окном.

- А ты всегда всё знаешь наперёд всех.

- Освальд, - тот обернулся. Эд даже не причесался со сна и выглядел, как клочок шерсти. В общем-то мило, если не знать, что за этим мило скрывается жуть. Сам вчера напоролся на её влияние. - Ты хочешь поговорить?

- Не хочу, - кофейник зашипел, кипятя в себе воду с гущей. - А тебе есть что сказать?

- Это была ошибка. Прости меня, я вчера выпил немного вина, а ты отвар Айви. Кажется, мы немного себя не контролировали.

Освальд угрюмо пробурчал нечто нечленораздельное, но внутри что-то потухло. Неужели он решил на что-то надеяться? Эта мысль ещё больше его разозлила, и чтобы исторгнуть из себя смесь разнообразных чувств, он специально, но будто случайно, обжёг палец о бок турки. Зашипел, приложил палец ко рту. Эд тут же засуетился, снял кофейник с плиты, а Освальда утащил за руку к крану и включил холодную воду.

- Ну что ты такой рассеянный, - родительским тоном откомментировал он ситуацию. Однако от Освальда не укрылась ядовитая ухмылка, на секунду выглянувшая, а затем спрятавшаяся между губами.

Он выдернул руку и самостоятельно закрутил кран, уселся за стол, как бы ожидая, что Эд сам нальёт им кофе. Тот, конечно, моментально застучал стеклянными чашечками. Аромат кофе разливался по кухне, немного успокаивая привкус неловкой сцены.

- Я собираюсь узнать больше про Совиный Суд, и как они могут тебе, то есть нам, - пригладил немного клочки на голове. - Навредить. Буду копать во все стороны. Свяжусь с Кошкой, может она что-то знает.

- А мне что, ждать звонка, как принцесса в замке? Или сразу киллера с автоматом, - вздохнул Оз, печально сёрбнув горячим напитком. Подумав, он добавил порцию сливок. - Ни имён, ни лиц, только звонок. Сиди, мол, жди, Освальд, пока мы с тобой свяжемся. А я не хочу, чтобы они со мной связывались! - он хлопнул ладонью по столу, и тут же обмяк. Эдвард несколько раз покрутил свою чашку на столе, задумчиво разглядывая, как внутри плещется тёмная нефть.

- Ты прав, Освальд, это не безопасно. Нам стоит начать носить маячки, чтобы если что, знать.. Стоит купить оружие и найти надёжных людей. Тех, кто выбирает не по совести, а по ценнику. Что, если обратиться к Фальконе?

- Он сам скорее всего работает на них, - поморщился Освальд. - Я не могу прямо просить у него людей.

- А что ты можешь у него попросить? - Эд наклонил голову вбок, блеснув очками. Освальд изогнул бровь и улыбнулся уголками губ. Эд как всегда одарил его свежей идеей.

- Я понимаю, о чём ты, - сказал он. - И могу лишь понадеяться на то, что Кармайн человек чести.

- Мне нужно уехать на весь день, - Эдвард быстро поднялся со своего места. - Пожалуйста, не дай им себя убить, - ухмыльнулся он. - Не высовывайся пока что. Ты можешь мне понадобиться, как сообщник.

- Что ты задумал, Эд? - Освальд устало поднял глаза.

- Всего лишь завершить одно старое дело, - бросил тот с загадочным взглядом и таинственным выражением. - Просто будь на связи, ладно?

- Значит будет выходной, - выдохнул Освальд, соглашаясь и откидываясь на спинку стула.

Айви уже пёрлась по лужайке обратно без связки мёртвых мышей в руке. Освальда эта картина даже улыбнула. Можно было представить, что девчонка нагулялась со сверстниками или недавно строила песочные замки: всё её лицо снова было чумазым, в серых пятнах грязи. Он даже задумался провести досуг за тем, чтобы прикупить ей новую одежду, очень уж замызганным был полосатый зелёный свитер. И может заставить помыть и причесать волосы. Негоже первому человеку в его банде после Эда выглядеть как извалявшаяся в грязи зверушка.

***

Дейл Дэвис въехал в Готэм на собственной машине и, не теряя времени, направился по адресу, указанному в письме. Банковский счёт согревал аванс, который таинственный работодатель перевёл ему загодя, а предвкушение подогревалось картинами неплохого отеля и дополнительными тратами, которые он предполагал спустить в ближайшие двое суток, проведённых в командировке.

Обещанный оффер стоил немалых средств только из соображений анонимности, в остальном - ничего сверхъестественного. Когда-то они с его бывшим напарником решали такие задачки в два счёта. Очередной сервер, который надо было обезопасить от федералов.

Вспомнив об Эдварде, Дейл усмехнулся и поправил бежевую шляпу на своей голове. Паршивец смотался из тюрьмы, насколько он мог знать, но так и не совершил обещанной мести. Прячется где-то, как крыса. Дейл его не боялся. Слишком мало времени прошло, чтобы Эдди посмел высунуть хоть кончик носа, не боясь попасться в руки полиции.

"Я - дар, который возносят в обмен на предательство в качестве соблюдения вселенского равновесия".

Нахмурив брови, он взглянул на экран телефона, где горело свежее сообщение. Автомобиль только что остановился где-то в портовом углу, зажатый со всех сторон амбарами. Единственный выезд перегородила неизвестная машина.

- Не смешно, - буркнул себе под нос Дейл, чувствуя неладное. Хлопнув крышкой бардачка, он достал блестящий кольт. А потом его как холодом окатило, а вместе с холодом пришло и подтверждение.

- Дружище, - он не повернул головы к окну, когда услышал знакомый голос и три стука в окно автомобиля, как сквозь толщу воды. - Давно не виделись. Разгадал загадку?

- Эд, - кольт сжался в пальцах, пот заскользил жидкостью между металлом и кожей. - Что ты здесь делаешь?

- Ты разгадал загадку? - более настойчиво спросил Эд. - Выйди из машины.

- Ни за что.

- Разгадал?! - крик стал громче. Эдвард дважды дёрнул ручку заблокированной двери, глаза его были холодными и злыми, когда Дейл осмелился поднять взгляд.

- Тебе не за что мстить мне, это просто бизнес, - ответил он. - Я не открою дверь.

- Что ж, - ответ на загадку успокоил Эдварда, его лицо смягчилось. - Тогда ещё одна. Тик-так отбивают часики, последняя секунда станет самой громкой, - он налепил на пассажирскую дверцу что-то круглое. - У тебя пять минут, чтобы убраться. Пешком не убежишь. Жду в своей машине.

Дейл пялился на него, удивляясь, с каких пор Эдвард стал таким.. Чокнутым. Нет, он, конечно, всегда был где-то за границей средних показателей нормальности, но сейчас он ещё и напялил на себя какой-то маскарадный костюм, шляпу, очки, а задний карман брюк оттягивал тяжёлый пистолет.

- Три минуты, - одними губами и пальцами показал Эдвард издалека, усевшись на водительское сидение. И нехорошо как-то улыбнулся.

Дейл уже жалел, что поехал в этот город. Его заказчики чаще всего были анонимными, да и командировки случались, так что подумать, что это ловушка, он не мог. Хотя, казалось бы, это было сейчас таким очевидным. Но он не мог поверить, что бывший подельник так быстро за ним придёт, он вообще его, как оказалось, недооценивал, думал, что спустит ему с рук. Побесится и всё снова будет нормально. С кем не бывает. Но Эдвард, судя по всему, имел на этот счёт иное мнение.

- Значит, не было никакой работы, - констатировал Дейл, усаживаясь рядом с Эдвардом. Руки его дрожали, он почему-то и не подумал забрать свой кольт, тот остался в заминированной машине.

- Зато аванс ты получил, - улыбнулся Эд.

- Куда мы поедем?

- На дуэль, - автомобиль взвыл мотором, рванув сначала задним ходом, затем развернулся и понёсся вперёд.

Отсчитав одними губами: три, два, один, Эд оскалил зубы. А спустя мгновение, позади раздался оглушающий взрыв, заднее стекло треснуло. Эд запрокинул голову и глубоко, с наслаждением вздохнул.

Дейл просто сидел рядом, как кролик, загипнотизированный удавом. На него что-то давило. То ли эта улыбка, то ли собственная глупость, а может то, что Эдвард, как будто ничего не происходило, мурлыкал себе под нос весёлый мотивчик. Взрыв оглушил Дейла Дэвиса своей реальностью. В Нью-Йорке он никогда не видел ничего подобного. Автомобиль вихлял по узким улицам, сталкиваясь с серостью зданий. Мимо мелькали дома и вывески, хаотично носились по своим делам люди. А потом Эдвард свернул на трассу, ведущую за город.

***

Пока полицейские машины неслись в сторону взрыва, пока на месте ошивались копы и пытались понять, есть ли здесь пострадавшие, изучая остов искорёженного автомобиля, пока Джим Гордон пробивал номер и узнавал, что хозяин тачки - уроженец Нью-Йорка, Эдвард уже высадил Дейла на опушке какого-то лесного массива, до этого проехав по практически бездорожью, и достал из бардачка второй пистолет. Обе пушки надёжно лежали у него в руках, как на весах Фемиды. Господи, у него арсенал оружия что ли, взмолился Дейл. Тело под одеждой стало липким и мокрым, когда туман с его разума спал и он, наконец, понял, что это всё не игра.

- Сначала поговорим, - начал Эдвард. - Я бы хотел услышать извинения.

- За что? - наклонил голову Дейл. - Ты поступил бы так же.

- Не тебе решать, как бы я поступил, - насупился Эд. - Мы были партнёрами. Я считал тебя своим другом.

- Господи, - тот махнул рукой и рассмеялся. - Другом? Серьёзно, Эд! Какой из тебя друг? Ты вечно пытаешься казаться лучше всех. У тебя не может быть друзей.

- Ошибаешься, - прошипел Эд, краснея от гнева. В голове зашумело, как когда-то при приступах, Загадочник готовился к прыжку. - У меня есть друг.

- И как надолго? Пока ты не решишь, что он, как твоя мёртвая подружка Кристен, собирается выбрать свой путь? С тобой невозможно дружить, Эд, окстись! Ты жалкий собственник, и мне смешно, что ты думал, что я стану тебя вытаскивать из тюрьмы, в которую ты попал по своей же тупости!

Эдвард смотрел на своего бывшего друга, слова доносились, как из-за плотного слоя картона, в уши словно забилась вата. Он расслабился, отдавая себя Загадочнику, даже то, что он скривился от неприятного ощущения смены роли, ушло в глубь него, на лице не отразилось ничего. Наружный мир казался пластиковым сквозь глаза собственного тела, абсолютно неуправляемым. Эд ненавидел это чувство, но сейчас полностью отдавался ему.

- Я хотя бы буду жить, - чужой голос вырвался из его гортани, пистолеты упали в траву. - А ты сдохнешь, - глаза сверкнули томным огнём и он бросился вперёд, протягивая руки к чужой шее.

..Каким образом я весь в крови? Посмотрел на свою рубашку и руки Эд. Это было то, что он увидел первым. Он провёл рукой по своему лицу - оно тоже было заляпано кровавыми потёками. А потом опустил взгляд вниз. Костяшки сбились в мясо, но под ним был Дейл. Точнее то, что осталось от него - оболочка предателя Дейла. Сквозь порванную ударами кожу щёк проглядывали осколки зубов. Глаза не были видны, залитые кровоподтёками размером с добрую сливу. Волосы свалялись и слиплись в кровавой луже. Месиво из некогда человеческого лица скалилось на него обломками костей.

- Ты убил его нашими руками, - выдохнул Эд, рассматривая свои распухшие тыльные стороны кистей.

- Ты убил его своими руками, - прокатился в голове голос Загадочника. - Поделом.

- Ты прав, - улыбнулся Эд, чувствуя, как натягивается кожа на его скулах, скомкиваясь подсыхающими каплями крови. Он запрокинул лицо в небо. Сверху моросили мелкие серые капельки дождя, смачивая поры на его лице. Возбуждённая кровь пылала в венах райским коктейлем. Боль в запястьях сладко ныла. Он никогда ещё не убивал людей вот так. Своими руками.

Загадочник громко захохотал, и Эд почти оглох, а потом понял, что это он хохочет в серое, пасмурное небо, как каркающая птица над падалью. Сколько так прошло времени, минуты, может часы, но небо сгустилось сильнее и потемнело, морось перестала. Эдвард понял, что пора поделиться свои открытием, что бы там не говорил глупый Дейл, ему нужна была помощь друга. С дрожащими руками и полностью обессиленным, он не мог сейчас спрятать труп как следует. Пелена перед глазами размывалась, но пальцы на ощупь набрали номер.

- Господи, во что ты ввязался, - выслушав сбивчивый рассказ, сказал на том конце Освальд. - Я найду машину и приеду. Жди и никуда не уходи.

- Стой, - Эд навострил уши, когда Освальд уже готов был сбросить звонок. - Не приезжай.

- Почему?.. Ах, о, - непрожёванный комок звуков вырвался из Освальда, когда он услышал. На заднем фоне орали полицейские сирены. - Я приеду.

- Нет, - твёрдо сказал Эд. - Ты вытащишь меня, Освальд, я верю тебе. Не подставляйся, - и сбросил звонок, видя, как сквозь тёмные очертания деревьев к нему приближаются огоньки фонарей и лай собак.