Игра в любовь | Pau Cubarsi

Шумный зал, наполненный приглушённым гулом голосов, звоном бокалов и едва уловимым запахом дорогих духов, казался вязким и душным. Люди, словно хищные рыбы, вели беседы между мраморными колоннами, обмениваясь фальшивыми улыбками и оценивающими взглядами. Пау чувствовал себя здесь чужим, неуютно, словно на него давили все эти лицемерные маски.

Внезапно его предплечье коснулись тонкие, прохладные пальцы. Эсмеральда, появившаяся словно из ниоткуда, аккуратно, почти невесомо взяла его под руку, мягко направляя сквозь плотный поток гостей. Её прикосновение было неожиданным, но в этом хаосе почему-то успокаивало. Она выглядела безупречно в струящемся тёмном платье; её лицо было непроницаемым, но в глазах, на мгновение встретившихся с его собственными, мелькнула искра.

— Как же здорово провести целых три часа в компании лицемерных олигархов, — процедил Кубарси сквозь зубы, как только они немного отдалились от эпицентра столпотворения. Его голос был полон сарказма. Он даже не заметил, как его рука инстинктивно сжала её предплечье в ответ на её прикосновение.

Эсмеральда, продолжая двигаться, едва заметно усмехнулась, словно смакуя его раздражение.

— Зато теперь я не одна здесь страдаю. Папуля наверняка доволен создаваемым образом.

Парень хмыкнул и бросил быстрый взгляд в сторону, где виднелся Фернандо Мауретте, увлечённо беседующий с каким-то крупным политиком.

— Хорошо, что он не знает всей правды.

Эсмеральда обернулась к нему, её бровь вопросительно приподнялась.

— Ты о чём?

Пау медленно повернул к ней голову; его взгляд стал серьёзным, почти обжигающим. Он чуть прищурился и начал чеканить слова, словно перечисляя пункты обвинительного приговора, которые, впрочем, были продиктованы скорее беспокойством, чем злостью.

— Хм... дай-ка подумать... Ты употребляешь наркотики вместе со своим сомнительным парнем, твоё состояние колеблется от ледяной королевы до истерики и избиения меня, а потом ты уходишь из моего дома, не предупредив, оставляя меня гадать, жива ли ты вообще, пока я не вижу новостей. Я даже не знаю, что и думать.

Эсмеральда выдержала его взгляд и лишь слегка потянула его за рукав, чуть ускоряя шаг. Её губы изогнулись в привычной едкой полуулыбке.

— А ты и не думай.

Пау резко остановился, вынуждая её замедлить шаг. Он обхватил её запястье прямо в том месте, где остался синяк; она замерла, но не вырвалась. Его глаза пылали.

— Как это «не думай»? Ты думаешь, мне плевать? Мне не плевать, Эсмеральда! Как я могу «не думать», когда ты ведёшь себя так, будто тебе всё равно на собственную жизнь, а потом исчезаешь без следа? Ты правда считаешь это смешным?

Мауретте посмотрела на его руку, мягко сжимающую её запястье, затем перевела взгляд на его лицо.

— Я тебе не отчитываюсь, Кубарси. Моя жизнь — моё дело. И мои исчезновения тоже.

— Это не остаётся только твоим делом, когда ты втягиваешь в это других. Я не могу не думать о том, как ты себя разрушаешь. Когда ты говоришь, что ненавидишь себя.

Её губы сжались в тонкую линию. Она попыталась выдернуть руку, но он не отпустил. Вокруг них продолжали сновать люди, но они были словно в своей собственной, натянутой до предела капсуле.

— И что с того? Тебе-то какое дело? Забудь о том, что ты видел и слышал. Это было… ошибкой.

— Ошибкой? — Кубарси невесело усмехнулся, его хватка чуть ослабла, но он всё ещё держал её. — Значит, ты теперь считаешь ошибкой то, что я хотя бы на минуту увидел настоящую тебя, а не эту наглую, колючую маску? Или ошибкой было то, что я не дал тебе упасть, когда ты не могла стоять на ногах?

Эсмеральда вздрогнула от его слов. Её взгляд скользнул по окружающим, словно она боялась, что кто-то услышит. Затем она снова посмотрела на него, и в её глазах мелькнула боль, быстро загнанная обратно под привычную завесу.

— Оставь меня в покое, Пау. Это… это не твоё дело. Мы всего лишь связаны контрактом. И тебе не понять.

— Вот именно! — он повысил голос почти до шёпота, его лицо приблизилось к её. — Я хочу понять! Хочу понять, почему ты так отчаянно пытаешься оттолкнуть всех, кто хочет тебе помочь. Почему ты так упорно держишься за то, что тебя разрушает, и отталкиваешь то, что может спасти?

Она молчала, её глаза скользнули по его лицу, задерживаясь на беспокойстве, отразившемся в них. В этот момент она выглядела почти уязвимой, но затем привычная защита вернулась.

— Потому что так проще, Кубарси, — тихо прошипела она, наконец выдернув свою руку из его хватки. — Так проще, когда все считают тебя стервой и никто не ждет ничего, кроме проблем. Тебе не нужно в это лезть, — она аккуратно потерла больное запястье. В движении её руки, когда она отдёргивала рукав, край ткани немного приподнялся. Всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Взгляд Пау зацепился за темное пятно, едва выглядывающее из-под дорогой ткани — неаккуратный, расплывчатый синяк, лиловый на загорелой коже. Сердце парня ёкнуло. Он моментально забыл обо всём, кроме этого пятна.

— Это я сделал? — обеспокоенно вырвалось у него; голос внезапно стал глухим от ужаса при одной только мысли. Неужели он мог причинить ей такую боль?

Эсмеральда, заметив, куда смотрит его взгляд, дёрнулась. Она резко отдёрнула рукав, словно пряча нечто постыдное, и прошипела:

— Нет!

Пау замер; его плечи напряглись. Если не он… Тогда кто? В его сознании тут же всплыл образ марокканца. Ярость волной поднялась в груди Пау.

— Это Омар..?

Её лицо исказилось. Взгляд метнулся к двери, словно она искала пути к отступлению.

— Пау, я тебе уже сказала: не лезь не в своё дело! — каждое слово прозвучало как выстрел: отчеканено и холодно.

Парень тяжело вздохнул. Он прикрыл глаза на мгновение, словно пытаясь подавить нахлынувшие эмоции — отчаяние и гнев. Он понимал, что сейчас не время и не место для такого разговора. В их глазах он видел не только отрицание, но и привычную боль, которую она так тщательно скрывала.

Пау открыл глаза; в них уже не было той ярости — лишь холодная решимость. Он протянул ей руку, но не для того чтобы схватить, а чтобы показать.

— Пойдём, — спокойно произнёс он.

Он взял её за руку, но на этот раз мягко, без давления, и повёл сквозь толпу. На его лице, как и на её, словно по волшебству натянулись привычные вежливые улыбки. Они двигались словно единое целое, искусно лавируя между группами болтающих гостей.

Проходя мимо одной из колонн, Кубарси едва заметно кивнул её отцу, который, словно почувствовав что-то неладное, сверлил взглядом свою дочь через плечо какого-то седовласого джентльмена. Пау ощутил на себе этот тяжёлый неодобрительный взгляд, но не дрогнул. Эсмеральда казалась даже не заметила. Или просто привыкла.

Они ускорили шаг, и вскоре скрылись за углом, где, судя по запаху кофе и тихому позвякиванию посуды, находилась зона отдыха для официантов — укромное место, куда редко заглядывали гости.

— Расскажи мне всё, — парень остановился и взял её за плечи, не давая шанса сбежать.

Эсмеральда вскинула голову, её глаза метали молнии. Она дернулась, пытаясь высвободиться, но Пау не отпустил. Её дыхание стало прерывистым.

— Отстань от меня, Кубарси! Не лезь! Я закричу, если ты не отстанешь! — прошипела она.

Пау лишь усмехнулся и чуть наклонился к ней.

— Ты этого не сделаешь, — спокойно, но твёрдо произнёс он. Он знал, что она не рискнёт устроить сцену на мероприятии, тем более под пристальным взглядом отца. Она слишком хорошо умела поддерживать фасад.

Её губы сжались в тонкую линию. Секунду она смотрела на него, словно взвешивая его слова, а затем пожала плечами, в её глазах мелькнул вызов.

— Окей, — бросила она и, не успев Пау отреагировать, открыла рот, чтобы издать звук, который неизбежно привлёк бы внимание.

Но Кубарси был быстрее. В одно мгновение его ладонь быстро прикрыла её рот, прерывая зарождающийся крик. Он ощутил под своей рукой мягкость её губ, тепло её дыхания и лёгкое касание языка, которое тут же отдёрнулось. Это было слишком близко, слишком интимно, слишком рискованно.

— Господи, не надо, — выдохнул он, его глаза были закрыты, а лоб сморщен от напряжения. Он держал её прижатой к стене, его рука всё ещё находилась на её рту. На короткое мгновение они замерли в этой странной и напряжённой позе, вдали от блеска и фальши зала.

Через несколько секунд он медленно убрал ладонь. Кожу его руки всё ещё жгло от прикосновения её горячих губ, оставляя за собой фантомное ощущение её тепла и угрозы. Эсмеральда, освободившись, тяжело дышала; её взгляд был прикован к его руке, а затем резко метнулся к его глазам, полным замешательства и новой, незнакомой уязвимости. Он сделал шаг назад, давая ей немного пространства, но всё равно оставался опасно близко.

— Я никому не расскажу, — тихо, но твёрдо пообещал он; его слова были искренними. — Просто поделись тем, что происходит. Я вижу, что тебе больно. Он тебя обижает? — последний вопрос прозвучал почти шёпотом, но его тяжесть нависла в воздухе.

Эсмеральда ничего не ответила. Она стояла неподвижно; её плечи были напряжены, а подбородок упрямо поднят. Её глаза избегали его взгляда, скользя по стене, по расплывчатым теням — по чему угодно, лишь бы не встретиться с его беспокойством. Она отвернулась; её лицо было скрыто от него, но Пау видел, как дрогнул тонкий контур её скулы и как напряглись мышцы на шее. Она выстроила вокруг себя стену, которую он так отчаянно пытался разрушить.

Кубарси вздохнул. Он протянул руки; его движения были медленными и осторожными, словно он боялся спугнуть дикое животное. Он взял её голову в свои ладони — нежно, но решительно; его пальцы чуть касались её висков, а большие пальцы легли на скулы. Её кожа была прохладной, но он чувствовал под ней пульсацию жизни. Он аккуратно повернул её лицо к себе с минимальным давлением.

Теперь они стояли лицом к лицу, их лица были опасно близко друг к другу. Настолько близко, что Пау чувствовал тепло её дыхания на своей коже, улавливал едва уловимый аромат её духов и… страха. Её глаза, обычно такие холодные и закрытые, сейчас были широко распахнуты, полные смеси отчаяния и пойманной боли. Он видел, как в них отражается его собственное лицо, искаженное беспокойством. Вся фальшь зала, весь шум, все эти лицемерные улыбки остались далеко позади, растворившись в их напряжённой, интимной тишине.

— Пожалуйста, расскажи, — хрипло прошептал Пау. В этот момент он был готов на всё, чтобы она открылась.

На лице Эсмеральды отразилось сомнение. Её губы дрогнули, а глаза наполнились какой-то дикой, загнанной тоской.

— Я... — тихо вырвалось у неё, язык словно окаменел, а дыхание стало прерывистым.

— Ну же... — подтолкнул он её, его голос был мягким, но в нём звучала мольба.

Внезапно взгляд Эсмеральды стал мутным, а зрачки расширились. Она резко вдохнула, словно задыхаясь. Её тело задрожало.

— Я... я сейчас... у меня начнётся паническая атака, если ты не отойдёшь, — прохрипела она, слова с трудом вырывались из горла, её голос был полон неподдельного ужаса.

Парень мгновенно понял. Без единого слова и без промедления он сделал шаг назад, давая ей необходимое пространство. Он отступил на пару футов, его руки оставались поднятыми в примирительном жесте, показывая, что он не представляет угрозы.

Эсмеральда, казалось, потеряла последние силы. Её ноги подкосились, и она сползла по стене вниз, медленно оседая на холодный блестящий кафель. Она свернулась в подобие клубка, обхватив руками колени; её голова была опущена, а плечи мелко дрожали. Холод камня, должно быть, пробирал до костей сквозь тонкое платье.

Пау, не раздумывая, снял с себя пиджак. Тёмная ткань, ещё хранящая тепло его тела, шуршащим облаком упала ему на руки. Он присел на одно колено рядом с ней и осторожно протянул его девушке.

Эсмеральда, не поднимая головы, протянула руку и машинально положила ещё тёплую от его тела вещь под свои бедра, пытаясь создать хоть какую-то прослойку между собой и ледяным полом. Она обхватила его руками; её пальцы судорожно вцепились в ткань, будто в спасательный круг.

Пау не стал настаивать. Он не пытался её тронуть или говорить. Вместо этого он просто присел рядом на то же холодное кафельное покрытие, оставив между ними небольшое, но ощутимое расстояние. Он смотрел на её дрожащую фигуру, а его сердце сжималось. Он просто был там, готовый ждать столько, сколько потребуется.

— Он… он ужасно ревнует, — наконец выдохнула она; её голос был еле слышным. Она не смотрела на Пау; её взгляд был прикован к своим рукам, судорожно сжимающим пиджак. — Это безумие...

— К кому? — вырвалось у Кубарси.

Эсмеральда подняла на него глаза, и в их глубине Пау увидел отблеск то ли смущения, то ли обреченности.

— К тебе, — тихо произнесла она; её голос упал до шёпота. — С начала наших «отношений». Ему кажется, что что-то между нами есть. Ему всегда кажется, что я что-то скрываю, что я с кем-то…

Она запнулась, не в силах произнести слово «изменяю». В её голосе звучала не только боль, но и какая-то отчаянная попытка оправдать его действия и объяснить его поведение.

Пау слушал внимательно, не перебивая. Его лицо оставалось спокойным, но глаза горели. Когда она замолчала, он осторожно, почти задумчиво произнес:

— Знаешь, Эсмеральда… Обычно те, кто ревнуют без причины, сами изменяют.

Его слова прозвучали как удар грома в тишине. Мауретте резко подняла голову, её глаза распахнулись в шоке и неверии.

— Что? Нет! Что ты такое говоришь?! — она вскинула руки, словно пытаясь оттолкнуть его слова. — Нет, это неправда! Омар… он не такой! Он просто… он просто так меня любит, так боится потерять. Он говорит, что я единственная, кто ему нужен, что он не может представить себе жизнь без меня. Он так сильно боится, что я уйду к кому-то другому. Он говорит, что просто пытается меня защитить!

— Защитить от чего? От свободы? От нормальной жизни? — голос Пау был твёрдым, но спокойным. Он не давил, а скорее предлагал ей взглянуть на ситуацию под другим углом. — Эсмеральда, это не любовь. Это контроль. Настоящая любовь не держит в клетке. Настоящая любовь доверяет. И уж точно настоящая любовь не оставляет синяков.

Она сжалась, её взгляд метнулся к синяку на запястье, который снова был скрыт рукавом.

— Он… он просто вспыльчивый. Ему не понравилось, что ты тогда ворвался к нам и забрал меня к себе. Он боится, что я уйду от него... к тебе...

— Он боится, что ты его бросишь, потому что сам знает, что не заслуживает тебя, — Кубарси говорил медленно. — И он боится, что ты узнаешь правду о нём. Эсмеральда, люди, которые ревнуют так отчаянно, как ты описываешь, часто сами имеют что скрывать. Это их собственная вина, их собственное чувство предательства заставляет их проецировать это на партнёра. Они думают: «Я могу это сделать, значит, и она может». Это защитный механизм, чтобы не чувствовать себя виноватым.

Девушка недоверчиво покачала головой, но в её глазах мелькнула тень сомнения.

— Нет… Нет, Пау, ты не понимаешь. Он не такой. Мы слишком… слишком зависимы друг от друга. Он без меня не может. Как и я не смогу без него... Он буквально говорит, что я его смысл жизни. Зачем ему кто-то ещё?

— Семнадцатилетняя девочка — смысл жизни взрослого парня? Серьёзно? — прервал её Кубарси.

— Какая тебе к чёрту разница? — тяжело выдохнула она, запуская руки в свои волосы. В её голосе прорезалась та самая жесткость, которая всегда была свойственна Эсмеральде Мауретте — дочери своего отца, наследнице целой империи. — Тебя это вообще не касается! Зачем ты меня сюда привёл, Кубарси? Пришёл поиздеваться? Почитать мне морали? Или ты просто хочешь показать, какой ты, блять, правильный в отличие от Омара?

Пау медленно выдохнул. Он ожидал этой реакции. Ничего нового.

— Меня это касается, потому что ты… — он запнулся. — Потому что твой отец заплатил мне, чтобы я был твоим фиктивным парнем. И частью этой сделки было убедиться, что ты не влипнешь в ещё большую дрянь с этим… Омаром. А он, как я вижу, вполне справляется с тем, чтобы втягивать тебя в неё. Тебе всего семнадцать, Омару двадцать один. Как ты думаешь, он нашёл в тебе «смысл жизни» или, может быть, способ хорошо жить? Жить так, как он не мог и мечтал у себя на родине? С твоим отцом, который был категорически против ваших отношений с самого начала? Он боится потерять не тебя, а ту жизнь, которую ты ему дала.

Эсмеральда резко подняла голову; её глаза метали молнии, но на фоне побледневшего лица и подрагивающих губ это выглядело как отчаянная попытка держаться.

— Не смей это даже произносить! Да, он из бедной семьи, но у него есть гордость! Ты… ты просто завидуешь! Ты завидуешь, что у нас настоящая любовь, а ты… ты просто игрушка моего отца!

— Завидую? — Пау издал короткий, горький смешок. — Завидую тому, что ты сидишь на холодном полу, дрожишь, а твоя рука покрыта синяками от его «любви»? Завидую тому, что он манипулирует тобой, ревнует без повода и накачивает тебя непонятно чем? Завидую тому, что он использует тебя, чтобы жить в достатке, пока ты медленно сходишь с ума? Да, Эсмеральда, я чертовски завидую. — он покачал головой. — Гордость? Разве человек с гордостью будет поднимать руку на того, кого якобы «обожает»? Твой отец был против не просто так. Он видел это с самого начала, не так ли? Мы желаем тебе только самого лучшего.

Она сжалась, острые слова девушки уже не могли скрыть растущую панику в её глазах.

— Да ладно! — прошептала она, но уже без прежней уверенности. — Мой отец редкостный мудак, который никого не любит, кроме себя! Он делает это не потому что волнуется за меня, а потому что это влияет на него!

Пау кивнул, опуская взгляд в пол.

— Ладно, спорить с тобой бесполезно, Эсмеральда. Я не собираюсь тебя переубеждать насильно. Но, пожалуйста, подумай над моими словами. Просто дай им осесть в голове, — он чуть сменил тон, его голос стал более мягким. — Двадцать второго числа будет церемония награждения, я номинант. Буду рад, если ты полетишь со мной. В Париж.

Девушка, которая всё это время избегала его взгляда, наконец подняла голову. В её глазах мелькнуло что-то похожее на растерянность, а затем… что-то ещё. Мгновение она молчала, а потом выдавила из себя, словно это было что-то очень важное:

— Двадцатого у меня день рождения.

Пау улыбнулся и произнёс:

— Ну тогда замечательно! Отметим твой день рождения и полетим в Париж.

***

— Мне обязательно это делать? — послышался голос Кубарси из гримерной, глухо доносившийся сквозь тонкую дверь.

— Конечно, — ответил чей-то бойкий, слишком энергичный для раннего утра голос, вероятно, ассистента или менеджера. — Это же обложка, Пау!

Эсмеральда даже не пошевелилась, лишь глубже зарывшись лбом в ладонь. Она сидела на высоком, холодном столе для макияжа, предназначенном скорее для разбросанных тюбиков и кистей, чем для живых людей. Ноги, обутые в туфли на головокружительной шпильке, болтались в воздухе, покачиваясь в такт её нетерпению. Ей хотелось поскорее расправиться с этой адской фотосессией, снять с себя это нелепое платье, стереть тонны макияжа и наконец-то поехать куда-нибудь, где можно было бы съесть что-то нормальное, а не эти глянцевые салатики для моделей.

Отношения «юного таланта Барселоны» Пау Кубарси и «дочери известного олигарха» Эсмеральды Мауретте за последние недели набрали совершенно невообразимую популярность в сети. Статьи в таблоидах, тысячи лайков под их совместными, тщательно отрежиссированными фотографиями, фан-аккаунты, посвященные «золотой паре» Испании. Конечно, стоило ожидать, что их пригласят на съёмку для обложки какого-то там глянцевого журнала. Harper's Bazaar, если быть точной, что, по мнению её отца, было «престижно и необходимо для поддержания имиджа».

Она хотела было сразу же отказаться. Послать их всех к черту, заявить, что она не цирковая обезьяна, чтобы позировать для обложек со своим… фиктивным парнем. Но, как всегда, всё решили за неё. Отец, его менеджеры, пиарщики – они все твердили о «выгоде», «имидже» и «необходимости». И вот она здесь, в душной гримерной, окруженная суетливыми стилистами и визажистами, которые снова и снова поправляли её и без того идеальную прическу.

Эсмеральда поморщилась, пытаясь отогнать мелькающие в голове мысли. Эти разговоры с Пау, его слова о том, что Омар ею манипулирует, о его возможных изменах… Они, как едкий дым, въелись в её сознание, не давая покоя. Она пыталась убедить себя, что это бред, что Пау просто пытается разрушить её отношения, но семена сомнения были посеяны глубоко. Теперь каждый взгляд Омара, каждое его прикосновение казались ей подозрительными, каждый вопрос о её делах — манипуляцией. Она была измучена, а эта фотосессия с её фальшивыми улыбками и притворными объятиями с Пау лишь усиливала её внутренний дискомфорт.

— Эсми, дорогая, ну что ты там сидишь? — раздался за спиной сладкий голос главного фотографа: высокая женщина с намертво зафиксированными лаком волосами и вечной улыбкой. — Пау уже готов! Иди сюда, солнышко, ждем только тебя! Нам нужно сделать несколько кадров в этом божественном наряде.

Мауретте медленно подняла голову; на её лице не было ни следа прежнего отчаяния. Вместо этого появилась привычная надменная маска. Её глаза, недавно красные от слез, теперь горели холодным огнём. Она выдавила из себя приторную, но пустую улыбку. Стерва вернулась. И была готова дать всем понять, что она здесь только потому, что ей так надо, а не потому что ей кто-то диктует.

— Иду, — бросила она, не оглядываясь, и соскользнула со стола. Туфли стукнули по холодному полу. Она поправила платье, выпрямила спину и двинулась к выходу из гримерной, неся себя с царственной небрежностью. Ей хотелось поскорее покончить с этим цирком и, наконец, поехать поесть.

Пройдя в основное съёмочное пространство, она увидела Пау. Её сердце неожиданно забилось чаще.

Он стоял посреди освещённого софитами зала, совершенно расслабленный, в одних лишь спортивных штанах, демонстрируя идеальный торс. Его волосы были растрепаны, словно он только что вышел из душа или пережил бурную ночь, что только добавляло ему небрежного, притягательного шарма.

Эсмеральда невольно прикусила губу, чувствуя, как жар приливает к щекам. Её взгляд, словно невидимая рука, пробежался по его выпирающимся ключицам, скользнул ниже — по накаченной груди, опустился к чётким кубикам пресса и ещё ниже…

— Ты пялишься, — хрипло рассмеялся парень.

Эсмеральда мгновенно вздёрнула подбородок, стараясь скрыть своё восхищение и неловкость.

— Почему ты выглядишь как герой эротического фильма? — бросила она, изо всех сил стараясь придать своему голосу надменный и насмешливый тон, хотя внутри всё трепетало.

— А ты, я смотрю, разбираешься? — широко улыбнулся Кубарси, как умел только он, демонстрируя идеальный ряд белых зубов, а его глаза озорно блеснули.

Эсмеральда почувствовала, как румянец на её щеках становится ещё ярче, но мгновенно взяла себя в руки. Сводить её с толку, когда она пыталась держать лицо, было его любимым развлечением. И она не собиралась ему это позволять.

— Разбираюсь настолько, чтобы понять, когда передо мной стоит недоразумение, — парировала она, скрестив руки на груди, хотя сердце продолжало стучать как бешеное. Она отвернулась, делая вид, что осматривает студию, стараясь не смотреть на его голый торс, который казалось сиял под софитами. — И почему ты вообще раздетый? Это что, новая концепция для обложки Harper's Bazaar? Очень креативно.

Пау лишь усмехнулся, медленно покачав головой.

— Ты ведь сама знаешь, как работают эти журналы: чем больше кожи, тем лучше тираж. Может, тебя тоже заставят раздеться?

Её глаза резко метнули в него взгляд.

— Только через мой труп. И я не удивлена, что тебе пришлось сниматься без одежды. Им нужно создать хоть какое-то подобие нашего с тобой влечения.

Он засмеялся в полный голос, и его смех, глубокий и искренний, на мгновение заставил её забыть о злости и притворстве. В конце концов, она тоже не смогла удержаться от лёгкой улыбки.

— Что ж, думаю, нам пора начинать, дети! — раздался снова голос фотографа. Кубарси энергично захлопал в ладоши. — Эсми, милая, встань вот сюда, рядом с Пау. Да, отлично!

Она подошла к отмеченному месту, всё ещё ощущая странную дрожь. Фотограф жестикулировала, пытаясь объяснить им позу.

— Так, Пау, обними Эсми сзади, вот так, чтобы твоя голова была у её плеча. А ты, Эсми, чуть откинься назад, будто доверяешься ему. Руки расслабленно опусти вниз. Отлично! Попробуй положить свою ладонь на его пресс, Эсми. Да, вот так! И улыбаемся! Чуть-чуть нежности!

Мауретте почувствовала, как её щёки обдало жаром. Сердце забилось где-то в горле, отбивая бешеный ритм. Руки Пау обхватили её талию, прижимая к его голому торсу. Каждая клеточка её кожи ощущала тепло его тела и напряжение мышц. Она послушно положила ладонь на его живот, и ощущение упругих кубиков пресса под пальцами заставило её мгновенно убрать руку, как от огня. Но фотограф тут же напомнила:

— Держи, держи, Эсми! Это очень сексуально!

Пау снова обнял её, на этот раз сильнее. Его подбородок упёрся в её плечо, и она чувствовала его горячее дыхание на своей шее. Расстояние между ними было настолько ничтожным, что любая попытка сбежать казалась невозможной. Жар разливался по всему телу, и ей стало трудно дышать. Она ощущала, как её строгая маска начинает трескаться.

— Спокойно, — прошептал Кубарси прямо ей на ухо, и по её телу пробежали мурашки. — Это просто работа. Вдох-выдох.

Он слегка сжал её талию, и это уверенное прикосновение действительно помогло ей собраться. Она сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться на чём угодно, кроме его близости. Но запах его кожи — едва уловимый аромат свежести, смешанный с чем-то невероятно мужским — сводил с ума.

— Отлично! — воскликнул фотограф, и щёлчки затвора посыпались один за другим. — Чудесно! Вот она, химия! Чувства!

***

От Автора:

вся актуальная информация
tg/tiktok: spvinsatti