2. И даже зрячим не дано увидеть
Историю об убийстве в семье Цяо, скорее всего, всем городом будут обсуждать ещё несколько месяцев, однако новобрачного похоронили уже на следующий день. Гроб в могилу опустили его хороший друг Хэ Тайай и новоиспечённый тесть Цяо Паньши, а молодую жену держали в надёжно запертой опочивальне. Так или иначе, Хэ Тайай был незрячим, и всё равно не смог бы увидеть девушку, которая, как говорили, совершила убийство в помрачении рассудка.
Во время похорон начал накрапывать мелкий дождик, какой обычно бывает в третьем месяце, и процессия вытащила зонты. Под моросью разлетался тополиный и ивовый пух, навевая уныние и печаль.
После погребения Хэ Тайай временно остался в поместье Цяо — он собирался сесть в Чантине на корабль и по Ханьцзяну направиться на север. Но два пассажирских судна на чантинской переправе во время бури сели на мель, так что нужно было дождаться, пока закончатся дожди и кто-нибудь сможет вернуть их на воду. Суда эти среднего размера — десять с небольшим чжанов(1) в длину, три в глубину и три чжана пять чи в ширину. Тем не менее, весят они немало, и чтобы их выкопали, придётся ждать десять-пятнадцать дней. Так что, принимая во внимание незрячесть Хэ Тайая, Цяо Паньши разрешил ему остаться на время, невзирая на гнетущее настроение, царившее у него в доме после кровавого убийства.
Дождь зарядил на семь-восемь дней, пролетевших незаметно. Люди частенько говорят: время коротать хорошо мертвецам. Похоже, для Хэ Тайая, остановившегося под крышей поместья Цяо, дни и так протекали, словно поток.
— Господину Хэ нравится прогуливаться во дворе? — Цяо Паньши полюбил составлять компанию Хэ Тайаю — или же его интересовало, как обычно живёт молодой человек.
Дворик, в котором прогуливался Хэ Тайай, находился прямо за покоями новобрачных, где произошло убийство. Во дворе имелся пруд с каменной горкой, совершенно лишённой растительности. Возможно, летом в пруду цвели лотосы, но весной его ничто не украшало.
— А-а... — Хэ Тайай любил растягивать звуки, словно частенько задумывался о чём-то. — Я размышлял, откуда всё-таки в покоях новобрачных взялся топор... — Не договорив, он будто опомнился на полуслове. — Дядюшка Цяо, прошу прощения за бестактность.
Цяо Паньши не обиделся.
— Мне и самому неясно. Ни у Сюсю, ни у Цзычжи при себе топора быть не могло. Я расспросил служанку, которая убиралась в комнатах новобрачных — говорит, до того, как они вошли во внутренний покой, никакого топора там не было. — Протяжно вздохнув, он пробормотал себе под нос: — Разве что... этот дом и правда неблагоприятный. Неужели духи и оборотни в самом деле существуют?
— Этот дом? — улыбнулся Хэ Тайай, медленно шагая рядом с хозяином поместья. Привыкнув к местности, он двигался естественно и издали совсем не походил на незрячего.
— В доме, где устроили покои новобрачных, некогда умерла моя жена, — вздохнул Цяо Паньши. — Той ночью, как и на свадьбу Сюсю, тоже хлестал ливень и гремел гром. Она поругалась со мной из-за ерунды, приняла слишком близко к сердцу и повесилась на балке. Говорят, с тех пор комната стала странной, будто жена всё ещё ненавидит меня... Из себялюбия я хотел прогнать зло с помощью счастливого события, чтобы она тоже порадовалась — потому и выбрал нарочно эту комнату для свадебного торжества, но не ожидал... что случится такое, — удручённо посетовал он — видно, эти мысли уже давно его тяготили.
— Дядюшка, не могли бы вы отвести меня туда? Тайай немного разбирается в «Книге перемен», быть может, сумеет понять, есть ли там что-то странное.
Хэ Тайай споткнулся, наступив в наполненную водой яму от фигурного камня. К счастью, Цяо Паньши успел поддержать его.
— Осторожнее, господин Хэ.
— Совсем забыл, что тут впадина. — Хэ Тайай, казалось, несколько смутился. — Да ещё такая глубокая.
— Здесь стоял камень долголетия, передававшийся в нашей семье по наследству. Но Сюсю не нравилось, что он некрасивой формы и загораживает окно, вот я и переместил его перед свадьбой. — Цяо Паньши хоть и сокрушался из-за дочери, но перед гостем изо всех сил старался сохранять хорошие манеры. — Если вы, молодой господин Хэ, разбираетесь в «Книге перемен», помогите мне понять, можно ли оставить дом, иначе мне придётся его снести — после несчастья с Сюсю я не могу позволить, чтобы и Линлин пострадала.
— М-м... — не спеша отозвался Хэ Тайай, не то соглашаясь, не то возражая.
В покоях новобрачных уже всё вымыли. Но Хэ Тайай всё ещё чувствовал, будто в воздухе витает зловещий запах крови. Тело, разрубленное пополам, кровь — того же цвета, что красное свадебное одеяние, в руке жених крепко сжимал красное покрывало невесты. Легко можно было представить события той ночи — полный радости жених поднимает роскошное красное покрывало, но видит не прекрасную, словно цветок, застенчивую невесту, а свирепое чудовище с топором в руках... Залитые кровью покои, свежая кровь и праздничные одежды оттеняют друг друга... Новобрачная, которая совершила убийство и обезумела... При мысли об этом волосы вставали дыбом.
— Здравствуйте, хозяин.
Две служанки, продолжавшие отмывать комнаты, пропустили Цяо Паньши. Пусть Хэ Тайай и не видел их, но слышал, как они трясутся от страха.
— Господин Хэ, вы ведь незрячий, как же будете читать триграммы?
Хэ Тайай спокойно стоял посреди комнаты, словно наслаждаясь ветерком из окна, как вдруг изогнул уголки губ в задумчивой улыбке и столь же задумчиво проговорил:
— Незрячие иногда замечают то, что не видят обычные люди. — Он медленно подошёл к западному окну и тщательно ощупал резьбу рамы, ведя кончиками пальцев по линиям узоров. — Что это?
— Это старшая барышня топором рассекла, — ответила служанка. — Ещё есть на южном окне, на колонне, на стене напротив. По всей комнате.
— Могу я ощупать следы от топора на стене напротив?
Хэ Тайай был недурен собой — если забыть о жутковатых чёрных глазах, его можно было назвать красавцем, так что служанка, залившись смущённым румянцем, взяла его за руку и подвела к стене.
— Здесь.
Зарубка была очень глубокой — рубили явно сноровисто и без колебаний, такого удара вполне достаточно, чтобы убить человека, но всё же не разрубить взрослого мужчину пополам.
— Дядюшка Цяо, на стене что-то висело, а потом эту вещь срубили топором? — ощупав стену, спросил Хэ Тайай.
Цяо Паньши замер.
— Вы очень наблюдательны, господин Хэ. Здесь была резная голова дракона, смотрите... потрогайте, на этой деревянной стене вырезаны девять драконов, и у одного голова выступала.
— Хорошая древесина, с такими прожилками — должно быть, чанбайшаньская пихта, — улыбнулся Хэ Тайай, медленно убрав руку от обезглавленного дракона. — Дядюшка Цяо, в доме нет призрака вашей жены. Думаю... Если правда хотите добиться справедливости для Цзычжи и свободы для дочери, вам следует отправиться в чантинскую управу и бить в барабан.
— Что вы такое говорите, господин Хэ? — переменился в лице Цяо Паньши. — Сюсю сошла с ума, неужто, по-вашему, она и расстаться с жизнью должна? И так ужасно, что хрупкой девушкой овладело зло, доведя до безумия, я уже потерял зятя, а вы мне предлагаете и дочь похоронить?
— Цзычжи зарубила не Сюсю, — медленно проговорил Хэ Тайай. — В чантинской управе сейчас остановился мой друг, возможно, вам знакомо его имя — Ши Си.
Цяо Паньши неожиданно побледнел.
— Неподкупный Ши...
— М-м, господин Ши — фуши(2) по перевозкам провинции Фуцзянь. — Улыбка Хэ Тайая оставалась всё такой же спокойной и мягкой.
Управа Чантинского уезда.
Ши Си ждал здесь уже пять дней.
Надолго зарядили дожди, и, по правде говоря, настроение у него было паршивое. Он любил кормить птиц в своём приказе, ему нравилось держать птиц, а ещё больше — кошек и собак. Увы, свободного времени у него обычно не находилось. Несколько дней назад, когда наконец удалось немного отдохнуть, он радостно отправился на рынок и купил жемчужного турача — только выпустил во двор, как получил от Хэ Тайая письмо, что должен приехать в Чантин.
Ши Си уже свыкся с мыслью, что знакомство с Хэ Тайаем было величайшим несчастьем в его жизни. Прежде тот больше всего был любил читать — устроил себе библиотеку, нанял учёного студента, до старости лет не сдавшего экзамены, чтобы тот читал ему вслух, и целые дни проводил взаперти в своё удовольствие — не обратил бы внимания, даже если бы небо обрушилось. Однако, познакомившись с Ши Си, он вдруг увлёкся расследованиями. Всего несколько месяцев назад Ши Си позволил ему помочь в раскрытии убийства, а этот парень вдруг воспылал интересом. Теперь случись где загадочное убийство — туда и мчался, бросив своего учёного, который бегал в управу требовать серебро в уплату за услуги. Просто слов нет! Незрячий, а места своего не знает, целыми днями носится где попало! Однажды дорогу им перекрыл главарь горных разбойников, и тогда Ши Си волновался не за своих подчинённых, а из-за безрассудства Хэ Тайая.
«Бум-бум-бум...» — снаружи управы Чантина послышался бой барабана, и Ши Си встрепенулся — уж лучше заниматься делом, чем клевать носом.
— Кто-то бьёт в барабан.
— Да-да-да, — заискивающе поклонился начальник чантинского уезда. — Господин Ши очень наблюдателен, кто-то бьёт в барабан. — Развернувшись, он набрал воздуха в грудь и буркнул приказным: — Проверьте, что там, если не ерунда — зовите в зал.
— Есть.
— Прошу, господин Ши.
— Благодарю, — Ши Си скучающе посмотрел на начальника уезда. — Чего вы передо мной так трясётесь?
— Господин Ши очень наблюдателен, ничтожный чиновник не смеет дрожать в вашем присутствии, — выдавил улыбку начальник уезда, ноги его тряслись — широко известно, как расследует дела Ши Си, потому едва он услышал, что в его маленький уезд прибыл «фуши по перевозкам провинции Фуцзянь», перепугался так, что душа едва не рассталась с телом.
Трусливый, как мышь! Ши Си угрюмо направился в судебный зал, вспоминая, как впервые встретился с Хэ Тайаем — первым, что сказал этот негодник, услышав его звание, было: «А, одна из беднейших трёх дорог среди семнадцати приказов по перевозкам». Тогда он разозлился так, что едва не выхватил саблю, чтобы проучить несносного юнца с языком без костей. Подумать, так с тех пор прошло два года — время пролетело в мгновение ока, и выходит, с чудаком по фамилии Хэ он знаком уже пару лет.
— Занять места...
Видимо, за последний год начальник управы редко проводил заседания. Ши Си скользнул взглядом по приказным, с бестолковым видом выстроившимся неровными рядами. Ладно бы только это, но под форменным платьем одеты они были во что попало, и особенно выделялся один — видимо, поспешно вернувшийся с подработки у землевладельца — стоял в судебном зале с суровым видом, босой и с налипшей к ногам грязью. Сам он не улыбался, а Ши Си неловко засмеялся, украдкой посматривая на него.
И этот худой и маленький чиновник с разбойничьей бровью и крысиным взором — неподкупный Ши Си из южных инородцев? Закончив бить в барабан, Цяо Паньши вошёл в зал и увидел, как чиновник поглядывает на приказного с грязными ногами. Неподкупный Ши оказался довольно молод, лишь немногим за тридцать, роста невысокого, худой и смуглый, с узкими глазками и тонкими усиками — больше похож на слоняющегося по улицам бездельника. Если бы не трясущийся от волнения рядом с ним начальник чантинского уезда, Цяо Паньши усомнился бы, что это за коротышка выдаёт себя за господина Ши.
— Рассудите по справедливости, господин Ши... — преклонив колени, он обеими руками подал прошение на гербовой бумаге, изложил обстоятельства убийства, свершившегося в поместье Цяо семь дней назад, и закончил словами: — Молодой господин Хэ сказал, что зятя убила не моя дочь, поэтому прошу господина разобраться в деле, схватить злодея и очистить имя моей дочери.
— Твоя дочь не виновна в убийстве своего мужа только потому, что Хэ Тайай так сказал? — Ши Си ударил судебным молотком. — Привести Хэ Тайая!
Тот был уже у ворот приказа — сопроводив Цяо Паньши, он расположился в придорожной лапшичной лавке и непринуждённо ел суп.
— Назовись. — Ши Си сверлил взглядом приятеля, который только что доел лапшу и теперь вытирал губы мягким платком — господин Ши рано утром позавтракал лишь чашкой простой жидкой каши и, унюхав аромат лапши, почувствовал, как в животе заурчало.
— Хэ Тайай. — Он изящно привёл себя в порядок и сделал вид, будто совсем не знаком с Ши Си.
Господин Ши только и мог ещё более свирепо уставиться на него — всё равно тот не видел.
— Почему ты утверждаешь, что убийство Цзоу Цзычжи совершила не Цяо Сюсю? Какие доказательства?
— Цяо Сюсю не смогла бы убить Цзоу Цзычжи, — ответил Хэ Тайай. — Проницательный человек с одного взгляда поймет — даже я, незрячий, и то сообразил. Топором можно убить человека, но чтобы разрубить пополам — нужна сила в несколько сотен цзиней. У топора короткое лезвие, им невозможно расчленить человека за то короткое время, когда послышались крики. К тому же, если господин Ши отправит людей тщательно осмотреть покои новобрачных, то узнает, что зарубки от топора есть только на стене с резьбой девяти драконов, а все прочие следы оставлены не топором, а более острым оружием.
— Если невеста не виновна, что же, призрак, что ли, убил жениха, а девицу свёл с ума? — закатил глаза Ши Си. Он знал, что приятель наверняка что-то заметил, просто терпеть не мог его зазнайство.
— Пока оставим вопрос, кто всё-таки убил жениха. Господин Ши, взгляните. — Хэ Тайай извлёк из рукава давно припрятанный круглый веер. — Вышивка всё ещё пахнет восковым камнем из набора для шитья — значит, работу закончили недавно. Почему девушка вышила на расписном веере такие печальные стихи? И кто подразумевается под второй ласточкой? Неужели у господина Ши не возникнет вопросов?
Ши Си моргнул.
— Что ж, раз ты, Хэ Тайай, так говоришь, я возьмусь за это дело. Цяо Паньши, завтра я прибуду в твоё поместье расследовать преступление, и всё в покоях новобрачных должно оставаться нетронутым. — Он стукнул судебным молотком. — Заседание окончено!
Цяо Паньши не удивили приведённые Хэ Тайаем логичные доводы, но при виде круглого веера в руках молодого человека, взгляд его наполнился сомнением и замешательством.
---------------------------------------------------
* Цэнь Шэнь «Песня о подобном лотосу танцу красавицы, увиденном у Тянь-шицзюня»
Красотка в танце лотосом кружится — и даже зрячим не дано увидеть.
Высокий зал ковром пунцовым застлан, не знают в Поднебесной этот танец —
Мелодия — от северных народов, вздыхают в изумлении все гости.
Лицо прелестно, грудь и бёдры пышны, из газа платье золотом расшито,
Подол и рукава как вихри вьются — как будто два копья сжимают руки.
В одно соединились флейта с пипой, Хуамэнь покрылась золотистой дымкой,
С «Прочь от заставы» до «Входя в заставу» — как ветер шелестит в белёсых травах,
Как божество она к исходу танца, одно другим сменяются движенья.
Мелодиям знакомым не сравниться — слух режет даже «Облетают сливы»,
И всем, кто танцевать учился прежде, такого не добиться совершенства.
(1) Чжан — мера длины, во времена династии Сун около 2,7 м.
(2) Фуши — старший помощник инспектора по перевозкам. Должность возникла во времена династии Тан, а во время правления императора Тай-цзуна династии Сун все чиновники, заведовавшие перевозками, были объединены в Управление перевозок — тогда же, помимо контроля за товарами и налогами одной или нескольких дорог, фуши были наделены полномочиями проверять провинциальные органы управления, поддерживать общественный порядок, назначать наказания и выдвигать на должности способных людей.