3. Окровавленный дух её к жизни уже не вернётся
Как только заседание окончилось, Хэ Тайай преспокойно направился прямиком во внутренний двор . Похоже, он был прекрасно знаком с обстановкой судебного зала уездной управы, но Ши Си, скрежеща зубами, знал, что он побывал в нём всего один раз несколько месяцев назад.
Цяо Паньши уже удалился.
— Негодник, ты ведь знаешь, кто убийца? — без обиняков спросил Ши Си. — Кому ты морочишь голову, пуская пыль в глаза? Господин Цяо, похоже, при деньгах, неужто ты положил глаз на его младшую дочку? Берегись, говорю тебе, молодой человек, не следует собирать дикие цветы у дороги, не стоит трогать девушек из безумных семей...
— Положил глаз на его младшую дочку? — усмехнулся Хэ Тайай. — Мне хоть смелости не занимать, а всё же не решусь спать в одной комнате с убийцей-расчленительницей.
— С убийцей? — неожиданно замер Ши Си. — Убийца — Цяо Линлин? Да как такое возможно... Она ещё меньше старшей сестры, ты ведь только что говорил, что Сюсю не смогла бы разрубить Цзоу Цзычжи. А Цяо Линлин даже не было в покоях новобрачных — ну не ведьма же она?
— Вернее сказать, она — одна из убийц. А как тебе на вид сам господин Цяо?
— В смысле? — вытаращил глаза Ши Си. — Два глаза, нос и рот, два уха — почти не отличается от меня.
— И это я незрячий? — усмехнулся Хэ Тайай. — Он гораздо выше тебя, в сорок пять ещё не стар, и, судя по голосу, в молодости был красавцем.
— Ну, мужчины меня не интересуют, — вяло отмахнулся Ши Си.
— Ладно, не будем о Цяо Паньши. Поговорим о Цзычжи. Вообще-то я не слишком хорошо с ним знаком — мы встретились несколько лет назад, когда я занимался торговлей шёлком. Человек он был искренний, из тех людей, которые за любую мало-мальскую милость испытывают благодарность и стремятся воздать должное за добро.
— Хочешь что-то сказать — говори прямо, у меня нет желания слушать, как ты ходишь вокруг да около, — снова закатил глаза Ши Си.
— Его не топором зарубили, — раздельно произнёс Хэ Тайай. — Его перетянули в поясе стальной проволокой — поэтому тело разрезано таким ужасающим образом. Его убили с помощью механизма, спрятанного в покоях новобрачных!
На этих словах Ши Си слегка вздрогнул.
— Выходит, и господин Цяо виновен? Он не мог не знать о механизме в покоях молодых.
— Потому я и говорю, что Линлин — одна из преступников, — медленно проговорил Хэ Тайай. — Кое в чём я пока не разобрался до конца, но в общих чертах уже могу предположить, что произошло. Почему бы тебе не послушать мои догадки? Если они покажутся тебе разумными, соберёшь улики, если не найдешь доказательств — что ж, значит, я перемудрил и предположил неверно.
— Хорош болтать попусту, выкладывай! — Замашки у Ши Си были чиновничьи, вот только зачастую выглядел он не грозным, а нахальным.
— Думаю... дело было так. Цзоу Цзычжи — торговец шёлком, он не влюбился в Цяо Сюсю, а остановился в семье Цяо по той же причине, что и я — из-за переправы, — начал объяснять Хэ Тайай. — Корабль сел на мель, поэтому он задержался в поместье на несколько дней и, к несчастью, обнаружил неблаговидные семейные тайны — поэтому они и замыслили его убить. Цяо Паньши притворился, будто хочет выдать за него дочь. Цзоу Цзычжи, возможно, легко согласился из-за мягкосердечия, или же хозяин уговорил его выступить в роли жениха — так или иначе, ему задурили голову и обманули. В свадебную ночь его напоили до полубеспамятства и завели в покои новобрачных. Ему и в кошмаре присниться не могло, что рядом с ним окажется не прелестная девушка, а звезда погибели... Полагаю, тем вечером в фениксовой короне и платье цвета зари в брачные покои вошла не Сюсю, а Линлин — лишь Небу известно, кто скрывался под красным покрывалом невесты. Линлин неожиданно толкнула жениха к столбику кровати, потом вытащила из-под свадебного наряда топор и рубанула по голове дракона на резной стене... Цзоу Цзычжи, от потрясения придя в себя, бросился к невесте — возможно, уже понял, что с ней что-то не так! Поэтому он потянулся к голове девушки, но помешала фениксовая корона — ему не удалось схватить Линлин, только красное покрывало с её головы. Тут она отрубила деревянную драконью голову, и зацепленная за неё стальная проволока перехватила Цзоу Цзычжи в поясе, затем повалился огромный фигурный камень за окном — и этой силой в несколько тысяч цзиней его и разрезало пополам. А проволока порвалась и выпала из окна. Когда в покоях раздались крики ужаса, ворвавшиеся внутрь увидели повсюду кровь и перепугались так, что душа разума улетела, а душа тела рассеялась. Линлин бросалась на всех с топором. Разве могли люди за несколько мгновений за блеском украшений и под слоем пудры и румян разглядеть, которая сестра перед ними?
— Почему ты говоришь, что это была не Сюсю, а Линлин? — внимательно выслушав, задумчиво вопросил Ши Си.
Хэ Тайай слегка улыбнулся.
— Потому что я думаю... Последние несколько дней — нет, по моим сведениям, как будто с тех пор, как Цзоу Цзычжи приехал в поместье Цяо — Сюсю почти не видели, даже издалека или краем глаза. Я провёл там семь дней, но не заметил даже её тени, так что думаю... — Он моргнул. — Возможно, она...
— Была мертва ещё до свадьбы? — Ши Си вдруг расхохотался. — Негодник Хэ, ох, негодник Хэ, невеста умерла до свадьбы? Да как тебе такое в голову-то пришло? — Он хлопнул приятеля по спине. — Здорово! Давай ещё что-нибудь предположи!
— Короче говоря, в поместье Цяо произошло что-то постыдное, Цзоу Цзычжи узнал об этом, поэтому погибла Сюсю, а семейство Цяо замыслило убрать свидетеля и выдало Линлин за старшую сестру. В результате «Сюсю» либо обезумела и умерла, либо проведёт в тюрьме остаток жизни, и дело об убийстве, совершённом в помешательстве, так и останется сокрытым в густом тумане, — подытожил Хэ Тайай. — Это лишь мои догадки, улик мало, и нужно, чтобы ты посетил поместье Цяо и проверил сам.
— Улики? Расскажи, послушаем. — Ши Си с силой пихнул его. — Заслуги за раскрытие дела — мои, а всю тяжёлую работу сделал ты. Продолжай.
— Прежде всего, когда я только прибыл в поместье Цяо, встреча с Линлин уже вызывала у меня подозрения, — принялся вспоминать Хэ Тайай. — Она чем-то занималась в саду — возможно, на посторонний взгляд, играла или искала что-то, но я слышал, как она прячет какую-то вещь, что-то небольшое? Полагаю, то была отрубленная ей деревянная голова дракона со следами стальной проволоки. Но тогда я ещё не знал, что она прячет. Услышав, что кто-то пришёл, она очень удивилась и обрадовалась, но увидев меня, была поражена — не похоже ведь на поведение безумца, который то рыдает, то смеётся? Только Цяо Паньши намекнул ей прикинуться сумасшедшей, и она с готовностью послушалась — откуда такое взаимопонимание без слов, для чего притворство? Потому что, согласно истории, Сюсю обезумела, вот семейство Цяо и надеялось навести меня на мысль, что обе дочери — душевнобольные от рождения. Однако у меня, напротив, зародились сомнения.
— Потому и говорю, что ты, негодник, — ненормальный, которого людям следует остерегаться. Улыбающийся тигр — вот как называют таких, как ты.
— Ну а дальше всё стало ясно. Цяо Паньши не отходил от меня в страхе, что я что-то обнаружу. Начальник чантинского сыска позволил мне осмотреть труп Цзычжи, и, ощупав рану, я понял, что она нанесена вовсе не топором, однако осмотрщик трупов увиливал от внятных ответов — не то получил взятку от семьи Цяо, не то вовсе не разбирается в этом деле. Цзычжи разрубили в поясе чем-то очень острым, тогда мне в голову пришло сравнение — напополам, будто рыбу на разделочной доске тесаком, я думал лишь о кухонных ножах и силе, способной перерубить позвоночник человеку. Но это точно был не топор. От удара топором вокруг раны должен был образоваться застой крови, потому что лезвие тяжёлое и треугольной формы, но ничего подобного — края раны на теле Цзычжи были удивительно ровными. — Хэ Тайай вздохнул. — В присутствии Цяо Паньши не повезло, но, когда размышления зашли в тупик, начальник сыска ненароком рассказал мне об огромном камне, который убрали со двора. Воодушевившись, я измерил оставшуюся от камня яму и определил, что он был невероятно тяжёлым.
— А дальше? — заморгал Ши Си. — В доказательство, что и я не дурак, замечу: чтобы совершить убийство, используя тяжесть камня, его, по крайней мере, следует подвесить. Неужто в семействе Цяо посмели открыто подвесить за покоями новобрачных камень в несколько тысяч цзиней? Это ведь всё равно, что признаться: мы замыслили убить человека.
— Семейство Цяо действительно подвесило его за покоями новобрачных, — чистым голосом говорил Хэ Тайай. — Цяо Паньши расположил его в прекрасном месте — там, где никто не заметит ничего необычного!
— Где же?
— В пруду за домом новобрачных! Он погрузил его в пруд под видом декоративной горки, но обмотал нижнюю часть прочной стальной проволокой и оставил в слегка подвешенном состоянии, затем протянул проволоку через южное окно, голову дракона, западное окно и снова привязал к камню, — медленно объяснил Хэ Тайай. — Цяо Паньши выбрал эту комнату как раз из-за смертельного механизма. Столбик кровати — напротив головы дракона, с обеих сторон — восточное и западное окна, брачный покой — на втором этаже. Как ты можешь представить, когда Линлин отрубила драконью голову, натяжение проволоки ослабло и камень долголетия просел — он слишком тяжёлый, чтобы учитывать выталкивающую силу воды — когда Цзоу Цзычжи бросился вперёд, проволока, перехватив его в поясе, под тяжестью камня, мгновенно притянула к столбику кровати. Как только она выпрямилась, натянувшись между окнами, его разрезало пополам — возможно, он и сам не успел понять, что произошло, как уже погиб! Об этом свидетельствуют глубокие следы от натянутой проволоки в брачном покое — на окне и на столбике кровати. Если я не ошибся с механизмом, то в пруду найдётся проволока, ставшая орудием убийства.
— Какое чудовищное воображение, — Ши Си цокнул языком от удивления. — Жаль, что ты не начальник сыска, вот бы устроился в мой приказ. — Поразмыслив, он расхохотался. — Хоть доказательств и не хватает, но при тщательном обыске наверняка найдутся ключи к разгадке. Однако, помимо того, жива или мертва Сюсю, и которая из сестёр была невестой, остался неясным ещё один вопрос.
— Тайна расписного веера, — бледно улыбнулся Хэ Тайай. — Полагаю, неблаговидный секрет семьи Цяо связан именно с ним!
Ши Си с интересом рассмотрел веер.
— Всегда летают ласточки попарно, у человека вызывая зависть,
В чертогах яшмовых, жемчужных всё резвятся, друг друга в окнах расписных встречая.
Сгорела пагода Болян в пожаре — они в дворец У-вана полетели,
Сожжён дотла дворец — и горе! Гнездо с птенцами опустело,
И ласточка несчастная тоскует, погибшего супруга вспоминая...
Нет больше пары неразлучной, и эта боль мне сердце разбивает.
Здесь явно замешана какая-то безумная страсть, роковая любовь. Завтра нужно провести тщательное расследование.
----------------------------------------------
* Ду Фу «Скорбь на берегу реки»
Шаолинский старик, я сглотну подступившие слёзы —
Вновь, крадучись, весна добралась до излучин Цюйцзяна.
Но в прибрежном дворце все врата заперты на засовы,
Для кого же теперь зеленеют деревья и травы?
Помню, прежде вносил караул пятицветное знамя
В Южный сад, преисполненный жизни и радостных красок.
В паланкине роскошном ей, первой красе Чжаояна,
Высочайше дозволено было служить государю.
Впереди тетиву натянула придворная дама,
Закусил удила золочёные конь её белый,
В небеса улетела стрела, скрывшись за облаками,
И под смех восхищённый упали две птицы на землю.
Где теперь та улыбка прелестная, ясные очи?
Окровавленный дух её к жизни уже не вернётся,
Неприступен Цзяньгэ, воды Вэй на восток утекают,
Нет вестей ни о той, что ушла, ни о том, кто остался.
Коли в жизни есть чувства, то горький конец неизбежен,
Лишь теченье реки и цветенье древес будет вечным!
К ночи город окутало пылью от вражьих набегов,
Я на юге живу, но иду почему-то на север.