В ТОТ ДЕНЬ....

Кирилл закрыл глаза, будто хотел заглушить её голос.

— Я хотел, чтобы ты была со мной… Я не знал, как по-другому.

— ненавижу тебя — прошептала она.
Между ними повисла тишина.

Её взгляд был холодным, почти равнодушным. Сердце больше не колотилось в панике — вместо этого внутри разрасталась тёмная, тяжёлая злость. Она не чувствовала страха. Не сейчас.

Кирилл сделал ещё шаг к ней.

— Какая разница, — хрипло усмехнулся он, наклоняясь ближе. — Я уже насильник для тебя… Что хуже?

Его лицо было слишком близко, но она не отстранилась.

— Ты думаешь, мне есть до этого дело? — голос Айзы звучал ровно, почти устало. — Я уже всё пережила, Кирилл. Ты больше не можешь меня сломать.

Он замер, словно эти слова его задели, но тут же качнул головой и медленно провёл пальцами по её щеке.

— Такая сильная… — прошептал он, усмехнувшись. — Но я знаю, что ты боишься.

— Ошибаешься, — её губы дрогнули в горькой усмешке. — Я не боюсь тебя. Ты жалок.

Он сжал её запястье, прижимая к столу. Слишком сильно — на коже наверняка останутся синяки.

— Не зли меня, Айза.

— А что ты сделаешь? — в её голосе звучало презрение. — Снова меня изнасилуешь? Давай. Всё равно ты не можешь ничего другого.

Кирилл резко отпустил её руку, словно обжёгся. В глазах сверкнула ярость, смешанная с болью.

— Зачем ты меня провоцируешь? Думаешь, я не сделаю?

— Делай. — Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Я больше не та, кем была. Ты можешь причинить мне боль, но никогда больше не увидишь, как я плачу.

Кирилл сжал кулаки, дыхание сбилось — горячее, неровное. Её слова разъедали его изнутри, и чем спокойнее она выглядела, тем сильнее внутри него нарастала ярость.

— Думаешь, ты такая непобедимая? — прорычал он, вновь шагнув к ней. — Думаешь, я не решусь?

— Мне всё равно, — холодно ответила Айза, не двигаясь с места. — Ты уже забрал у меня всё. Что ещё тебе нужно?

Он грубо схватил её за плечи, заставляя встать со стула. Её тело было напряжённым, но не дрожащим — и это бесило его ещё сильнее.

— Я пытался быть мягким. Хотел, чтобы ты осталась по-хорошему… — его голос срывался, глаза потемнели. — Но ты только отталкиваешь меня.

— Ты называешь это "мягкостью"? — усмехнулась она, глядя ему прямо в лицо. — Ты сломал меня, Кирилл. Думаешь, я когда-нибудь забуду?

Его пальцы сильнее вжались в её кожу, и Айза почувствовала, как ногти впиваются в плечо. Он дышал тяжело, резко, как зверь, загнанный в угол.

— Заткнись, — выдохнул он, склонившись ближе.

Она не ответила. Просто смотрела на него – с презрением, холодом и чем-то ещё, что жгло его изнутри.

— Тебе нравится меня провоцировать, да? — его голос стал низким, угрожающим. — Думаешь, я не сделаю?

— Сделай. — Её губы дрогнули в мрачной ухмылке. — Давай, Кирилл. Покажи, насколько ты жалок.

Он не выдержал. Одним движением прижал её к стене, заставив стукнуться спиной. Его губы были близко – слишком близко. Пальцы скользнули по её шее, сжимая чуть сильнее, чем следовало.

— Ты меня бесишь… — прошептал он, но голос дрогнул, и Айза услышала в нём не только злость но и  отчаяние.

— Ты всегда будешь таким. Ничтожество, — бросила она ему в лицо.

Кирилл вздрогнул, словно её слова ударили по чему-то больному. Ещё секунду он смотрел ей в глаза, а потом…

Вдруг его хватка ослабла. Он резко отстранился, словно прикосновение к ней стало для него невыносимым.

— Чёрт… — выдохнул он, проведя рукой по лицу. — Почему ты делаешь это со мной?

Айза молчала. Она не выглядела сломленной. Не выглядела напуганной.

И это убивало его больше всего.

Он схватил её за запястье с такой силой, что она едва смогла подавить боль. Он тянул её к себе, не давая ни единого шанса сопротивляться. Айза молчала. Не было страха, не слёз — только холодная тишина, которая казалась ещё более разрушительной.

Он резко подтолкнул её к кровати, и она упала на матрас с глухим стуком. Но даже сейчас, несмотря на его жестокость, она оставалась непокорённой. Её глаза не дрожали, её лицо не выражало страха.

Кирилл стоял над ней, его дыхание тяжёлое, почти болезненное. Он смотрел на неё, как будто пытался увидеть, что там, за её глазами. И не находил ничего, кроме пустоты.

— Ты будешь умолять меня, плакать — прошипел он, наклоняясь к её лицу. Его дыхание пахло алкоголем. — Я сломаю тебя, Айза. Ты даже не представляешь, как это будет. Ты будешь умоляя меня.

Айза продолжала молчать. Она не могла ему ответить. Но в её глазах, возможно, было что-то такое, что вызывало у него чувство утраты. Он не понимал, почему она не боялась его. Почему не просила его остановиться. Почему не сломалась, как все остальные.

— Попробуй сломать разбитое — её голос был тихим, но твёрдым. — Ты думаешь, что можешь разрушить то, что давно разрушено?

Он замер. В его глазах мелькнула растерянность. Не гнев. Не ярость. Только какое-то неясное отчаяние. Но это не продолжалось долго. Он снова подался вперёд, но теперь уже с другой целью.

Он смотрел на неё сверху вниз, дышал тяжело и прерывисто, будто боролся сам с собой. В его глазах горело нечто дикое — смесь злости, желания и отчаяния, которое он не мог контролировать.

— Плевать, я насильник, — голос его дрожал, но не от страха. От ярости. От ее безразличия. — Чего мне теперь терять? — Он навис над ней, срывая с себя одежду.

Пальцы его дрожали, когда он потянулся к пуговицам её кофты. Одну. Вторую. Резко. Слишком резко. Он не мог остановиться. Айза лежит полуголая смотря куда-то в даль комнаты.

— Я люблю тебя настолько, что это сводит меня с ума.

Он провёл рукой по её шее, задержавшись у ключицы, словно надеялся, что её тело дрогнет, что она, наконец, покажет слабость. Но она оставалась холодной. Непоколебимой. И это сводило его с ума ещё сильнее.

— Я желал тебя каждую ночь, — прошептал он, наклоняясь ближе. Его губы почти касались её кожи. Почти. — Ты не представляешь, как сильно.

Он чувствовал, как сердце бешено колотится в груди. В ней не было ни страха, ни просьб, только ледяное равнодушие. Оно обжигало его хуже любого презрения.

— Почему… — шепот вырвался сам собой, и в нём больше не было угрозы, только боль. — Почему ты молчишь?

Кирилл не понимал, что бесило его сильнее — её молчание или то, что она не боялась. Он хотел увидеть панику, слёзы, услышать её мольбы. Хотел доказать, что он контролирует её.

— Скажи что-нибудь, — выдохнул он, сжимая её плечи. — Пожалуйста…

Эти слова вырвались прежде, чем он успел их осознать. Он ненавидел её за то, что она делала с ним. Ненавидел себя за то, что не мог отпустить её.