Глава I
Десять лет спустя
По небольшому лесному тракту катила повозка. Странное зрелище — узкая дорога, почти тропинка, и массивная повозка под охраной четырёх вооружённых всадников. Не самое безопасное место, чтобы перевозить что-то ценное, да ещё таким малым числом. Даже птицы здесь чирикали как-то приглушённо, будто опасаясь.
Но внутри повозки тесно набился ещё десяток вооружённых людей. Когда под колесо попадала кочка или камешек, которых здесь было немало, им приходилось сквозь зубы переводить дыхание и потирать ушибленные головы сквозь стёганые подшлемники, чтобы не выдать себя ни единым звуком. Одному из них из-за роста приходилось всё время пригибать голову. Моложе большинства, он был хорошо снаряжён, а осанка даже в таком положении выдавала дворянина. Солдаты и смотрели на него как на предводителя, и им было по душе, что он трясётся вместе с ними в душной повозке.
— Дон Суэро, — тихо спросил у него один из них, уже старик. — Половину пути уже прошли, ну как не поведётся?
— Верь мне, Эрнан, — шёпотом ответил тот. — На простой блеф с золотым грузом он, может быть, и не купился бы. Уж больно явная наживка. Но я позволил ему прознать, что под многочисленной охраной по королевскому тракту я везу пустышку, а на самом деле перевожу налоги тут. Такую наживку он заглотит.
— Не думаю, что вы так уж проникли в каждую мысль Висельника, дон Суэро, — проворчал старый Эрнан. — Но верить, конечно, верю.
Суэро наклонился к прорезанной в стене повозки щели и всмотрелся в безмятежные леса. Ничего, ни единого шевеления.
— Так ли нужно вам было возиться с этим самому, — снова забормотал солдат.
— Нужно, Эрнан. На моей земле я отвечаю на порядок и не хочу, чтобы леса кишели разбойниками. Если ты предлагаешь мне прятаться за твою старую спину, то ты обратился не к тому человеку.
— Молодому, неженатому, так собой рисковать... вот и матушка ваша не одобряет.
— Слава Богу, я уже могу принимать решения без оглядки на матушку.
— Скажут, что вас так обидела история с реликвией.
Суэро даже обернулся, перестав следить за лесом:
— А хоть бы и так? Он довольно ловко натянул мне нос. Не это важно, а то, что мы сможем его изловить.
Вдруг повозка встала. Все затаили дыхание. Один из солдат у передней стенки шепнул:
— Сеньор, через дорогу верёвка натянута.
— А позади вторая!
Тут и Суэро со своего места увидел, как из леса выходят вооружённые люди. Их лица были скрыты за платками, а волосы под капюшонами, но он был уверен: Висельник среди них.
— Эй, добрые люди! — крикнул один, и голос у него был звучный, с металлическим призвуком. — Я даю вам возможность сдаться, и тогда никто не погибнет. Сами видите, луков у меня хватает, или хотите на ежей походить?
— Пощади, — вскрикнул кучер.
— Я о том и толкую, — дружелюбно ответил разбойник. — Ну так как? Сложите оружие?
После вполне убедительных колебаний всадники спешились, отвязали мечи и положили на землю. Суэро слегка улыбнулся — он долго объяснял своим людям, как надо играть роль.
— Ну вот и славно. Теперь отойдите и не мешайте нам делать своё дело, — вальяжно сказал главарь, и Суэро услышал, как к повозке приближаются.
— Их пятеро, — шепнул Эрнан. Суэро кивнул и медленно поднял руку. Один из солдат сжал пальцы на щеколде.
Ближе, ещё ближе... почти подошли. Суэро махнул рукой, двери повозки распахнулись, и весь отряд, гремя оружием и крича во всю глотку, высыпал на дорогу.
— В лес! — закричал главарь, едва увидев такую толпу, и первым задал стрекача. Его подельники не менее резво разбежались — и все в разные стороны.
— За главарём! За главарём! — закричал Суэро. Несколько стрел, выпущенные его лучниками, не попали в цель, и он побежал за разбойником с мечом наперевес.
Висельник — а это наверняка был он, — ловко петлял между деревьев, а Суэро ломился следом за ним сквозь кусты и сухостой тяжело, как кабан, но довольно ходко, перепрыгивая поваленные деревья и скользкий мох. Вскоре лес стал пореже, а спина разбойника ближе.
Исцарапанный ветками, Суэро почти нагнал его возле старого дуба, где Висельник споткнулся и даже коснулся рукой земли, но быстро выпрямился и развернулся с ножом в руке.
— Стоять!
Суэро остановился, но от разбойника его отделяла всего лишь пара шагов, и он мягко двинулся вперёд.
— Я сейчас тебе нож в глаз запущу.
— Я и раненым успею достать тебя мечом, — ровно сказал Суэро, стараясь дышать глубже после бега. — Если ты, конечно, попадёшь. Лучше сдавайся.
Нижнюю половину лица Висельника скрывал выцветший платок, но по глазам было видно, что он улыбнулся:
— А вот и нет. — И в кустах раздался шорох. Быстро покосившись туда, Суэро увидел, как что-то блеснуло. — Я не один, и у моего человечка лук. Так что будь паинькой и сделай три шага назад.
Выбора не было, и Суэро отступил. Разбойник продолжал смотреть на него, держа нож у плеча. Впервые Суэро видел его лицо — или хотя бы половину лица — и сейчас он всматривался внимательно, пытаясь понять, что Висельник намерен предпринять. Но его глаза, матово-зелёные, шальные, ничего не выдавали, только пристально смотрели в ответ. Сам он был не особенно высок, но крепок, а нож держал в пальцах легко, уверенно. И был готов в любой момент пустить его в полёт.
— Вот уж не думал, что встретимся именно сегодня, — сказал разбойник наконец. — Крепко тебя зацепило, что крест из-под носа увёл?
— Всех так волнует этот крест. Нет, просто я поклялся тебя изловить.
— Чего это?
— На моей земле разбоя быть не должно. Двум бандам уже настал конец, теперь пришла твоя очередь.
— Что ж, барчук, у меня тоже есть свой зарок. Я убиваю каждую дворянскую суку, какую увижу. Прощайся с жизнью.
И он чуть откинулся назад, Суэро напрягся, готовый увернуться, и одно долгое, долгое мгновение они смотрели друг на друга, и вдруг из леса послышалось:
— Дон Суэро! Дон Суэро!
Висельник выругался сквозь зубы:
— Мадонна-шлюха. Ну, поживи пока. Любит тебя Господь. – И нырнул в кусты. Суэро крикнул:
— За ним! – и ринулся следом, но чёртов разбойник скрылся из виду среди деревьев. Вскоре Суэро нагнали его люди. Они рассыпались небольшой цепью, чтобы точно не пропустить беглеца, и бежали так довольно долго, но быстро стало понятно: упустили.
Наконец, Суэро остановился, растерянный и злой, и приказал своим идти обратно. Путь до лесной дороги был куда дольше и неприятнее, чем погоня, тем более что все участники облавы вернулись ни с чем. Лишь один труп послужил им добычей.
— Ладно, — сказал Суэро, обведя всех взглядом. — Труп в повозку, едем домой.
И опечаленный Эрнан подвёл ему коня.
Но едва они выехали с узкой дороги на широкий тракт, тянущийся через поля и луга, как их окликнул голос, который Суэро сейчас меньше всего был рад слышать:
— Вы ли это, кузен?
— Вся шатия-братия, — проворчал Эрнан, державшийся за стремя Суэро. — Даже дочку приволок.
Суэро вдохнул, выдохнул и обернулся:
— Доброго здравия, кузен.
Посреди тракта гарцевал на сером в яблоках жеребце дон Луис Менди. Их тяжбе с Суэро пошёл третий год, и один вид его рожи уже вызывал тошноту. А за спиной у него, тоже верхами, были две женщины: жена и дочь, донья Эльвира и донья Леонор, терпеливо ждавшие нового витка ссоры. А позади — слуги и егеря, но не особенно многочисленные, что внушало надежду на мирный исход.
— Не могу пожелать вам того же, — крикнул Менди. — Я говорил вам освободить к Троицыну дню мой охотничий домик, и что я вижу? Вы разъезжаете тут как ни в чём ни бывало.
— А я уже говорил, что не намерен освобождать мой охотничий домик в моём лесу, — терпеливо ответил Суэро. — Вам мало того, что ваших лесничих оттуда уже с позором погнали? Прекратите позориться и имейте уважение к решению суда.
Донья Леонор вздохнула, прикрыв глаза, и Суэро посочувствовал ей. А вот донья Эльвира сдержанно улыбалась, как будто знала что-то особенное. Многие подозревали, что именно она пришпоривает мужа, заставляя его вести себя всё наглее. Вот и сейчас он заявил:
— Решение суда мне не указ! Я знаю своё древнее право на лес, и не какому-то чиновнику мне указывать.
— Значит, нас рассудит король, — сухо отвечал Суэро.
— Вот именно! — даже обрадовался дон Луис. — И молодой король скоро приедет, он нас, как вы верно заметили, рассудит. И лучше бы вам не доводить до этого. Я ему родня. А вы не ваш отец, и он не то что старый король. Никаких дружеских поблажек больше не будет. Он рассудит по справедливости!
– Да, да, конечно. — Суэро тронул бок коня коленом, заставляя его развернуться. — С нетерпением жду этого момента.
Дон Луис поднял было руку, но смерил взглядом его сопровождение и предпочёл фыркнуть и тоже развернуться.
Постепенно покой восстановился, и солдаты привычно зашагали по дороге, а конь Суэро неторопливо пошёл вперёд, горделиво покачивая головой. Меж тем люди шушукались, обсуждая облаву, а потом и недавнюю стычку, и Суэро ясно расслышал, как Яго, сын Эрнана, спрашивает старика:
— И почему герцогу просто не жениться на донье Леонор, как хотел его отец? Всё дело с лесом было бы улажено.
— Старый герцог умер, его влияние на короля умерло вместе с ним, и поэтому всё дело развалилось. Но мне кажется, он не оставляет надежды жениться на ней. Поэтому до сих пор не нашёл другую партию.
— Я так думаю, он вообще не горит желанием жениться. Вон до каких лет дожил, а всё бобылём. Старая синьора постоянно ему пеняет.
— Не неси ерунды. — Эрнан щёлкнул сына по носу, судя по мягкому звуку. Он частенько так делал. — Просто смерть старого герцога расстроила помолвку, вот и всё. Кто ж знал, что дон Суэро останется один так рано.
— С тех пор почти пять лет прошло.
— Как будто других дел мало. Разбойники вон обнаглели, вассалы судятся, мало ли забот. Ничего, вот угомонится дон Луис и отдаст донью Леонор за нашего герцога, вот пойдёт жизнь. Всё равно донья Леонор единственная дочка, так что дети всё и унаследуют. Всё останется в семье.
Суэро лишь стиснул зубы. Эрнан говорил дело, но слушать это в очередной раз он настолько не желал, что позвал его вновь держаться за стремя и заговорил о новой облаве:
— Надо подумать, как изловить Висельника. Помнишь, ты говорил о сведениях от верного человека?
— Сразу же, дон Суэро? Мы только одну ловушку поставили, а вы уже вторую хотите мастерить.
— Самое время, пока он не опомнился. Сейчас, когда его едва не изловили, он попытается забиться в своё логово, а твой человек как раз и хотел указать на укрытие.
— Так и есть, дон Суэро. Только не лучше ли...
— Целый год, Эрнан! Год он развлекается в моих лесах, а по всему королевству скачет и того дольше. — Отвернувшись, Суэро процедил: — Он мне уже по ночам снится.
Старик, вздохнув, молча покачал головой.
***
В утро вылазки Суэро встал спозаранку. Накануне приехали его слуги из достопамятного охотничьего домика и рассказали, что кузен Луис всё-таки явился и выпер их взашей. Стоило отогнать его от спорного куска земли, но Суэро не собирался ради этого несчастного идиота прерывать действительно важное дело: наводка была надёжная, верная возможность взять Висельника в его собственном укрытии.
Он обтирался холодной водой, пока Яго переминался рядом с сухим полотенцем в руках и ворчал, точь-в-точь отец:
— И что вам тот Висельник, Боже ты мой... даже солнце ещё не встало.
— Цыц. Подай полотенце. – Вытираясь, Суэро даже улыбнулся: ледяная вода и грубая ткань, всегдашние спутники начала дня, бодрили, а тишину раннего утра он особенно любил. Кинув полотенце Яго и подняв руки, чтобы тот помог надеть сорочку, он всё же сказал в ответ на скорбное молчание: — Это редкая возможность поймать его. Второй раз она если и выпадет, то нескоро. – Ткань сорочки коснулась кожи, и Яго встал на колени, чтобы помочь с нижним бельём.
Суэро не любил всё это, но никогда не решался остановить — не хотел выглядеть странно, и каждое утро одновременно ждал и хотел избежать момента, когда кто-то из слуг становится перед ним на колени, шнурует шоссы, подаёт сорочку, случайно касается кожи. Хотя бы умыванием он занимался сам, иначе было бы совсем невыносимо.
— Воля ваша, а не стоит один разбойник такой рани.
— Ты прав, воля моя.
За бельём — льняными брэ, — последовали короткая котарди и шоссы. Суэро глубоко вдохнул и закрыл глаза. Яго сноровисто зашнуровывал их, когда всё-таки не удержался:
— А если он ускользнёт, как в прошлый раз? Вы и Висельника не поймаете, и дона Луиса не приструните.
— Самое страшное, что сделает дон Луис — это попортит мебель в охотничьем домике да подстрелит пару оленей. От Висельника куда больше шума и вреда.
Яго закончил шнуровать молча. Он подвязал меч к поясу господина и одёрнул рукава сорочки, но Суэро едва дал ему внести эти последние штрихи, нетерпеливо взял плащ у него из рук и пошёл прочь из спальни. Достаточно бережных услужливых касаний для одного утра.
Он спустился во внутренний двор, где его ждали солдаты, а Яго уже держал под уздцы гнедую кобылу Ветку, самую резвую и послушную в конюшне. Но не успел Суэро поставить ногу в стремя, как с надвратной башни бегом спустился часовой:
— Ваша светлость, от леса дым виден! Чёрный!
Видно его было и с подъёмного моста. Как раз там, откуда валил дым, должен был располагаться треклятый охотничий домик.
— Спалить решил! – ахнул Яго. — Чтоб он никому не достался.
Суэро поджал губы и покачал головой.
— Нет. Луис не поджёг бы то, что считает своим. Не рискнул бы спалить весь лес. Он сам в беде, я уверен.
— И что же, сеньор, мчать туда?
Суэро крепко задумался. С одной стороны Висельник, с другой кузен. С одной стороны разбойник, которого давно надо поймать, с другой — человек в беде. Не самый любимый из людей, это правда. Но ему нужна помощь. У Суэро собраны и готовы выступить прямо сейчас пятьдесят человек, немалая сила. Вряд ли кто-то мог незаметно провести по лесам ораву побольше.
Однако обещание давило на него. И что, если это в самом деле месть или уловка со стороны Луиса? С него сталось бы. С тех пор, как он женился на родственнице короля, его гордость всё раздувалась и раздувалась, а после смерти отца Суэро он наконец-то получил возможность эту гордость проявить. Кто знает, что он задумал?
— Да, — сказал он и вскочил в седло. – Если он в беде, мы должны помочь. И выяснить, что стряслось с моим имуществом.
Путь до места происшествия был недолог, особенно рысью. Мелькнули луга, перелесок, пашня, снова луга. Едва рассвело, в деревнях начался день, и, когда лошади замедляли шаг, и топот их копыт становился потише, слышалась песня работников, идущих в поле. Небо, густо-синее над головами, по левую руку выцвело, стало бледным, а затем порозовело, налилось цветом. Суэро покачивался в седле. Восход солнца напоминал ему о том, что время утекает сквозь пальцы, и он пустил коня в галоп.
По мере приближения столб дыма всё выше поднимался над головами и занимал уже полнеба к моменту, когда отряд прибыл к охотничьему домику. А тот догорал: почерневший остов ещё не обрушился, но просел под собственным весом, крыша обвалилась внутрь, а через окно первого этажа был виден тлеющий внутри огонь. Суэро закрыл плащом нижнюю часть лица и огляделся, щуря слезящиеся от дыма глаза. На общее счастье ночью прошёл дождь, деревья стояли влажные, и от искр пожара едва ли обгорела парочка ближайших крон.
— И кто мог решиться на такое злодейство? — сказал Яго. — Поджог! Весь лес мог выгореть. У кого только рука поднялась?
— Ищите выживших, — сказал Суэро и спешился. Лошадь беспокоилась из-за запаха дыма, так что он привязал её к дереву подальше от пожарища и дальше пошёл пешком. Спешились и многие его люди.
Только треск догорающего дома, испуганное ржание и вызванный дымом кашель нарушали тишину первые несколько минут. Потом раздался крик:
— Здесь убитые!
Кузен Луис лежал, раскинув руки и ноги, с перерезанным горлом. Искажённое в крике да так и застывшее лицо показалось Суэро странным, неестественным. Эмоции и боли давно нет, а рот до сих пор открыт, глаза вытаращены, но одно веко сползло вниз, а другое так и осталось. От тела его гордой жены осталось нечто, больше похожее на головешки, чем на человека, но её можно было узнать по перстню, до сих пор тускло поблескивающему на почерневшем скрюченном пальце и намертво вплавившемуся в плоть.
Кто-то аккуратно уложил их тела во дворе, имея остатки уважения к знатности убитых. Трупы слуг валялись в беспорядке возле входа в домик, в основном так же, как их застигла смерть: почти все одеты только в исподнее, кто-то с оружием в руке.
— Должно быть, они выбежали во двор на шум и попытались отбиться, — сказал один из солдат Суэро. — Их тут маловато. Остальные отступили в дом и, наверное, нашли свой конец там. Когда нападавшие со всеми расправились, они вытащили хозяина во двор и убили. Донна Йоланда спряталась, и её нашли уже после поджога. Либо они подожгли её заживо развлечения ради.
— Какое злодейство, — со слезами в голосе сказал кто-то. Суэро огляделся:
— Где донья Леонор? Они вытащили трупы знати во двор. Значит, либо её увели, либо она жива. Ищите!
Люди разбрелись вокруг догорающих развалин, кто-то углубился в лес. Они не рисковали звать донью Леонор по имени. Да и кто знает, способна ли она ответить? Раздавался только шорох ветвей и шум шагов.
Суэро увидел свежий слом на одном из обгоревших кустов и пошёл по этому зыбкому следу. Вот ещё. Кто-то шёл напролом. Дальше сломанных веток не было, зато на мёртвой, высохшей пихте Суэро обнаружил несколько длинных белых нитей — нитей из хорошей льняной сорочки.
Он на верном пути.
Суэро пошёл вперёд, отодвигая влажные после дождя ветки и вызывая брызги. Под особенно толстым суком пришлось поднырнуть, потом перешагнуть через покрытое мхом бревно... он едва не упал в выемку сразу за бревном, увидел на ветке белый платок — слева, а потом услышал шум — справа.
Проломившись сквозь кусты, он увидел двоих человек в простой одежде. Было уже довольно светло, и он хорошо различал их на фоне деревьев. На шеях у них болталось тряпьё, которым они должны были закрывать лица, но сейчас оба стащили его, чтобы подышать.
– Твою мать! — заорал один из них, завидев Суэро. Он скинул с плеча лук, второй метнул нож, от которого Суэро увернулся, еле разминувшись. Но затем он в два быстрых шага оказался рядом с ними с мечом наголо, и лучник не успел приладить стрелу, а метатель ножей достать второй снаряд — один получил эфесом в лицо, второй лезвием в грудь.
Раненый упал, потянув клинок за собой, а второй разбойник уже тряхнул головой, оправившись от удара. По его разбитым губам текла кровь, но он уже доставал нож, на этот раз длинный, не метательный. Суэро не стал тратить время на то, чтобы достать застрявший меч, увернулся от одного удара, от второго... третий порвал ему рукав и задел кожу, и разбойник, воспользовавшись успехом, ударил Суэро кулаком под дых.
Тот отступил, хватая воздух ртом. Противник насел, и это позволило Суэро перехватить руку, вооружённую ножом, и ударить его в лицо — раз, другой, третий, — а затем вырвать нож.
Он отпустил его и начал:
— Я пощажу тебя, если... — но прямо у него над плечом раздался свист, и в грудь бандиту вонзилась стрела.
– Яго, ну кто тебя просил!
Тот уже спешил через кусты:
— Вы ещё и недовольны, дон Суэро?
— Я надеялся взять его живым.
— Ну простите меня за то, что я такой меткий стрелок.
Суэро оглядел поле боя и увидел, что всё это время за происходящим наблюдала исцарапанная, грязная донья Леонор, которая стояла, прислонившись спиной к стволу дерева и сжимая обеими руками короткий меч. Когда Суэро осторожно приблизился на пару шагов, она, несомненно, узнала его — клинок немного опустился.
Дико было видеть её такой. Когда Суэро встречал её раньше, то поражался тому, как женственно могут выглядеть фамильные черты: тёмные глаза, окружённые чёрными пушистыми ресницами, сияли на бледном лице, тяжеловатая челюсть у неё выглядела не грубо, а соблазнительно, и уравновешивалась изящным рисунком губ. Она всегда держалась прямо, всегда сохраняла неизменное достоинство, доставшееся от матери, всегда была прекрасно одета, но сквозь этот строгий панцирь часто проступали смешок или улыбка.
Сейчас, дрожащая от напряжения, в почерневшей и покрытой зелёными пятнами сорочке, она смотрела на Суэро сквозь спутанные пряди чёрных волос, упавшие ей на лицо. В уголке её рта запеклась кровь, под глазом наливался синяк.
— Это я, ваш кузен, — мягко сказал он, выставив вперёд ладони. — Я пришёл помочь.
— Я вас узнала. — Её голос звучал хрипло, надсадно. — Я думала, это вы их прислали.
— Я никогда бы этого не сделал, — терпеливо и без малейшего возмущения сказал Суэро. — Это бесчестно, и вы знаете, что мне это не принесёт выгоды. И я не стал бы жечь собственный дом.
Она судорожно кивнула и опустила клинок, но не разжала пальцы.
— Я увидел дым на рассвете, и... может, вы отдадите мне меч?
Леонор ответила не сразу:
— Я не могу разжать пальцы.
Суэро осторожно снял её руки с меча, бросил его наземь и, помедлив мгновение, обнял кузину. Она вцепилась в него так же судорожно и крепко, как недавно в меч.
Только к вечеру того же дня, когда к пожарищу подвезли несколько телег воды, чтобы огонь не разошёлся снова, Леонор увезли к Суэро в Сангуэсу, и она смогла уснуть, а сам Суэро в это время снаряжал гонца к королю, чтобы сообщить о новости, к нему подошёл Яго:
— Сеньор, а вы рассмотрели тех ублюдков, что мы убили в лесу?
— Ты удивишься, Яго, но времени не нашлось, — устало сказал Суэро.
Пропустив мимо ушей колкость хозяина, слуга значительно поднял палец:
— А зря, потому что я одного из них узнал. Стаскал в мертвецкую старика Санчо, он подтвердил. Тот хрен со стрелой — один из ребят Висельника! Это его рук дело.
— И где же вы его видели? — напряжённо спросил Суэро и получил торжествующий ответ:
— Да в деле с реликвией, сеньор! Помните возницу? Он это был. Я говорил ещё тогда, что узнаю, если встречу, вот и встретил.
— Дело было полгода назад, ты уверен?
— Поклянусь, если надо.
Суэро потёр лоб — головная боль в течение дня становилась всё сильнее.
Висельника наверняка не было в том его схроне, потому что он в это время жёг охотничий домик. Он не просто снова посмеялся над Суэро — он убил его родичей. Какими бы они ни были, за них нужно отплатить.
— Я должен сказать об этом Леонор.