Маргарет

«Кажется, я поняла почему жива - я единственная, кто слышит её. Даже госпожа Багровская знает о ней только по легендам. Она рассказала мне много историй о несчастных случаях, когда девушки умирали с детьми при родах. Тогда дева смерти легко могла забрать мою душу, но не сделала этого. И я страдала от вопроса «Почему?»

Боюсь произносить её имя, так как она всегда стоит за моей спиной. Или мне кажется... мне много, что кажется...

На этот вечер я затеяла важный визит: Аглая Николаевна обмолвилась про старое заброшенное кладбище у них за ручьём. Думаю, там похоронена её самая страшная тайна».

Это была последняя запись в дневнике Оли Куликовской.

Я прочёл весь дневник. Прочёл несколько раз, казалось, стёр пальцы в мозоли, но нашёл там одни личные переживания и тревожащие мысли. Не имею жадного удовольствия так пролезать в чужую жизнь, хоть работа похожая, но здесь чувствовал себя виноватым, что так близко и бестактно вторгался в её разум, отчего понемногу, казалось, сошёл с ума.

Но никаких фактов я не нашёл. Лишь эта последняя запись. Она помогла мне найти ещё больше вопросов, а не ответов, как я хотел. Что за дева смерти? Почему её интересовало кладбище Сосновских?

И эта странная госпожа... Багровская? Откуда она взялась?

Я подумал, что эта женщина давно могла бы раскрыть все карты, но почему Маргарет не пошла к ней? Давно было бы всё решено.

Этот длинный путь, выбранный Маргарет, очень смутил меня. Быстро опустив этот факт, я решил продолжить сам. Видимо, что-то помешало ей найти эту таинственную госпожу, имя которой, кстати, упоминается не впервые. Стоит найти её. Кто же она?

Описывая это в своём дневнике, я немного... Эх! Меня опять обхитрили...

Следующим делом я отправился в город. Свежесть дня никак не ощущалась в провинциальном городке - только и видна грязь и серость старых домов. Обычно всё богатство находилось на набережной или ближе к Ясной Долине, что зарастала непроходимой травой на западе от Мирны.

Оказалось, что Багровская среди некоторых людей и вправду известна, и этот круг был большим, так как зарабатывала честным трудом она в местном доме, как принято говорить, терпимости. Это многое объясняет: вот почему Маргарет туда не пошла. А ещё один торговец в небольшом магазинчике в шумном центре обмолвился, что ныне покойная жена Куликовского работала там, а потом и во все сошла с ума.

- Ох, и повадилась она дружбу водить с Сосновскими... - протирал торговец стёкла на шкафах.

- А при чём они тут?

- Так, а как не знать! – воскликнул тот, удивившись и нахмурившись. – А потом этот Сосновский бегал за ней, замуж звал. Вот и из-за него, наверное... того...От этих ничего хорошего не жди! Весь их род чёртов проклят...

- Что ты мелишь? – в дверях за стойкой появилась крупная женщина в грязном фартуке и с тряпкой в руке. – Не слушайте его, сударь, - она улыбнулась мне, кивнув.

- Иди отсюда! – крикнул он ей сверху (старик встал на стул, доставая коробку с верхней полки).

- Не повезло просто девочке, - говорила она мне. – Не повезло... - похлопала она себя по бёдрам, сжав соболезнующую гримасу.

- Вот ваша посылка, сударь! – он протянул её мне.

Я попрощался и пошёл к выходу. И выходя из дверей, я услышал: «Ты что совсем с дубу рухнул племяннику графа такое говорить!» Кажется, она замахнулась тряпкой.

- Андрей Платонович, батюшка, зачем мы сюды приехали? – спросил меня Михайлыч, когда мы прибыли на Ульяновскую улицу, где стоял бордель. – Добрые люди сюда не захаживают!

- Тебе не обязательно идти со мной.

Выскочив из повозки и чуть не прыгнув в лужу (кажется ночью, ближе к утру, был дождь), я смог разглядеть обветшалое здание. Видимо, вся красота внутри, а внутри всё увешано занавесями и вуалями, чтобы закрыть дырки и потертости на грязных обоях. В зале поставлены диваны и маленькие столики для алкоголя. Всё пропахло перегаром. Дешёвым, грязным. Даже при таком солнечном дне здесь было мрачно, и что странно для подобных заведений – пусто (видно ночью здесь куда веселее, чем днём).

Хозяйка услышала скрипы дверей и тут же прибежала маленькими шажочками, будто грациозная дамочка-модница прямиком из Парижа. Изучая меня внимательно выпученными глазами и держа белые ручки перед грудью, спросила, словно мы на базаре, но так ласково: «Чего желаете, господин?»

- Я так понимаю, вы хозяйка? – спросил я, затупив, а дождавшись её кивка, продолжил: - я ищу Багровскую, госпожу Багровскую.

- Это я, - опустила она руки, сжав их, - что вас привело ко мне?

- Вы знаете Ольгу Куликовскую, она к вам ходила... - начал я, пока меня не перебили вздохами.

Тёмные локоны упали на лицо: женщина, закрыв лицо рукой, опустилась на ближайшее кресло, и хотела уже расплакаться и всё рассказать, как её осенило:

- А с кем я имею честь разговаривать?

- Андрей Долотов, следователь, – ответил я, ухмыльнувшись.

- Ах, вы... О вашем приезде уже судачит весь город! – ещё раз оценила она меня, строго приподняв бровь. – Крестник графа Сосновского из Петербурга вернулся, говорят.

- Можете рассказать про Ольгу всё, что знаете, – перевёл я быстро на нужную тему, - зачем она к вам ходила?

- Нет, позвольте господин! – возразила она, приняв гордый вид. – У вас нет оснований допрашивать меня, – она встала и сжала руки за спиной, - если это всё, будьте добры покинуть заведение.

Я неохотно кивнул и улыбнулся (улыбка моя больше походила на оскал), развернулся и ушёл. Теперь ещё больше понятно, почему Маргарет сюда не пошла.

Но как заставить Багровскую рассказать?

Около повозки меня ждал Михайлыч. Он точно не ожидал, что я выйду злой из борделя и так быстро, но он был явно рад.

- Поедемте, барин!

Эта дамочка выбила из моей головы, что на сегодня у меня была запланирована встреча с Пашей и Ингой. Вчера нам особо не удалось поговорить.

Обойдя некоторые дома по узким улочкам, повозка прибыла на набережную, откуда хорошо видны острые крыши и высокие окна замка Сосновских, стоящего напротив набережной, прямо за рекой, возвышаясь над чащей леса.

Каково это просыпаться в одном из богатых домов на набережной, подходить к окну и видеть этот страшный холм в лесу, где живёт твой ненавистный знакомый? Много раз мы с Пашей слышали в гимназии, как мальчики обсуждали разговоры и высказывания своих родителей о высокомерных Сосновских.

Я зашёл в большой светлый зал, где в центре стоял диван со светлым цветочным рисунком и стол, за которым пила чай Инга, невысокая черноволосая красавица с округлившимся животом. Увидев меня, она вздрогнула, спешно поставила чашечку и вскочила, чтобы проводить меня до стола.

Меня несколько удивила её способность меняться: я запомнил её как роковую девушку, играющую с мужскими сердцами, что роскошно одевалась, особенною любовью обожая платья с глубоким декольте и оголёнными плечами. Сейчас же это миловидная мадмуазель в светлом закрытом платье (таком домашнем!) и детскими искусственными кудряшками.

- Андрей, проходи, - взяла она меня под руку, ведя к дивану. - Я сейчас позову Пашу, - она убежала куда-то в коридор.

Дверь открылась, и Павел, разведя руки, встретил меня с широкой улыбкой, будто не видел несколько лет. Мы сели за стол. И началась какая-то беседа, о которой я даже написать ничего не могу. А после я начал:

- Я не успел поздравить вас на вечере, но хочу искупить свою вину.

Тогда я подготовил подарок для Инги – колье, заказанное в Петербурге.

- Андрей, это прекрасный подарок! – расцвела Инга, увидев камни. Поистине, Инга знает толк в украшениях. И это было для меня похвалой: значит, у меня есть вкус на женские украшения.

- Тебе, видно, приходится скучать в этой глуши? – неожиданно начал Паша.

- Почему же? – спросил я.

- А кто бы хотел ехать в провинциальный городок из столицы? – ответил он. – Я бы и сам уехал, но... - ухмыльнулся он краем губ, опустив глаза и ожидая реакции жены. – Но Инга любит этот городок.

Инга на него посмотрела таким диким взглядом, готовая уже устроить скандал, но из-за моего присутствия не стала этого делать, а лишь вздёрнула бровями и цокнула.

Под этим жестом Паши виднелась некая правда. Мне ли не знать, всевидящему оку, что он жаждет свободы и что жена ему не любима. Он ведь женился по велению родителей. Как и Маргарет.

- Мирна – скучный городок! Как бы то ни было...– широко улыбнувшись и взглянув на меня, продолжила Инга. – Заинтересовать людей здесь нечем... - вздохнула она. – У тебя, наверно, Мирна вызывает не самые приятные воспоминания?

Я подавился чаем от таких заявлений. Посмотрев на неё, признаюсь, выпученными глазами, увидел, как она стыдливо отвела взгляд. Чтобы не дать воли ярости Павла, я решил исправить ошибку Инги:

- Нет, почему же, – глотнул я ещё чаю. – Я люблю Мирну.

- Лучше расскажи про Марго. Как она? – перевёл тему Паша.

- Всё также... - не мог я рассказать, что делает и что чувствует его сестра. – Её также сильно заботит смерть Оли.

- Оля была в ужасном положении, не каждая бы выдержала такого позора, - опустила взгляд Инга, будто закатив глаза от отвращения, что вызвало во мне подозрения, - бедняжка!

- Моя сестра – человек широкой души. Когда всё общество отвернулось от Куликовской, Марго была с ней, и не верила клевете, ходившей по городу, - добавил Паша.

- Да, по ней больно ударила потеря близкой подруги... - в похожем тоне добавила Инга, но, мне показалось, в лживом.

- Кстати, Инга, почему бы нам не съездить и не навестить Марго? – вспомнил Паша. – Ей будет приятно, если ты приедешь.

Инга вздрогнула от такого неожиданного предложения. Сменив потупленный взгляд на более миловидный, она сказала мужу: «Да, надобно» - переметнула взгляд на меня, на пол и уставилась на чашку, медленно после попивая чай.

- Вы простите меня, но не могу много времени гостить у вас – Маргарет ждёт меня!

- Да, конечно, Андрей, - встал Павел, чтобы проводить меня. Паша оживился, быстренько подбежал ко мне с широкой улыбкой, оставив жену одну. Мне показалось, что он тоже куда-то собрался и даже спешил. Не стал я его расспрашивать и просто ушёл.

Не привыкши тратить время на пустую болтовню и посиделки, чувствовал я себя неловко, к тому же зная, что застоялось у меня дело с «убийством»: нужно что-то решать с этой проституткой. Я желал обсудить это с Маргарет (немного дёргая ногой и перебирая пальцы, я сидел так всё время, что периодически замечал Паша).

Я сел в повозку. Обернувшись на дом Сосновских, я увидел, что Паша и вправду куда-то собирается, как я и подозревал.

Старик взмахнул поводьями, лошадь проржала и сдвинулась с места, застучав копытами по мостовой.

Пока мы ехали по лесной дороге, погода сильно испортилась: залил дождь и весь путь размыло. Стало прохладно, а потому я быстрее вошёл внутрь, не замечая всю серость и мрачность леса и сада. Меня уже ждала Маргарет. Она стояла на лестнице, вцепившись намертво в перила. Чёрное чайное платье и чёрные волосы скрывали её в тёмном углу. А лицо её было бледнющим, среди которого я чётко разглядел её выпученные бешенные от страха глаза.

- Маргарет, почему ты здесь стоишь? – спросил я, подойдя к ней.

- Андрей! – вцепилась она в мои руки, смотря такими испуганными глазами. – Матушка!.. Опять...

- Что «опять»? Про что ты?..

- Там девушка... - запиналась она от страха, задыхаясь. – Вся в крови!

Маргарет указала наверх, метнув головой. Опустив на меня взгляд, она сжала мои руки, надеясь на мою помощь. Тяжело вздохнув, я ринулся наверх, и она пошла за мной.

Поднявшись по массивной лестнице, передо мной раскрылся тёмный коридор с багровой дорожкой на полу, с картинами на стене и дверями с позолоченными ручками во всякие комнаты (за которыми я даже понятия не имею что), но никакой девушки здесь не было. Я взглянул на Маргарет, прятавшуюся за моей спиной. Она указала на ближайшую дверь, что была приоткрыта и чуть скрипела от сквозняка, всегда царившего в замке. Подойдя, и не смотря через щель, я схватился за ручку и медленно открывал её, так как, признаюсь, сам боялся нежданного трупа.

Открыв дверь, я увидел ровным счётом ничего, кроме ковра, сундука и шкафа. Я ожидал увидеть здесь труп, но нашёл пустую комнату.

Я метнул свой недовольный взгляд Маргарет, что стояла в коридоре, прислонившись к стене и смотря мне в лицо. Видя моё недоумение, она быстро отпустила страх и переняла мои эмоции.

- Я ничего не понимаю... – сказала Маргарет. – Она была здесь...

- Может тебе показалось? – спросил я, закрывая дверь.

- Нет, я знаю, что видела! - закрыв лицо руками, и с тяжёлым вздохом ответила она, рассердившись на меня. – Подожди! – воскликнула Маргарет, чуть оттолкнув меня и открыв дверь, вошла туда. – Видишь? – указала она на ковёр и еле заметные на нём красные пятна.

- Это кровь? – пригляделся я. – Ты сказала, что эта крёстная, да?..

- А ты знаешь ещё кого, кто бьёт крестьянок? – усмехнулась Маргарет, а после своих же слов поникла и расстроилась.

- Ты знаешь эту девушку?

Маргарет поджала брови, нахмурившись. Она хотела уже было отрицать, а после её будто озарило:

- Это, кажется, была Лялечка... - затихла она, выпучив испуганный взгляд и сглотнув ком в горле.

Через какие-то секунды, взволновавшись, Маргарет добавила:

- А если матушка убила её и прячет сейчас где-нибудь труп? – она сорвалась и выбежала из комнаты.

- Маргарет! – крикнул я, выбежав из комнаты. – Куда ты?!

Маргарет побежала вниз по лестнице, а после завернула за неё, в узкий коридор. Я устремился за ней – она же была уже в конце этого коридора. Маргарет остановилась около ванной комнаты, и некоторое время оглядывала голую стену напротив. Я подбежал к ней и хотел уже выпытать, что это сейчас было, как она, на моё удивление, нашла ручку и открыла потайную дверь, аккуратно заклеенную обоями (видимо, чтобы частенько ходить сюда, и чтобы никто этого не знал).

- Какого чёрта!?

- Я так же говорила, когда увидела в первый раз, – усмехнулась она.

Я кинул взгляд на Маргарет, но она будто не замечала моих выпученных глаз. Она считает нормальным тайные комнаты в страшном поместье отшельников? Почему она так спокойна?! Она же была так встревожена несколько секунд назад. Мне никогда не понять Маргарет!

К тайнам зловещего замка разве привыкаешь?

Дверь со скрипом открылась, и повеяло подземным холодом. Мне стало не по себе только при виде одной лишь темноты, но Маргарет даже слова не дала сказать, лишь шепнула: «Тсс!..» Какое «Тсс»? Она издевается надо мной?

Взяв подол в руки, она спустилась со ступень и окунулась в пустоту, сунув руку куда-то вглубь этой черноты. Не видя дальше носа, она всё же нащупала свечу. Что-то упало на каменный пол и страшно зазвенело. Кажется, это был подсвечник, который она не заметила, беря свечу. Маргарет быстренько присела и стала ощупывать пол, пристально смотря в тёмную пустоту напротив себя.

Я нашёл в своём кармане коробочек спичек, зажёг быстрее одну, чтобы Маргарет нашла подсвечник. Она сильно нервничала и совсем не чувствовала дрожащей руки – она боялась, что услышит стук каблука или того хуже – чей-то голос.

Маленький жёлтый огонёк оставил следы на полу: Маргарет схватила укатившийся подсвечник, поставила свечку и протянула её мне. Я зажёг её. Было видно по восковым подтёкам, что свечу использовали уж точно не первый раз.

По помещению расползся жёлтый свет, криво ложась на стены и на наши лица. Свеча, как и пламя, была небольшая, поэтому всё помещение невозможно было разглядеть. Лишь одни серые потрескавшиеся камни.

- Теперь объяснишь? – с трудом я перевёл взгляд с интересной и пугающей темноты на жёлтое от пламени лицо Маргарет, увлечённой этой картиной.

- Это принадлежит матушке, - взглянула она на меня. - Она привыкла здесь прятаться и прятать...

- У крёстной подземные ходы! И ты не сказала?!

Теперь понятно: здесь Аглая Николаевна прячет трупы. Но почему же я так резок! Может она и не убивала ещё никого.

Маргарет одарила меня холодным взглядом чёрных глаз, будто с лёгкостью читая мои мысли, которые я забывал прятать от неё, и вспомнила: она подняла пышный подол из тысячи юбок, сделала маленькие шаги туда-сюда, чтобы посмотреть под ноги. Она ничего не нашла.

- Здесь никого нет, – неожиданно выдала она, устремившись к выходу. – Она могла вынести тело девушки, но, похоже, её здесь не было. Видимо, девушка жива и ушла сама из комнаты.

Она что-то пробормотала. И только сейчас я понял, что именно: «Что же? Я схожу с ума?»

Да, видимо, моя дорогая Маргарет!

С некоторым недовольством она будто выбросила подол и поднялась к двери, чтобы поскорее уйти к себе и вновь забыть про существование этого места. Она посмотрела на меня, говоря взглядом: «А ты что стоишь? Нечего здесь делать». А я ответил, выплеснув своё накопившееся негодование:

- Ты нашла тайную комнату, в которую твоя мать, как ты думаешь, носит трупы! И тебя это не смущает?!

- Андрей, какие трупы! Я ничего подобного не говорила. Ты себя слышишь? – с презрением она посмотрела на меня, сузив брови и скривив уголки губ в позу отвращения.

- Может я и преувеличил, но и не всё так мягко, – закатил я глаза, и немного успокоился и начал выясняться спокойным тоном. – Маргарет, как ты можешь спокойно жить здесь?

- А ты думаешь, я не хочу, как ты, уехать подальше от этого городка? Не мечтаю, не возвращаться сюда никогда?! – вспылила она, отвернувшись от меня, чтобы я не видел её слёз. Мне стало стыдно перед ней. – Я, как и ты, видела, что отец бьёт маму, а она избивает крестьянок до полусмерти.

Она открыла дверь и ушла, оставив меня с выбором: идти дальше или уйти. Я вздохнул, оглянулся, вздрогнул и выбежал оттуда побыстрее. В этот момент я думал: чем же меня привлекла эта темнота подвала? На что она мне? Моё любопытство хотело подставить меня, пошутить над моими нервами, но это знание о деяниях крёстной мне не к чему. А может это преувеличение моего воображения?

Попытаюсь в ближайшее время забыть.

Я догнал Маргарет в коридоре. Она, я знал такое в ней, сказала вслух то, что скрывала, иногда от самой себя, отчего сама же делала себе плохо. Но да, я не могу не согласиться с ней: жить здесь, в самом страшном кошмаре, ребёнку было невыносимо. Детство в поместье Сосновских хорошенько сказалось на мне, Паше и Маргарет. Вроде раньше нам было весело и всё вроде было прекрасно, но сейчас все мы чего-то боимся, избегаем, и врём себе же.

- Мама и папа скоро придут в обеденный зал, чтобы отужинать, - бесчувственно начала Маргарет, - и если матушка узнает, где мы были...

- Прости меня, я не хотел обидеть тебя.

- Я не обижаюсь на тебя, - она улыбнулась, с грустным взглядом посмотрев на меня. - Ты прав: меня не удивляет то, что мои родители... Благодаря ним я уже ничего не чувствую... правдиво, - в завершение она пожала плечами.

Я задумался на этих словах: будучи мальчиком, я даже не понимал, как тяжело Маргарет при каждом наказании от матери. Её убивали этими «уроками»: «Нельзя показывать свои эмоции! Нельзя быть откровенной! Девушка не должна быть весёлой, не должна смеяться, не должна быть открытой и доверчивой!» Обычные уроки нашего времени, но Маргарет не могла смериться с тем, что должна быть куклой с новогодних открыток. Она хочет просто жить...

- Они убили последнее моё счастье! – выкатилась слеза с покрасневшего глаза. – И, кажется, никакого смысла уже нет...

Было больно смотреть на её слезы. Живя в столице, я даже не подозревал, что она здесь одна, страдает.

Я обнял её. Маргарет, уткнувшись мне в плечо, зашмыгала носом, пытаясь зажать слёзы в себе, чтобы родители не услышали.