часть 17: театр(глава 4)
Здешнее руководство не скупилось на крупный реквизит — столы, шкафы и прочие декорации, — но, видимо, на заднике решили сэкономить. Или с экраном было проще. Как бы то ни было, сейчас изображение на нем время от времени будто шло волнами, усиливая царящее на сцене напряжение.
Прямо перед экраном стоял главный герой и, глядя в пустоту перед собой — то есть в зрительный зал, — читал эмоциональный монолог.
В нем Мураками взывал к ангелу, от рук которого уже погибли несколько его товарищей.
Если Рампо прав, в этот самый момент где-то совсем рядом преступник готовился совершить убийство. Еще он сказал, чтобы Фукудзава находился где-нибудь поблизости, то есть, доверяя словам мальчика, телохранителю нужно было подойти как можно ближе к сцене.
Но кто осмелится убить человека на глазах нескольких сотен зрителей? И как он это сделает?
На входе в театр все зрители прошли полицейский досмотр, пронести оружие вроде пистолета никто не мог. А если это что-то маленькое, например, трубка с дротиками? Но до сцены далеко, а убийца вряд ли проходил подготовку, достойную ниндзя периода Сэнгоку.
Значит, он попытается прорваться на сцену? В этом случае Фукудзава, сидя в первом ряду, сможет моментально среагировать.
В любом случае, час настал. Преступление должно было вот-вот совершиться. Нельзя было ни на секунду ослаблять бдительность.
Фукудзава прислушался. Никто из зрителей не говорил. До него доносились лишь шорох одежды и тихое покашливание. Громче всех, разумеется, звучал голос молодого актера.
— Прости нас, о ангел, осененный нимбом войны! Иль яви миру смертных свой лик! — прочувствованно декламировал со сцены Мураками.
На нем были мешковатые одежды, потрепанные и грязные, подчеркивающие роль несчастного человека, измученного долгими годами скитаний. Но глаза его пылали неистребимым огнем жизни.
— Я не страшусь смерти! И если ты пришел судить нас, пронзи первой мою грудь! Тем самым священным мечом, что когда-то принадлежал мне!
Фукудзава и Мизуки не сбавляли шаг, но, тем не менее, следили за монологом Мураками. Телохранитель еще не забыл брошенное им высокомерное обещание «отнять чужую жизнь ради оттачивания актерского мастерства». Но стоило признать, играл он на голову выше всех остальных. Пламя в его глазах завораживало. Будто из них в любой момент могли пролиться кровавые слезы. Громкий голос не лишился чувственной хрипотцы, и слова его проникали в самое сердце, минуя разум. Куда делся тот самовлюбленный парень из гримерной? Даже выражение лица изменилось. Мимика, жесты — всё было другим. Можно было подумать, что на сцене стоял его брат-близнец.
Мураками вскинул руки.
— Я знаю! Знаю, почему ты не являешься мне! Ты хочешь оставить меня наблюдать, как мои друзья под страхом смерти растравляют сердца подозрениями и познают на себе всю боль и ненависть человеческого существования! Но не бывать этому, слышишь?! Я раскрою твой греховный замысел! Найду ключ к Райским вратам и представлю на Суд Божий твое завистливое сердце, что холоднее ледников Лимба…
Мураками осекся на середине фразы.
Из его груди, разорвав грубую ткань сценического костюма, вырвалось длинное, с взрослую руку, белое лезвие.
В следующий миг оно втянулось назад вглубь раны, из которой, сопровождаемый хлюпающим звуком, вырвался фонтан алой крови.
Молодой человек упал лицом вперед.
Никто не смел пошевелиться. Вообще хоть как-то среагировать. Нет… правильнее будет сказать, никто в зрительном зале пока еще не понял, что произошедшее не было частью спектакля.
Одини лишь Фукудзава с Мизуки ощутили пробежавший по спине холодок ужаса.
Этого не было в сценарии.
Практически одновременно с падением Мураками Фукудзава сорвался с места.
Взлетев по ступенькам на сцену, он бросился к неподвижно лежащему актеру. Ткань на спине на глазах окрашивалась в красный. По полу вокруг быстро разливалась алая лужа.
Телохранитель окунул кончики пальцев в жидкость. Ее температура и запах были ему хорошо знакомы. Это была настоящая кровь, не искусственная из реквизита.
Мураками уже не дышал. Побелевшее лицо свело едва заметной судорогой. Фукудзава взял актера за запястье — пульс практически не прощупывался. Судя по расположению раны и тому, что лезвие прошло насквозь, молодого человека было не спасти.
Но…
Куда делось оружие?
— Вызовите «скорую»! — закричал Фукудзава в сторону боковых кулис. — И сообщите полицейским снаружи, пусть оцепят здание!
По зрительному залу побежал шепоток: «Что случилось? В чем дело?».
Фукудзава оглянулся. Он проверил сцену до начала спектакля, спрятать здесь лезвие было решительно негде.
Но нечто проткнуло грудь Мураками. Телохранитель видел это собственными глазами. Однако ничего похожего на длинное лезвие поблизости не было. Словно…
Словно это было дело рук невидимого ангела.
«Ангел обречет лицедея на истинную смерть».
На сцене оружия не было. Фукудзава наклонился и ощупал пол под телом Мураками, но ничего не обнаружил.
Остается верх.
Телохранитель запрокинул голову. Из-за слепящих софитов потолочные своды было практически невозможно разглядеть, но все же он заметил блеск какого-то металлического ящика. Часть декораций? Он находился прямо над тем местом, где стоял Мураками, может, это из него опустили лезвие?
Но куда оно испарилось потом? Его поднял назад кто-то, затаившийся под потолком? Невозможно — каким бы ярким ни был свет, человеческий силуэт Фукудзава бы не пропустил. Но в таком случае, где преступник?..
Внезапно в памяти вспыхнули слова Рампо: «Мне нужно, чтобы вы внимательно следили за зрителями!»
Фукудзава резко опустил голову и скользнул взглядом по рядам. Судя по выражению лиц зрителей, почти никто еще не осознал случившееся. Одна половина растерянно моргала, другая бросала осуждающие взгляды на ворвавшегося посреди спектакля на сцену телохранителя.
Убийца кто-то из них?
— Всем оставаться на местах! — закричал Фукудзава. — Это не постановка! Никому не двигаться! Оглянитесь вокруг себя! Если кто-то попытается сбежать или спрятаться — дайте знать!
Его слова зародили волнение, волны которого побежали по рядам, заражая весь зал: «Сообщить полицейским?.. Что он несет?.. Погодите, так это на самом деле?.. Но…»
Нарастающее недоумение оборвал истерический крик:
— Не-е-е-е-ет!!! Токио!!!
Из-за кулис на сцену выбежала одна из актрис, с которой Фукудзава разговаривал перед спектаклем. Не переставая голосить, она кинулась к Мураками.
— Нет! Этого не может быть! Нет! Не-е-е-е-е-е-ет!!!
Ее пронзительные вопли разнеслись по всему залу, послужив своего рода переключателем, вернувшим зрителей из мира фантазии в реальность. Кто-то испуганно закричал.
— Актера убили! Где-то здесь убийца!
— Стойте! Не двигайтесь! — попытался Фукудзава остановить тех зрителей, кто бросился к выходу, но его не слушали.
На их глазах закололи человека. Убили непонятным способом. И никто не мог гарантировать, что они не станут следующими — зрители руководствовались не разумом, а инстинктом, который призывал их бежать от опасности.
Фукудзава торопливо спустился со сцены, а за ним пыталась бежать Мизуки. Преступник мог затеряться в толпе. Точнее не так: после убийства театр должны будут оцепить, то есть для него это был единственный шанс скрыться.
А значит, все, кто бежал, автоматически попадали под подозрение.
Фукудзава перехватил одного из спешащих к выходу зрителей и сбил его с ног. Но паника усиливалась. Телохранитель, не переставая кричать: «Успокойтесь!» и «Возьмите себя в руки!», с трудом сдерживал рвущуюся из зала толпу.
Всё больше напоминающую стадо обезумевших от страха животных…
* * *
Фукудзава без сил опустился на один из стоящих в фойе стульев.
В воздухе чувствовалось напряжение. Служащие театра и сотрудники правопорядка помогли привести в чувство зрителей. Начались допросы.
Прибывший наряд полиции оцепил здание, перекрыв все входы и выходы. Тех, кто все-таки успел сбежать, разыскали и привели назад. Убийца должен был быть где-то здесь.
Стоило отдать должное расторопности сотрудников театра — наверняка не обошлось без четкого руководства со стороны управляющей Эгавы. Раненого Мураками увезли на «скорой». Но, судя по перешептыванию актеров, он скончался по дороге в реанимацию.
Фукудзава еще в момент нападения понял, что рана была смертельной. Слишком широким было лезвие, слишком много было крови.
Будто грудь молодого человека пронзил невидимый меч.
«Что, черт возьми, всё это значит?..»
Телохранитель нахмурился. Куда подевался Рампо? С тех пор, как они расстались в фойе, он больше его не видел. Мальчик пылал энтузиазмом предотвратить убийство, но уже через считанные минуты трагедия все-таки произошла. Получается, он не успел? Что и понятно, за такой короткий срок едва ли можно многое сделать.
Но почему он до сих пор не объявился?
Сердце Фукудзавы сжалось от дурного предчувствия.
«Что если…»
Что если убийство произошло, не потому что Рампо не успел добраться до преступника?
Что если он попытался его остановить? В этом случае мальчик стал бы для него помехой.
Лезвие. Кровь. Что может противопоставить один беззащитный ребенок вооруженному убийце?
Фукудзава поднялся и зашагал. Он не мог больше просто сидеть и ждать. Он и вышел-то в фойе, потому что решил, что именно туда вернется Рампо. Но раз этого не случилось, пора отправляться на его поиски.
Вряд ли он мог далеко уйти. Стоит пройтись, поспрашивать, может, кто-то его видел.
Телохранитель вызвал в памяти план здания.
У него было три входа: парадный для зрителей, служебный для актеров и работников театра, и грузовые ворота, через которые заносили реквизит и необходимое для сцены оборудование.
Заходя через парадный вход, посетители попадали в фойе, затем в зрительный зал, здесь же находилось окно продажи билетов. Служебный вел в гримерные, репетиционный зал, рабочие кабинеты и комнату для совещаний. А через грузовые ворота можно было попасть в складские помещения, а через них — за кулисы. Конечно, при большом желании можно перейти из одного коридора в другой, но так все три друг от друга изолированы. Чтобы не смешивать зону зрителей с зоной актеров.
Раз Рампо исчез, прежде всего стоило проверить складские помещения — они почти всегда безлюдны. Простые зрители туда не доберутся, а по коридорам гримерных постоянно снует народ, мальчика бы наверняка кто-нибудь заметил. Кроме того, складские помещения находятся относительно близко от сцены, где произошло убийство. Если преступник как-то к нему готовился, велика была вероятность, что Рампо побежал именно туда, чтобы ему помешать.
Фукудзава подошел к сцене.
С лиц вернувшихся на свои места зрителей не сходило испуганное выражение. Никто уже не порывался бежать, как в момент всеобщей паники, но не так-то легко было успокоиться после того ужаса, что им пришлось пережить. По рядам ходили несколько служащих театра, расспрашивая всех по очереди, вдруг кто-то что-то видел, и проверяя, все ли на месте.
Кто же преступник? Кто-то из зрителей? Из актеров? Из сотрудников? Подавив порыв схватить первого попавшегося под руку человека за грудки и устроить допрос с пристрастием, а потом проделать то же самое со всеми находящимися в здании, Фукудзава зашел за кулисы.
Сразу за задником было просторное помещение с рядами осветительных приборов. В деревянном полу было проложено что-то вроде железных рельсов для быстрого перемещения реквизита.
Фукудзава поднял глаза к потолку над сценой. Сразу после ранения Мураками телохранитель сквозь яркий свет софитов смог разглядеть там некий металлический ящик. Если это было какое-то хитрое устройство, установленное убийцей, загадка вылетевшего и исчезнувшего лезвия найдет свое объяснение.
Но сейчас под потолком ничего не было. На всякий случай телохранитель обыскал кулисы, но не обнаружил ничего, похожего на металлический ящик. Может, это был обман зрения? Или преступник успел его унести? Но с таким грузом незамеченным не походишь, Фукудзава бы наверняка обратил внимание.
Когда он направился вглубь театральных закутков, со стороны фойе донесся нарастающий шум. В зрительный зал вбежал полицейский и, бросившись к стоящему неподалеку от сцены одному из служащих театра, что-то торопливо ему зашептал.
— В чем дело? — спросил, подойдя к ним, Фукудзава.
Полицейский вскинул на него бледное лицо и, видимо, узнав телохранителя, скороговоркой ответил:
— Один из зрителей сбежал!
— Что?!
В фойе несколько полицейских взволнованно переговаривались, время от времени сверяясь с пометками в своих записных книжках.
— Эй, — громко топая, направился к ним Фукудзава.
Один из стражей порядка поднял на него глаза.
— А-а, здравствуйте, господин телохранитель.
«Господин телохранитель… Прямо какой-то персонаж из исторической пьесы», — поморщился про себя Фукудзава, но, не желая тратить время на спор на тему обращений, сразу перешел к делу:
— Слышал, один зритель сбежал.
— Да, возникла такая проблема, — теребя себя за щеку, признал полицейский. — Но будьте уверены, мы полностью контролируем здание. Разумеется, зрителям позволено посетить туалет, кое-кому стало плохо, их проводили в медпункт, но за всеми перемещениями тщательно следят. Однако…
— Кто-то не вернулся на свое место в зале?
— Совершенно верно. Его нет ни в зале, ни в туалете, вообще нигде.
— Опишите этого человека и скажите, где он сидел.
Полицейский указал в точку на плане зрительного зала, что держал в руке. Первый ряд.
— Джентльмен средних лет в пальто, темно-синем костюме и котелке. Согласно показаниям работников театра, он был с деревянной тростью, возможно, какие-то проблемы с ногами.
Фукудзава немедленно вспомнил того самого мужчину, на которого он сам обратил внимание.
— В списке бронирования указано имя — Асано Такуто. 35 лет. Пришел один.
«Асано Такуто?.. Асано Та… Асано Такуми-но-Ками[✱]Даймё, за которого мстили 47 ронинов из знаменитого предания «Сорок семь ронинов» или «Месть Ако».?..»
— Имя фальшивое, — без тени сомнения заявил Фукудзава. — Проклятье, надо было мне лучше к нему присмотреться…
Не зря же он вызвал подозрение. Но разговор с Рампо и последующее вскоре после него убийство отвлекли Фукудзаву от слежки за зрителями.
— Когда он покинул свое место?
— Перед первым актом проверяли билеты, поэтому он должен был быть в зале, — сверившись с записями, ответил полицейский. — Но перед вторым проверки не было, возможно, он так и не вернулся после антракта.
Как раз во время второго акта и убили Мураками.
Получается, преступник мог установить над сценой некое устройство, выбрасывающее лезвие, и запустить его во время монолога актера.
Фукудзава напряг память, вспоминая, как обозревал зал со сцены. Попал ли в его поле зрения тот мужчина в первом ряду?
Телохранитель сердито цокнул языком. Его внимание тогда было приковано к дверям и бегущим к ним зрителям, которые могли быть причастны к убийству. А так как выход расположен в дальнем углу зала, на первый ряд он почти не смотрел.
«А Рампо, наверное, с одного взгляда запомнил бы всех сидящих и отсутствующих», — с досадой подумал он.
«Мне нужно, чтобы вы внимательно следили за зрителями!» — вновь вспомнились ему слова мальчика.
Скорее всего, Рампо уже тогда знал, что преступник находится в зале. А значит, Фукудзава его подвел.
Джентльмен в костюме исчез. И Рампо тоже исчез.
Но он же не…
— Я обыщу здание. Если что-то узнаете — дайте знать.
— Хорошо, — кивнул полицейский.
Фукудзава развернулся и быстрым шагом пересек фойе.
«Это все я виноват, — скрипнул он зубами. — Это я подстегнул Рампо. Из-за этого он решил действовать самостоятельно и в итоге исчез. А ведь это я должен был предотвратить убийство и обеспечить его безопасность!»
Каким бы гениальным умом ни обладал Рампо, он оставался обычным ребенком. Если он наскочит на преступника со словами: «Я знаю, это ты убийца!», — а тот в ответ его ударит, мальчику будет нечем защититься. Никакие уникальные дедуктивные способности не выстоят против грубой силы. Рампо для работы необходимы были щит, который бы оградил его от вражеских атак, и меч, что покарал бы выявленных им преступников.
Детектив должен быть готов к бою.
— Ох, наконец-то я нашла вас, Фукудзава-сан! — Навстречу телохранителю бежала управляющая Эгава. — Я вас обыскалась! Вы вроде такой высокий, но раз потеряешь из виду — и все, как в воду канули… Скорее, идемте со мной! — она схватила Фукудзаву за рукав и потянула в сторону.
— Что?.. Простите, я спешу, мне нужно найти Рампо.
— Речь как раз о нем! — перебила его Эгава. — Давайте же, сюда! Нельзя, чтобы нас слышали!
— О чем вы?..
Эгава посмотрела в глаза Фукудзаве и заговорщически прошептала:
— У меня для вас сообщение. От Рампо-куна.
Эгава завела Фукудзаву в техническую аппаратную, небольшое, забитое приборами помещение, где стоял пульт управления светом и звуком, и откуда через большое окно было видно всю сцену.
Управляющая выглянула в коридор, убедилась, что поблизости никого, и лишь тогда закрыла дверь.
— Итак? — спросил Фукудзава.
— Если честно, это я хочу вас о многом расспросить, — сказала Эгава. — Кто он такой, этот мальчик? Я уже и удивляться ему устала… Откуда он узнал…
— Узнал что? — пристально посмотрел на нее телохранитель. — Рампо сейчас должен искать преступника. Что он вам сказал?
— Простите?.. А-а, вы, наверное, подозреваете меня? — женщина хохотнула. — Ну что вы, я говорила о самой себе, не о преступлении. В общем, Рампо-кун попросил вам кое-что передать. И предупредил, что никто другой не должен это услышать.
Она была в удивительно хорошем настроении.
Фукудзава молча ждал продолжения.
— Рампо-кун сначала выложил мне всю правду обо мне, а затем сказал следующее: «Преступников двое». И попросил меня помочь их выманить.
«Что? Двое? И для их поимки нужна помощь управляющей?»
— Еще он сказал, что: «На самом деле это двойное преступление. Первое — простое, а второе — крутое. Как креветка и окунь. Поймать креветку легко. На ней можно и остановиться. Креветки сами по себе довольно вкусные. Но если хочешь поймать окуня — придется воспользоваться креветкой, как наживкой».
Чушь какая-то.
Хорошо, конечно, что Рампо воспылал энтузиазмом, но на его неорганизованность это никак не повлияло.
Но главное, что теперь Фукудзава знал, что преступников двое. И что Рампо нацелился на поимку более «крупной рыбы» — как он выразился, окуня.
Получается… он в порядке?
— Где сейчас Рампо?
— Понятия не имею, где он сейчас, но недавно был здесь, тогда же он мне все это и сказал. И еще попросил передать вам: «Возвращайтесь на свое место, ангел сам все расскажет»… Как-то так.
Телохранитель невольно посмотрел в окно на сцену, затем перевел взгляд на первый ряд. Кресла, где сидели они с Рампо, были пусты.
— Ангел?
— Он так сказал. Серьезно, Фукудзава-сан, кто он такой, этот мальчик? Он назвался великим детективом и обладателем сверхспособности, но сверхспособности — это ведь выдумка, так же?
В отношении Рампо можно было сказать и так, ведь на самом деле он не обладал никакими сверхъестественными способностями.
Но именно поэтому Фукудзава не находил себе места от беспокойства. Что если его ложь заставила Рампо потерять голову и броситься навстречу опасности?
— Хотя в то, что он великий детектив, я верю, еще как. Прямо так и тянет взять у него автограф, на будущее.
Телохранитель удивленно уставился на Эгаву. Что за слова могли вызвать в ней столь глубокие перемены?
— И последнее, что он просил вам передать: «Не волнуйтесь, я в порядке. Обещаю раскрыть оба преступления, поэтому поспешите на свое место». И еще добавил, что в этом случае больше никто не пострадает.
«Не волнуйтесь, я в порядке».
Другими словами, Рампо предвидел, что Фукудзава будет за него беспокоиться и пойдет его искать, поэтому передал через управляющую это сообщение. Наверное, следовало послушаться и вернуться в зрительный зал.
Ничего другого не оставалось, кроме как довериться новоиспеченному великому детективу.
Зрителей все еще не отпустило волнение.
В льющемся с потолка свете было отчетливо видно тревогу на лицах абсолютно всех сидящих в зале. Присутствие патрулирующих ряды полицейских не давало ей перерасти в панику, но никто еще не успел оправиться от пережитого ужаса.
Фукудзава, оглядываясь по сторонам, шел к своему месту. Бросив внимательный взгляд вдоль первого ряда, он убедился, что джентльмена в пальто действительно нет. Возможно, стоило заняться его поисками, но сейчас телохранителя больше занимало обещание Рампо «раскрыть оба преступления».
К удивлению Фукудзавы, мальчика в кресле не оказалось, хотя он был практически уверен, что тот будет ждать его здесь, чтобы все рассказать. Опаздывал? Или планы изменились?
В любом случае, раз он решил ему довериться, придется сесть и терпеливо ждать.
Но только Фукудзава опустился на свое место…
Как во всем зале погас свет.
Помещение погрузилось в непроглядную тьму. Зачем было выключать все освещение? Почему именно сейчас? Кто это сделал?
Фукудзава лихорадочно заморгал, чтобы глаза скорее привыкли к темноте.
Но не прошло и нескольких секунд, как над серединой сцены вспыхнули софиты, разрезав непроглядный мрак потоками света.
Одновременно с этим раздался хохот:
— А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!
Посреди сцены стоял мальчик.
— Что за сборище идиотов, глупцов и неучей! Что за ряды искаженных страхом лиц полнейших бездарей! Хоть смените выражение, а то отсюда, со сцены, напоминаете витрину с масками! Прямо бери и ценники вешай!
В голове Фукудзавы резко опустело.
«Что… Как… Почему… Что происходит?»
Рампо надменным жестом поправил на носу знакомые очки в черной оправе.
«Что он там делает? И что он несет, обращаясь к нескольким сотням зрителей? Кто включил софиты? Разве за освещение не должен отвечать специальный человек — осветитель?..»
— «Кто он?» — гадаете вы про себя. Я — ваш спаситель! Лучший в мире детектив, он же обладатель сверхспособности и он же посланец божий, явившийся в кульминационный момент сегодняшней пьесы, дабы раскрыть все тайны и избавить вас от тревог, чтобы вы могли спокойно вздохнуть и разойтись по домам! Дэус Экс Махина[✱]Выражение, означающее неожиданную развязку, которая не вытекает из естественного хода событий, а обусловлена вмешательством извне. — вот кто я! А-ах, как же вам повезло, как же я вам завидую, вы станете первыми свидетелями совершения мною чуда, какого мир еще не видывал! Второго такого шанса не будет! Прямо у вас на глазах я раскрою Истину! Если кому нужно в туалет — бегите скорее, так и быть, я подожду.
Его выступление встретили ошарашенным молчанием.
Фукудзава почти чувствовал, как в желудке открывается язва.
«Кто… Кто надоумил его на это?..»
Зал охватило удивительное единение: все зрители смотрели на Рампо, одинаково округлив глаза и раскрыв рты: «Что все это значит?»
Видимо, правильно считав настроение своих невольных слушателей, мальчик опять самодовольно поправил очки и продолжил:
— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете! Детектив без финальной развязки — это то же самое, что грязные надписи на стенах общественных туалетов! Бессмысленно и нелепо! И вот я здесь, пришел вопреки течению сюжета, чтобы распутать для вас клубок интриги и разгадать все тайны! Ибо я…
«…обладатель сверхъестественной способности!» — не договорил он, но Фукудзава ясно прочел эти слова во взгляде, что улыбающийся во весь рот Рампо бросил на него со сцены.
«Лучше бы я сразу лишился чувств…» — подумалось телохранителю. Они познакомились с Рампо только этим утром, но Фукудзава уже чувствовал себя вымотанным раза в три сильнее, чем когда-либо в жизни.
Но именно благодаря навалившейся усталости он наконец смог стряхнуть с себя оцепенение.
Каким бы громким — если не сказать назойливым — ни был голос Рампо, мальчик никак не мог говорить так, чтобы его слышали во всем зале на четыре сотни человек. А значит, кто-то прицепил ему на одежду микрофон, по всей видимости, тот же человек, который направил на него софиты. И звуком, и светом управляли из технической аппаратной.
Фукудзава обернулся в конец зала.
И увидел стоящую за стеклом небольшой комнаты Эгаву, улыбающуюся и показывающую ему большой палец.
«Они в сговоре!»
Наверняка это она по указанию Рампо в нужный момент сначала вырубила свет во всем зале, затем осветила сцену и включила динамики.
— Итак, перейдем же непосредственно к объяснению. Говорю сразу, предыстория совершенного здесь недавно никому не нужного убийства мне неинтересна, поэтому ее я опущу. Ведь вас, мои жалкие посредственности, не обладающие ни дедуктивными, ни сверхъестественными способностями, волнует лишь заколотый актер, не так ли? Вот это преступление я и раскрою.
Не отпускавшее Фукудзаву ощущение дурного предчувствия достигло своего пика.
Рампо собирался открыть правду об убийстве.
Прямо со сцены.
Всеобщее ошеломление сменило нарастающее волнение: «Этот мальчик что, на самом деле может назвать имя убийцы?»
Несмотря на более чем странные обстоятельства — залитый светом софитов ребенок, бросающийся высокомерными обещаниями, — внимание всех зрителей было приковано к сцене: «Пусть он договорит, а там решим, как реагировать. Возмущаться, перебивать — всё потом».
Зал погрузился в напряженное молчание.
Словно в ожидании продолжения спектакля.
Неясно, входило ли это в план Рампо или нет, но он обвел взглядом притихшие ряды, улыбнулся и сказал:
— Ну, слушайте. Как я понял из ваших перешептываний, многие из вас уверены, что убийца — ангел. По одной лишь причине, что вам показалось, будто бы актера убили невидимым мечом, пронзившим его прямо во время монолога. Что ж, давайте начнем с этого. Ангел…
Он выдержал паузу.
— …действительно существует.
Ряды зашептались.
— Я не договорил! — призывая к тишине, вскинул руку Рампо. — Доказательством этого является письмо-угроза, в котором совершенно ясно говорилось, что «ангел убьет актера». Это означает, что преступление планировали, основываясь на сценарии сегодняшнего спектакля.
Вокруг загудели удивленные голоса.
Неудивительно — официально о письме не объявляли.
Фукудзава схватился за голову.
В данный момент до зрителей постепенно доходит, что они не просто оказались случайными свидетелями убийства, а что о нем было известно заранее.
«Разве можно вот так заявлять об этом во всеуслышание?»
Но Рампо как ни в чем не бывало продолжал:
— Но речь идет вовсе не о том ангеле, о котором вы сейчас подумали. Вспомните, по сценарию ангел — это некто, невидимый для персонажей, но знающий обо всем, что происходит на сцене. То есть зритель! Вы все собственными глазами наблюдали за событиями пьесы, но, естественно, помочь героям вам в голову не приходило. Считайте это своего рода метафорой всего спектакля. Поэтому ангел не может быть преступником. Если на то пошло, ангел… и есть жертва.
Рампо замолчал. Неторопливо, будто специально выдерживая паузу перед раскрытием главной загадки, он обвел взглядом зрительный зал и медленно пошел к краю сцены.
Драматизм нарастал.
— Совершенное преступление неразрывно связано со сценарием спектакля. Вся эта история основывается на подмене. Падшие ангелы, мечтающие вернуться на Небеса, и мстящий ангел, не желающий этого допустить. Но на деле речь идет о человеке, который должен быть одной из жертв, но в действительности является тем самым жестоким убийцей, представляющим все как небесную кару. Ангелы и люди подменяют друг друга, осужденные и судьи меняются местами. Вот о чем эта пьеса. И совершенное убийство, — Рампо сделал глубокий вдох и лишь затем продолжил, — идеально в него вписывается.
Он указал пальцем на первый ряд.
— Видите это пустое кресло?
Все зрители повернулись в ту сторону. К месту «сбежавшего» подозреваемого — джентльмена в пальто.
— Полицейские ведут свое расследование, основываясь на предположении, что сидевший там мужчина и есть преступник. Спросите почему? Потому что он исчез сразу после убийства. В общем-то, их логика понятна. Но, как я уже сказал, это преступление, как и весь спектакль, — одна сплошная подмена. Их действующие лица — не те, кем они представляются на первый взгляд, а значит… этот мужчина не преступник, а жертва!
Рампо замолчал и еще раз обозрел зал: зрители не шевелились, поглощенные его выступлением.
— В этом здании, которое сейчас оцеплено полицейскими, есть одно место, которое они еще не обыскивали. — С этими словами он повернулся спиной к залу и зашагал. — Ведь скрыться там, как они посчитали, совершенно невозможно. Во-первых, потому что преступнику придется сделать это на глазах бесчисленных свидетелей. Во-вторых, потому что любой посторонний в этом месте привлечет к себе внимание. И это место… здесь.
Рампо остановился в глубине сцены.
Перед белым экраном-задником.
И без малейших колебаний сорвал его.
— Жертва все это время была здесь.
На полу лежал связанный джентльмен в пальто. Он был без сознания. Кто-то в зале испуганно вскрикнул.
Скорее всего, ему вкололи какой-то препарат: бледное лицо мужчины блестело от пота, и закрытые веки даже не дрогнули, когда на них упал свет. Но он явно был жив.
— Вот вам первая подмена: преступник оказался жертвой… Возникают два логичных вопроса. Кто этот человек и зачем его похитили? Быстрее всего будет узнать об этом непосредственно у преступника. Не так ли, господин преступник?! — крикнул в пустоту Рампо.
Ответа не было.
— Зрители жаждут услышать правду! Без убийцы преступление не будет полным! Хотите опустить его до уровня дешевой беллетристики? — громогласно вопрошал со сцены Рампо, словно настоящий актер. Причем весьма неплохой.
«Проникся, пока смотрел первый акт? Или он преследует какую-то определенную цель?»
— Если это преступление-подмена, и преступник на самом деле оказался жертвой… То кем же тогда является жертва? Всё, спектакль окончен! Занавес опустился! Ничего уже нельзя добавить или исправить. Последняя страница сценария перевернута! — провозгласил Рампо и с силой стукнул ногой по полу сцены.
Звук получился звонкий.
— Явись, падшая душа! Тебе приказывает посланец божий! Кого-то другого ты, возможно, и смог бы обмануть, но только не меня! Интрига раскрыта! Настала кульминация! Обнажи Истину пред Небесами, их посланцем и простодушной публикой!
Его голос разнесся по всему залу и растворился, сменившись абсолютной тишиной.
Которая продлилась краткое мгновение.
Нарушил ее другой голос.
— О да… я не мог и мечтать о лучшем финале!
Появление на сцене этого человека вызвало у зрителей настоящий шок.
Этот чистый голос, легко доносящийся до самых отдаленных уголков зала, этот бушующий огонь жизненной энергии, так что даже малейшее движение его пальцев притягивало взгляды…
Воистину, более подходящего актера на главную роль сложно было найти.
— Кто мог подумать, что обладатели сверхъестественных способностей действительно существуют, и один из них поднимется на сцену ради раскрытия преступления! Какой еще у меня был выбор, кроме как явиться на твой зов? Но как? Как ты понял? Ни телохранитель, ни полицейские и никто из труппы ничего не заподозрили!
«Убитый» Мураками улыбнулся, словно для него все происходящее было продолжением спектакля.
Рампо, поправив на носу очки, ответил:
— Благодаря своей сверхспособности. Кровь была настоящей, лезвие тоже было настоящим, и настоящим же было удивление подбежавших к тебе телохранителя и твоей коллеги по труппе. Но мою сверхспособность невозможно обмануть. Никакого убийства не было.
— Когда ты понял? — хорошо поставленным голосом спросил Мураками.
— С самого начала, — сухо отрезал Рампо. — Когда я впервые увидел тебя в гримерной, ты был очень бледным. И постоянно пил воду. Потому что чуть раньше ты пустил себе кровь. Кровь, покинув тело, быстро остывает. Ты понимал, что после убийства к тебе бросятся телохранитель и полицейские, которых краской не обманешь. Значит, нужно была настоящая, твоя собственная кровь, причем еще теплая. Поэтому ты спрятал на груди пакет с ней и некий механизм, в нужный момент выпустивший лезвие.
— Интересно…
Стоящие посреди сцены в потоках света от софитов Рампо и Мураками какое-то время молча буравили друг друга взглядами.
— Прикинуться мертвым, даже с заблаговременно подготовленной кровью, не так-то просто, — продолжил мальчик, — но на то ты и актер. Профессиональный грим и артистические способности помогли тебе обмануть публику. Плюс фокус с едва прощупывающимся пульсом. Вот что я нашел в мусорном ведре перед грузовыми воротами. — Рампо достал из кармана что-то вроде куска резины телесного цвета. — Силиконовая накладка. Их часто используют актеры для скульптурно-объемного грима, чтобы, к примеру, придать лицу другую форму. Там, в ведре, их было много. Судя по размерам, ты обмотал ими запястья, грудь и шею, заглушив тем самым биение сердца.
Фукудзава задумался: не показалось ли ему ничего странным, когда он щупал запястье Мураками? Действительно, вспоминая сейчас, он не мог не признать, что ощущение от прикосновения к коже актера было слегка не таким. Но в тот момент все его мысли занимало убийство. Пульс он щупал всего мгновение, поэтому и не заострил внимание.
Выражение лица Мураками в тот момент не оставляло места для сомнений. Ни привыкший к мертвым Фукудзава, ни выбежавшая на сцену актриса ни на секунду не усомнились, что это было выражение человека, находящегося при смерти. С первого взгляда на него становилось ясно, что «его уже не спасти». Он сыграл так, что не поверить ему было решительно невозможно. Если бы не его талант, Фукудзава бы, скорее всего, заподозрил неладное.
Рампо тем временем продолжал:
— Оставалось лишь позвонить в больницу, куда тебя должны были отвезти. У них на самом деле был пациент по имени «Мураками Токио», скончавшийся от колотой раны, вот только, если бы кому-то пришло в голову расспросить о несчастном, они бы услышали, что речь идет о старичке лет под семьдесят. Скорее всего, подменили больничные карты пациентов с похожими ранениями. Ну да оставлю это полицейским, они быстро выяснят, как обстояло дело.
— Выходит, у меня был сообщник, — улыбнулся Мураками.
— Да уж наверняка, — кивнул Рампо. — Сценаристка?
— Верно, — ответил актер. — Мы вместе придумали этот план. Сейчас она должна быть у себя дома.
Несколько следователей в спешке выбежали из зала: явно чтобы дать указания арестовать соучастницу.
— Силиконовые накладки, больница, кровь… Доказательств твоего преступления — выше крыши. Тебе только и остается, что чистосердечно признаться. Так что… — Рампо на секунду замолчал и лукаво улыбнулся. — Я решил, что выступление в допросной в окружении одних полицейских — это до смерти скучно, поэтому приготовил для тебя более подходящую сцену.
Он вскинул указательный палец.
Немедленно погас свет, погрузив зал в непроглядную тьму.
Но прежде чем зрители успели испугаться, прямо над головой Мураками вспыхнул одинокий софит.
Рампо остался скрыт в темноте, казалось, на сцене нет никого, кроме стоящего посреди светового столба молодого человека.
Который невольно притянул к себе взгляды всех присутствующих.
— Дело в том… — едва слышно прошептал Мураками и продолжил уже в полный голос. — Я актер! Моя работа — пробуждать в себе чувства, что я не испытываю, проживать жизни людей, которых никогда не существовало, являть на ваш суд все грани человеческой души! Главная роль или эпизодичная, плохой герой или хороший — не имеет значения! Я становлюсь им и предстаю перед вами! Иной работы для себя я не представляю, и жить по-другому я не могу!
Зрители оцепенело ему внимали.
За плечами Мураками было множество ролей, не сосчитать, сколько реплик и монологов он произнес со сцены, но сейчас он говорил от себя, обнажая душу, и эта пронзительная, на грани физических мук, искренность захватила внимание всех, кто его слушал.
— Все, кто играет жизнь, сталкиваются с одним и тем же вопросом: «А как сыграть смерть?». Ведь смерть — это не противоположность жизни, это символ самой жизни, ее знамя! Но смерть таит в себе противоречие. Никто из живущих не знает, что это такое — умирать! Поэтому для меня как актера изобразить смерть — это высшее достижение! Без использования технологий, без аллегорий и притворства сыграть смерть такой, какая она есть, чтобы зрители поверили! Для меня это стало вершиной актерской карьеры.И вот результат этого. — Мураками шагнул навстречу залу и закричал: — Вы убедились?! Смерть всегда где-то рядом! Не намекая о себе ни звуком, она ждет, ждет, когда мы сами к ней приблизимся! Спектакли и кинематограф пользуются всеми доступными им методами, чтобы показать нам это! Сценарий, режиссура, музыка, проникновенные реплики — все это инструменты для демонстрации смерти! Но их всегда оказывается мало! Я — первый актер, сыгравший смерть! А вы, пришедшие сегодня сюда, стали ее первыми зрителями!
Никто не произносил ни слова.
Наверное, все находящиеся в зале, в том числе Фукудзава, думали об одном и том же: «Это и есть мотив?»
Ради этого он отправил письмо с угрозой и вовлек ни в чем не повинных людей в этот ужас? Инсценировал убийство, обманул полицейских. Пустил себе кровь, втайне от коллег написал собственный сценарий…
Для чего?
Какой в этом смысл?
Или такова уж суть любого актера?
— Я ни о чем не жалею, — заявил Мураками. — В этом заключается смысл моей жизни. Где бы я ни был, я продолжу играть. Пока я жив, почерпнутый сегодня опыт будет помогать мне покорять сердца публики.
Зал погрузился в молчание.
Никто ничего не говорил.
Наконец, полицейские медленно поднялись на сцену и надели на Мураками наручники.
Тот не сопротивлялся. Выражение его лица оставалось незамутненным. Еще бы. Он ведь исполнил задуманное.
— Мое восхищение, — вдруг раздался из темноты голос Рампо, когда актера уже уводили со сцены. — Я в этом плохо разбираюсь, но, уверен, мало кто способен на то, что ты сделал. Но взгляни, пожалуйста, в зал.
Мураками повернулся к рядам смутно различимых в свете софита лиц.
На всех них… застыло одно и то же выражение.
— Все зрители здесь разного возраста и социального положения, но всех их объединяют две вещи. Первая — это что они пришли в театр, потому что любят твою игру. А вторая… это что на их глазах убили человека.
Мураками задержал дыхание.
Устремленные в него взгляды становились невыносимыми.
— Ты сам сказал, что работаешь в индустрии развлечений. Но неужели выражение их лиц — это то, что можно назвать развлечением?
И впервые пламя уверенности в глазах актера дрогнуло и съежилось.
— Вот оно что… — донесся со сцены едва различимый шепот, недостойный опытного артиста. — Я играл… ради одного себя.
Софит погас. Никто в зале так ничего и не сказал.
Без занавеса, без выхода на поклон, без аплодисментов зрителей… Сегодняшний спектакль завершился в полнейшей тишине.
В фойе, победно скрестив на груди руки и горделиво ухмыляясь, Фукудзаву ждал Рампо.
— Как ощущения? — подойдя к нему, тихо спросил телохранитель.
— Невообразимо… — с самоуверенной улыбкой начал мальчик и, выдержав секундную паузу, закончил во весь голос, так что его было слышно во всем фойе. — Полегчало на душе!
«Да уж, наверное…» — вздохнул про себя Фукудзава.
Вокруг них покинувшие зал зрители отходили от пережитого. Кто-то разговаривал по телефону с родными, кто-то эмоционально обсуждал раскрытое «убийство», а кто-то все еще пребывал в глубочайшей растерянности. Дополняли общую нервную атмосферу снующие туда-сюда полицейские и спешащие навести порядок в здании служащие театра.
На фоне этой мешанины из злости, грусти и шока… Фукудзава наслаждался ощущением легкости.
Словно камень с души свалился.
Никто не умер.
Рампо раскрыл преступление.
Все остальное — мелочи.
Неподалеку стояла группа из трех отчаянно рыдающих молодых женщин, скорее всего, поклонниц Мураками. До слуха телохранителя донесся прерывистый из-за всхлипов шепот: «Слава богу, он жив!». Фукудзава мысленно с ним согласился.
Сейчас, когда все уже было позади, он понимал, что ошеломительное выступление Рампо на сцене было абсолютно правильным решением. Если бы он просто сообщил полиции, кто настоящий преступник, а кто — жертва, все бы закончилось рутинным сбором улик и поисками Мураками, который вполне мог успеть сбежать. Но самое главное — зрители и все другие свидетели «убийства» остались бы с тяжелой психологической травмой. Одних слов о том, что Мураками на самом деле жив, было мало. Необходимо было вынудить его на глазах у всех еще раз выйти на сцену. То есть заставить его подумать, что, как он сам сказал: «Какой еще у меня был выбор, кроме как явиться на твой зов?». Какой актер откажется от специально подготовленной для него финальной сцены?
Вот зачем Рампо устроил это представление.
— Идея с раскрытием всех тайн со сцены была отличной, — сказал Фукудзава.
— Я тоже так думаю! — с готовностью согласился Рампо. — Я всегда мечтал о чем-то подобном. Чтобы, никого не боясь, говорить во весь голос! А как у них лица вытянулись! Теперь все здесь знают, насколько я великий! Все-таки когда за дело берется лучший в мире детектив, без достойной публики никуда. Это закон.
Сердце телохранителя кольнуло крайне неприятное подозрение.
— Погоди, то есть ты раскрыл преступление со сцены…
— Чтобы привлечь к себе внимание! — договорил Рампо с таким лицом, будто это само собой разумеется.
После долгой, стоящей Фукудзаве немалых душевных сил, паузы он наконец бросил короткое:
— Ясно.
— Но, слушайте, эти очки — просто нечто! Стоит мне их надеть, как в голове проясняется, все видится как на ладони! Хотя неудивительно, это же настоящая реликвия для обладателей сверхспособностей, бесценное сокровище из Киото! А-ах, мне сейчас так хорошо, вы себе не представляете! Я наконец-то понял, кто я! С этими очками и моей сверхспособностью мне никто не страшен!
Рампо не отрывал восхищенного взгляда от очков.
Разумеется, он заблуждался. Эти очки не несли в себе никакой особой силы, все происходило исключительно в голове самого Рампо.
Благодаря невероятным наблюдательности и феноменальной дедукции он увидел истину еще во время первой встречи с Мураками. Только и оставалось, что снять перед ним шляпу.
Вдруг Фукудзава вспомнил кое-что, объяснение чего он до сих пор не получил.
— Я видел над сценой за софитами какой-то металлический ящик. Не знаешь, что это было?
— А-а, это был не ящик…
Рампо отошел в сторону и поднял что-то, лежащее у стены.
— Серебристая бумага?..
— Да. Обычный бумажный квадрат. Их используют на съемках в качестве отражателей. Думаю, Мураками повесил его, чтобы на первое время сбить со следа полицейских. Я потом нашел его за кулисами, сорвало, наверное, и унесло порывом воздуха.
Фукудзава не сдержал стона.
Действительно, лист бумаги ничего не стоит с собой пронести. И ведь он себя оправдал: телохранитель, заметив его, тоже решил, что убийца разместил над сценой какой-то хитроумный механизм, и переключился на размышления, как он мог доставить его в театр. Еще одна отлично обыгранная деталь четко спланированного преступления.
— Еще вопрос. Как ты уговорил управляющую тебе помочь?
Фукудзава не мог взять в толк, с чего вдруг Эгава так сильно изменилась. Стоя за пультом в технической аппаратной, она цвела улыбкой, даже показала большой палец. Как Рампо удалось сделать ее своей союзницей?
— Да я ее не уговаривал. Я с самого знакомства понял, что она на самом деле была менеджером сцены. У нее явно к этому талант, ну я ей так и сказал, а потом попросил помочь. Кстати, она еще заявила, что обязательно вернется на прежнее место работы. Прямо завтра.
Вот почему управляющая была в таком приподнятом настроении. Должно быть, она не смогла проигнорировать слова Рампо о собственном таланте после того, как он доказал ей, что может с одного взгляда раскрывать истину.
— Господа! — подскочил к ним и энергично отдал честь молодой полицейский. — Позвольте выразить вам искреннюю признательность за содействие! Я как только увидел вас, господин телохранитель, в зале, тут же подумал: «Он обязательно выведет преступника на чистую воду!» Но кто бы мог подумать, что у вас есть секретное оружие! Господин детектив, вы были великолепны!
Фукудзава узнал его: это с ним он говорил в фойе.
Услышав обращение «господин», Рампо расплылся в самодовольной улыбке, тогда как лицо телохранителя едва заметно напряглось.
— Дальше мы сами справимся, не беспокойтесь. Но вам, к сожалению, все равно придется проехать с нами в участок для подробного разговора… — Разговора? — переспросил Рампо.
— Так точно. На каких основаниях и услышанных фактах вы сделали выводы о преступлении и все в таком духе. Таковы правила.
— Ну вот… Ладно уж. Только вы серьезно собираетесь написать в отчете, что я раскрыл дело «благодаря своей сверхспособности»?
— С… Сверхспособности? Как в пьесе?
— Именно, — кивнул Рампо.
«О нет, — ужаснулся про себя Фукудзава. — Этого только не хватало».
— Погодите, товарищ полицейский. С вами поеду я. Сами видите, Рампо еще мальчик. Это первое в его жизни расследование, и оно его вымотало. Я же в курсе всего произошедшего и смогу рассказать за него.
— Но я совсем не устал. Наоборот, по сравнению с тем временем, когда мы только сюда пришли, я полон сил! — возразил Рампо.
Действительно, он буквально сиял после устроенного переполоха.
— Значит… вы обладаете сверхъестественной способностью? — изумленно округлил глаза полицейский.
— Совершенно верно! Лучший в мире детектив Рампо Эдогава, обладатель сверхспособности «раскрывать любое преступление» к вашим услугам!
— Стой… Погоди! — попытался остановить его Фукудзава. — Рампо! Прости, что молчал, но ты не обладаешь никакими сверхъестественными способностями! Ты раскрываешь преступления исключительно благодаря собственным наблюдательности и дедукции!
— Что? — уставился на него Рампо. — Этого не может быть. Вы же сами сказали мне про мою сверхспособность.
— Да, но…
— Это из-за нее я не такой, как все! Как я могу понимать то, чего другие не понимают, без особой силы?
— Я тоже считаю, что это невозможно, — вставил полицейский.
— Нет же, дело в том…
— О, там полицейская машина? Это на ней мы поедем в участок?
— По вашему желанию я готов доставить вас куда угодно!
— Да послушайте же меня!
— А-ха-ха, очень вовремя вы решили ко мне подольститься! И правильно! С моей способностью раскрывать любые преступления я всех полицейских без работы оставлю! Можете прямо сейчас начинать мне поклоняться! Как своему богу!
— О-о, это такая честь! Непременно!
— Эй, вы…
Фукудзава чувствовал, что теряет почву под ногами. Его маленькая ложь во спасение на глазах разрасталась до огромных и неконтролируемых масштабов. Если не открыть глаза Рампо сейчас, потом будет уже поздно.
Но…
«Мне сейчас так хорошо, вы себе не представляете! Я наконец-то понял, кто я!»
Когда они познакомились, Рампо был озлоблен и обижен на весь свет, но сейчас он сияет беззаботной улыбкой.
«Пускай», — мысленно махнул рукой Фукудзава.
Отсутствие сверхспособности не меняло того факта, что Рампо — уникальный человек. Скорее наоборот, вера, что своей проницательностью он обязан особой силе, уравнивает его с простыми людьми. В некотором роде заставляет его быть скромнее.
«Да и каким бы гением ни был Рампо, наверняка со временем он столкнется с таким сложным делом, что не сможет его распутать. И тогда он сам все поймет… Ну или я ему расскажу, — решил про себя Фукудзава и лишь тогда обратил внимание на то, какое странное направление приняли его мысли. — Постойте… О каком еще следующем деле для Рампо я думаю? И почему я буду при этом с ним?»
— Ну и, мы едем в участок? — вывел его из задумчивости голос мальчика. — Прокатиться на полицейской машине я не прочь, а вот бумажки всякие писать неохота… Так что поехали скорее, так и быть, выделю вам пару секунд, и распрощаемся. Дядь, я поеду первым, а то с вами только дольше провозимся. Да и вам бы следовало, лучше найти боловооосую пока не поздно.
Фукудзава ничего не ответил.
— Эй, дядь? Слышите меня?
— Что?.. А-а, да.
Рампо какое-то время задумчиво на него смотрел, затем хмыкнул и хлопнул полицейского по спине:
— Ну что, поехали?
«Бред… Получается… я собираюсь и дальше работать с Рампо? Раскрывать вместе с ним преступления? Да никогда!
Так стоп.. Он сказал найти беловалосую? Неужели Мищуки здесь нет..»
осмотревшись Фукудзава лишь убедился, что потерял Мизуки.
***
Да, Рампо — гений. Да, рядом с ним должен быть кто-то, кто будет его защищать и помогать ему развивать талант. Но Фукудзава был одиночкой по жизни. Он не нуждался ни в чьей помощи и работать в команде больше не желал. Чем полагаться на кого-то, он предпочитал рассчитывать на себя. Чужими руками загребать жар — это путь в никуда.
Вера в товарищей однажды уже едва не превратила его в демона-убийцу.