часть 16: театр(глава 3)
Сначала он вычислил настоящего убийцу в лице секретаря, затем с одного взгляда понял чуть ли не всю подноготную Эгавы. И вот теперь. Он продолжает видеть всё куда яснее и подробнее, чем кто-либо из взрослых, начиная Фукудзавой.
Но сам Рампо даже не подозревает, что его восприятие мира уникально.
В определенном смысле все дети такие. Для того чтобы начать понимать, что ты отличаешься от окружающих, что другие люди смотрят на какие-то вещи не так, как ты, необходимо повзрослеть. Точнее, нет, порой, даже давно взрослые люди не всегда это осознают и продолжают упорно считать, что все вокруг обязаны разделять их мнение… Отсюда и нескончаемые противоречия. Разве можно винить еще юного Рампо, что он не дорос до этой истины?
Однако у него это перешло в крайность.
Несмотря на всю свою прозорливость, он продолжает считать себя неразумным.
Почему?
Из-за родителей?
Потому что до недавнего времени он жил в маленьком изолированном мире, оберегаемый родителями, не уступающими ему в умственных способностях?
Фукудзава был вынужден признать, что в нем проснулось неуемное любопытство.
Желание узнать, на что на самом деле способен этот ребенок.
— Мальчик. Что ты обо мне знаешь?
— Чего? — сделал удивленное лицо Рампо. — Мы же только познакомились, что я могу о вас знать?
— Это не важно, — настаивал Фукудзава. — Расскажи всё, что успел заметить. Если сможешь меня удивить, я помогу тебе с поиском работы. Как тебе такая идея?
— Но… Как же вы, взрослые, любите всякие обмены… — Рампо нехотя кивнул. — Ладно. Но мы правда только встретились, другие наверняка знают о вас больше.
Скорее всего, так думал один лишь Рампо.
— Говори.
— Ну-у… — протянул Рампо, скрещивая на груди руки. — Вам около тридцати, работаете телохранителем. Мастер боевых искусств, учитывая, как вы разобрались с тем наемником. Холосты. Работаете один. Правша. В кафе неосознанно сели так, чтобы стена была справа, то есть наверняка владеете фехтованием. Потому что если стена слева, быстро выхватить из ножен меч в случае необходимости не получится. Место выбирали так, чтобы видеть вход, наверняка в прошлом пережили немало передряг. В театре по голому полу передвигались практически бесшумно, что говорит о подготовке вести бой не только снаружи, но и внутри зданий. Перед тем, как зайти в темный коридор, вы ненадолго прикрыли один глаз, чтобы иметь возможность сразу оценить окружение. То есть вдобавок тренировались к столкновениям в местах с недостатком освещения.
Фукудзава чувствовал, как с каждым произнесенным словом у него все быстрее кровь стыла в жилах.
Пальцы на ногах онемели. В горле запершило. Ладони вспотели.
— Телохранитель вы хороший, но работаете не так долго. Чтобы охранять клиента, учиться бесшумно проникать в темные помещения не нужно. Значит, раньше вы занимались чем-то другим, но с той работы ушли. Хоть у вас и есть опыт боевых столкновений, вряд ли вы убивали за деньги, как тот наемник. Ничего в вашем тоне, когда вы с ним разговаривали, не указывало на какие-то особые к нему чувства. И во время допроса полиции вы вели себя спокойно, значит, преступником не были. Но меч вы больше не носите, наверное, потому что стыдитесь прошлого места службы.
Сердце заныло.
Во рту пересохло, не вздохнуть.
Перед глазами плясали красные и черные точки.
— Рампо прошу прекрати.. — испугано сказала Мизуки, так как почувствовала ауру во круг Фукудзавы, но парень продолжил.
— Какая работа не связана с совершением преступлений, но которую стыдишься? Кто на службе носит меч? И тогда я вспомнил, как несколько лет назад все газеты трубили о серии убийств высоких военных чинов, которые настаивали на продолжении войны и расширении территории военных действий, и спонсирующих их руководителей зарубежных хунт. А вы еще, когда я на улице читал газету со статьей на эту тему, едва заметно поморщились. Дядь, а вы случайно…
— Замолчи!
Вместе с криком Фукудзава неосознанно испустил волну ки.
Настолько мощную, что она потревожила воздух во всем фойе. Стекла в окнах задрожали, лампы замигали, несколько идущих в отдалении работников театра не сдержали испуганных вскриков.
Эффект практически сравнимый с «тооатэ» — приемом мастеров боевых искусств, так называемым «ударом на расстоянии».
Больше всех, конечно, от энергетической встряски пострадал Рампо — он стоял в непосредственной близости от Фукудзавы. Мизуки же стояла тоже рядом, но ее не сильно задело. Рампо сильно отклонившись назад под давлением волны ки, попятился на несколько шагов и бухнулся задом на ковер.
И заморгал с крайне растерянным видом. От нацеленного «тооатэ» немудрено на секунду потерять сознание.
Фукудзава опомнился.
— Прости… Ты не ранен? — подошел он к Рампо и помог ему подняться.
— Не… А-а?.. — тот все еще продолжал быстро моргать.
От стыда Фукудзаве захотелось провалиться сквозь землю. Разве истинный мастер боевых искусств позволит себе испустить на простого мальчика энергетическую волну чуть ли не убийственной мощи? Но это доказывало, насколько сильным было его потрясение.
Он не предполагал, что так разволнуется. Всё, что случилось тогда, осталось в прошлом и не имело никакого отношения к настоящему. Да и правду знали лишь его бывшие сослуживцы.
В его поступках не было злого умысла. Если бы не меч Фукудзавы, война затянулась бы, и это привело бы к десяткам тысяч новых смертей. Но и кричать об этом на всех углах было нельзя. Приказ Фукудзаве отдали высокопоставленные члены правительства, но с тех пор они ни разу с ним больше не связывались. Все причастные к тем событиям не позволяли себе ни словом о них обмолвиться. Сам Фукудзава поклялся забрать эту тайну с собой в могилу.
А теперь она известна мальчику, с которым они знакомы всего ничего.
Тот просто взял и в одно движение сорвал покров секретности.
— Никогда больше… не говори об этом, — с трудом произнес Фукудзава. — Считай, я понял, на что ты способен.
Для Рампо не существует тайн, которых бы он не смог раскрыть.
Но он не понимает, насколько это невероятно.
А значит, времени на пустые размышления нет.
Нужно срочно придумать, как заставить Рампо осознать свои силы.
В этот миг прозвенел звонок, оповещающий, что до начала спектакля оставалось пять минут.
— Занавес скоро поднимется! Пожалуйста, займите свои места в зале! — сообщил стоящий у входа служащий.
— Идёмте.
Фукудзава потащил за собой все еще не пришедшего в себя мальчика.
«Пусть сидит в зале… Вдруг что-то заметит», — решил телохранитель, борясь с туманом в голове. Сердце никак не хотело успокаиваться.
Шок от проницательности Рампо был слишком сильным. Но только ли в этом было дело?
К сожалению, у Фукудзавы не осталось времени, чтобы как следует прислушаться к себе и понять истинную причину волнения.
Стоило Фукудзаве и Рампо с Мизуки занять свои места, как начался первый акт.
Они сидели ровно посередине первого ряда. Слишком близко к сцене, чтобы в полной мере насладиться представлением, но Фукудзава сел так, чтобы в случае нападения на актеров иметь возможность немедленно броситься на помощь.
Рампо, похоже, еще не успел до конца отойти от встряски в фойе и, покачивая ногой, с отсутствующим видом смотрел куда-то в пространство.
Зал был человек на четыреста, и практически весь он оказался заполнен. Зрители были самых разных возрастов, но заметно преобладали девушки в возрасте от двадцати до тридцати.
Поднялся занавес, и начался спектакль.
Фукудзава успел прочесть сценарий, поэтому с содержанием действа был знаком.
Упоминание ангела в письме с угрозой — «Ангел обречет лицедея на истинную смерть» — было явно не для красного словца. Вся постановка вращалась вокруг ангелов.
Фукудзава мысленно перелистнул страницы сценария. Для краткого описания этой истории хватило бы двух слов: «Ангел-убийца».
Спектакль рассказывал о двенадцати людях, которых одного за другим убивает ангел.
Но сами герои не могут понять, действительно ли это дело рук ангела или нет, потому что все смерти кажутся на первый взгляд обычными: одного находят зарезанным, другой умирает от падения с высоты, третий погибает от яда и так далее. Причем свидетелей совершения самих преступлений нет. Герои гибнут по очереди, когда рядом никого нет. Поэтому оставшиеся пока в живых не знают, кто за ними охотится: сверхъестественное существо или серийный убийца-человек.
Один из героев говорит: «Если это ангел, он бы воспользовался своим священным мечом. Ему незачем дожидаться, когда кто-то останется в одиночестве, чтобы убить его или ее обычным земным способом. А значит, это один из нас двенадцати, желающий представить всё как ангельскую зачистку».
Другой ему возражает: «Если ты прав, получается, среди нас убийца. Но это невозможно. У нас нет причин убивать друг друга. Зато у ангела есть. Мы нечестивцы, пошедшие против него, и это его миссия — избавить мир от нас. Но так же верно, что мы, все двенадцать, в равной степени перед ним виноваты и в равной степени его страшимся, и в этом мы едины. Какой смысл одному из нас убивать своих товарищей, если мы вместе бежим от возмездия?»
Мураками играет роль неофициального лидера группы. Он кричит со сцены: «О Боже! Мы согрешили. В наказание ты отнял наши крылья и сбросил нас на эту землю. Но разве это не достойное искупление? За что ты обрек нас на новые мучения?»
Двенадцать грешников сами в прошлом были ангелами.
Но Господь разгневался на них за симпатию к людям и желание жить вместе с ними и, лишив их сверхъестественных сил, отправил на землю в качестве простых смертных.
Действие спектакля под названием «Явь есть сон, грезы есть истина» начиналось с того, что двенадцать изгнанных из Рая ангелов в поисках божественного прощения собираются в старом театре. После чего они один за другим умирают, и оставшиеся в живых гадают, кто преступник — ангел или же кто-то из товарищей. В процессе поиска ответа зрителю постепенно открываются связывающие героев отношения.
Влюбленные, сестры, соперники… Связанные ангельским прошлым, они, не в силах побороть подозрения друг к другу, мечутся по театру в поисках, по слухам, живущего здесь обладателя сверхъестественной способности.
— А что это значит? Обладатель сверхъестественной способности? — спросил вдруг Рампо.
Мизуки секунду колебалась, отвечать или нет. Не потому что не знала, как объяснить, кто такие обладатели сверхъестественных способностей, хотя их существование на самом деле не было широко известно. Но шел спектакль, а они сидели на первом ряду — даже шепот привлек бы к ним внимание.
— Смотри и сам поймешь, — сказала телохранитель. За это девочка мысленно поблагодарила того.
Постановка была по-своему уникальной как раз из-за упоминания людей со сверхспособностями. Не то чтобы разговоры о них были под строжайшим запретом, скорее информации о них было известно немного. Из-за принятых после войны ограничений многие обладатели сверхъестественных способностей были вынуждены покинуть свои должности, предпочтя тихую жизнь вдали от общества, а кто-то присоединился к преступным группировкам. Кроме того, Секретная служба по контролю действующих в пределах страны обладателей сверхъестественных способностей при Правительстве пресекала излишне бурные обсуждения на эту тему, из-за чего мало кто знал, что такие люди — не слухи и не сказки, и что они существуют на самом деле.
Поэтому так удивительно было смотреть пьесу, создатели которой не побоялись коснуться этой «запретной темы».
Причем раскрыли они ее довольно подробно, хотя, конечно, подразумевалось, что это лишь выдумка, часть сценария.
Во-первых, человек может обладать лишь одной сверхъестественной способностью.
Во-вторых, одни могут «пробуждать» в себе силу с помощью определенных действий, у других она не поддается контролю.
В-третьих, кто-то обладает способностью с рождения, у кого-то она может проявиться внезапно.
И наконец, в-четвертых, не всегда сверхъестественная способность приносит своему обладателю счастье.
Герои спектакля, теряя одного товарища за другим и сгорая от подозрений друг к другу, метались по театру, ведомые одной-единственной надеждой найти человека со сверхспособностью, которая обещала им очищение от грехов.
По сценарию, обладатели сверхъестественных способностей — это бывшие ангелы, после искупления вернувшие часть своих ангельских сил, и которым было позволено вновь предстать перед Господом. Что-то вроде нового поколения ангелов.
«Ну, это уже перебор», — подумал Фукудзава.
По работе ему не раз приходилось сталкиваться с обладателями сверхъестественных способностей. Тот наемник, убивший утром секретаря, скорее всего, тоже был одним из них. Иначе он бы не смог застрелить подставившего его заказчика со связанными за спиной руками и с мешком на голове.
Если такие люди — на самом деле ангелы, завершившие искупление, в Рае должен царить полный бардак.
Но стоило признать, что сценарист хорошо ориентировался в теме. Возможно, вся постановка имела какое-то скрытое значение.
Вдруг это как-то связано с письмом с угрозой?
Убийца, подписавшийся как «V».
Пьеса, герои которой ищут обладателя сверхъестественной способности.
Фукудзава обернулся и обвел взглядом ряды.
Все не отрывали глаз от сцены. Забывшие, кто они и где находятся, зрители были полностью поглощены спектаклем. Театр заставляет забыть о физическом теле и уносит душу в неведомые дали. Ради этого люди и покупают билеты. Ради этого они сюда и приходят. Чтобы на короткое время окунуться с головой в запутанные перипетии выдуманной истории и игру живых актеров, столь искрометную и проникновенную — особенно это касалось Мураками, — что сердце замирает. Так велико влияние театра.
Но Фукудзава был не в том положении, чтобы забывать о физическом теле. Сосредоточившись, он рассматривал зрителей.
Вряд ли, конечно, преступник настолько самоуверен, чтобы наслаждаться представлением из зала… Но он вполне мог прийти сюда в качестве одного из зрителей, чтобы, подгадав момент, проникнуть за кулисы. Фукудзава, крутя головой по сторонам, высматривал, не совершал ли кто-нибудь лишних телодвижений или не пересаживался посреди акта.
Скользя прищуренными глазами по темным рядам, он отметил нескольких не то чтобы подозрительных, скажем так — не слишком погруженных в спектакль зрителей.
Дама с ребенком. Молодой человек, которого явно больше интересовала сидящая рядом возлюбленная. Старик с таким лицом, словно он залпом выпил стакан лимонного сока. Клюющая носом пожилая женщина. Мужчина в пальто, разглядывающий зал.
Он-то больше всех и привлек внимание Фукудзавы.
С виду скромный джентльмен в темно-синем деловом костюме и котелке с лентой. Одна рука покоится на Т-образной рукояти трости.
Сложно было сходу сказать, чем именно он так заинтересовал Фукудзаву. Подозрительным в нем было лишь то, что он сидел в первом ряду. И что спину держал как-то чересчур прямо. И что при таком худощавом телосложении его пальто было на несколько размеров больше нужного.
Последив за ним какое-то время, Фукудзава отметил, каким цепким взглядом он посмотрел на сцену. Словно пытался заглянуть в самые души актеров. Это были скорее глаза хищной птицы или леопарда, высматривающего добычу, чем глаза наслаждающегося действом зрителя.
Вдруг он что-то прячет под полами пальто? Вдруг в стволе его трости скрывается клинок?
Если он бросится в атаку, удастся ли его перехватить?
Фукудзава прикинул на глаз расстояние, мысленно проигрывая всевозможные варианты.
— А можно спросить? — внезапно обратился к нему Рампо. — Все здесь заплатили деньги, чтобы посмотреть это?
— Во время спектакля нужно соблюдать тишину, — попытался урезонить его Фукудзава.
Но не тут-то было.
— Какой смысл платить за загадку, ответ на которую и так лежит на поверхности? — с искренним недоумением спросил Рампо.
«Это не к добру», — мелькнуло в голове Фукудзава.
— Мне и первых пяти минут хватило, чтобы понять, кто убийца!
— Рампо..
Вокруг них начали шептаться, но мальчик не обращал внимания.
— Его алиби, что во время первого убийства он был вместе с главным героем, не стоит и выеденного яйца: элементарный трюк с отсрочкой по времени с помощью свечи! Вы же, дядь, тоже видели, что там стояло только две свечи?
Шепот нарастал. Актеры на сцене тоже стали поглядывать в сторону Рампо.
— Вот идиот! Он же сейчас разговаривает с убийцей! У тебя же при себе снимок, посмотри на него и всё поймешь, чего копошишься?
До телохранителя уже долетали отдельные фразы: «Кто-нибудь, угомоните этого ребенка!..», «Погодите, так убийца — он?», «Быть не может!», «Но всё сходится…».
— Эй, — с нажимом произнес Фукудзава.
—Рампо, хватит! — возмещено крикнула девушка, беря его за руку.
Но Рампо было не остановить.
— Ну куда вы? Разве так можно? Их же обоих убьют, как только они окажутся на складе! Видели ту паутину, она станет уликой. Смотрите сами, сейчас убийца уйдет… Скажет, что за картой — самый простой предлог. Но его нельзя отпускать! Ловите его!
Рампо в крайнем недовольстве закачал ногой.
В следующий миг…
— Я схожу за картой, — сказал один из актеров и скрылся за кулисами.
— Ну вот! Сил никаких нет смотреть!
Гул голосов усилился: «Не верю, это он убийца?!», «Но он же такой положительный, почему он так поступает?», «То есть он наврал своей возлюбленной?».
Перешептывание и восклицания распространились по всему залу.
У Фукудзавы от нервного напряжения свело судорогой желудок.
— Достаточно. Нужно понимать, что можно говорить, а что — нельзя, — строго проговорила Мизуки.
— Но зачем? Зачем все здесь это смотрят? Меня это бесит! — сверкнул глазами Рампо. — В чем смысл? Потому что я не понимаю! Я никого тут не понимаю! Почему вы, взрослые, так себя ведете? Почему весь мир такой странный? Почему никто не может мне ничего объяснить?!
Под конец он уже кричал в голос.
Это был не сиюминутный порыв, это вырвались на волю все те недоумение и печаль, что копились в душе Рампо долгое время.
— Я не понимаю, о чем вы все думаете! Знаете, как это страшно?! Меня словно окружают монстры! Но никто, никто меня не слушает! И папа с мамой, единственные, кто меня понимал, умерли!
То был вопль отчаяния, но этот мир оказался к нему глух.
На сцене тем временем главный герой взывал о помощи к обладателю сверхъестественной способности, которого они всё никак не могли найти. Рампо будто решил подхватить реплику и закричал вновь:
— Если они существует, эти люди со сверхспособностями, пусть они меня спасут! Если существуют ангелы, пусть они мне помогут! Почему я должен оставаться один?! Почему я должен выживать в одиночку в этой стране монстров?!
— Прекрати!
Фукудзава схватил мальчика за плечи.Тот ответил яростным, откровенно враждебным взглядом. В тот момент девушка, что держала паренька за руку , отпустила его и отошла на шаг.
— Я объясню. Обещаю, я дам тебе ответ, который ты ищешь, поэтому замолчи.
Рампо никак не отреагировал.
В этот момент сцена погрузилась в темноту, а в зрительном зале одна за другой вспыхнули лампы верхнего света.
— Антракт продлится пятнадцать минут. Второй акт начнется в восемнадцать часов двадцать минут, — объявили из динамиков.
Фукудзава вспомнил программу. Действительно, спектакль предусматривал небольшой перерыв. Зрители зашевелились и начали подниматься со своих мест.
— Идем, — Фукудзава потянул Рампо за руку. Тот с недовольным видом отвел глаза и не пошевелился. — Идем!
Телохранитель заставил мальчика встать и практически потащил за собой.
У дальней стены фойе, куда редко доходили зрители, стояли мягкие стулья.
Рампо плюхнулся на один из них, Мизуки стала в правой стороне от него, а Фукудзава встал напротив.
Мальчик раздраженно теребил рукав. Телохранитель, не произнося ни слова, смотрел на него сверху вниз.
Прошло пять минут.
— Ну и? — наконец не выдержал затянувшегося молчания Рампо. — Чего вы не ругаетесь? На прошлых работах на меня постоянно сердились, так что выражение вашего лица мне хорошо знакомо. И я примерно представляю, что вы собираетесь мне сказать.
— То есть ты понимаешь, что я сержусь на тебя, — глухо сказал Фукудзава.
— Хотите ругаться — пожалуйста. Так даже проще. По крайней мере, это я могу понять.
— Вот как.
Телохранитель задумался. Он не считал, что может, а главное — что вправе чему-то учить этого мальчика. Он столько лет всеми силами избегал подобной ответственности.
И впервые об этом пожалел.
Но он должен был что-то сказать.
«Потому что этот мальчик стоит на самом краю обрыва и вот-вот сорвется в пропасть».
— Расскажи мне о своих родителях, — тщательно подбирая слова, попросил Фукудзава. — Они что-нибудь говорили тебе о твоем таланте?
— Таланте? — нахмурился Рампо. — Если бы он у меня был, я бы так не мучился с поиском работы.
— В таком случае… говорили ли они что-нибудь насчет твоего будущего?
— В смысле?.. Ну, папа часто повторял: «В будущем ты наверняка превзойдешь нас с матерью и станешь знаменит, но пока это время еще не пришло. Внимай молча. Носа ни задирай, просто наблюдай, ни слова не говори, какие бы тайны ты ни узнал, помни, что слова ранят»… Или что-то в этом духе. Я не очень понимал, о чем он.
«Я так и думал», — кивнул про себя Фукудзава.
Отец Рампо знал об уникальном таланте своего сына, о его поразительной наблюдательности, цепкой памяти и умении мгновенно находить ответы на любые вопросы.
Поэтому он сделал всё, чтобы сам Рампо о них не подозревал. Чтобы мальчик не сбился с пути, не причинил боль другим, не ополчил против себя весь мир. Он хотел прежде всего научить его чувству справедливости и моральным принципам, на которых строится общество простых людей.
И для этого они с женой окружили сына прозрачным коконом, который должен был защитить его талант и его самого.
Рампо воспитывали как обычного ребенка. Фукудзаве не хватало воображения представить, каких трудов это стоило его родителям. Чтобы внушить сыну, что его видение мира ничем не отличается от видения всех остальных людей.
Главное, им это удалось. Мать и отец Рампо сами были по-своему гениями.
Разве это не величайшее проявление родительской любви?
По их задумке, Рампо должен был окунуться в реальный мир, уже став самостоятельной личностью и научившись жить в обществе. Но волею судьбы они покинули сына, не доведя свой план до конца.
Из треснувшего кокона выпала беззащитная гусеница, так и не успевшая обзавестись крыльями.
Фукудзава сжал вспотевшие ладони в кулаки. Еще ни один противник не вызывал у него такого страха. Жестокий внешний мир грозил окончательно поглотить Рампо, раздавить, как лишившуюся защиты кокона гусеницу. Одно неверное слово, и вся дальнейшая жизнь мальчика окажется сломана.
Телохранитель, колеблясь, заговорил:
— Ты… обладаешь уникальным даром. Даром наблюдения и дедукции. Еще никто не догадывался, чем я раньше занимался. Никто другой бы не смог увидеть в секретаре настоящего убийцу. Ты особенный. Если ты этого захочешь, ты сможешь стать еще более великим, чем твои родители.
— Этого не может быть, — отрезал Рампо. — Папа и мама были невероятно умными. Умнее их никого не может быть. И они ни разу не говорили про какие-то мои особые таланты. Так что я предпочту верить им.
«Какой упрямый..»
Выстроенную родителями Рампо защитную стену было не так-то легко сломать. Неудивительно, ведь она всю его жизнь до самого этого дня оберегала мальчика от внешнего мира, полного, с точки зрения Рампо, непонятных в своей гремучей посредственности людей.
— Ты понял, кто истинный убийца в пьесе, так? — продолжил Фукудзава. — Но во всем зале, скорее всего, не найдется больше никого, кто бы разгадал эту загадку. Я сам, пока не прочел сценарий до конца, оставался в неведении.
— Что? — недоверчиво спросил Рампо. — Быть не может! Даже я догадался! А взрослые подавно должны были понять!
Дальнейшие уговоры были бессмысленны. Рампо не считал себя особенным, но при этом не мог понять обычных людей. А раз он не мог их понять, то делал вывод, что родители были правы, и он никакой не особенный. Он окружил себя панцирем из этой железной логики, и чтобы пробить его, необходим был совершенно иной подход.
Нечто кардинально новое.
Довод, с одной стороны убедительный, а с другой ранее не рассматриваемый Рампо, иначе он тоже попадет в капкан его самовнушения.
— Скажи мне, — терпеливо попросила Мизуки — ты никогда не считал окружающих глупыми? У тебя никогда не возникала хотя бы на секунду мысль, что они все круглые идиоты, которые на самом деле ничего не понимают?
Рампо окинул девушку долгим задумчивым взглядом. И лишь затем буркнул:
— Бывало.
— Так поверь в это. Не мне, а своим ощущениям. Поверь, что ты особенный. И что все остальные — глупцы. В том числе я. Ты одинок из-за своего таланта. Так развивай его. С ним для тебя не будет ничего невозможного.
— Ваши уговоры на меня не действуют, — отвернулся Рампо. — Мама постоянно говорила, что нельзя считать других глупыми. И потом, почему только я особенный? В городе же столько народу, не может быть, чтобы я был такой один.
— Дело в том…
Разговор подошел к кульминации.
С этого момента ошибаться было нельзя.
Фукудзава не отличался многословием. Он не умел манипулировать людьми с помощью красивых речей. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как воспользоваться своим единственным козырем.
Быть искренним.
— Ты был прав, — начал Фукудзава. — Когда-то я носил на поясе меч. Меня с детства обучали боевым искусствам мастера, работающие на правительство, и когда я вырос, то смог войти в пятерку лучших мечников страны. Я искренне верил, что мой меч служит на благо родины… Поэтому убивал им людей.
Рампо не отрывал пристального взгляда от лица Фукудзавы, а тот, смотря куда-то в пространство, продолжал свой рассказ.
— Отнимать жизни было легко. Слишком велика была разница в силах и подготовке, ни разу я не встретил достойного сопротивления. И в какой-то момент я заметил за собой, что жду следующего задания. Впервые мне стало страшно. Я перестал понимать, ради чего я убиваю — ради страны или же ради самого убийства. И тогда я решил, что больше никогда в жизни не возьму в руки меч.
Фукудзава говорил неторопливо и спокойно.
«Зачем я это рассказываю? Ни с кем и никогда этим не делился, а теперь вываливаю на ребенка…»
Но воспоминания, запертые глубоко в сердце Фукудзавы, вырвались на свободу, и остановить этот поток слов было уже невозможно.
— Силу нужно контролировать. От силы, не поддающейся контролю, нужно избавляться. Сейчас ты, обладающий талантом, но отрицающий его существование, ничем не отличаешься от меня в прошлом, опьяненного жаждой крови. Раз твоих родителей больше нет, ты должен сам открыть его в себе.
Как же он мечтал сейчас о даре красноречия.
Не чтобы вдохновлять народ или вести за собой толпу, ему хватило бы крошечной искорки ораторского таланта, чтобы с помощью маленькой лжи убедить одного мальчика принять правду о себе.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — Рампо смотрел на Фукудзаву немигающим взглядом. — В таком случае, объясните. Что со мной не так? Почему папа с мамой говорили по-другому? Если вы сможете привести понятное и логичное объяснение, я вам поверю.
Он больше не выглядел насупленным. Наоборот — в его глазах горела жажда ответа. До этого ничего подобного не было.
«И никто не может дать ему этот ответ, кроме меня».
— Антракт подходит к концу. Просим вернуться на места, — объявили из динамиков.
Немногочисленные зрители, вышедшие в фойе, поспешили назад в зал. Рампо покосился в их сторону.
Времени не было. Если упустить этот шанс, мальчик навсегда закроется.
— Дело в том… — повторил Фукудзава, но вновь осекся.
Скорее, нужно что-то придумать. Что угодно.
Одной искренности оказалось недостаточно.
Не умел он красиво говорить и убеждать. И еще меньше умел лгать.
И тут… взгляд Фукудзавы упал на скрученную книжку сценария, что продолжал держать в руке мальчик.
Ее выдало им руководство театра, но Рампо, сославшись на скуку, так ее и не прочел.
Действуя по наитию, телохранитель выпалил:
— Сверхспособность.
Рампо растерянно моргнул.
— Что?
— Сверхспособность, — повторил Фукудзава, плохо отдающий себе отчет в том, что говорит. — Ты особенный, потому что обладаешь сверхъестественной способностью. Видимо, она пробудилась в тебе после смерти родителей. Вот… в чем все дело.
— Сверхспособность?.. С чего вы взяли?
Судя по совершенно круглым глазам, слова телохранителя изумили мальчика до крайности.
Фукудзава впервые переживал такой опыт: говорить первое, что приходит на ум, и неважно, что ты сам не понимаешь, что несешь, лишь бы не останавливаться.
— Повторяю, ты обладаешь особой силой: способностью «моментального постижения истины».
Помнишь, в постановке рассказывали, что в мире существуют люди, обладающие сверхъестественными способностями? И что эти способности вовсе не гарантируют счастья своим обладателям? В том, что ты страдаешь, что видишь в окружающих непонятных монстров, виновата твоя особая сила.
Рампо в глубоком шоке быстро моргал, ничего не говоря.
— Ты должен взять эту силу под контроль.
Фукудзава мысленно порадовался долгим годам ежедневных тренировок.
Мозг не поспевал за слетающими с языка словами. Сердце как обезумевшее грохотало в груди. Ладони взмокли от холодного пота.
Но выражение лица телохранителя оставалось невозмутимым. Спокойным и хладнокровным, как если бы он зачитывал выдержки из газетной статьи.
В серьезном бою малейшее проявление слабости может стоить тебе жизни. По дрогнувшему взгляду противник прочтет твои намерения и отразит удар. Поэтому в Фукудзаве воспитали умение во что бы то ни стало, несмотря ни на какую боль и страх, сохранять внешнюю невозмутимость.
Другими словами, его спокойствие было лишь видимостью.
— Ты особенный из-за своей силы. И я тебе это докажу. Я дам тебе кое-что, с помощью чего ты сможешь отныне запускать свою силу по собственному желанию. Если раньше она приносила тебе одни несчастья, то теперь ты будешь ее контролировать.
— Дадите мне?.. Что? — глухо спросил Рампо, так сильно наклонив голову вбок, что едва не завалился.
Хороший вопрос.
Взгляд Фукудзавы лихорадочно забегал по фойе.
Что-нибудь… Хоть что-нибудь!
Что бы помогло Рампо фокусировать внимание… Что-нибудь…
Его ладонь случайно скользнула по выпуклости кармана.
Вот оно.
— Это, — Фукудзава достал кое-что из кармана.
— Это же… очки?..
— Семейная реликвия одного древнего благородного рода из Киото, — не моргнув, соврал телохранитель. На самом деле он купил их в бакалее недалеко от дома. — С ними твоя сила будет пробуждаться, и ты сможешь видеть истину. А без них глупость окружающих уже не будет тебя раздражать. Я дарю их тебе.
— Ага… — с тем же растерянным видом Рампо взял очки в черной оправе. — А выглядят, как самые обычные дешевые очки…
Потому что это они и есть.
— Твое ложное впечатление понятно, ты ведь до недавнего времени и о существовании обладателей сверхъестественных способностей не подозревал.
Договорив, Фукудзава незаметно вдохнул.
— Угу… Так что, мне их надеть?
Рампо выпрямил дужки и, наклонив голову, поднес к лицу очки.
Этого момента телохранитель и ждал.
— ХХА-А!!! — выдохнул он, так что по фойе прокатилось эхо.
На мгновение мальчик лишился чувств.
«Тооатэ». Но в отличие от прошлого раза, сейчас Фукудзава контролировал мощь и направление удара, нацелив энергетическую волну прямо в голову Рампо. Случись это в бою, и исход поединка был бы предрешен. Даже великий воин не может управлять своим телом, находясь без сознания. А такому юнцу, как Рампо, и защититься было нечем.
Рампо с еще не до конца надетыми очками упал на спинку стула. Очки дрогнули и сели точно на переносице.
Через пару секунд мальчик со стоном открыл глаза и, быстро моргая, какое-то время бездумно смотрел в потолок.
— Согласись, мир стал выглядеть иначе, — сказал Фукудзава.
— Но… Что сейчас?.. Это моя сила?.. Я ее контролирую?.. Но я ничего особенного не чувствую… Или нет… Погодите… В голове как-то странно пусто…
— Очки тебя признали, — с убийственной серьезностью в голосе кивнул Фукудзава. Выражение его лица было сама безмятежность, достойная просветленного монаха. Но про себя он сгорал со стыда за избитые и пафосные фразы, что сам же и произносил. — Теперь твоя сила под контролем. С этого дня и часа ты — сыщик, обладающий сверхъестественной способностью. Выясняй с ее помощью истину. Руби ею затаившееся во тьме зло. У тебя получится. Ведь ты — лучший детектив во всем мире.
— Лу… Лучший… детектив?..
— Именно. Лучший детектив, — подтвердила Мизуки, желая впечатать эти слова в сознание мальчика, который, подобно только что вылупившемуся из яйца птенцу, переживал сейчас второе рождение. — Посмотри вокруг, разве мир не стал понятным, как никогда прежде? Тебе больше нечего бояться. Окружающие никакие не монстры.
Они просто все глупее тебя.
Рампо задержал дыхание.
Поглаживая пальцами оправу очков, он о чем-то глубоко задумался.
— Но… Погодите… Значит, в тот раз… И в тот, и в тот, и в тот тоже, они все просто были глупые? И ничего на самом деле не понимали?..
— Да. Послушай меня хорошенько, Рампо. Общество глупо само по себе. Это сборище беспомощных младенцев, которые ничего не знают об окружающем мире. Но никто из них не желает тебе зла. Подумай сам, разве дети способны на осознанную ненависть? Разве малыши могут строить коварные планы, чтобы запутать тебя?
— Нет, — помолчав, признал Рампо и гулко сглотнул. — Получается, и тогда… и даже тогда… Все эти странности… А ведь и правда… Ну точно…
Узкие плечи мальчика, до этого момента безвольно повисшие, распрямились, и он медленно поднял глаза на Фукудзаву.
Точно птенец, проламывающий скорлупу.
— Значит, вот в чем было дело. И вовсе меня не ненавидят.
— Никто тебя не ненавидит, — подтвердил телохранитель.
Рампо вдруг вскочил.
По его лицу разлилась широкая улыбка.
Фукудзаве почудился щелчок, как от невидимого тумблера.
— А-ха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ну конечно! Вы все — малые дети! Как же иначе?! А мир совсем не ужасен! Он просто полон абсолютных, совершенных, конченных глупцов!
Глаза довольно хохочущего мальчика ослепительно сияли. Фукудзаве еще не приходилось видеть столько счастья на чужом лице. Такой всепоглощающей радости рождения.
Рампо объявил:
— А раз все вокруг глупые младенцы, кто, как не я, их защитит?!
Он резко повернулся к Фукудзаве.
— Дядь, возвращайтесь в зал без меня! Мне нужно кое-что сделать, может, еще удастся предотвратить убийство!
— Что?.. — опешил телохранитель.
— Преступник ведь обещал убить, и он обязательно убьет! Всё ясно и понятно! Настолько, что этим можно воспользоваться! Поэтому идите в зал! Вы должны быть поблизости, когда все произойдет!
Рампо принялся толкать Фукудзаву с Мизуки в спину. Телохранитель решительно ничего не понимал. Еще минуту назад он мучился от нехватки слов, но только все осталось позади, и на тебе — новый поворот.
«Кого-то все-таки убьют?»
— Постой, мы должны…
— Делайте, как я говорю!
Фукудзава, пребывая в растерянности из-за резкой смены ролей, не нашел в себе сил для должного сопротивления и под нажимом Рампо пошел ко входу в зрительный зал.
«Но разве не опасно оставлять мальчика одного, если где-то совсем рядом бродит убийца?»
Прозвенел звонок, оповещающий о начале второго акта.
— Я уже всё знаю, и цель преступника, и его план! Со мной всё будет в порядке, идите скорее в зал, мне нужно, чтобы вы внимательно следили за зрителями!
Фукудзава колебался. Замечательно, что Рампо включился в работу, но если он прав, где-то в театре находился убийца. Кто знает, что он сделает с тем, кто попытается ему помешать.
Телохранитель посмотрел в лицо мальчику.
Оно было полно уверенности. И облегчения. Такое выражение бывает у человека, преодолевшего одну из самых больших преград на своем пути. Сбросившего оковы прошлого.
Для Рампо это станет первым делом его новой жизни.
Разве мог Фукудзава ему не довериться?
— Хорошо, — кивнул он. — Но будь осторожен.
— Все будет хорошо! — звонко ответил Рампо. — Я ведь защитник глупых людей, лучший в мире детектив!
Мизуки и Фукудзава зашли в темный зрительный зал.
За последние минуты произошло столько всего для них нового, что голова напоминала чугунный шар.
Правильно ли они поступили? Ответа не было. Фукудзава и забыл, когда в последний раз так из кожи вон лез ради другого человека. Но что если всё было зря? Что если через несколько дней Рампо поймет, что они нагло его обманули?
«Но сколько счастья было в его улыбке…»
Только эта мысль и подкрепляла надежду телохранителя, что он не ошибся в своем решении.
— Фукудзава, не переживайте, вы поступили может и не совсем правильно, но вы осчастливили его, тем более я тоже наврала ему.. — Успокаивала Мизуки, телохранителя.
— Ты правда так думаешь?
— да, вы же сами видели его выражение лица.
И правда..
Ребята шли по проходу и оглядывались по сторонам. Второй акт уже начался, поэтому лица всех зрителей были обращены к сцене. В глубине ее висел белый экран, на котором показывали пейзажи или дальний план «интерьера», если местом действия было помещение.