avoid.

До сих пор меня мучил один вопрос: почему все так упорно избегают разговоров о Дилане? Почему даже он сам будто бы делает всё, чтобы держаться подальше? Казалось, в этом городе от него хотят защитить, как от болезни, которую лучше не замечать.

Я стояла в коридоре, прислонившись к стене, когда ко мне подошёл Эндрю. Его растрёпанные кудри торчали в разные стороны, как у человека, который проспал будильник, а голубые глаза казались чересчур внимательными — он будто искал что-то в моём лице.

— Привет, Лиза. Что делаешь? — спросил он, стараясь говорить легко.

— Привет, Эндрю. Жду Грейс, — ответила я и опустила взгляд. Между нами повисло молчание. Он, наверное, надеялся, что разговор завяжется сам собой. Но я не хотела болтать. По крайней мере, не сейчас.

— У меня к тебе предложение, от которого ты просто не сможешь отказаться, — наконец сказал он, и я подняла взгляд.

— И что же за предложение?

Он улыбнулся и положил руку мне на плечо. Это было неожиданно. Я не люблю, когда меня трогают без причины — даже если это просто дружеский жест. Аккуратно, но решительно я убрала его руку.

— Прогулка. После уроков. Я и ты, — сказал он, всё так же улыбаясь, будто это самая естественная вещь на свете.

Я нахмурилась. Что ему от меня нужно? Просто подружиться? Но после вчерашнего и моего состояния с опухшими глазами и усталостью, мне совсем не хотелось гулять ни с кем. Я выдумала первое, что пришло в голову:

— Прости, Эндрю, но мне придётся отказаться. Надо помочь маме с вещами. Может, в другой раз?

Это прозвучало вполне безобидно, даже вежливо. Но он, похоже, воспринял это слишком серьёзно.

— Я запомнил, Лиза. В другой раз. Ловлю тебя на слове, — сказал он, всё ещё с улыбкой.

Кажется, он и правда хочет подружиться. Или делает вид, что хочет.

На уроке химии молодой учитель с замашками актёра драматического театра ходил между партами, жестикулируя и рассказывая про органику. Его голос был будто нарочито громким, а движения — неестественно плавными. Когда он подошёл к нашей парте, где сидели я и Грейс, он положил руку ей на плечо. Легко, мимоходом. Будто невзначай. Но я сразу заметила, как сжались её плечи.

Она тут же стряхнула его руку, а он, остановившись на долю секунды, бросил ей короткий взгляд. В этом взгляде была ухмылка. Холодная, неприятная. Как будто он знал, что может себе это позволить.

— Он часто так делает? — прошептала я.

Грейс вздохнула, устало, как человек, уставший жаловаться в пустоту.

— Почти всегда. "Случайно", — сказала она, скривившись. — Но все всё понимают.

— Тебе стоит кому-нибудь рассказать. Это ненормально.

Она грустно покачала головой.

— Здесь всем плевать. Даже если расскажешь — сделают вид, что не слышали. Или спросят, может, я сама его спровоцировала.

На душе стало тоскливо. Этот город, как болото, в котором любое движение только затягивает тебя глубже. Ты остаёшься один. И чем больше тебе страшно, тем меньше тебя кто-то слышит.

Я положила руку на плечо Грейс. Она посмотрела на меня и, немного смутившись, накрыла мою руку своей. Тёплой, немного дрожащей. Я поняла — я ей не безразлична. А она — не безразлична мне.

Автобус был холодным. Стёкла запотевшими, как будто сами боялись глядеть наружу. Всё было почти так же, как вчера: водитель с вечно усталым лицом, Гарри на своём месте у окна, и Грейс — с историями, которые она рассказывала с особым азартом.

Я заметила, что её взгляд то и дело скользит в сторону Гарри.

— Кто он? — не выдержала я. Она смущённо посмотрела на меня.

— Гарри. Мы на физике вместе. Говорили пару раз... он вежливый, но холодный. Как будто... специально.

— Думаю, он со всеми такой, — усмехнулась я. Гарри сидел, уставившись в окно, будто мир его не касался.

— Он тебе нравится? — спросила я, наблюдая за её реакцией.

Она покраснела.

— С чего ты взяла?

— Просто догадка.

— Может... — она отвела взгляд. — Но это неважно. Он всё равно меня не замечает.

— Заметит, — сказала я тихо.

Мы переглянулись и улыбнулись.

Дома было тихо и мрачно. Словно сам воздух в стенах был наполнен тенью. Я чувствовала усталость, но заснуть всё равно не могла. Ощущение, будто за мной кто-то наблюдает, становилось всё отчётливее. Оно не исчезало — наоборот, с каждым днём нарастало, как звук в наушниках, который кто-то медленно делает громче.

Я снова засиделась допоздна. Чтобы не сойти с ума, начала рисовать — это всегда меня успокаивало. Тени, линии, лица. Когда кисть касается бумаги — будто вычеркиваешь из головы все страхи.

Не заметила, как уснула за столом.

🎶 Roy Hamilton — Don't Let Go

Что-то резко выдернуло меня из сна. Я распахнула глаза. Время — 3:24. Голова гудела, в глазах плыло. Сон был тревожным, будто тянул за собой, но оставил меня здесь — в полутьме.

Музыка.

Я услышала её. Старый голос из радиоприёмника прошлого. "Don't let go..." — звучало почти с укором.

Я медленно поднялась. Свет в коридоре не горел. У мамы в комнате было темно. Неужели она не спит? Но она ведь не слушает такую музыку...

Я подошла к её комнате. Сердце стучало в горле. Открыла дверь. Сделала пару шагов.

Она спала.

Я стояла, не двигаясь. Просто смотрела. Хотела убедиться, что это не иллюзия, не часть сна.

Но тогда кто включил музыку?

Я вышла и тихо закрыла дверь. Песня продолжала звучать, но теперь она казалась медленнее. Словно кто-то смаковал каждую ноту, растягивал её, превращал в нечто пугающее.

Я начала спускаться по лестнице. Каждая ступень скрипела так громко, будто предупреждала кого-то о моём приближении. Музыка была повсюду. Она не шла из динамика — она была в стенах, в полу, внутри.

И вдруг — тишина.

Глухая, пугающая. Я затаила дыхание.

Только ветер. Шорох листьев. И ещё один звук — будто чьи-то шаги снаружи.

Я подошла к окну.

Фигура. Чёрная, неподвижная, стояла между деревьями. Я прищурилась. Она не исчезала. И, что страшнее всего — она смотрела прямо на меня.

Я с силой дёрнула шторы. Побежала к двери. Проверила замок — закрыто. Всё закрыто.

Я поднялась наверх, заперла дверь в свою комнату, забралась под одеяло с головой. Всё моё тело дрожало. Я вслушивалась. В каждый шорох, каждый скрип.

Если я услышу эту песню снова... я не знаю, выдержу ли.