Глава вторая
Прошло примерно полтора месяца прежде, чем я собрался выбрать себе новую жертву. Это была Кристина. Девушка, учившаяся на класс старше меня. И ей было шестнадцать, так же, как и мне. Она была ходячим позитивом. Вечно носила короткие юбки в складку и яркие кофты. Она заряжала хорошим настроением всех людей, окружавших ее. Прямо как будто излучала солнечный свет. И, ко всему прочему, пела в местной рок-группе, с которой и выступала в одном из баров втайне от набожных родителей. Вы спросите, почему я так хорошо все помню. А я отвечу, я помню каждую свою жертву, в этих воспоминаниях вся моя жизнь. Я помню цвет их глаз, запах волос, сладкие вопли...
С Кристиной мне даже не пришлось церемониться. Все оказалось настолько легко. Я следил за ней пару дней, пытался выяснить, чем она живет, чем интересуется. Но вся эта информация мне даже не пригодилась. Вечером я пришел в бар, где она пела. На руке мне нарисовали крест, в знак того, чтобы не продавали алкоголь. Да я и не за этим сюда пришел. Заказал колу со льдом и с интересом смотрел на выступление моей будущей жертвы. Сказать, что она хорошо пела, это значит, ничего не сказать. Голос у нее был просто божественный. Когда ее выступление закончилось, было уже около одиннадцати вечера. Народ в баре был пьян. Она собиралась уходить и направлялась в сторону выхода, но тут какой-то пропитый мужик влетел в нее, вылив на девушку два бокала виски, которые нес себе и своему другу. Мужчина тут же начал на нее орать и даже хотел ее ударить, замахнувшись рукой. Вот он — мой выход! Я подскочил перед девушкой и поймал его руку, летящую Кристине в лицо. Этот придурок, и ведь вроде взрослый человек, тут же кинулся на меня. Но не успел он даже коснуться пальцем, как охрана бара скрутила его и вывела на улицу. Кристина сказала мне «спасибо» и пошла в туалет. А затем вернулась оттуда, мокрая и грустная. Я подошел к ней и спросил в чем дело. Кристина очень боялась идти домой. От ее одежды разило крепким алкоголем так, что смыть водой этот запах было невозможно. Она сказала, что если родители узнают, что она опять была в баре, то отправят ее к бабушке во Флориду, в городок численностью двести человек, где ее ровесников можно пересчитать по пальцам одной руки, и где она не сможет вести себя так «непослушно». Глаза мои тут же загорелись. Неужели все так просто? В этом какой-то подвох или мне просто везет? Я, недолго думая, предложил Кристине переночевать у меня. Мол, мы постираем все ее вещи, за ночь они как раз высохнут, и она сможет в чистоте и порядке вернуться домой. И она согласилась. Вот так вот, к практически незнакомому парню! Она позвонила домой, наврав родителям, что останется у подруги, которую бросил парень и которой очень нужна ее поддержка. Наверное, все девушки в этом возрасте так делают. Я был в предвкушении сегодняшней ночи. Мы быстро запрыгнули на мой мотоцикл и понеслись на всей скорости. Она радостно что-то кричала и размахивала руками всю дорогу. Девушки определенно любят мотоциклы. Неужели ей даже не приходило в голову, что с ней может случиться? Детская наивность или юношеский максимализм?
Ее, как и Мию, просто заворожила моя стена с автографами. Такая мелочь вызывала у них восторг. Я этого не понимал, я к этому привык. Достав из шкафа свои шорты и майку, протянул их Кристине и вышел, подождав, пока она переоденется за дверью. Ей очень шли мои шмотки, некая небрежность добавляла простодушность ребенка ее внешнему виду, она завораживала, притягивала, хотелось ее сломать, разрушить, забрать себе полностью... Я собрал ее вещи и, улыбнувшись, унес в подвал, где закинул в стиральную машинку. Когда вернулся, Кристина все так же довольно рассматривала автографы. Она уже успела похозяйничать, включила музыку, поразглядывав мои диски. Она посмотрела на меня и, улыбнувшись, сообщила, что будет спать на диване в гостиной. Я усмехнулся и в ту же секунду сцепил руки за ее спиной наручниками. Она закричала и начала пинаться, пытаясь врезать мне. Но я быстро повалил ее на кровать, загнув раком. Она начала во всю глотку вопить «помогите!». И хоть это было бесполезно, она-то об этом не знала. Мне нравилось, как они кричат, мне нравилось, что у них была надежда, что в любую секунду кто-нибудь ворвется и спасет их.
Я легко спустил с нее свои шорты, оголяя нежные ягодицы. Держать ее приходилось крепко. Брыкалась она здорово. Я прижимал ее локтем к кровати, вдавливал со всех сил. А она кричала, угрожала мне тюрьмой, своими братками из группы и даже адом! Видимо, этого набралась от предков. Я медленно гладил ее по бедрам, приближаясь все ближе к ее самому нежному месту, и следил за сменой ее поведения. Я не был уверен в том, насколько она невинна. Я всадил в нее два пальца. Она взвизгнула так, как будто ее проткнули ножом. Девственница. Самодовольно улыбнулся. Уложив ее на спину, я расстегнул наручники и, пропустив их через решетку в изголовье кровати, застегнул снова. Она продолжала кидать в мой адрес обидные фразочки и угрозы, но до сих пор не проронила ни слезы. Я завалился на нее сверху, и начал шептать ей на ухо наставления о том, что не стоит никуда ходить с незнакомыми людьми. Ехидно, упиваясь тем, как в ее глазах все ярче прослеживался ужас. Я рассказывал, что с ней сделаю и как. А она из последних сил пыталась казаться гордой и сильной. Я сжимал ее грудь, сильно сдавливал соски, она то вскрикивала, то кусала губы. Но не сдавалась. Мне хотелось ее завести, сам-то я уже был заведен. Я достал вибратор и приложил его к клитору Кристины, но она не реагировала. Она жмурилась и все так же кусала губы. Я откинул секс-игрушку в сторону и стал массировать ее клитор пальцами, проводя по коже на шее языком. Я уже весь был на взводе, в джинсах становилось тесно, а эта маленькая дрянь никак не намокала. А у меня терпеть сил уже не было. Я дотянулся до ящика и, достав оттуда смазку, залил в нее почти пол тюбика. Я снова ввел в нее два пальца и принялся распределять смазку. И тут страх Кристины вырвался наружу. Слезы наконец-то потекли. Она наконец-то начала кричать то, что я больше всего хотел услышать. «Что это?! Не надо! Пожалуйста! Убери это! Не надо!!!». А вот после того, как я объяснил ей, что эта штука, для того, чтобы ей было не так больно, когда я всажу в нее свой член, она забилась в истерике. Громкий плач, просьбы прекратить. Да... то, чего я хотел! Я спустил джинсы и резко вошел в нее. Она взвыла и изо всех сил вцепилась в решетку кровати. Тонкая струйка крови потекла по ее бедрам. Я наслаждался. Ее тело горело, слезы заливали мою подушку. Она уже прокусила себе губы до крови. Я двигался внутри нее и слизывал с губ капельки крови, перемешанные с вишневым блеском.
Плач был таким сладким. Я крепко сжимал ее грудь. Ее хотелось сжимать, размер был не меньше второго и руки отказывались меня слушаться. Спустя некоторое время она притихла, лишь изредка вздрагивала и тихонько постанывала. Я ускорил темп и поднял ее голову за волосы. Она выгнулась и мокрыми глазами посмотрела на меня, но затем опять зажмурилась. Отпустил ее волосы и прошептал на ухо: «потерпи, скоро все закончится...» И вот оно закончилось. Я лежал рядом с ней, и пытался перевести дух. Она всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку. Поднявшись с кровати, я закурил. Кристина посмотрела на меня красными глазами и прошептала:
— Дай мне тоже... сигарету.
Я отпустил ее руки и дал сигарету и пепельницу. Девушка, еле способная шевелить руками, делала затяжку за затяжкой. А потом дрожащим голосом прошептала:
— Я пить хочу...
Когда вернулся, она сидела в углу моей комнаты и плакала. Я присел рядом, держа бокал воды. Смотрел на нее.
— Ну что с тобой? Все закончилось, я больше не сделаю тебе больно, обещаю.
— Я... я... Пожалуйста, не говори никому! — прокричала она во весь голос и зарыдала во всю глотку. Я прижал ее к себе. Почему мне всегда так хочется пожалеть своих жертв? Почему они доверчиво утыкаются в меня носом?
— Если мои родители узнают... они меня точно к бабушке отправят, или засунут в какой-нибудь гнилой интернат! — бормотала сквозь слезы Кристина.
«Черт, да мне точно везет!» — довольно думал я. Думал, как заставить ее молчать, а она сама попросила никому не рассказывать. Вскоре она успокоилась. Я уложил ее в постель, а сам отправился вынимать ее вещи из стирки и вешать сушиться. Когда утром она проснулась, вся ее одежда была не просто готова, даже поглажена. А она, одевшись, спустилась на кухню и приготовила чай. Я был в шоке. Она взяла с меня обещание, что я об этом никому не скажу, и спокойно ушла.
У меня в душе был праздник. Мне опять все сошло с рук. И тогда это чувство безнаказанности просто снесло мне крышу. Я больше не хотел ждать полтора месяца, я уже выбирал себе жертву...