Глава 6
Алекс
За много лет до того, как имя Анны стало гласностью, она была всего лишь девочкой с ободранными коленками и детским взглядом. Несмотря на свой возраст, Анна уже тогда была умна и всегда смотрела на мир так, словно он был предателем. Много лет назад наши семьи были близки. Не из-за бизнеса, мы были соседями, что чтили свои традиции.
Летние домики, расположенные вдоль северного побережья, веранды, хранящие истории двух семей, совместное время, проведенное у костра и общие воспоминания. Дом семьи Анны стоял на утесе, окруженный качающимися соснами и мирным биением моря. Тихое место, которое, казалось, существовало вне времени.
Я помнил Анну маленькой, с темными, всегда спутанными волосами, девочка, что всегда находилась подле мамы. Я уже тогда был внимателен по отношению к ней.
Она росла очень умной, отстраненной, но всегда была очаровательной. Для меня она была звездой среди темного неба. Я с пронзительной ясностью вспоминал один из летних дней.
Дул теплый ветер, Анна сидела на краю причала, держа книгу в руках, свесив ноги в воду, на ее голове красовалась широкополая соломенная шляпка, низко надвинутая на лицо. Я бродил неподалеку. Анна подняла взгляд, заметив меня.
— Следишь за мной?
Я покраснел. — Нет, я просто... Будь осторожна, не свались в воду.
Анна рассмеялась, мотая ногами в воде. — Как скажешь.
Позже, в тот вечер, когда наши родители жарили рыбу на костре, пили вино и рассказывали старые истории, которые из года в год заставляли всех смеяться, как в первый раз, я присел рядом с Анной и склонился к ней. Нашептывал что-то вроде пародий на родителей, от чего Анна смеялась до колик в животе.
— Алекс, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
— Я буду работать в полиции. - гордо произнес я.
— Тогда я буду той, кого ты будешь искать. - дразнила Анна, приподняв бровь. — Ты ведь всегда и везде меня найдешь?
Я не принимал всерьез ее слова, хотя они глубоко засели в душу.
Мы провели вечер за игрой на веранде под жужжащими желтыми лампочками, я украдкой поглядывал за Анной, чтобы она не набрала себе заноз или какой-нибудь другой беды. Со временем, я понял, что привязался к ней. Анна была для меня чем-то, что я был не в силах объяснить или признать. Возможно, потребность. Потребность быть нужным и достойным в ее глазах.
Когда наши родители разошлись, и мы остались одни, я принес Анне цветок, сорванный в саду.
— Анни, это тебе.
Она взяла цветок и повертела его в пальцах, затем заправила за ухо и мило улыбнулась. — Спасибо, Лекси.
Это было наше последнее совместное лето перед тем, как все рухнуло. Семья Анны распадалась на ее глазах из-за скандалов и карточных долгов отца. Однажды я нашел Анну во время грозы, когда она сидела, скорчившись, под столом, сжимая в руках лист бумаги, на котором были нарисованы лица со слишком большими глазами.
— Это помогает? - спросил я, опускаясь на колени, чтобы быть на одном уровне с Анной.
Она испуганно подняла на меня глаза. — Что?
— Твой рисунок. Когда вот так штормит, ты всегда рисуешь.
Анна заколебалась, затем кивнула.
— Пойдем со мной, Анни, я сделаю тебе твой любимый какао.
С тех пор у меня вошло в привычку заботиться об Анне. Я делился с ней сладостями, когда родители не видят, проводил с ней время, обрабатывал ей ранки, которые она набивала во время своей беготни по каменистому берегу.
Поздней ночью Анна забралась слишком далеко в лес, я нашел ее - промокшую и упрямую, и привел обратно домой.
— Алекс, - она сильно плакала, смотря на меня. — Мама с папой снова ругаются, он ее ударил.
— Не переживай, маленькая, посидим пока у меня дома.
Анна понимала то, чего не должна была понимать. И все же, когда она улыбалась, это казалось мне чем-то священным. Утром мы прогуливались по грунтовой дороге рядом с полями подсолнухов. Рука Анны была липкой после мороженого, а я дразнил ее из-за шоколада на носу.
— Алекс, как ты думаешь, как люди могут определить, кто для них важен, когда они еще маленькие, как я, например?
Я взглянул на нее теплыми глазами. — Иногда, Анни, достаточно сказать, что ты любишь человека, который тебе очень-очень важен, вот ты смотришь на него, а на душе легко становится.
— Тогда... - Анна призадумалась и посмотрела на меня. - Я тебя люблю, Алекс.
— Я тоже тебя люблю, Анни. - уголки моих губ приподнялись и что-то екнуло в области груди.
— А я буду иметь для тебя значение, когда вырасту?
Я долго смотрел на нее, восхищаясь ее тихим огнем внутри.
— Ты уже имеешь для меня значение, и это никогда не изменится, - я произнес это шепотом, наклонившись к Анне. — Я тебе обещаю.
Спустя год семье Симоне пришлось покинуть деревушку, слухи об отце Анны распространялись, как дым.
Прошли годы. Девушка, которую я помнил, стала воспоминанием, пока ее имя не всплыло вновь. Когда я впервые увидел ее фотографию в уголовном досье, у меня, признаться, затряслись руки. Потому что за холодными чертами лица, за непроницаемым взглядом, я все еще видел в ней ту девочку, которую носил на руках, пряча собой от дождя, а перед сном угощал горячим какао с зефиром.
Я надеялся, что Анна все еще помнит мальчика, который дал ей обещание, что его отношение к ней никогда не изменится, и она всегда будет для него важной.
Анна
В ресторане, спрятанным за отелем "Opera Passage" в старом районе города, тихо играл джаз. Это здание - перестроенный особняк, залитый мягким янтарным светом и бархатными тенями. Из скрытых динамиков доносилась музыка, смешиваясь с приглушенным звоном бокалов и разговорами.
Я разместилась за угловым столиком у окна, одетая в неброское изумрудное платье с изящными рукавами, облегающими мои руки, словно струя воды. Напротив - сидела Эрика - сияющая, как всегда, ее светлые волосы собраны в аккуратный пучок, а золотые серьги поблескивали на свету, когда она лениво потягивала вино.
— Ты вообще слышала хоть слово из того, что я тебе сказала? - Эрика наклонила голову, и понимающая ухмылка изогнула ее губы.
Я проморгалась, пытаясь вернуться в реальность.
— Прости, - я тяжело выдохнула. — Я кое-что вспомнила.
Эрика наклонилась вперед, охваченная любопытством.
— Что-то интересное?
Я ответила не сразу, провела пальцами по ножке бокала, а за окном, на темной брусчатке, огни города мерцали, как светлячки.
— Насчет Алекса...
Улыбка Эрики расширилась, она поставила свой бокал и кивнула мне, чтобы я продолжала.
Все началось с джаза. Определенной фортепианной фразы - той самой, что звучала из старого радиоприемника в моем поместье тем долгим, бесконечным летом, когда я была маленькой. Летом, когда мои родители притворялись, что все в порядке. Когда Бронте приезжали в загородный дом, и Алекс - стал единственной константой в моем трепещущем мире.
— Раньше я думала, что он меня ненавидит. - предположила я.
Эрика приподняла бровь. — Тебя мало за что можно ненавидеть.
— Я была ребенком, а он всегда смотрел на меня, будто сквозь. Думала, он жалеет меня. Но однажды ночью, во время грозы, я нарисовала картинку - жуткую такую, непонятные каракули, а Алекс сказал, что она хороша, что у меня талант.
Я слабо улыбнулась при воспоминании об этом. Это причиняло боль, какую может причинить только привязанность. — Он всю ночь просидел рядом со мной на лестнице. Говорил, что тоже не может уснуть. Думаю, это был первый раз, когда я почувствовала себя в безопасности рядом с кем-то.
Эрика молча слушала, закусывая фруктами на шпажке.
— Мы всегда были вместе, когда наступало лето. Наши семьи были довольно близки. Мама говорила, что из Алекса растет хороший старший брат, а еще ей нравилась стряпня его мамы, и наоборот, а моему отцу нравилось их домашнее вино. А Алекс...Он был единственным, кто замечал, что я исчезаю, когда вокруг становится очень шумно. - мой голос понизился почти до шепота. — Он часто искал меня, когда я убегала в лес. Никогда ничего мне не говорил, когда находил меня, просто сидел рядом. Мое вино оставалось нетронутым. Теперь мой взгляд был отстраненным, ни на чем конкретно не сосредоточенным.
— Я помню ночь перед отъездом. Все развалилось так быстро... - на мои глаза навернулись слезы. — Мой отец потерял контроль, долги накапливались. Мама места себе найти не могла, а я ничего не могла с этим поделать. Я не успела попрощаться с Алексом. Помню, как он наблюдал издалека, как я помогаю маме собирать вещи. Он думал, что я его не вижу. С тех пор, я никогда его не видела, не знала где он, с кем. До тех пор, пока не приехала в этот город.
Эрика промолчала, чувствуя, что это были не просто воспоминания. Мою душу царапали кошки.
— Когда я увидела его имя в списках отдела тяжелых преступлений...У меня было такое чувство, будто из меня вырвали часть чего-то, что находится внутри, а когда мы впервые встретились, лицом к лицу... - я виновато опустила глаза. — Он смотрел на меня так, словно все еще видел перед собой ту маленькую девочку, которая пряталась под столом во время грозы. Но и так, словно годами мечтал всадить мне пулю в лоб.
Эрика аккуратно положила свою руку поверх моей.
— Анни? Что ты видишь сейчас, когда смотришь на него?
Я подняла на нее глаза, и на ее лице застыло волнение.
— Я вижу единственного мужчину, который когда-либо заставлял меня чувствовать себя живой, чувствовать, что я что-то значу, прежде чем, я стала...Такой.
Некоторое время мы сидели в тишине. В ресторане бурлила жизнь. Официант подходил и уходил. Я откинулась на спинку стула, глядя в окно на узкий переулок, освещенный золотыми фонарями и мелькающими тенями. Я почувствовала щемящую, острую боль в груди - то, чего я годами приучала себя не чувствовать. Ни к кому и никогда.
— Я не знаю, что с этим делать, Эрика. - наконец призналась я.
— С Алексом?
Я кивнула, медленно продолжая:
— Я все построила на крови и контроле. Я уничтожаю людей в десять раз более опасных, чем я сама. Но я не могу с такой же силой смотреть на Алекса, не вспоминая мальчика, который вытирал мои слезы рукавом рубашки и прижимал к себе. - я сжала челюсти. — Это делает меня уязвимой.
Эрика мягко покачала головой из стороны в сторону. — Нет, Анна, это делает тебя человеком.
— И это последнее, что я могу позволить себе.
За моими словами что-то дрожало. Буря, пытающаяся вырваться наружу.
— Если он снова тебя найдет, - осторожно спросила подруга. — Что ты будешь делать?
— Я не знаю, правда. Часть меня хочет, чтобы мы закончили эту войну, покончить со всем этим, пока это не поглотило нас обоих...
— А другая?
— Хочет, чтобы он вспомнил ту плачущую девочку, которую из раза в раз находил в лесу. Я хочу, чтобы он снова обнял меня, как раньше. Мне хочется верить, что во мне еще есть что-то, что стоит спасти.
— Анна, думаю, он уже все знает.
Я отвела взгляд, быстро моргая, чтобы смахнуть наступившие слезы. — Если он это сделает...Тогда одному из нас придется уйти. И я не знаю, кто это будет
Снаружи город дышал, как спящее существо - прекрасный и темный, сверкающий и непостижимый. Я сидела внутри, в залитом янтарным светом ресторанном павильоне, кровавая королева, что построила «Империю» на пепле и костях, и впервые за многие годы, почувствовала нечто близкое к тоске, ведь, и молча можно по кому-то безумно скучать. Не ради власти или мести. Ради мальчика, что обещал всегда быть рядом и сдержал свое слово.