Глава 3
Анна
Небо над городом уже начинало краснеть, когда я вышла из своего старого каменного особняка, теплый ветерок скользнул за воротник, щекоча шею. Мое тело обнимало льняное пальто пепельно-серого цвета, ноги плавно несли меня по булыжной мостовой. Волны в море бушевали так близко, что слышался запах соленой воды. Деревья, окаймлявшие тихую улицу, медленно склонялись под дуновением ветерка. Рядом со мной вприпрыжку шла Эрика Кларк, темные очки заправлены в ее блондинистые волосы, а лицо озаряла теплая улыбка.
— Ты такая медлительная, - сказала подруга, игриво подталкивая меня в плечо. — Ты проводишь так много времени за командованием людьми, что уже позабыла, как вести себя с ними иначе.
— Это ведь не пробежка, Рика, хотя, меня всегда вдохновляла твоя энергичность. - я удивленно приподняла бровь.
Мы спокойным шагом направились вниз по склону, к порту, петляя по извилистым улочкам. Древние артерии города, который никогда не спит. Его здания с гордостью носили свой возраст: кованые балконы, увитые цветущими виноградными лозами, закрытые ставнями окна, на которых еще сохранились следы голубовато-зеленой краски, и дверные проемы с каменными наличниками, выщербленные временем и соленым воздухом. В здешних садах росли бугенвиллеи, а кошки нежились в лучах теплого солнечного света.
Я с удовольствием вдыхала утренний воздух. Я не часто позволяла себе иллюзию покоя. Сейчас город открылся для меня с другой стороны. Город, рожденный из противоречий, столь же элегантный, сколь и суровый. А Эрика привносила в мои мрачные дни легкость и детскую наивность.
Мы дошли до приморского бульвара, где набережная тянулась вдоль утеса над морем. Здесь влюбленные сидели плечом к плечу на скамейках, старики играли в шахматы за покосившимися столиками, а уличные музыканты наигрывали меланхоличный джаз на саксофонах.
— Как я скучала о этому, - довольно пробурчала Эрика, взяв меня под руку. — Ты, я, и никакой стрельбы.
— Из меня ужасная подруга. - рассмеялась я, поправляя свою выбившуюся прядь волос за ухо.
— Брось, ты даже никогда ни о чем не просила.
Я удивленно взглянула на подругу. — А о чем мне нужно тебя просить?
— О чем-нибудь..Ну... - призадумавшись, Эрика подняла взгляд на кучерявые облака, — О чем-нибудь нормальном, человеческом. Ты задумывалась об этом?
Я ответила молчанием, опустив взгляд в ноги.
— Ну ты и зануда, расслабься, сегодня никакой работы. - лучезарно улыбнулась Эрика.
Мы гуляли по набережной несколько часов, останавливаясь у ларьков, чтобы купить кофе или пончики с различными начинками. Подруга поклялась мне, что обязана попробовать каждый пончик.
Позже мы зашли в пекарню, скрытую за покосившимся желтым навесом. Один из официантов заведения некоторое время флиртовал с Эрикой и позже принес дополнительные угощения за счет заведения, настояв, чтобы милые леди посидели под солнышком.
Когда повечерело, а в сумерках море покрылось серебром, в воздухе повисло вечернее жужжание фонарей, мы направились в один из местных ресторанчиков, где стены были увешаны старинными фотографиями, а на полках красовалась керамика ручной росписи. Терраса освещалась низкими фонарями, которые отбрасывали золотистые блики на столешницы. Под оливковым деревом играл скрипач, в теплом воздухе витал аромат жареной утки, свежего укропа и черного хлеба. Мы заказали копченого лосося с кремом из хрена и пару бутылок фруктового розового вина. Когда второй бокал почти был опустошен, Эрика заговорщицки наклонилась ко мне.
— Мне нужно тебе кое-что сказать...
Я удивленно приподняла бровь, поставив бокал на стол.
— Слушаю.
— Я влюбилась...
— О, нет, только не это. - расхохоталась я, отправляя в рот очередной кусочек рыбы. — Давай по порядку, Эрика.
— Ну-у.., - она долго тянула этот звук, - Его зовут Дмитрий. Дмитрий Бейтс. У него очень короткие каштановые волосы, карие глаза, прямой нос, тонкие губы, ярко выраженные скулы, легкая россыпь веснушек, спортивное телосложение, он довольно высокий, и чертовски...Сложный. Рассказывал, что детство провел с отцом, в школьные годы учился плохо, но это не помешало ему поступить в полицейскую академию, когда-то сидел на наркотиках и однажды, по пьяни, переспал с молоденькой преподшей. - хихикая и заикаясь рассказывала подруга.
— Эрика... - тихо произнесла я, намереваясь перебить ее, а лицо мое стало серьезным.
— А еще! У него три татуировки, и он носит дырявые носки. - она довольно звонко рассмеялась
— Эрика, черт возьми, это коллега Алекса. - голос мой звучал весьма строго, требуя Эрику остановить свое бормотание.
— Знаешь...Он пообещал хранить наши отношения в тайне, а свое слово он умеет держать.
Я пригубила вино и склонила голову на бок, поглаживая пальцами ножку бокала.
— Он заставляет меня чувствовать себя действительно важной, чувствовать, что я не задний фон... - она виновато опустила взгляд.
После долгого молчания я подала голос. — Ты всегда заслуживала большего, чем быть фоном, моей тенью, знаешь, просто, будь осторожна с ним.
Мы оставались в ресторане до ночи, пока не догорели фонари и скрипач не собрал свой чемодан. Персонал перестал бегать по залу около часа назад, мы были последними посетителями, потерявшись в тумане сладкого вина.
Позже мы отправились в "Виесту" - прибрежный бар, стоящий посреди скал, где волны плескались всего в нескольких метрах от столиков. Здесь тихо играла музыка, в воздухе пахло ромом и солеными брызгами. За бесконечными разговорами про жизнь мы смеялись, обсуждая прошлое, а алкоголь заметно ударил в голову.
К тому времени, когда мы проскользнули в ворота дома Эрики, было уже около трех часов ночи. Луна поднялась высоко, окрасив сад в серебристо-голубой цвет. Дом Кларк был скромным. Узкая двухэтажная вилла, увитая плющом.
Внутри пахло лавандой, старым деревом и корицей. Повсюду развалились книги - они лежали стопками на столах, выглядывали с полок. Потертая мебель, покрытая стегаными покрывалами, фортепиано в углу, отполированное до блеска, а на плите в ожидании стоял одинокий пепельно-розовый чайник.
— Я приготовила для тебя комнату, - предложила Эрика. — Или можешь переночевать в моей.
— Да, спасибо, - я взглянула на подругу. — я приму душ и отправлюсь спать, ты меня вымотала.
Эрика улыбнулась и скользнула в свою комнату. — Добрых снов!
Я устроилась в гостевой комнате и долго стояла у окна, наблюдая, как тени движутся по садовой ограде. Легкий ветерок доносил аромат жасмина и влажной земли. Я уже много месяцев не чувствовала такого спокойствия.
Вечер удался, после горячего душа я зарылась под тяжелое одеяло, и мои веки предательски закрылись.
***
Занавески в гостевой комнате трепетали на фоне открытого окна, и морской ветер проникал внутрь, щекоча нос. Я проснулась с криком, застрявшим в горле, по спине струился холодный пот. Дыхание стало прерывистым, а руки вцепились в простыни.
—...Ты думаешь, я не замечу, да?! За идиота меня держишь?
Я стояла в коридоре, держась за дверной косяк. Молчание было защитой. Мой взгляд оставался прикован к младшей сестре. Трейси стояла, дрожа, у кухонного стола. Ее волосы были растрепаны, я пыталась заплести их в косу тем утром, но мои руки слишком сильно дрожали. Над девочкой навис отец, тогда он был огромным чудовищем, в которого его превратила выпивка. Его потрескавшиеся пальцы собрались в каменный кулак. От него пахло алкоголем и застоявшимся одеколоном.
— Дура! Думаешь, я не вижу, что ты прячешь за спиной?! Это мой дом! - проревел он, грохнув бутылку о столешницу. Стекло треснуло. — Твоя старшая сестра - шлюха, думает, что может творить в моем доме все, что захочет!
— Я не... - едва слышно прошептала Трейси, голос ее треснул, будто тонкое стекло.
Мое сердце бешено колотилось. Он ударил ее. Это был грубый, резкий удар, от которого Трейси с грохотом налетела на шкаф. Нож, который Джонатан держал в правой руке, вонзился в ее плечо, затем в ребро. На ее светлый свитер брызнула кровь. Трейси кричала, пронзительно и хрипло. Она скатилась по шкафу на пол, схватившись за бок. Отец повернулся ко мне, его налитые кровью глаза осматривали кухню, словно хищник, который вынюхивает свою жертву. Кривая, гнилая улыбка расплылась на его лице.
— Трейси! - дрожащим голосом выдохнула я, подбегая к сестре, отталкивая отца обеими руками, крича что-то бессловесное.
Я упала на колени рядом с сестрой, приподнимая ее тело на руки, кровь тут же пропитала мои ладони. На левом боку Трейси, чуть ниже ребер, зияла глубокая рана
— Не оставляй меня, Трейс, останься со мной, слышишь, - шептала я, прижимая руки к ране. — Все в порядке, я вытащу тебя отсюда, только держись.
Глаза Трейси были широко раскрыты. — Анна, - выдохнула она, дрожа всем телом. — Мне больно... Холодно...
— О, я знаю, малышка, я знаю, просто останься со мной, я здесь.
Я крепко прижала сестренку к себе, в попытках остановить кровотечение, пытаясь спрятать ее от звуков приближающегося Джонатана, а тот бормотал себе под нос что-то о неуважении и, что во всем виновата наша мать. Трейси закашлялась. На губах ее выступили капельки крови. На глазах застыли слезы и ресницы больше не дрожали.
— Нет, - прошептала я с дрожью в голосе. — Нет-нет-нет, Трейси! - я аккуратно встряхнула тело сестры, умоляя ответить, но Трейси больше не шевелилась. Тепло начало покидать ее тело.
Я приподнялась, медленно опустив тело сестренки на холодный пол. В груди горела ненависть. Отец громко смеялся за моей спиной, схватил осколок тарелки и взмахнул им над моей головой, рассекая воздух.
— Вы всего лишь маленькие неблагодарные сучки. - выплюнул он, покраснев от ярости. И бросился на меня. Я схватила бутылку и ударила о край стола, чтобы от бутылки осталась лишь розочка. Затем точный удар. Второй, третий. Брызнувшая кровь попала на обои, растекаясь лужицей по линолеуму.
Джонатан пошатнулся. Безжизненное огромное тело свалилось с грохотом. Я уставилась на него. Босая девочка, дрожащими руками держала окровавленное горлышко бутылки. Из глаз брызнули слезы. Я простояла на кухне около часа, прежде чем убежать в свою комнату.
***
Я выпрямилась на кровати, в легких не хватало воздуха, сердце бешено отбивало барабанную дробь под ребрами. Спустив ноги с кровати, подошла к окну, бесшумно ступая босыми ногами по деревянному полу. Дул теплый ветерок, холодное утро предвещало нечто зловещее. Я коснулась своего отражения в окне, на мгновение мне показалось, что я вновь увидела кровь на своих руках. Но это было всего лишь воспоминанием.