Coldplay [Холодная игра]

Кости, тонущие, как камни, -

Все, за что мы боролись.

Дома, места, где мы выросли, -

Все, для чего мы были созданы.

И мы живем в прекрасном мире,

Да, это так, да, это так,

Мы живем в прекрасном мире

Coldplay – Don't Panic

ПОЛИЦИЯ САМА НАРУШАЕТ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПОРЯДОК!

Вечером в среду полиция Ливерпуля совершила облаву на подпольный бордель в клубе «Роскошь». Сообщаются о превышении должностных полномочий по отношении к задержанным, а так же к обыкновенным посетителям данного клуба. Одного из них жестоко избила женщина-полицейский. Сообщается даже имя – инспектор Алва Кастильо...

Автор Фредди Бристлоу

— Объяснишь? — жёстко спросил Джо Галбрейт, когда Кастильо опустила пятничную газету и уставилась на шефа.

— Разумеется, Джо, — невозмутимо проговорила Кастильо. — Мистер Бристлоу находился в состоянии алкогольного опьянения. Поскольку мы состояли в отношениях, он стал ко мне приставать, делать неподобающего вида замечания и предложения, а затем стал распускать руки. Поскольку рядом были бугаи и собирались его избить до полусмерти, я лишь спаса его тем, что ударила три раза: по лицу, в живот и в грудь. Считайте, ему повезло столкнуться со мной.

— Она ещё и не отрицает, что избила его, — обратился сам к себе Джо. — Ты хоть понимаешь, что наделала?!

— Половина улицы – свидетели, — ответила Кастильо.

— Я не об этом, — сказал Галбрейт, присаживаясь назад в офисное кресло. — Ты в курсе, что его жестоко избили вчера ночью?

— Что? — изумилась Кастильо.

— Где ты была вчера? Примерно в 10 вечера?

— В тире, затем спортзале.

Она говорила правду. Поскольку вчера Галбрейт разрешил ей оказать помощь Генри с клиентами аукциона, то до позднего вечера она провозилась с ними, допрашивая. А затем, выполняя следующее условия для восстановления в работе, отправилась сдавать аттестацию в тир. Там же её нашел суперинтендант Джек Макбин, и они поднялись в спортзал, где она отработала с ним несколько приёмов по захвату и высвобождению. Для Кастильо это было очень кстати. Тогда-то она поделилась некоторыми предположениями по убийству своего могзгоправа с дядей, но не сказала ему о том, кто может быть Редженским палачом.

— Что ты делаешь завтра вечером? — запыхаясь, спросил её Джек Макбин. Он всё ещё верил в то, что молодой, но с юркой Кастильо оказался не в силах справиться.

— В пятницу? — уточнила Кастильо, перехватывая его руку. — Менсфилд пригласил на ужин к Эддингтону. Там и мама должна быть. А ты?

— И я думал об этом же, — признался Макбин, ставя блок. — Исла звала. Как понял, твоё ранение их сблизило.

— Этому я буду рада, да и бабушка, сеньора Кастильо, больше не стоит между ними.

— Твой брат там будет, — заметил Джек, едва увернувшись от кулака племянницы.

— Да? Надеялась, что Элий останется в Испании, или где он там жил всё эти годы... — ответила Кастильо, атакуя дядю. — Честно, мне не всё равно, где он и чем страдает.

— Раньше всё было не так, — сказал Макбин, урвал момент, и схватил Кастильо за запястья, прижимая спиной к себе. — Будь внимательней.

На это Кастильо смогла применить один их приёмов и вырвалась на свободу.

— Почему? — удивилась она, становясь в атакующую стойку.

— Как же? Забыла? Приезжая от отца, ты только и делала, что всем рассказывала, какой Элий чудесный. От этого тошно становилось, — признался Макбин, уклонившись от кулака Кастильо. — Да и Исла с ним постоянно возилась, жалела его из-за гулящей матери. Джессика, бабушка твоя, просила быть с ним осторожнее: излишняя забота навредить могла.

Кастильо подняла раскрытые ладони перед собой, что означало конец спарринга. Они оба запыхавшиеся сели на скамейку и принялись вытирать пот с лица полотенцами.

— Что ты знаешь про первую жену Ала? — спросила Кастильо, промокнув полотенцем лоб. Затем вытащила из спортивной сумки мобильник. Менсфилд написал ей, что заберёт её через двадцать минут.

— Исла мало что говорила, — признался суперинтендант, разглядывая пустой спортивный зал. — Знаю только, что была гулящей, да и Эли совершенно не похож на твоего отца, не то, что ты – сразу видно, что ты дочь своего отца. А вот он нет. Говорили, что женушка его первая «нагуляла», из-за этого развелись, но отец твой, хоть не простил бабу, но ребёнка не бросил: алименты платил, встречался с мальчиком, вот, вас познакомил. Ты тогда была так рада встречам с ним...

Кастильо это время очень плохо помнила. Точнее ничего не помнила, она только знала, что у неё есть брат, знала какие-то детали, но ничего не помнила. И она была рада встречам с ним?

— А потом во время очередной гулянки его мать убили, — продолжал Джек Макбин. — Насколько помню, вышло по неосторожности. Вроде из окна пьяная выпала. А он с ней день просидел радом. Маленький был... Эли с вами какое-то время жил, ну, в доме твоего отца, ты же поступила в «Мерчант Тейлор». Вы виделись очень редко: ты жила при школе, Исла жила в студенческом городке, твой отец в разъездах, за Элием ваша бабушка следила.

— Я прекрасно помню школу, но я не помню, чтобы когда-нибудь упоминала Элия, — призналась Кастильо.

— Ты тогда завела очень много подружек...

— Скорее врагов: я очень хорошо выглядела и следила за собой. Но почему я не помню, что жила с бабушкой?

— Тебе не нравилось, когда она заставляла тебя играть на пианино или танцевать, ты капризничала, ей это не нравилось, твой отец отправил тебя жить к нашим. Там на тебя Анжела только влияла. Вы же тогда хотели актрисами стать. Помнишь, как она плела? Вместе вы выучили «Аннабель Ли». Джессика просила вас петь что-нибудь весёлое, а не эту мрачность...

Именно это Кастильо помнила. Как тонкие пальцы красавицы Анжелы порхают над черно-белыми клавишами, как печальная музыка льётся из старого пианино, как они учили «Аннабель Ли». И как после занятий вокала у Кастильо чесалось горло, а сама она едва могла стоять на ногах. И тогда не было ни единой мысли о будущем, ни единой мысли, что она станет психологом или полицейским. Она исправно ходила в театральный кружок, читала со сцены...

Тогда допрос в кабинете драмкружка в «Блю Коал» напомнил ей о тех днях, возможно из-за этого ей и стали сниться кошмары...

Но она почти ничего не помнила о Элие.

До этого Паркер не мог понять, почему несчастный случай никак не даёт ему покоя: вроде бы пожилая женщина в ванной поскользнулась и ударилась головой о поручень – пока Кастильо не убедила его ещё раз поговорить с детьми погибшей. Оттуда вытекло, что отношения с одним из зятьёв у неё были ужасные, в ссорах доходило дело до угроз. Кастильо предложила ему поискать трубу, похожую на поручень, о который женщина и разбила голову. Нашли – закопанный в саду и утяжеленный бетоном внутри.

Поэтому сейчас Кастильо не могла понять, что произошло. Спустя день после этой жуткой встречи перед клубом «Роскошь», Бристлоу в больнице с переломами. Ему, оказывается, ещё повезло, что мимо проходила толпа, которая и отпугнула преступника.

Кастильо дотронулась до лба.

— И ещё, тебя хочет видеть Нэш перед отправкой в тюрьму, — добавил Джо, сложив пальцы в замок на столе перед собой.

— За ним внимательно следят? — спросила Кастильо, напоминая о Сейди Монктон, которая умудрилась повеситься в тюрьме.

— Ещё как!

— Тогда передайте ему, чтобы вспомнил мои прощальные слова, а так же то, что я знаю, кто его приятель, и иду с ним на встречу, — сказала Кастильо, направляясь к выходу из кабинета.

— Ты узнала, кто Палач? — окликнул её Джо, когда она только взялась за дверную ручку.

— Да.

— И кто он?

— У меня нет улик.

— Кто это?

— Я скажу после, если, конечно, останусь в живых...

— Кастильо, — позвал её Джо, — забываешь, что я и так тебе дал всё, что ты попросила: поимку Нэша, отстранение, твой свободный график, встречи при заинтересованности, твоё участие в облаве... Не многого ли ты хочешь?

Кастильо прикусила губу и посмотрела через плечо.

— Вы сами знаете, Джо, что я ни перед чем не остановлюсь в поимке Редженского палача, — её голос звучал твёрдо, слышались холод и сталь. — Я устала терпеть его и позволять ему рушить чужие судьбы. Он хочет заполучить меня, а я хочу поймать его. Я должна это сделать ради Макбинов.

— Ты держишься за мертвых, — произнёс Джо.

— Нет, я держусь за живых Макбинов. Они должны жить. Даже если за его поимку мне придётся гореть в аду. В следующий раз ругайте громче.

Кастильо вышла из кабинета стершего инспектора и заняла своё место. Не выдержав, она поставила руки на стол и запустила в волосы пальцы. Как же она устала! Но можно кое-что проверить.

Захватив с собой другую газету с этой статьёй, Кастильо попросила одного из патрульных подбросить её до больницы, где оказался Бристлоу.

От красавца ничего не осталось. Быть точнее, то вся его ужасная сущность вылезла наружу. И вот он с опухшей правой стороной лица с перебинтованной головой лежал на койке. Шина на челюсти... о других переломах спрашивать она не хотела. И он не спал. Левым глазом он смотрел на Кастильо, та не собиралась задерживаться, потому осталась стоять рядом.

— Я тебя предупреждала, — сказала она. — Ладно. Не важно. Он что-нибудь говорил? Можешь не отвечать, мне важно знать, узнаешь ли ты его голос?

Бристлоу закрыл глаз, подтверждая её слова. Тогда Кастильо набрала номер на телефоне, и после череды гудков ей ответил женский голос:

— Кабинет Натана Куина, слушаю вас.

— Добрый день! — начала Кастильо. — Я хотела бы записаться на приём. Сейчас объясню ситуацию: я из полиции, мне срочно нужен психолог и сеансы с ним, иначе не допустят к полноценной работе. Меня зовут Алва Кастильо. Если можно, я могу лично поговорить с мистером Куином? Я была у вас. Кажется, в понедельник.

— Разумеется, подождите немного, — тон ассистентки изменился, стал более настороженным, однако она соединила. Это дало Кастильо включить громкую связь.

— Добрый день! — раздался радостный голос. — Чем обязан?

Кастильо заметила, как Бристлоу напрягся. Этот голос точно принадлежал тому, кто его едва не убил.

— Да вот, так получилось, что мне нужен другой психолог. Вы не хотите им стать?

— Если вам угодно.

Они договорились о сеансах на следующей неделе, и Кастильо положила трубку. Пока они разговаривали, Кастильо наблюдала за мимикой Бристлоу. Несомненно, тот, кто его едва не убил, это Нат.

— В следующий раз думай, прежде чем озвучивать чьё-то имя, — сказала Кастильо. — А в прочем мне тебя не жаль: ты заслужил это.

Бристлоу насупился, запыхтел, явно хотел сказать нечто колкое, скорее противное в ответ, однако на этот случай у неё в запасе находился хороший ответ:

— Не волнуйся, Бристлоу, моя расплата давно свершилась, наказание я получила заранее.

И она ушла.

Кастильо вернулась в дом, свою квартиру и достала алое платье. Его она до этого относила в химчистку, там и привели в норму. И красную куртку. Сегодня ей нужны силы. Она поднялась в спальную зону, где снова прочитала записку с профилем Редженского палача. Кусочки мозаики стали складываться в полноценную картину.

Мужчина приятной наружности от 30 до 40 лет.

Одинок, не женат, детей нет.

Имеет хороший постоянный заработок,

Вероятность владения собственным бизнесом 65%,

Гибкий график работы, знания в области психологии.

Вероятность детского насилия в семье 75%.

Из неполноценной семьи, вероятный опекун – мать.

Хорошо подвешен язык, настойчив, манипулятор.

Вероятность обучения в Абертрей Данди 45%.

Ярко выраженный собственник.

Она отвлеклась на Абертрей Данди, не зная тогда, что их было двое. Она не задумывалась об этом в то время. И никогда не думала, что разгадка настолько близко к ней. Ей пришлось в этот день подёргать за все ниточки, поднять все связи, чтобы достать дело своей семьи. Это может стать взрывом, стоить ей работы, будущего, но, сколько же будущего загублено!

Над этим она размышляла, пока приводила себя в порядок перед зеркалом. Ей уже можно было вернуться в свою квартиру, но она и эту неделю прожила у Менсфилда. Ей было страшно, тогда она оказалась беззащитна, и этим воспользовались. Ей всегда пользовались, когда она беззащитна.

Кастильо взяла красный тинт и ярко накрасила губы. Накрасила глаза, сделала «стрелки», дымчатый макияж. Достала из шкафа те самые остроносые туфли на тонких шпильках.

Красный «жук» ждал её. Она проверила его перед тем, как сесть за руль. Она помнила, куда ехать. Помнила, где находился дом отца. Главное приехать раньше него.

Менсфилд тоже был там – его машина стояла на парковке напротив дома. Как и машина Джека. Его тоже пригласили, он не лукавил.

Дверь ей открыла Эби. Её радости не было предела, поскольку Кастильо надела все, что та ей купила, всё, что они подбирали вместе. Однако Кастильо вошла в дом. Совершенно другой по сравнению с её квартирой, с домом Макбинов, но очень похожий на коттедж Менсфилдов за городом. Такой чужой. Не удивительно, что Кастильо не помнила этот дом, не помнила ничего.

Она прошла туда, где должен был располагаться просторный холл, где должен стоять рояль. Вот, что она помнила. Единственное.

С Менсфилдом она перекинулась парой слов, и села на пуф перед роялем.

— Ты умеешь играть? — спросил он её, присаживаясь рядом.

— Нет, — сказала она, нажимая на клавиши бемоля, — я только пела. А ты умеешь?

— Немного, но давно не садился, не ручаюсь за качество, — улыбнулся Менсфилд и обернулся.

В холл вошла Эби. На ней было симпатичное шёлковое платье, а светлые волосы она убрала в причёску. Эби приходилась двоюродной сестрой Эддингтону – отец Ала был родным братом её матери.

— О! — заметив их, улыбнулась она. — Так вы встречаетесь?

— Можно и так сказать, если ты ещё помнишь мой рассказ про то, как я влипла с допросом, — отозвалась Кастильо и вдавила клавишу баса. Звук получился не слишком приятный.

— Серьёзно? Это с ним? — воскликнула Эби.

— Вы о чём? — нахмурился Менсфилд.

— Да так, о приключениях, — ответила Кастильо. — Эби, ты умеешь играть?

— Умею, — отозвалась тётя и жестом показала, чтобы ей уступили место на пуфе. — Что сыграть?

Менсфилд пересел в кресло, а Кастильо только немного отошла.

— Ты знаешь какую-нибудь вариацию «Аннабель Ли»? — спросила она.

— Знаю, выучила, пока гостила у вашей бабушки: Эли часто играет её, — ответила Эби. — Вот и выучила. А ты, я смотрю, помнишь вкусы Элия.

— Немного. Я почти ничего о нём не помню. И кажется неспроста, — сказала Кастильо, разглядывая фотографии в рамках на тумбе.

Как раз в этот момент в холл заглянул и Джек. Он занял кресло напротив Менсфилда. Кастильо ненадолго отвлеклась на это, а затем внимание привлекла фотография с собакой. Смутно она помнила эту псину, её запах шерсти и мокрый нос, которым она тыкалась в лицо Кастильо, пока та была маленькой.

— Кто это? — спросила она и показала Эби фото с собакой.

— И его забыла? — пристыдила тётя. — Это же Ланселот, охотничий твоего отца. Пропал, бедняга, лет двадцать назад. Но вы так ладили друг с другом!

Эби стала играть «Аннабель Ли». Кастильо улавливала те места, где можно вставить текст, а когда тётя закончила, то попросил ещё раз сыграть, но в этот раз обозначить места вступления. Та послушалась. Кастильо не пела на публику лет 15, а петь прекратила со смертью Холли. Поэтому прочистив горло, слабым голосом запела:

Это было давно, это было давно,

В королевстве приморской земли:Там жила и цвела та, что звалась всегда,Называлася Аннабель-Ли,Я любил, был любим, мы любили вдвоем,Только этим мы жить и могли.

Память медленно возвращалась назад. Она действительно жила здесь, и ничего не изменилось. Бабушка за этим самым роялем заставляла её учить ноты и небольшие пьески. Но в то время Кастильо, точнее Азалия росла неугомонным ребёнком, не могла усидеть на месте. Азалия была очень жизнерадостной маленькой девочкой лет пяти. Она любила весь мир, кроме уроков гамм и бабушки в роли учителя. В то время Элию исполнилось девять лет, но он очень хорошо играл и аккомпанировал ей, когда она пела.

И, любовью дыша, были оба детьми

В королевстве приморской земли.Но любили мы больше, чем любят в любви, —Я и нежная Аннабель-Ли,И, взирая на нас, серафимы небесТой любви нам простить не могли.

И Азалия определённо очень любила своих родителей и брата Элия, особенно когда они так редко виделись, но они танцевали здесь в холле за диванами, кружась босиком по холодному полу. Они громко смеялись. Ей так навилось проводить с ним время, она была так счастлива. Ей было так грустно без него, Азалия искренне тосковала по Элию, а он по ней. Так почему после всего, что случилось, Изабель выгнала Ислу и Азалию из дома, когда им некуда было идти? Почему она забрала Элия и вернулась на родину?

Оттого и случилось когда-то давно,

В королевстве приморской земли, —С неба ветер повеял холодный из туч,Он повеял на Аннабель-Ли;И родные толпой многознатной сошлисьИ ее от меня унесли,Чтоб навеки ее положить в саркофаг,В королевстве приморской земли.

Кастильо смотрела на то, с каким счастьем для неё играет Эби, на то, с какой грустью смотрит Джек. Очевидно, суперинтендант вспоминал Анжелу и её музицирование на старом пианино в доме Макбинов. И видела тоже выражение на лице матери. Она смотрела, прислонившись к косяку арки, глаза её полны грусти и боли. И явно не из-за того, что Кастильо не всегда могла дотянуть до нужной ноты, или не дотягивала, а голос срывался в некоторых местах.

Половины такого блаженства узнать

Серафимы в раю не могли, —Оттого и случилось (как ведомо всемВ королевстве приморской земли), —Ветер ночью повеял холодный из тучИ убил мою Аннабель-Ли.

Менсфилд смотрел на неё не так, как другие, в его взгляде проскальзывала восхищение и нежность. Она готова ему ответить на его чувства. Он назвал её красивой, не отрёкся от неё, а вчера признался, что в последнее время общение с ней пошло ему на пользу: он тоже стал подмечать незначительные детали в повседневности, стал наблюдательным. Это и было заметно, особенно сегодня, когда Менсфилд уловил её перемену в настроении по телефону, тогда Кастильо звонила предупредить, что сама приедет к Эддингтону. Но, удивительно, он ей стал нравиться ещё больше перед ранением, а когда она открыла глаза...

Но, любя, мы любили сильней и полней

Тех, что старости бремя несли, —Тех, что мудростью нас превзошли, —И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,Разлучить никогда не могли,Не могли разлучить мою душу с душойОбольстительной Аннабель-Ли.

В недолгих паузах Кастильо смогла уловить, как открылась входная дверь, голоса людей, значит, Эли приехал. Сейчас пройдёт по коридору и зайдёт в эту комнату. Она не будет бояться. Подумаешь, не виделись едва ли не двадцать лет, может, меньше, она не считала. Но они встретятся не как брат и сестра, у них встреча будет иной.

В комнату вошёл отец, приглашая пройти следом девушку, миниатюрную для того, чтобы влезть в окно, а следом высокого красивого мужчину лет тридцати со светлыми волосами. Он не был похож на Реджинальда Нэша с его ангельской внешностью, нет, эта красота была другой.

Лица Джека и Менсфилда изменились, увидев его и его спутницу. Особенно, когда он неспешно подошел ближе к Эби и запел глубоким голосом с Кастильо:

И всегда луч луны навевает мне сны

О пленительной Аннабель-Ли:И зажжется ль звезда, вижу очи всегдаОбольстительной Аннабель-Ли;И в мерцанье ночей я все с ней, я все с ней,С незабвенной — с невестой — с любовью моей —Рядом с ней распростерт я вдали,В саркофаге приморской земли.

Кулаки Кастильо сжались, ногти впились в кожу, когда он с улыбкой положил ладони на плечи играющей последние аккорды Эби.

— Рад тебя наконец-то увидеть, моя дорогая Азалия, сестричка, — сказал Нат Куин, когда стихла мелодия.

— Привет, Эли! — обрадовалась Эби, вскочив с пуфа и обнимая мужчину. — Я так рада тебя видеть! Идёмте, еда на столе!

— Я тоже рада тебя видеть, Натаниэль Куинси, — бесцветно сказала Кастильо, протягивая ему руку в ответ, когда Эби убежала в столовую. Нат не пожал её, а склонился и поцеловал тыльную сторону ладони. — Зачем ты сменил имя на Натан Куин?

— Ты сменила имя, так почему и мне не взять «сценический псевдоним», — важно ответил он, оглядываясь, словно только сейчас понял, что они не одни в помещении. — Не думал, что встретимся раньше при тех обстоятельствах.

Он однозначно намекал на день рождения Менсфилда и арест Нэша.

— Я тоже, — холодно ответила Кастильо, следя за ним взглядом.

— А ты помнишь, как мы здесь играли, — ностальгически произнёс Нат, оглядывая просторный зал. — Как ты пела...

Кастильо медленно вспоминала. Как кружилась здесь босиком, как пела «Аннабель Ли», и как Натаниэль играл для неё. И ей теперь вспомнился обрывок их разговора, когда они, громко смеясь, упали на ковёр, он как-то ей сказал, что даже после её смерти будет любить её как никто бы не смог и не смел. Они тогда водили хоровод, напевая «Кольцо вокруг роз...». Как она могла забыть это?

— Не помню, — сказала Кастильо, отчасти это правда. — Прошло слишком много времени. Я о тебе едва не забыла, если б Эби не напоминала о тебе временами. Я забыла тебя, как забыла Ланселота.

Кастильо прекрасно понимала, что балансирует на тонком лезвии, сравнивая воспоминания о сводном брате с воспоминаниями о собаке. Но ей нужна ярость для того, чтобы он оступился, чтобы он стал ошибаться. Она предвидела, кого именно она здесь увидит.

— Удивительно, — признался Нат, — а когда-то мы даже говорили друг другу «я люблю тебя» и обещали держаться друг за друга. Какое прекрасное детство!

— О, поверь, теперь я никому не говорю подобное – от этого мне снятся кошмары, как кто-то потрошит меня. Да и сердце моё теперь затвердело, вряд ли я когда-нибудь кого-нибудь полюблю кроме работы.

Кастильо посмотрела на изумленного Джека, который поднялся, как и Менсфилд, со своего кресла. Они хорошо слышали разговор, но то, как держалась с братом Кастильо, заставило суперинтенданта напрячься. А Менсфилда и вовсе выбило из колеи.

— Ужин подан! — прокричала Эби.

Господи!

Ей говорил о нём даже её отравленный токсинами белладонны мозг в облике Анжелы. Она говорила ей: «Не играй с плохими детками, моя красавица, и не разговаривай. Я люблю тебя...»

Она однажды призналась Анжеле, что Элий слишком часто ходит за ней хвостом, слишком сильно ревнует её к другим. Однажды, когда она водила хоровод с Алексой и Нив, он грубо растолкал их и заявил, что будет играть только с Азалией, а Азалия должна играть только с ним. Ему было около 10 лет. И тогда Анжела сказала об этом Исле, а Исла согласилась на общежитие в школе для девочек...

Господи!

Рука Менсфилда стала ей опорой. Кастильо схватилась за неё, как за спасательный трос. Видно, Менсфилд всё понял без слов. А она крепче сжала ремешок сумочки, в которой лежали наручники. И за руку Менсфилда.

— Аарон, — тихо прошептала Кастильо.

— Ты красива, — ответил он, что означало «я люблю тебя».

Ей нельзя показывать слабость. Не сегодня и не сейчас!

Нат действительно не имел ничего общего с их отцом: не было оливковой кожи, тёмных глаз, жёстких густых волос и чувственных губ, которые унаследовала Кастильо.

Истинная дочь своего отца.

«Ты ведь его найдешь, — звенел голос Анжелы. — Ты такая упорная, как и все мы...»

Круглый стол накрыли. Когда-то Исла сказала, что они собираются как Рыцари Круглого Стола, и даже собственный Ланселот у них есть...

Менсфилд усадил её за стол, сел рядом. Кастильо не переставала следить за Натом и его спутницей – ассистенткой, той, что убила Зарину. Их рассадили по порядку слева направо: Зандр, Исла, Джек, Нат, Айсла, Эби, Кастильо и Менсфилд. Ровно в таком по кругу.

— Ты в порядке? — спросил отец, заметив лицо Кастильо.

— Не люблю оказываться правой, — ответила она, разворачивая салфетку на коленях. Всё, чему учили её Исла с Изабелл, сегодня ей пригодиться.

Кастильо никогда не сравнивала. Она знала, что стол отца не мог быть настолько беден, поскольку это не светский, а семейный ужин, и разойдись он, то дал бы фору ужину в доме Менсфилдов.

Они приступили к трапезе, пока отец не спросил её спутника:

— Как вы познакомились?

Кастильо заметила, как Эби поперхнулась. Историю их знакомства она услышала сразу после той ночи аукциона. Украдкой Кастильо посмотрела на тётю, та дала ей знак взять ситуацию в свои руки, иначе Аарон мог сболтнуть лишнего особенно при жестоком маньяке и его «марионетке».

Кастильо пригубила вино...

— В институте по пьяни, — сказал Менсфилд.

Не то, чтобы Кастильо поперхнулась, но ей показалось, что она вдохнула вино, и оно полилось через нос. Менсфилд вовремя заметил это и осторожно салфеткой стал помогать её, предотвращая возможность заляпать платье вином. Это дало шанс Кастильо окинуть всех присутствующим изучающим взглядом. Джек, мама, отец, Нат и Айсли растерялись. Эби едва не схватилась за сердце, поскольку она единственная, кто знал тайну их встречи.

— Не на тебя такой эффект хотел произвести, — рассмеялся Менсфилд, доставая ещё салфеток, и прижимая их к лицу Кастильо.

— В кругу твоих друзей это было бы смешно, — обиделась она, пытаясь пробить нос. — Но давай расскажем моим родным общую версию.

А под столом пнула его ногой.

— Извините меня за столь дерзкую и неуместную шутку, — произнёс Менсфилд, пользуясь тем, что половина отвлеклась на Кастильо. — На самом деле произошло убийство, и Кастильо с Паркером пришла меня допрашивать. В моём номере она случайно потеряла серёжку – застёжка сломалась, чем я воспользовался, поэтому узнал, где Алва работает и пришёл в участок. К тому же, как я и сказал ранее Скай, — он кивнул матери Кастильо, — мне очень понравилась ваша дочь. Настоящая красавица. Вы слышали это раньше?

Зандр Эддингтон принял гордый вид и выпрямился.

— Мои дети – самый красивые, — он сказал это так, как нечто само собой разумеющееся. — Жаль, что они отказались от моей фамилии.

— У меня было... трудное время, — ответила Кастильо, продолжая кашлять. Вино всё ещё чувствовалось в носу. Не самое приятное ощущение.

— А мне как-то не очень удобно, — ответил Нат. — Особенно после того, что сделала моя мать, — он обернулся к Исле. — Я до сих пор считаю, что вы – моя мама.

— Наша мама, — поправила его Кастильо.

Ей сейчас нужно понять, на кого он нацелился. Кто из присутствующих станет его жертвой. Эта улыбка, этот взгляд, эта любезность...

Кого ты хочешь убить сегодня, чтобы сделать меня «совершенной»?..

— Я не знал, что ты брат Алвы, — сказал Менсфилд, давая знать всем остальным, что знает Ната. — Не знал, что и имя твоё вымышленное...

— Моё имя – Натаниэль Куинси, — ответил Нат. — В детстве Азалия не могла полностью выговорить моё имя, поэтому сокращала до «Эли», так к этому все и привыкли. Куинси – фамилия моей матери. А не говорил о том, что мы родственники, потому что не видел Азалию лет пятнадцать, если не больше. Мы оба не знали, как выглядим. Надеюсь, наши сеансы не отменяются?

— Нет, — холодно отозвалась Кастильо и отправила в рот кусочек зелени, а в мыслях винила себя за невнимательность и равнодушие к брату.

— Что собственно случилось, что так скоро понадобился другой психолог? — спросила Айсла, приняв самый невинный вид.

— Ей перерезали горло в её кабинете, — ответила Кастильо.

— Детка, не за столом, — жалобно попросила Исла.

Её руку накрыла широкая ладонь бывшего мужа.

— И вы не поймали убийцу? — искренне удивился Нат.

— Я знаю, кто и как, но у меня нет доказательств, — созналась Кастильо, продолжая развозить еду по тарелке.

— Как так? — удивился Джек. — Тогда почему не сказала Джо?

— Даже если ты отстранена, могла бы сказать коллегам, они бы состыковали... — подала голос Эби.

— Не сказала, потому что им нечем состыковывать! — огрызнулась Кастильо. Ей ли не знать все эти процедуры бюрократизма? — Когда нет мотива и улик, все обвинения – пустой звук, они должны быть обоснованными. Я права?

Она посмотрела на Джека. Ему пришлось с этим согласиться.

— Предъяви доказательства, обоснуй обвинения, и я помогу с арестом самого Господа Бога, но до тех пор – руки связаны, — сказал он в подтверждение слов племянницы.

— Библию читали? Доказательств там прорва! — отозвался Менсфилд.

— Давайте не будем об этом, — вмешался Эддингтон. — Я пригласил вас не для подобных дебатов.

Он крепче сжал руку Ислы, от чего мама смущенно опустила глаза и улыбнулась. Эти месяцы заметно их сблизили снова. И звонок Кастильо.

— Дело в том, что мы хотели снова сойтись, — сказала Исла.

— И поблагодарить я хотел бы за это Ро, — сказал Эддингтон, обращаясь к дочери со счастливой улыбкой. — Я очень благодарен за тот звонок, хотя ты могла бы этого не делать в твоём положении.

— Я не хотела, чтобы вам сообщили о раскладе, – а могло произойти все, что угодно, – не хотела, чтобы вы приняли новость поодиночке. Вы должны были быть вместе... — ответила Кастильо, продолжая возить еду по тарелке. — Тогда... тогда никто из вас не знал, что произошло, вы были не вместе. В этот раз вам сообщили, когда вы были вместе, когда вы были друг у друга... Я хотела, чтобы вы поддерживали друг друга. Мне было страшно и холодно. И очень больно. Но я рада, что в тот момент я была не одна, как тогда. Меня держали и пытались успокоить. Я очень благодарна Камерону за организацию и собранность. И я очень благодарна... Аарону: это он помог мне позвонить тебе, и пытался успокоить...

— У тебя кровь залила все заднее сиденье, — сказал Менсфилд без улыбки. — Мы боялись, что не довезём тебя до больницы. Ты очень много крови потеряла...

— Давайте не будем о таком, — вмешалась Эби, хватая бокал. — Я очень рада, что вы снова вместе.

— А я-то как рад! — отозвался Джек.

— За Ала и Ислу! — сдержано произнёс Нат.

— А почему ты так рад? — нахмурилась Кастильо, обращаясь к брату.

— А ты нет? — удивился он. — Наши родители заслуживают лучшего...

— Разве тебе не обидно за свою мать? — спросила Кастильо.

Все заметно напряглись, однако Нат этого даже не заметил, а только чуть отпил из бокала.

— Нисколько, — ответил он, промокнув губы салфеткой. — Она не самое лучшее, что было в моей жизни. Я о ней не вспоминаю даже. Её нельзя назвать даже худшей матерью. Поэтому Исла для меня стала истинным примером мамы. И поэтому я рад за неё. За свою мать не обидно. А ты этому не рада? За свою мать?

— Рада, что когда я умру при исполнении, они друг за другом присмотрят, — пожала плечами Кастильо.

— Ты не умрёшь, — возразил Нат.

— Почему нет? — удивилась Кастильо. — В тот раз я снова оказалась на грани. Думаешь, в третий раз повезёт?

— Ро, — осторожно позвал её Джек.

Под столом Менсфилд задел её ногу ботинком. Кажется, он хотел ей сказать, чтобы она не вынуждала маньяка раскрыться.

— Почему ты думаешь о смерти? — спросил Нат.

— Потому что я выжила, — ответила Кастильо. Снова слова Анжелы прорывались сквозь двери памяти. — И я готова умереть, лишь бы положить конец Радженскому палачу, — она заметила, как Джек хотел возразить, поэтому перебила его. — Джо знает, что я имею в виду. Я с ним говорила на эту тему. И я знаю, кто Редженский палач.

Она чувствовала, как её прожигают взглядами. Как удивление перемешивалось с ужасом. А так же скользило некое восхищение от Ната и его ассистентки. Нет, от неё разило страхом. Но Нат снова принял спокойный вид и поднялся с места. Он подошёл к маленькой тележке с накрытыми крышками блюдами и стал расставлять их на столе перед каждым гостем.

— У тебя снова нет улик, — устало произнёс Джек.

— Помнишь, я составила его психологический портрет? — ответила Кастильо. — Менсфилд тоже понял, кто это. Но, да, доказательств нет. Однако, я думаю, что смогу разговорить его. Да, Нат?

Она обернулась в тот момент, когда он расставлял перед ней и Менсфилдом блюда. Тот улыбнулся.

— Разумеется, — сказал он, — но вот только ты хочешь встать на место убийцы, совершенно не зная, какие чувства или эмоции его вели в то время? Думаешь, у тебя получиться? Ты не знаешь, какие чувства у убийцы.

Он поставил перед отцом и Ислой такие же блюда, и попросил их не открывать, пока не даст сигнал, поскольку это сюрприз.

— Я знаю, — ответила Кастильо с самодовольной улыбкой.

Под столом она крепче сжала бедро Менсфилда. Ей было страшно, но на страх она не имела право, не сейчас!

— И что ты знаешь? — спросил её Нат.

— Редженский палач убил свою мать, продолжал убивать медленно, тихо, чтобы никто не мог на него подумать, — говорила Кастильо. — Убил Ланселота, а затем убил в доме 28 по Реджен-стрит 15 человек, потому что не мог поверить, что я перестала с ним общаться, нашла кого-то, кто смеет любить меня больше, чем он. А затем он нашел того, кто убил мою подругу, потому что она сохранила мою тайну. Не знаю, что он делал все эти девять лет после, но точно скажу, что решил убивать через других. Он стал кукловодом, так ведь гораздо удобнее, и продолжал следить за мной все эти годы, а когда выдалась возможность, захотел сблизиться, но Менсфилд и я встретились тогда. Как ты это назвал?

Она посмотрела на Менсфилда. Тот крепче сжал её руку под столом.

— Решением звёзд, — сказал он.

— А я в них не верила... — покачала головой Кастильо. — И тогда он решил дать знать о себе. Стал подбрасывать ключи. А я такая плохая! Я многое забыла из прошлого. Зарина сказала, что это реакция мозга – он стёр самое плохое, иначе бы я сошла с ума. У меня случилась так называемая «выборочная» амнезия. Я ведь должна была помнить лицо, когда меня ранили, Палач ведь кромсал меня тогда, но его лицо, и всё связанное с ним я напрочь забыла. А сейчас он хочет, чтобы я стала такой же, как он – убийцей, чтобы лучше понимать подобных ему. Я должна убить. Он снова и снова вынуждал меня, но я сделала по-своему. Как привыкла. Ему хотелось наказать меня, наказать Менсфилда, но опять я... Я так мешала ему. Тебе. — Кастильо посмотрела прямо в глаза Нату. — Редженкий палач не подходящее имя, а вот Кукольник – другое дело, не так ли?

— Похвально, — заметил Нат, — но ты не можешь так долго сопротивляться. Это может навредить тебе. Давай оставим это на потом? У меня подарок в честь воссоединения Ислы и Ала, — сказал он. — Откройте блюда.

У Эддингтона на подносе оказалась белладонна – и ягоды и цветы, у Ислы – тонкая веточка лаванды, у Эби – распечатка с мишенью, как и у Менсфилда и Джека, у Айслы – нож, а у Кастильо...

Дрожащей рукой она подняла крышку блюда.

Пистолет.

Нат взглянул с улыбкой на потрясённые лица гостей и рассмеялся.

— Я объясню, — сказал он. — Моя мать – Лайла Куинси – очень часто бывала не в себе, так часто, что прислуга приходила раз-два в неделю, а я был предоставлен самому себе. У неё очень часто случались приступы галлюцинаций, а отец видел меня так редко, что не имел об этом не малейшего понятия. Так что предлагаю ему узнать, какого это.

Исла, вы стали для меня эталоном матери. Я так хотел, чтобы именно вы были моей матерью. Мой приятель Реджи Нэш, известный в узких кругах, как Флорист, подсказал, что лучше всего преподнести вам лаванду, как символ одиночества и восхищения, только так я мог сказать вам, что буду помнить о вас всегда.

Эби, ты хочешь развестись с мужем, детей у вас нет, ваша семья была создана из чистого эгоизма.

Джек, вы остались в живых, но потеряли жену и детей. Удивительно, что вы до сих пор живы. Я надеялся, что вы наложите на себя руки

Аарон, ты отобрал то, что должно было стать моим. Поэтому Айсла, как одна из моих «творений», сделает свой выбор, а Азалия, моя любимая Азалия, сделает свой, потому что только так ты станешь понимать меня лучше. Только так ты станешь завершённой...

— Нет! — воскликнула Кастильо, она вскочила, схватила пистолет и...

Айсли среагировала быстрее и, схватив нож, оказалась за спиной у Эби, а лезвие приставила к горлу.

Позади Кастильо с грохотом упал стул.

— Нат, немедленно прекрати! — закричала Кастильо, направляя пистолет в Айсли. Та прикрылась потрясённой Эби. Никто не сидел на месте, всё поднялись на ноги, но никто не мог бежать.

— Что ты видишь, Азалия? — с насмешкой спросил Нат.

— Не называй меня так, это больше не моё имя!

— Что ты видишь, Азалия? — повторил Нат. — Не это ли ты говоришь Аарону, когда разгадка уже пришла к тебе?

Кастильо сделала глубокий вдох и сказала:

— Я вижу человека, которого вынудили жениться, но даже фиктивный брак не мог остановить развод из-за постоянных измен. Этот человек нашел своё счастье, он оказался благородным, навещал сына, хотя тот был ему не родной. Этот человек был виноват, но делал всё, чтобы исправиться. Хотел рассказать о своей радости. Мог ли он предугадать, чем обернётся сегодняшний ужин?

Я вижу женщину, любящую искусство. Она потеряла всю свою семью и винит себя за это, винит, что застряла в пробке в тот день, что заставила дочь идти на праздник, винит себя за то, что осталась в живых, и что рада этому. Она несчастна. И совсем недавно едва снова не потеряла последнее, что её держало на этом свете. Но сегодня она была так счастлива, что снова ощутила себя частью семьи.

Вижу мужчину, потерявшего всё: жену, сыновей, родителей – всё. Но его держала дочь. И он знал, что сделает всё, что в его силах, но найдёт того ублюдка. Ему нельзя умирать, когда некому нести это бремя. Но в нём нашлись силы. И он винит себя в том, что за эти 15 лет так и не нашёл убийцу, но он здесь, чтобы почувствовать радость за сестру.

Я вижу женщину, в голове которой живёт тысяча людей, у каждого из них – своя история, и она получает радость, что имеет возможность рассказать эти истории. Да, она несчастна в браке, но разве в этом виновата? Разве виновата, что не может иметь детей? Но она их очень любит. И она была счастлива за этим столом.

Я вижу мужчину, отчаянно идущего на риски. Он хочет независимости, потому что его братьев постоянно ставили в пример, потому что постоянно эти самые братья скидывали на него младших сестёр. Он делает всё то, чтобы перестать чувствовать обиду на них, и он устал быть примерным сыном, но сейчас счастлив, потому что нашёл ответ к тайне, которая мучила его несколько месяцев, и он счастлив.

Я вижу отчаянно влюблённую девушку. У неё с детства была своеобразная мания, потому что родители избаловали. И она получает радость от того, что стремительно так приближается к своей цели. Её одержимость никто не понимал, но она счастлива, что нашла «родственную» душу, и забывает, чем это может кончиться для неё. Потому что она потерялась...

И вижу человека, чью мать совершенно не заботил собственный сын. Её волновали лишь деньги, она пользовалась ими, своей красотой и ненавидела сына за то, что он не похож на её законного мужа, что именно он стал причиной их развода и «неприлично маленьких алиментов». Она не стеснялась приводить в дом своих друзей и устраивать оргии при сыне. И когда ты впервые увидел настоящую заботу матери о ребёнке, когда ты узнал, какие настоящие родители, когда ты услышал «я люблю тебя» от ребёнка, ты испугался, что его родители поступят с ним так же, как поступает с тобой твоя мать, и ты стал заботиться. Но это переросло в одержимость. Ты так близко к сердцу воспринял мои слова, что уже не мог остановиться...

— Как будто ты перестала любить меня, — воскликнул Нат, разведя руками, от чего горло Кастильо сжалось.

— Тогда я любила всех – мне было четыре! — возразила она.

— Разве время что-то меняет?

— Время меняет всё! Особенно человеческие сердца. Ты психолог, знаешь, дети любят всё, у них самые огромные сердца, а когда вырастают, их сердца уменьшаются, пока не исчезнут. Они больше никого не любят, — Кастильо прикрыла глаза, она плакала. — Я больше никого не люблю!

Она чувствовала вес оружия в руках, как и тогда. Как и тогда там были патроны. Но она сейчас не может просто взять и использовать его. Здесь – её родные, и они могли пострадать. Курс переговоров она проходила, но здесь бесполезны подобные трюки. Ей нужно нечто другое. Особенно, когда она видела сквозь пелену слёз пылающие праведным гневом глаза Джека. Убийца его семьи, их семьи – здесь!

— Всё можно вернуть, — говорил Нат.

Он оставался открытым. Но даже если Кастильо спустит в него весь магазин, даже если одну пулю, велика вероятность, что она это сделает насмерть, и это даст его подружке время перерезать кому-нибудь горло, прежде чем тоже получить пулю.

— Всего один выстрел, Азалия, — шептал Нат, — и ты сможешь понять меня так, как я понимаю тебя. Твоя мать отправила тебя в интернат для девочек, разлучила со мной, твой отец согласился развестись с ней, Эби постоянно откладывала встречи со мной, Джек принял тебя на работу и бросал в пекло, а сам ничего не предпринимал, Менсфилд использовал тебя, ну а Айнсла убила твоего психолога. Если ты убьёшь меня, то никогда не найдешь улики против, если убьёшь Айнсли, то я дам тебе улики против неё. Но если ты убьёшь кто-нибудь из семьи... Ты станешь понимать меня, ты поймешь тех, кто убивает... Ты будешь лучшей.

Кастильо чувствовала, как пистолет стал настоящим грузом. Её снова вынуждают. Не была ли в тот раз встреча с Мартинесом «репетицией» к этому дню?

— Кас, — мягко позвал её Менсфилд.

— Молчи, — полушёпотом попросила она его.

— Если ты убьёшь их, ты избавишься от всего не нужного, — продолжал Нат. — Тебе не нужны корни, ведь они не отпускают тебя. Отрекись от них, и ты получишь свободу...

Хоть Айсла и держала острый охотничий нож возле горла Эби, но каждое слово Ната она впитывала, наслаждалась и верила. Она разделила его убеждения. Тогда Кастильо решилась на отчаянный шаг. Очень медленно дуло пистолета сменило цель, не Нат, а Эби. Та истерично всхлипнула.

— Молодец, — похвалил Нат, заметив это, — убей эту женщину. Она ничего полезного не сделала, разве только использовала тебя ради своих книжек. Такая же, как Бристлоу. Говорила тебе комплименты, дарила одежду и подарки, ради чего?

Кастильо смотрела в глаза Эби. Та плакала, просила помощи, просила пощады, но Кастильо глубоко спрятала жалость и страх. Она спрятала человечность. Лишь сталь и холод. Только это в их холодной игре. Её лицо потеряло эмоции, превратилось в полотно, лишенное жалости и сожалений. А так же слёз и боли.

Пистолет медленно сменил направление на Джека, который отошел немного назад. Кастильо разгадала его манёвр, но сейчас это бесполезно. Есть другой путь. Самый опасный и кровожадный.

— Убьёшь своего дядю? — удивился Нат. — Тоже хороший вариант. Вижу, он собрался на рисковый шаг. Молодец, Азалия, вижу, ты на моей стороне. Убей его, и он воссоединиться со своей женой и сыновьями. Думаешь, он этого не хочет? Охотился за мной 15 лет, думаешь, не разочарован, узнав, что это я? Что ты узнала меня раньше него? Ты же обещала ему. Так облегчи страдания и убей.

В глазах Джека Макбина была просьба. Да, он хотел смерти, она это знает. Он мучился столько лет, но не сдавался. Ему тоже снились кошмары, ведь это он согласился на опознания тел, отгородив сестру от ужаса, приняв весь удар на себя. Кастильо помнила их разговор в пабе этой весной.

«Кошмары, — тогда сказал он, — моя дорогая Ро, это наши демоны, а демоны любят напоминать в самый неподходящий момент. Они не отступают, любят таиться, а затем настигают».

Но тогда сказал ей самое главное: он в ответе за неё, потому что все, кто его окружает, все его подчиненные – это семья, и он несёт за них ответственность. И он готов рискнуть. Поэтому поднял голову, принимая судьбу с достоинством.

Нет, это не так. Он поступает так же, как и Анжела. Анжела не дала ему убить себя, перерезав горло. Она боролась.

Джек готов.

Нет, это не то.

Кастильо направила пистолет на мать. Та испуганно отошла назад.

— Хочешь начать с матери? — разочарованным тоном уточнил Нат. — Что ж, будет символично. Моё первое убийство – я убил Лайлу, наблюдал за её мучениями. По Исле же буду искренне скучать...

— Детка, — жалобно прошептала она со слезами на глазах, поднимая руки, давая знак, что сдаётся. — Это правда, Нат? Это ты сделал?

— Да, — торжествующе произнёс он.

— Зачем? За что? Мы же любим тебя... — произнесла Исла.

Её голос срывался, она не могла поверить.

— Только я имею право любить Азалию так сильно, как не смеете вы, — с вызовом ответил Нат. Его не волновало, что звучало это нелогично.

— Ты не тронешь её? — спросила Исла.

— Я люблю её.

Тяжело вздохнув, пытаясь остановить истерику и слёзы, судорожные всхлипы, она, как и её брат, решилась на отчаянный шаг.

Всегда. Макбины сами диктовали условия. И голос Леди Лунный Свет звенел песней в ушах:

«Даже если нам всем суждено греть в аду за его убийство, мы готовы. Мы всегда готовы. Как и ты, моя красавица, моя Розалия...»

Нет, это не то...

Кастильо обхватила пистолет второй рукой и направила его на отца. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Возможно ли, он так доверял дочери?

— Никак не можешь выбрать? — Нат больше не удивлялся. — Что ж, он был добор, позволил встретиться нам. Но его никогда не было рядом в трудную минуту.

Кастильо резко направила пистолет на Менсфилда. Он тоже пребывал в ужасе, но хорошо контролировал себя. Он верил ей, как и её отец, вот только зря...

— А Аарон знает, что ты в институте повела себя не слишком-то порядочно? — раззадоривал Нат. — Он знает, что ты отдалась какому-то пьяному студенту, будучи не в своём уме? Посмотри на него, что видишь? Разочарование? Он с тобой только потому был, что вы провели вместе ночь, а ты стала для него загадкой. А теперь, тайн больше нет, зачем ты ему нужна? Правда, Аарон?

Кастильо тяжело дышала. Но они знали, оба знали, что это не так.

— Ты красивая, — тихо сказал Менсфилд. — Ты очень красивая, когда злишься, но в гневе ты прекрасна...

— Тот студент был в своём уме, — сухо ответила Кастильо, — а вот звёзды... Звёзды, оказываются, умеют шутить...

Она резко направила пистолет на Ната. Тот поднял брови.

— Ты серьёзно? — спросил он.

— Как никогда, — холодно ответила Кастильо, одну руку она опустила. Её рука не дрожала, она целилась сначала в сердце, а затем подняла чуть повыше – в голову, и спросила: — О себе тебе нечего сказать?

— Ты не убьёшь меня, у тебя нет причин, — отозвался Нат, Айсла заметно напряглась, а вот на шее Эби появилась неглубокая рана.

— Почему? Убить тебя – это меньшее, что присутствующие здесь хотят сделать с тобой, — голос Кастильо звучал ровно и спокойно. — Ты убил моих родных, ты уничтожил мою семью, и не думал ли ты, что я прощу тебя? Что я сделаю выбор и убью дорогих мне людей?

— Ты не получишь улики, а Айсла убьёт Эби. Ты не выиграешь, — уверенно произнёс Нат.

— С чего ты взял, что я сделаю то, что ты хочешь? Если я застрелю тебя, даже если и успеют обезоружить твою подружку, то ты победишь. Тогда на аукционе ты не ожидал, не так ли, что я назовусь другим именем, а не «звездным», и что я сделаю теперь?

То, с какой скоростью Кастильо сняла с предохранителя и приставила к шее пистолет, ввергло всех в ещё больший ужас. Особенно стоящего напротив Ната. Этого он никак не ожидал.

— Я, вообще-то, если ты забыл, полицейский: не могу рисковать жизнями гражданских, поэтому ставлю себя под удар, чего удивляешься? Ты сам меня заставил выбрать подобную профессию, — сказала она.

От холода дула, приставленного к коже, она дрожала. Но нужно время, нужно расшатать его...

— Ты этого не сделаешь... — прошептал Нат.

— Закрой рот! — рявкнула на него Кастильо. — Не смей мне указывать, ничтожество! Считаешь здесь себя умнее всех? Ты, кусок дерьма.

— Азалия... — пролепетал Нат.

— Ты меня не слышал, скотина?! Я ЖЕ СКАЗАЛА, ЧТОБ ТЫ ЗАКРЫЛ СВОЙ РОТ, УБЛЮДОК! — голос Кастильо гремел в тишине столовой. — На кой ты здесь вообще нужен, собачье ты дерьмо!? Катился бы ты к чёрту! Сукин сын! Какого тебя вообще родили? Ты маловато приносишь бабла, так на кой ты вообще нужен!? Ублюдок! ЧТОБ ТЫ СДОХ В КАНАВЕ!!! ЧЕГО СТОИШЬ, КАК ВКОПАННЫЙ!? ЛОВИ МОМЕНТ!

В это самое мгновение, пользуясь растерянностью, Джек успел оказаться за спиной у Айслы, схватить её за запястье и вырвать из рук нож, а так же освободить из захвата Эби, та с визгом бросилась к Исле и Зандру.

Кастильо в этот момент разулась и разобрала пистолет, а затем рывком подняла сумку и бросилась за пришедшем в себя Натом, который кинулся в коридор. Она бежала за ним, следом за ней и Менсфилд.

А в это время навстречу своей смерти шел человек, который сам оборвал жизни...

«Аннабель Ли» (Annabel Lee) — последнее из написанных Эдгаром Алланом По стихотворений. Как и во многих иных поэтических произведениях По, оно развивает тему гибели молодой женщины. Рассказчик, который влюбляется в Аннабель Ли ещё в юности, любит её с такой силой, что даже ангелы начинают завидовать. Любовь к ней не умирает даже после её смерти.

«Аннабель Ли» Эдгар Аллан По (перевод К. Больмонта).