Coldplay [Холодная игра]

Видишь стрелу, выпущенную, чтобы разорвать нас на части?

В животе холодок, сердце больше не бьётся,

Но я все равно не сдамся.

Ты, да, ты используешь своё сердце в качестве оружия,

И оно причиняет райскую боль...
Coldplay – Hurts Like Heaven

По возвращению домой Кастильо позвонила тётя Эби с ужасной новостью: Изабелла Кастильо, бабушка по отцу, парализована и находится в больнице в тяжелом состоянии. Причина тому несчастный случай – женщина упала с лестницы. Насколько помнила сама Кастильо, она не общалась со своей бабкой с того самого момента, как родители развелись. Скандал по неизвестной причине был громким, но в общественность не вышел. С тех пор Изабелла Кастильо вернулась на историческую родину в квартиру приличных размеров. И больше не пыталась связаться с Кастильо.

— Эли едва ли не дежурит у её постели, ждёт, когда ваша бабушка проснётся, — причитала Эби. Сама она освободиться для поездки в Испанию на следующей неделе.

— Это кто ещё? — удивилась Кастильо. Родственников со стороны матери осталось очень мало, а со стороны отца она знала не всех.

— Тебе не стыдно? — возмутилась Эби. — Эли, Эли Куинси.

— Натаниэль? — уточнила Кастильо, на другом конце повисло молчание. — О нём сто лет не слышала.

И это чистая правда. Эли, а полностью Натаниэль Куинси приходился сыном отца Кастильо от первого брака, с которым девушка виделась как-то в глубоком детстве и последний раз лет в одиннадцать-двенадцать. Мать с ней никогда не заводила разговор о нём, а вот отец очень часто говорил ей, как Натаниэль скучает по ней. Разница в возрасте у них вроде бы года четыре. Кастильо смутно помнила их встречи, однако не могла забыть счастье, которое испытывал сводный брат. Он будто бы светился. Но это было так давно, что Кастильо даже и лица его не помнила, а после развода родителей и вовсе не вспоминала. Выходит, он всё это время поддерживал с бабушкой хорошие отношения и следил за ней.

— Очень жаль, а вот он о тебе постоянно спрашивает. Постоянно воспоминает, как вы играли. Таким красавцем стал!

— Я вообще о нём за все эти годы только от тебя о нём и услышала, — призналась Кастильо. — Без понятия, где он был всё это время.

— Не удивительно, — вдруг смягчилась Эби, — его Изабелла воспитывала. Насколько помню, все были против этого.

— А почему? — Кастильо нахмурилась, открыв шкаф.

— Изабелла сама сначала настояла на этом браке, а затем жутко разочаровалась в невестке, говорят, гулящая была, поэтому Эли и не похож на Ала. Однако твой отец алименты ему всегда платил, даже больше положенного, приезжал, виделся с ним, с тобой познакомил, — разошлась Эби. — Я тоже думала, что ненавидеть тебя будет, вроде как Ал, жену с ребёнком бросил новую семью завёл, но Эли сам мне сказал, что так не считает, а за мать свою ему очень стыдно. Он-то твоему отцу очень благодарен, что не бросил и тест на отцовство не запросил. Ал поступил слишком благородно... Ты когда приедешь в Испанию к бабушке?

Рука Кастильо с дорожной косметичкой замерла в воздухе. Инспектор задумалась.

— Я не приеду, — ответила она. На это было очень много причин.

— Нет?! Ро! Это может быть единственной возможностью с ней проститься, а ты не приедешь?! — возмутилась Эби.

— Нет, она сказала моей матери выметаться из дома, когда у нас был траур, — сказала Кастильо, это воспоминание было одним из тех болезненных, о которых бы она предпочла забыть. В особенности заплаканное и изумлённое лицо своей матери, облачённой в черное строгое платье. — Если бы она... если бы как следует подумала и не делала поспешные выводы, то могла и помочь, а не разрывать все связи. Понимаю, у неё могли быть свои причины, но так дела не делаются. Она сама виновата, и мне до неё нет никакого дела.

Кастильо швырнула мобильник на кровать и попыталась успокоиться. Она прекрасно понимала, что поступает глупо, но ей больше всего было обидно за мать – та ничего не могла сделать, пребывая в истерике, поскольку потеряла свои корни и едва не лишилась дочери.

Свободная рука машинально коснулась живота, там, под тканью, скрывались шрамы. Удивительно, как она сумела выжить, как ни один орган не пострадал, единственное, от чего могла умереть, так это от болевого шока или потери крови.

От сбора дорожной сумки Кастильо отвлёк звонок. Швырнув на кровать сменную футболку и блузку, инспектор спустилась со второго яруса квартиры, где размещалась спальня, и направилась открывать дверь. В коридоре её ожидал неприятный сюрприз.

— Чего тебе? — спросила она, увидев на пороге Менсфилда.

Он очаровательно улыбнулся.

— Еды.

— Мой холодильник – кладбище повешенных мышей, здесь тебе не рады, вали домой.

Менсфилд поднял на уровень глаз инспектора пять пакетов из «Теско», а затем безо всяких манер ввалился в квартиру Кастильо, осматриваясь на ходу, бросив через плечо:

— Мышей перехороним, не рада ты мне, потому что голодная, а в какой именно дом валить не уточнила. Не ожидал, что ты здесь живёшь.

— Меня всё устраивает! Катись отсюда! — инспектор последовала за мужчиной, который теперь хозяйничал на её кухне, раскладывая продукты.

— Не в этот раз. У меня есть вопросы, и я жду на них ответы.

— Валяй, — Кастильо оставила попытки выпроводить из своего дома, только запустила в густую шевелюру пальцы, массируя кожу головы. Из-за туго стянутой заколки боль стучала по вискам. Мужчина тем временем снял пиджак и повесил его на спинку высокого барного стула, и принялся сортировать продукты.

— Как ты так быстро поняла, что убийца Пейдж? И где у тебя сковородка?

Кастильо подошла к кухонному гарнитуру и вытащила сковородку из нижнего ящика, а затем прислонилась спиной о встроенный холодильник.

— Ты назвал три причины: шаткое алиби, возможность и дистанция, так же ты определил мотив как ревность. Ты заметил её фразу про парня, но не заметил всего остального при беседе.

Менсфилд развернулся к ней, подошел ближе и протянул сложенные вместе руки.

— Наручники? — спросила она, изогнув вопросительно бровь.

— Рукава, — он кивнул на длинные рукава белой рубашки.

Тяжело вздохнув, Кастильо очень быстро расстегнула ему манжеты и закатала рукава до локтей. Тот кивком поблагодарил ей и вернулся к готовке.

Заметив, что Менсфилд сгрузил овощи в раковину, Кастильо подвинула его и стала мыть, а затем складывать на отдельную тарелку. Тем временем мужчина уже орудовал ножом, разделывая куски свежего мяса. Точнее пытался, поскольку ножи у всякой приличной и одинокой девушки были тупыми. Пробурчав что-то под нос, Менсфилд нашел точилку для ножей, провел несколько манипуляций и продолжил резать мясо на кубики. После Кастильо перебралась за обеденный круглый столик на высокой ножке, чтобы порезать овощи и не путаться под ногами у Менсфилда, но тот, судя по суровому взгляду, обращённому к инспектору, требовал продолжения. Кастильо продолжила:

— Вспомни, как и что говорили девочки до неё. Они припоминали, были не уверены. Как часто ты смотришь на часы и фиксируешь свои действия, будучи школьником? Пейдж говорила заученную речь. К тому же добавляла ненужные детали «завтрак был невкусный», «уроки до четырёх», «решала задачки, по которым проваливаюсь на экзаменах, до ужина, примерно до семи», «запила чаем». Кроме Мадлен, когда она для Айви делала маску для лица, никто точное время не называл. Все повторяли «примерно» и «вроде». А Пейдж очень чётко называла. К тому же, когда врут, стараются добавить детали для правдоподобности. Две девушки, услышав о смерти человека, с которым делили одну комнату, были на эмоциях, Лили и вовсе сорвалась. Ко всему прочему парни так же проявили эмоции, хоть и старались их скрыть. А вот Пейдж как улитка, ничего не демонстрировала. Даже для того, кто хорошо держит себя в руках, это слишком.

Кастильо слезала с высокого барного стула и передала нарезанные овощи Менсфилду. Тот их отставил в сторону.

— А что могло подтолкнуть Пейдж на подобное? — спросил он, бросив мясо на разогретую сковородку, откуда оно издало шипение.

— Вообще-то у меня дела есть в Оксфорд, мне собираться нужно, — сказала Кастильо.

— А ты собирайся и отвечай на вопросы. Будет экономнее. А я как раз закончу готовить.

Кастильо развернулась и поспешила к спасительной лестнице в спальню, прекрасно чувствуя на себе взгляд Менсфилд, который теперь занялся овощами.

— Так в чем причина? — долетело с кухни снизу.

Кастильо достала из шкафа запасные джинсы, свернула трубочкой и кинула в сумку. Затем собрала мысли. От приятного запаха еды кружилась голова. Инспектор ответила, продолжая собираться:

— Если не заметил, то Лили – «книжный червь», Мадлен – «королева», Айви – сплетница, а Пайдж – социопат. Ко всему прочему, она немного старше, и думала, что ведёт себя по-взрослому. Но из-за стресса перед экзаменами и давлением со стороны родителей, она сорвалась. Что её могло на время отвлечь от проблем – это Доменик, по крайней мере, наблюдение за ним с Мадлен. Но разочарование из-за того, что Айви назвала его геем, а затем стала встречаться, заставили её дойти до «кондиции». Вот она и сорвалась. Из социопата перешла в психопата.

— А в чём разница?

Кастильо так и видела, как Менсфилд смотрит на неё с первого этажа, задрав голову. Он ждал ответ. Тогда инспектор подошла ближе к кованым перилам, глядя со своего положения на кухню внизу.

— Ты разговаривал с Пейдж – пробудившимся психопатом, и ты разговариваешь со мной – социопатом, — заметив изменившийся взгляд мужчины, Кастильо пояснила: — Скажи, нормальный человек стал бы ставить на место жертвы и убийцы себя, стараясь думать, как они? Я ловлю убийц, потому что примерно представляю, о чем они думают, совершая убийство. Я пока не сталкивалась с серийниками, но у них есть четкая закономерность своих действий и своя логика. Но... не все понимают меня. И могут принять.

Менсфилд не отводил от неё глаз. Теперь она возвышалась над ним, глядя со второго этажа.

— Поэтому тогда ты сказала Пейдж, чтобы она не брала вину на себя, потому что мужчины – зло, — произнёс он.

Кастильо долго не отводила от него глаз, а затем рассмеялась.

— Нет, я это просто так сказала.

Вид растерянного и разочарованного Менсфилда на своей кухне её веселил. Она спустилась со второго этажа с небольшой дорожной сумкой и оставила её на ступеньках, которые временами использовала, как тумбочку, подставку или столик.

— Садись, почти готово, — пробурчал мужчина и стал греметь тарелками.

Улыбка не сходила с лица Кастильо. Довольная она залезла на высокий барный стул и стала наблюдать за ссутуленной широкой спиной мужчины, который суетился у неё на кухне, а затем наконец-то выпрямился, оставил тушиться мясо и овощи на медленном огне, и стал внимательнее осматриваться. Да, квартира была маленькой. Весь кухонный гарнитур занимал стену с левой стороны от входа и ванной комнаты. Напротив, возле стены ютился обеденный круглый столик и два стула, один из которых и занимала Кастильо, одетая в зелёную тунику, черные спортивные бриджи, а на спинке второго висел его пиджак. Чуть дальше стоял небольшой угловой диван, а стену возле гарнитура занимала плазма. Между обеденной зоной и диваном находилась дверь на широкий балкон. От коридора шла узкая винтовая, но не крутая лестница на второй этаж. С занимаемого места Менсфилд видел кусочек рабочей зоны, полку с книгами над столом и шкаф за коваными перилами.

— Туда не приглашаю, — предупредила Кастильо, проследив за его взглядом.

— Боишься голову потерять? — усмехнулся Менсфилд.

— Если бы, я и так время потеряла, сейчас бы уже была далеко на пути из города, — сказала она, подперев голову рукой и уставившись в окно. — Так я удовлетворила твоё любопытство? Ну, насчёт квартиры?

Менсфилд положил перед ней столовые приборы строго по этикету, затем достал стаканы для сока, который охлаждался в холодильнике, после горкой наполнил тарелки Кастильо и свою и вернулся с ними к столу. Занял место напротив.

Кастильо поковыряла вилкой в смеси из овощей и мяса, наколола маленький кусочек и попробовала. Под чутким присмотром мужчины. Заметив, с какой осторожностью Кастильо пробует блюдо, он рассмеялся.

— Я не травлю женщин, с которыми спал, если ты переживаешь, — Менсфилд продолжал ярко улыбаться. — Обычно, тех, кто мне надоел, я на пляже закапываю.

— При моей работе, это не уместно, — обиделась Кастильо, — но готовишь ты превосходно. Где научился?

— Я какое-то время жил один, а от фаст-фуда едва язву не заработал, так что стал сам готовить, — мужчина приступил к своей порции.

— Ты же знаешь, что сильный пол с таким качеством – ценный товар на рынке, так почему ещё один? — заметив настороженный взгляд Менсфилда. Кастильо пояснила: — Я читала твоё дело. Твои братья уже женаты...

Он долго смотрел на неё, наблюдал за тем, как она ест, а затем ответил:

— Мне кажется, я однолюб.

Кусок мяса встал поперёк горла Кастильо. Она зашлась кашлем и тут же стала запивать. А Менсфилд рассмеялся.

— Специально, да? Мстишь? — оскорбилась инспектор.

— Нет, я же не Гамлет, чтобы мстить. Просто пока учился в институте, так влюбился в одну девушку-первокурсницу, что не мог ни есть, ни спать. До сих пор о ней вспоминаю. Глупо, правда?

— Не думаю. Некоторые люди обязаны оставаться в памяти. Ни одно появление человека в нашей жизни не случайно, — ответила Кастильо. Она уже почти доела свою порцию.

— То есть, ты послана мне звёздами? — улыбнулся Менсфилд.

— А вот в звёзды я не верю, — отмахнулась инспектор, как её прервал грохотов дверь. С недовольным видом Кастильо положила вилку на стол, без охоты слезла со стула и направилась открывать.

— Не завидую вторженцу, — рассмеялся Менсфилд.

Кастильо распахнула дверь, но никого не оказалось, она выглянула в коридор, где с велосипедом никак не мог справиться ее сосед в толстовке с капюшоном. Вроде, это с ним она как-то вечером столкнулась после встречи с суперинтендантом Макбином в пабе.

— Все нормально? — спросила Кастильо.

— Угу, — паренек энергично закивал головой, поправляя съехавший капюшон.

Кастильо закрыла дверь и вернулась к трапезе. Менсфилд помог убрать тарелки со стола, помыл посуду, убрал остатки в холодильник и собрал мусор на выброс, пока Кастильо заканчивала сборы. Переоделась в джинсы, полупрозрачную рубашку с поддетой под низ майкой, обувь на плоской подошве для дальней дороги за рулём. Затем они вместе вышли из квартиры, спустились. Кастильо уже собиралась попрощаться, как Менсфилд сел на водительское сидение и протянул раскрытую ладонь, молча прося отдать ему ключи. Чем привел Кастильо в шок.

— Не понимаю, зачем тебе тащиться со мной в Оксфорд. У тебя, считай, выходные.

— Слышал про то, как ты ориентируешься на местности, так что не мог оставить в беде, — ответил Менсфилд, изловчился и отобрал ключи от «жука». Судя по выражению лица, перспектива ехать в этом красном корыте ему не прельщала. Кастильо обошла машину и села на пассажирское сиденье.

— Очень благородно с твоей стороны, но не стоило.

— И меня Паркер попросил, — добавил Менсфилд, заводя мотор.

— Рон? Вот трепло! — Выругалась Кастильо и полезла за мобильником, однако к удивлению водителя, звонить стала не напарнику, а тому, кто не брал трубку. Особенно, когда прозвучал автоответчик. — Чёрт! Мам, я еду к тебе. Знаю, телефон выключаешь на время лекций, но, по моим расчётам, они должны были уже закончиться. Буду часа через три. Перезвони.

— Так мы едем к твоей маме? — удивился Менсфилд, сворачивая с парковки во внутреннем дворе, что было редкостью для узких улочек.

— Нужно было заранее спрашивать. И я еду туда с ночевкой. А сменной мужской одежды у одиноких женщин нет. Так что пока не поздно, останови и отдай ключи.

— Меня Паркер предупредил, что ты с ночевкой едешь, он только не сказал, к кому, а так, я в твоей машине ещё утром свои вещи оставил.

Кастельо не поверила, поэтому заглянула на заднее сиденье. За водительским креслом лежала строгая дорожная сумка, явно изготовленная высококачественно и предназначенная в основном для коротких командировок на самолёте в виде ручной клади.

— Предусмотрительный мерзавец! — проворчала Кастильо.

Под конец недели многие уезжали из города по тем или иным причинам. Менсфилд ловко перестраивался, обгонял, но правила не нарушал, возможно, из-за того, что машина была не его. Когда кто-нибудь хотел высказаться по поводу вождения владельцу красного «жука» и сталкивались с серьёзно настроенным мужчиной в неказистом авто, явно принадлежащем девушке, а саму девушку рядом, то претензии отпадали. К слову, Кастильо проходила курс экстремального вождения при задержании преступника, но от дорожного патрульного отказалась из-за желания стать детективом и расследовать именно убийства, а не превышение скорости. Так что многое осталось подзабытым из-за отсутствия практики, однако она прекрасно видела некоторые действия Менсфилда и понимала, что он не только прошел, но и применял наработанное на курсах. Видно, гонял он часто, отсюда и штрафы за превышение скорости.

Они выбрались из города примерно за полчаса. Через минут пять, после тго, как машина повернула к шоссе, ведущему за пределы Ливерпуля и графства Мерсисайд, Менсфилд стал задавать вопросы:

— Чем ты раньше занималась, ну, до того, как стала работать в полиции.

— Ну, — Кастильо притворилась задумчивой, — мечтала стать балериной, затем психологом, а стала леговай. А ты?

— Ученым. Если честно, всегда восхищался ботаниками и людьми науки. Только вот стал консультантом по инвестициям.

— То же неплохо.

— У меня, к слову, большая семья.

— Знаю, я читала твою биографию.

— Так не честно! — Менсфилд бросил в сторону Кастильо расстроенный взгляд. — Ты обо мне знаешь всё, а я ничего, кроме того, что ты хороша в постели, ну и живешь на чердаке.

— Если бы ты проявил внимательность, то многое смог прочитать.

— К примеру?

— О себе говорить не буду. Давай то, что узнала о тебе: ты высококвалифицированный специалист в своей области, пытаешься быть успешным, но постоянные стрессы в инвестиционной среде мешают тебе, поэтому ты занимаешься ночными гонками. Девушки, скорее всего, нет по тем же причинам. Тебе кажется, что все вокруг скучны и похожи друг на друга. Тебе нужна встряска из-за постоянных стрессов на работе. Имей ты какие-либо отклонения в психике, ты стал бы потенциальным маньяком с оригинальным почерком, но нет, тебя успокаивает и держит твоя семья, поскольку насилию со стороны близких людей ты не подвергался. Вот и всё. Ну, и ты хорошо готовишь.

Кастильо достала бутылку с водой, припасённую на случай дальней поездки, открыла крышку и протянула Менсфилду, но тот отказался. Тогда она сама сделала несколько глотков.

— Ты красивая, — совершенно спокойно произнёс Менсфилд.

— Да, ты это говорил, — не обращая внимания, Кастильо снова принялась искать в пакете с «заначкой», чем бы перекусить. Нашла небольшой пакетик чипсов и захрустела.

— Почему у Макбина висит старая фотография с детьми? — вдруг задал вопрос Менсфилд, не отрываясь от дороги, однако заметил, как Кастильо напряглась. — Там он, как я поняла, его жена и трое детей. Должна быть новая. Мы едва ли не каждый год собираемся.

— Они погибли, — голос Кастильо звучал надтреснуто, она закрыла пакет с чипсами, просто держала их в руках. — Его жену и сыновей. Им... перерезали горло. Старшая дочь была на репетиции в школе в это время, так и осталась жива.

В салоне наступила тишина. Кастильо понимала, что не должна была этого говорить, понимала, что повторяет ошибку, совершенную однажды, и что возможно будет об этом горько сожалеть, но из-за того количества секретов в личной и профессиональной жизни, ей становилось тошно

— У вас у всех есть какие-то травмы. Хотя, горло и фамилия... звучит знакомо... — стал припоминать Менсфилд, — вроде, тогда в школе учился, по новостям передавали: маньяк зарезал человек десять на празднике, там, ещё, вроде и дети были.

— Редженский палач – так его называли газеты. Убил пятнадцать человек: троих детей и двенадцать взрослых – на их семейном празднике на улице Реджен-стрит 28. Дело было громким. Всем, кроме одной женщины, перерезали горло. Это было пятнадцать лет назад, — отчеканила Кастильо, она знала это дело наизусть, в алфавитном порядке могла назвать имена жертв, места, где их нашли, и время смерти.

— И как? Я не слышал, чтоб его поймали.

Это больно резало слух всем полицейским. Некто пробрался в дом, учинил резню и испарился, а все нити обрывались, ДНК было много, «неопознанных» отпечатков ещё больше – дом приобрели относительно недавно. В тот день было много курьеров. Это тупик.

— Он как сквозь землю провалился, — ответила Кастильо. — Это была семья суперинтенданта. Его отец, мать, брат, сестра, дядя, тётя, зять, невестка, племянница, жена и дети... Их всех. Он поэтому и стал суперинтендантом, чтобы как-нибудь ухватиться за ниточку и выследить этого урода. А мы с Паркером обещали ему помочь в обмен на мою подругу.

— Так что с ней...

Менсфилда оборвал зазвонивший мобильник Кастильо. Она тут же схватила его и приняла вызов. Ей совершенно не хотелось говорить о Холли, особенно, когда речь зашла про семью Макбин и Редженского палача. Ей снова будут сниться кошмары с перерезанными горлами, а чья-то тень снова склониться над ней и начнёт наносить удары в живот. Ей не хотелось бы пугать мать ужасами, которые на какое-то время отступили. У неё своих кошмаров хватало, раз дочь в полиции служит.

— О, Исла! Наконец-то, хоть кто-то ответил! Ты не знаешь... — лицо Кастильо переменилось, улыбка пропала. — Что, простите? Да, я звонила на этот номер. Это телефон ассистентки профессора Фрейзер – Ислы Мейси. Я звоню ей, когда не могу дозвониться до профессора... Алва Кастильо, инспектор отдела убийств городской полиции Ливерпуля. Не преисполнении. Личный номер 1-1-2-3-1. Сейчас еду по М5 в Оксфорд к профессору Скай Фрейзер. Я её дочь. Объясните, сержант, в чем дело?

Кастильо долго слушала. Её настроение, подпорченное приездом Найта, победой Менсфилда, его компанией и её откровенностью, опускалось все ниже и ниже.

— Что случилось? — спросил Менсфилд, когда Кастильо положила трубку и тяжело вздохнула.

— Ассистентку Ислу Мейси убили в кабинете мамы. Мне не сказали детали, но добавили, что с особой жестокостью. Мою маму задержали, как свидетеля убийства.

— У тебя бывают выходные?

— Это не мой округ, и я не преисполении. Мне нужно отдохнуть, — Кастильо даже выглядела разбитой. — Разбуди, как подъедем.

Она умудрилась как-то извернуться на сиденье и задремать. Менсфилд вел машину в полной тишине. Изредка он бросал взгляды на спящую женщину, а голове, подобно потоку машин, проносились различные мысли. В основном он стал несколько иначе воспринимать слова Макбина, когда напрашивался в расследование, стал чётче осознавать, что на плечах их главного начальника не только ответственность за подчинённых, но и груз собственной вины, даже если её там и не было. Но, Господи! Неужели тот кровавый случай связан с таким высокопоставленным офицером, как суперинтендант? Логично предположить, что враги постарались, иначе никак не объяснишь вырезание целой семьи, перерезанные горла, убийство троих детей... То есть за возможность держать в курсе расследования, он согласился помочь напарникам с поимкой насильника? Подозрительно. Было что-то ещё во всей этой картине, недостающий фрагмент, поскольку оставались большие пробелы. Сегодня Кастильо вмиг определила виновных в смерти Айви Скотт, только увидев тело школьницы, не хватало свидетелей, и она, опросив их, смогла вычислить убийцу. Выходит, здесь аналогичный случай.

Кастильо издала странный звук, не то всхлип, не то стон. Временами дотрагивалась до живота. Пришлось потрепать её за плечо, чтобы проснулась. Вид у инспектора был такой, будто бы она была только рада пробуждению.

Когда они прибыли в Оксфорд, то молчание прервалось, поскольку Кастильо стала показывать дорогу, не очень хорошо и точно, но для первого раза вполне сносно. Особенно если учесть её проблемы с ориентацией на местности.

Они остановились возле святая святых – Оксфордского университета. Величественное здание, простоявшее не один век, атмосфера торжественности и просвящности. Мимо проезжали велосипедисты. Кастильо вошла во внутренний огромный изумрудный двор и целенаправленно двигалась к учебным зданиям. На своём пути она ловила некоторых встречных с вопросом о профессоре Фрейзер, но только одна девушка точно знала, что профессора нет на территории. Тогда Кастильо поспешила к общежитию преподавательского состава. На входе столкнулась с постом охраны. И то, как отреагировали на её появление, Менсфилд удивился.

— Алва! — воскликнул амбал-охранник, поднимаясь с места.

— Привет, Бенжи, — улыбнулась Кастильо. — Не видел Скай?

— Профессора Фрейзер? С самого утра. Здесь полиция была, всё обшарили. И Алва, без обид, но...

— Да-да, пустить без Фрейзер не имеешь права.

— Нет, вообще не могу, кроме тех, кто работает здесь. Так что пока профессор Фрейзер не вернулась, тебе следует поискать жильё на ночь, --- затем охранник посмотрел куда-то вдаль. — Эй, Алва, вон она!

Бугай указал на распахнувшуюся дверь преподавательского общежития. Мимо них стремглав пролетела женщина лет сорока в строгом костюме и темными волосам с рыжиной. Кастильо ничего не успела сказать. Только открыла рот. Они уставилась сначала на охранника, затем на Менсфилда. Редкий случай видеть ее такой растерянной. Затем обескуражено вышла из общежития и села на скамейку в неком оцепенении. Рядом опустился Менсфилд. На его счету мало было ситуаций, когда он не знал, что говорить, однако нашел в себе силы, чтобы просто сказать:

— Всё будет хорошо.

— Звучит как обещание, — усмехнулась Кастильо.

— Просто верь мне.

— С чего бы?

— Для тебя верить трудно?

— Для меня это больно.

Кастильо подняла голову. Посмотрела на верхние этажи, на окна, выходящие во двор. С этого ракурса она выглядела хрупкой и беззащитной, как многие другие девушки её возраста. Они сидели на этой лавочке почти час. Время тянулось гораздо медленнее, чем в машине. Изредка Кастильо поглядывала на свой мобильник. Наконец-то из общежития вышла та самая женщина, но уже переодетая, но все еще бледная и испуганная. Заметив Кастильо, она бросилась к ней, и они обнялись.

— Все хорошо, мам, — сказала Кастильо. --- Пойдем в паб. Там всё расскажешь.

Они зашли в первый попавшийся. Вроде «Пьяный монах». Грубый деревянный интерьер и декоративные люстры в виде колём от телеги придавали некий шарм и загадочный полумрак, поэтому пришлось сесть поближе к окну. Кастильо и Менсфилд сделали заказ и вернулись к профессору за столик. Женщина была всё так же бледна и едва заметно дрожала. Менсфилд забеспокоился. Очень осторожно он накинул ей на плечи свой пиджак, а только вцепилась в него и укуталась. Однако после уставилась на Менсфилда с не пониманием.

--- Мам, это Аарон Менсфилд, он коллега с работы, --- представила его Кастильо. --- Это моя мама – профессор Скай Фрейзер.

Менсфилд дружелюбно улыбнулся и принял её тонкую холодную ладонь для рукопожатия. Он не видел никакого сходства между матерью и дочерью. Разве только что-то, что заставляло задерживать на них взгляд намного дольше, чем положено.

— Мама, расскажи, что ты видела, --- тихо попросила Кастильо.

Профессор Фрейзер тяжело вздохнула и притянула за воротник пиджак, всё больше кутаясь в него. Из её глаз катились слёзы. Менсфилд протянул ей салфетки.

— Если честно, то это именно то, что я хочу забыть. Милая, я только в участке, когда стала рассказывать, осознала, что произошло. Желудок прочистил себя трижды. Давление упало. Ро, я... хуже зрелища не видела. Кроме, ну, сама понимаешь. Когда ты в больнице оказалась. Тогда. А теперь... Боже!

Профессор Фрейзер закрыла ладонями лицо и оперлась локтями о стол. Она рыдала беззвучно, однако чуть погодя, когда Менсфилд вернулся с горячей едой и напитками, ей пришлось успокоиться. Но к заказу не притронулась.

— Расскажи, с чего начинался твой день, --- попросила Кастильо, подвинувшись к ней ближе.

— Я тебе вчера написала, что уже прилетела и приехала сюда. Утром как обычно, собралась и отправилась на лекции. Меня поймал заведующий и попросил принести ему доклады тех, кого мы собираемся отчислить. Я зашла в кабинет, стала искать в шкафу, куда мы всё убрали. Исла стала помогать, затем, вспомнила, что две последние работы положила мне на стол в кабинет, открыла дверь... Я ни разу не заходила в свой кабинет после прилёта.

Повисло молчание. Как понял Менсфилд, то убили именно Ислу, так что могло произойти, когда открылась дверь кабинета?

— Что случилось? --- спросил он.

— Кто-то притащил из музея и привинтил на мой стол выставочную аркбалистру! --- на одном дыхании ответила профессор и тут же сделала большой глоток сока, который к ней подвинула дочь. Кастильо изменилась в лице. Некая смесь ужаса и...

— Подожди, то есть... --- догадка так и осталась висеть в воздухе.

— Исла открыла дверь, а её к стене копьё прикололо, --- профессор Фрейзер горько зарыдала. --- Заведующий прислал Билла – своего ассистента за докладами, он-то и позвонил на девять-девять-девять. Боже мой! И ты это видишь каждый день?

Кастильо стала поглаживать её по спине, затем передвинула стул ещё ближе и обняла маму. Та положила голову на плечо. Кастильо облизнула губы и посмотрела в окно. Менсфилд заметил в её взгляде некое презрение и ненависть, но не к матери, а скорее к убийце.

--- Мам, есть существенная разница между тем, что сам видишь смерть человека, и собственно самим трупом. Ко мне приходят уже «готовыми», нередко и с истёкшим сроком годности. Как-то раз выловили из воды чемоданы, а в них части тела с месяц как там плавают. А сегодня расследовали убийство в частной школе. Там был Лоу, а его ты знаешь. Где ты видела добрых врачей, если в первый день им дают гору учебников и показывают трупы? Это так звучало?

Кастильо обратилась к Менсфилду. Тот кивнул.

— Да, так.

--- Убийцу найдут, --- проговорила Кастильо. Однако Менсфилд уловил недоверие. Она злилась. Вот только на что именно? --- Тебе нужно поесть. Нам нужно.

Они с трудом приступили к трапезе. Профессор Фрейзер ела очень мало, по большей части просто расшвыряла всё по тарелке. Да и Кастильо тоже. Наслаждаться едой они не могли. Под конец вечера профессора Фрейзер сказала:

--- В этот раз запретили ночевать посторонним.

--- Меня уже предупредили, --- ответила Кастильо. --- Я найду, где остановиться.

--- С этим сейчас проблемы: начинаются экзамены, кругом всё переполнено...

--- Не волнуйтесь, профессор, --- вмешался Менсфилд, --- я позабочусь об Алве.

Женщина уставилась на него с неким непониманием при имени Кастильо, а затем будто бы опомнилась. У Менсфилда появились новые догадки. Прозвище «Ро» возможно было именем, которое Кастильо сменила на нынешнее, раз Паркер сказал, что они давно знакомы. Матери тем более тяжело привыкнуть. Другие же её не называют так. Тогда почему у её матери другая фамилия? Не стала брать фамилию мужа? В чём тут дело?

Кастильо остановила машину возле преподавательского общежития и проводила маму взглядом. Менсфилд принялся искать через смартфон гостиницу. Комфортабельные номера, он чувствовал, Кастильо не понравятся, а средние и «эконом», да даже «бомже-люкс» давно забронированы или заняты. Однако оповещение о свободных номерах появилась не сразу, но Менсфилд сразу назвал адрес и стал показывать дорогу.

Начался мелкий дождь. В сумерках стало сложнее разбирать дорогу в незнакомом городе. Менсфилд заметил, что Кастильо старается приметить все дорожные знаки – очень много одностороннего движения и трасс велосипедистов. Пару раз из темноты и из-за припаркованных машин им дорогу наспех перебегали студенты. Наконец они остановились возле паба «Лиса и гусь», над которым располагались номера. Пройдя по указателю до стойки регистрации, их принял молодой паренёк в клетчатой жилетке. Он доброжелательно улыбнулся, заметив прибывших.

--- Что вам угодно?

— Два одноместных пожалуйста, — строго произнесла Кастильо до того, как Менсфилд успел открыть рот. Тот сурово взглянул на бедного паренька.

— Эээ, простите, но свободных одноместных комнат... нет. Есть один двухместный. Там две кровати...

Кастильо обернулась к Менсфилду. Её волосы успели немного намокнуть, пара прядей висели сосульками. Тушь на правом глазу чуть потекла. Но несмотря на это, она оставалась красавицей.

— Молись Богу, чтоб не задушила тебя ночью! --- процедила она сквозь зубы, от чего Менсфилд засмеялся.

— Не переживай, Кастильо, обещаю вести себя прилично и держать руки при себе. Но, честно, больше за себя переживаю. Друг, --- он посмотрел на парнишку, --- если найдешь мой хладный труп, вини её.

Кастильо нашла кредитку, но Менсфилд её опередил. Он назвал время, когда они собираются съезжать, а затем забрал из рук Кастильо её дорожную сумку и направился на третий этаж.

--- Не думала, что ты такой джентльмен, --- фыркнула Кастильо у него за спиной, идя следом.

--- Это всего лишь манеры, хорошо, что ты не возражаешь, в отличие от других женщин, --- рассмеялся Менсфилд и остановился в узком коридоре возле названного номера.

Кастильо открыла его ключом и включила свет. Их не обманули – две односпальные кровати, разделённые узким проходом с тумбочкой у изголовья. Свет фонарей проникал через полупрозрачный тюль. Кастильо тут же задёрнула окно плотными шторами. В целом было весьма уютно. Даже удобства в номере имелись.

--- Кто первый в душ? --- спросил Менсфилд, но Кастильо проигнорировала его вопрос.

Расположившись на кровати, Менсфилд стал лениво наблюдать за её перемещениями. Она разложила вещи в шкафу и тумбе, взяла сменную одежду, скрылась в ванной. Зашумела вода. Менсфилд прикрыл глаза и откинулся на подушки. Ему четко представилась картина за закрытой дверью. Как она откидывает голову, подставляя упругим струям гибкое тело, длинные волосы, рубцы на животе...

Он тяжело вздохнул. Некоторые желания должны оставаться в секрете. Особенно от нее.

Спустя полчаса девушка вышла из ванны, с завернутыми в полотенце волосами, пижамных штанах, растянутой футболке и накинутым сверху кардиганом. Без макияжа она выглядела моложе своих лет. Каблуки носит, чтобы казаться выше, макияж, чтоб выглядеть старше, полицейской быть ей не особо идёт.

— Откуда у тебя те шрамы? — спросил Мансфилд. Он сел на край своей кровати и посмотрел на девушку очень внимательно.

— Из не самого приятного момента жизни, который я бы предпочла забыть, — ответила Кастильо, энергично растирание волосы полотенцем.

Слова её матери обретали смысл. И действия и слова Кастильо в больнице с Сейди тоже.

— Можно? Я не видел их при свете.

Он заметил, как она борется с собой, как взвешивает. Ее тяжёлый вздох дал понять о принятом решении. Кастильо подошла ближе и задрала край футболки, оголяя живот. Он прекрасно помнил, какая у неё тонкая талия, как под горячей ладонью чувствовались мышцы и выпирающие косточки, ребра. На светлой мягкой коже белели несколько длинных шрамов. Судя по всему, появились они очень давно, но те раны были глубокими и серьезными.

— Что произошло? --- его голос звучал хрипло и глухо.

— Потеряла много крови, но органы в порядке.

Его руки тянулись к оголенной коже, но один взмах, и шрамы скрылись под футболкой.

— Иди спать, — устало проговорила Кастильо и направилась к своей кровати. Там создала себе некое убежище из одеяла и подушки и выключила лампу над постелью.

А Менсфилд долго думал в тишине, изредка прислушиваясь к дыханью. Ему не спалось. Поднявшись с кровати, он накинул пиджак. На первом этаже, где располагался паб «Лис и гусь», он заказал виски и погрузился в тяжёлые думы.

Что могло заставить юную девушку всё бросить и стать полицейским? Насколько он помнил, у Азалии были такие же шрамы...

Азалия...

Образ его первой влюблённости из прошлого почему-то пришел сейчас так некстати!

Допив второй бокал виски в шумной атмосфере паба, Менсфилд вспомнил, как столкнулся в коридоре с Азалией, красавицей-первокурсницей. Ее каштановые волосы... Он помнил их шелковистость, помнил сладкий запах, помнил мягкость губ. И звонкий смех. Ее гибкое стройное тело под коротким, платьем из пышных валанов, и тонкие ручки из широких свободных рукавов. А как соблазнительно выглядела ее грудь в том глубоком вырезе. И какие у нее женственные худые ножки! С подругами сидела на лужайке перед аудиторией и задумчиво улыбалась. Тогда она казалась ему непостижимой мечтой. Он не хотел подходить к ней знакомиться, ибо считал ее всего эфиром. Однако в коридоре, когда ее пьяную зажал какой-то дебил и запустил руку под юбку, а она не слабо отбивалась, он не смог пройти мимо и за шиворот оттащил ублюдка. Она тяжело дышала, грудь поднималась при каждом вдохе, а лицо раскраснелось. Мансфилд помог ей дойти до его комнаты, поскольку ее затащили в мужское общежитие. Держа за плечи, прижимая её к себе, он возбудился. Когда они споткнулись о порог, она хихикнула и что-то сказала, а он прижал её к стене и прижался к ней. А затем поцеловал. Не так он представлял с ней встречу, не так хотел поцеловать. Точно помнил, что она задрожала, заплакала, но не возражала. Он старался быть с ней нежным, на тот момент опыт у него имелся богатый. А она плакала. Утром, проснувшись первым, он увидел её у себя в кровати. Поставил стакан воды и таблетку аспирина тумбочку, а сам кинулся за булочками и кофе в ближайшую пекарню. Столкнулся уже на лестнице, она, хоть и столкнулась с ним, но не посмотрела в лицо, а, размазывая слезы, бежала вниз. И только, когда он посмотрел на смятые простыни, понял, что натворил, и понял ее реакцию: она действительно была идеалом... и была девственницей. И он горько рассмеялся, все ещё чувствуя в своих руках её мягкость кожи, шелк волос и царапины на своей спине.

Больше он её ни разу не видел. Она исчезла.

Однако не может такого быть, чтобы Азалия и Алва оказались одним человеком. Они очень похожи: невысокие смуглянки с хрупким телосложением. Да и было-то это лет десять назад. Десять, если быть точным. Но у Азалии и тогда рубцы выглядели старыми. А у Кастильо и подавно.

Сделав ещё глоток горько-сладкой жидкости, Менсфилд задумался. Что же чувствовала Кастильо, когда теряла кровь, зажимая раны, кроме невыносимой боли? Что с ней произошло? Кто мог ее ранить? Кто посмел? Из-за этого она не смотрит на кровь из артерий? Не может смотреть на перерезанные глотки...

Но если Азалия и Алва один человек, тогда что заставило исчезнуть и сменить имя? И её матушка. Профессор Скай Фрейзер. Это и не её имя тоже. Они отчего-то бежали около десяти лет назад. У Скай Фрейзер и акцент, и внешность ярко выраженные шотландские. Даже привычки. А вот Алва Кастильо идеальная испанка. Эти темные глаза с длинными ресницами, оливковая кожа, полные губы, дуги бровей. Так что с ними не так?

Может, Алва приемная? Или же, что ещё хуже, они бежали от насилия в семье? Отец Кастильо оказался тираном? После развода он попытался забрать дочь, но по неосторожности она попала под горячую руку, затем уже в колледже они снова столкнулись с ним, а Алве надоело чувствовать себя беспомощной, поэтому она стала полицейской. Ведь психологами становятся те, кто хочет разобраться прежде всего в себе, так ему приятель в юности сказал. Может, Кастильо стала полицейской, потому что сама нуждалась в защите? Она устала быть слабой. Устала просыпаться по ночам от кошмаров. Какие же шрамы на теле у её матушки? Насколько все было серьезно?

Расплатившись, он вернулся в номер, сразу направился в холодный душ, чтобы придти в себя и отогнать воспоминания о той страстной ночи в юности с первокурсницей и бурной ночи этой весной с красоткой, спящей на соседней кровати.

Упав в холодные простыни, Менсфилд ещё раз взглянул на Кастильо. Когда он жил беззаботной жизнью, через что проходила она? С этими мыслями он закрыл глаза, и через какое-то время уснул.

В глубокой ночной тишине номера раздался судорожный вздох и слабый болезненный стон. Менсфилд тут же проснулся и обратил взор к соседней кровати. Кастильо ворочалась во сне и плакала, зажимая руками живот. Те места, где белели рубцы. Она снова переживала тот кошмар, с которым столкнулась ребенком? Менсфилд откинул одеял и осторожно устроился рядом с девушкой. Она дергалась во сне, стонала от боли. Менсфилд прижал ее к себе и стал убаюкивать. Спустя какое-то время она успокоилась, прижалась ближе и засопела.

Аркбали́ста (аркбалли́ста, токсобалли́ста) — средневековая двухплечевая деформационная тенсионная метательная машина, представляющая собой большой станковый арбалет на колёсном лафете. Приспособлена для стрельбы как стрелами, так и каменными или свинцовыми пулями.

«Где ты видела добрых врачей, если в первый день им дают гору учебников и показывают трупы?» --- высказывание главного героя в американском детективном сериале «Менталист».