Урод

„Каждый из нас — это нерассказанная история."

Чак Паланик

Грей

– Об острове?

Я пытался связать все в единую картину: его приход, мою мечту, внеклассную деятельность, о которой Лиам не должен был узнать, но получалось пока плохо. Ещё не весь мозг пришёл в себя, провоцируя частичную тупость и скудоумие.

– Да, мелкий. Именно о нем. Я так понимаю, ты все-таки решил реализовать свою идею. А универ, работа, редакция – это так, ширма?

Блядь!

В отличие от Лиама, грязное словцо я закинуть мог, особенно в стрессе, то есть, сейчас. Похоже, мне нужно присесть, что я и сделал, плюхаясь на диван. Я понимал, что делаю, все еще надеясь на лайтовый вариант.

– Что ты знаешь?

Друг обернулся, нашел нужный ему предмет и, волоча тяжёлый барный стул с кухни, поставил его напротив спинкой ко мне и оседлал, сложив руки перед собой.

Хреново, надежда покинула чат.

С самого начала нашего знакомство как-то сам собой сложился ритуал: если Лиам хотел утешить или поддержать, то садился рядом, обнимал за плечи, похлопывая по спине. А вот так, ровно в противовес, усаживался с единственной целью – вытрясти душу, а с ней и все мои грехи. И пускай я давно не школьник, которого можно костерить почём зря за похеренную на корню учёбу, реакции остались прежними. По сути, он был моей единственной семьёй, самым близким человеком за последние десять лет. Мауро не в счёт. Я не хотел его впутывать, но, похоже, уже поздно.

– За что тебя держат, Грей? Только не говори, что подсел на азартные игры или еще какую подобную чепуху – не поверю, это точно не про тебя. Деньги? Почему не попросил у меня?

Наивный! Вот вы мне расскажите, как? Как после стольких лет «общественно полезного труда» можно выдать подобное?!

Я не выдержал и рассмеялся, вытирая непроизвольно брызнувшие слезы. Мне не было весело, но смеётся человек не только от радости. Лиам не лез.

– Прости, не хотел тебя обидеть, – успокоившись, смог нормально ответить. – Просто это порядком иная сумма. И да, ты абсолютно прав, деньги. Мне нужно было много, очень много этих чудесных дружочков, чтобы выкупить себя из липких лап Мауро. И про остров – я нашел его. Он прекрасен, Лиам, точно такой, как я мечтал. Когда все закончится, я тебе покажу.

– Когда? Он все еще не отпустил тебя?

– Отпустил. Просто, все произошло только сегодня. Я еще не переварил. Не так-то просто, оказывается, осознать себя на другом уровне, когда шёл к нему долгих шесть лет.

– Шесть лет?! – судя по всему, Лиам был, мягко говоря, ошарашен. Ну, что ж. Я даже польщён. – Сколько было...

– Двадцать три.

– Двадцать три кражи?! То есть, все это сделал ты?!!

Формулировка вопроса показалась интересной, и я позволил себе уточнить кое–какие детали.

– Все ЭТО? Раз ты так удивлён, значит, Зак рассказал не обо всех. Да он и сам не до конца в курсе, подозреваю. Открою тебе страшную тайну – потерпевшие не поголовно ровным строем топали в полицию. Велосипед никто не выдумывал, и ко многим из них товар попал тем же путём.

Бедный Лиам! Сегодня его глаза определенно станут на пару размеров больше. Шикарный метод, скажу я вам. Пластическая хирургия была бы пущена по ветру, узнай люди этот дешёвый и действенный способ. От души рекомендую. Лучше всех канто и блефаропластик вместе взятых.

– Но откуда?! – начал было Лиам свой вопрос и тут же оборвал его.

Друг никогда не был глуп. Раз он в теме, то должен сопоставить факты. Я решил дать ему минуту на осмысление. Впрочем, он справился даже быстрее.

– Журналист-бета! Так это был ты?

Ну, вот, я же говорю – не глуп.

– Я.

И еще пару минут на принятие новой информации, но уже в динамике, ибо усидеть на стуле оказалось для Лиама непосильной задачей. Мне же досталась роль благодарного зрителя. Иногда, но я никогда ранее ему в этом не признавался, да и не признаюсь, мне казалось, что в разрезе эмоционального возраста я в нашем скромном дуэте старше. В плане глубины он, безусловно, на сто очков впереди, а вот контроль провисает. Именно поэтому он пишет картины, а я их краду. Сбалансированное, можно так сказать, распределение обязанностей в семье. Зануды, в особенности взрощенные в жирной питательной среде благополучия и стабильности, утверждают, что эмоциональное созревание должно идти в ногу с физиологическим. Да кто б спорил-то?! Должно, но выходит в итоге по-разному.

– Как это произошло? В смысле, с чего все началось? Когда? Почему я не знал?

Лиам, похоже, созрел к самобичеванию. А вот это он зря. Его вины нет ни грамма. Я предпочитаю называть происходящее выбором.

– Сядь. От твоего мельтешения в глазах рябит.

Когда друг угомонился, приняв исходную позицию все на том же стуле и не сводя с меня по-родительски напряженного взгляда, половина моей решительности и взрослости испарилась. С такой его ролью было сложнее справляться, куда проще со «старшим братом», почти на равных, но я по опыту знал – вывести Лиама из текущего режима будет непросто, тут мне на помощь только время и информация. В довершении ко всему меня не покидало ощущение, что такой разговор был неизбежен и состоялся бы в любом случае. Мы шли к нему, он и я, с разных сторон все эти шесть лет. Как сюда затесался Зак – отдельный вопрос, но теперь уже тоже неизбежный.

– Шесть лет назад ты в очередной раз отправился повидать родных, а вернувшись, не застал меня. Тебе сказали, что я уехал в отпуск? – начало было обыденным, но меня все равно внутренне передёрнуло от воспоминаний.

– Да, ты тогда вернулся загорелым, как дьяволёнок. Было забавно видеть тебя таким, без привычной бледности. – Лиам мягко улыбнулся и замолчал с мечтательным выражением лица. Он унёсся в прошлое, а я не торопил. В запоздалых откровениях скорость уже не важна. – Постой, что значит «сказали»? Это была ложь? Ты никуда не уезжал?

– Уезжал. Просто, не так выразился. Я действительно был на островах, но отпуском моё пребывание назвать можно лишь с одной стороны – с пляжной. Фактически Мауро меня прятал. Лиам, скажи, тебя не удивил такой мой спонтанный отъезд?

Этот вопрос терзал меня с того самого дня, не давал покоя, но задать его я боялся. А вдруг не удивил, вдруг он решил, что я вырос, и теперь не нуждаюсь более ни опеке или заботе, ни в нем. Между самостоятельностью и ненужностью такая тонкая грань, порой незаметная, особенно для отпускающего.

– Удивил, – признал Лиам, и у меня на душе отлегло. – Но, подумав, я обрадовался. Ты должен был двигаться дальше. Вокруг огромный мир, Грей, а Макзи...Макзи – это всего лишь улица в городе.

Огромный мир, как это ни странно, иногда сжимается до одного человека. И он знал это не хуже меня.

Боги! Это будет адово признание!

– Накануне меня снял один бизнесмен, молодой, симпатичный, такой, знаешь, правильный, положительный. Универсальный задрот без семьи и детей. Условием было пребывание на его территории. По предпочтениям выглядело все обычно: никаких странностей, извращений, наручников, плёток и тому подобного. Ты же в курсе, я на такие сессии никогда не выставлялся, были отдельные любители. И слово клиент сдержал, никаких извращений!

Где-то далеко приятельница-боль дала о себе знать. Сука! Все случилось так давно, шрам на шраме. Кто ж знал, что старые, затянувшиеся раны имеют свойство оживать. И это не фантомная боль, возникающая при ампутации конечностей, когда ты чувствуешь то, чего у тебя больше нет, и когда можешь вразумить сознание, продемонстрировав ему культю. Тут же не отвертеться, только перетерпеть.

– Ублюдок изнасиловал меня. Вколол какую-то дрянь и упражнялся всю ночь, чем и куда попало. Утром меня вышвырнули вон, велев держать рот на замке, если я хочу жить. Странно, что он у меня в принципе закрывался, это я про рот.

Снова подступила тошнота. Пришлось сделать паузу и передохнуть. Лиам так же молча принёс воды и пересел на диван. Он ни о чем не спрашивал, не комментировал, и я был безмерно благодарен ему за это. Совсем, как в "старые добрые" времена.

– Не знаю, как это произошло, – поток откровений полился с новой силой. Я даже не догадывался, насколько мне важно выплеснуть из себя всю эту грязь. – Выходя на негнущихся ногах из апартаментов, я увидел маленькую безделушку, фарфоровую шкатулку на каминной полке. Рука сама собой потянулась, и вещица упала на дно моей сумочки. В тот вечер я был в образе юного омеги, нежного, почти нетронутого, с соответствующим гардеробом и аксессуарами, а возвращался искорёженным куском металла. Любопытно, что побоев или синяков не было, но чувствовал я себя именно так. Уже дома, на Макзи, естественно рассказал все Мауро.

Дальнейшие события завертелись с ужасающей скоростью. Врач, констатировавший множественные разрывы прямой кишки и травму гортани. Эксперт, подтвердивший возраст и стоимость безделушки, от которых у меня началась истерика, потому как и дураку ясно, чем все закончится. Изнасилование шлюхи и воровство старинной вещи у законопослушного гражданина и исправного налогоплательщика – интересно, за что же впаяют больше и кому? Скелет тут же взломал охранку, зачищая за мной, благо, апартаменты были в здании нашего района, не пришлось одалживаться у соседей. Грубо, далеко не так ювелирно, как он наловчился сейчас, но времени на тонкости не было совершенно. К тому моменту, как разъярённая мразь примчалась на разборки, вооружившись полицией, доказать что-либо было невозможно. Он пытался найти парнишку, то бишь меня. Весь ассортимент улицы был предоставлен на обозрение. Не знаю, как я выдержал этот досмотр: стоять на ногах, говорить, контролировать цвето-феромоны и своё тело. В тот день я был «собой», бетой, как сейчас, ну, ты в курсе. Не солоно хлебавши, клиент свалил, а меня в полусознательном состоянии отправили на лечение, подальше от всеобщей возни. Вернувшись, я был как никогда до этого уверен в следующем: в желании покинуть Макзи любой ценой и мечте о жизни на уединённом острове, похожем на тот, где в тени разлогих пальм эскулапы штопали моё тело, а море и солнце – душу.

Две недели большой срок, достаточный для того, чтобы разработать беспроигрышный план. Мауро сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться – свобода, что важно, с определенным процентом от сделки в обмен на участие в его задумке. Вся концепция строилась на моей специфике и навыках Скелета. Начинали мы издалека, выбирая разрозненные объекты в пределах штата. Одно-два события в год, на больше не зарились, понимая, что почва сырая и неизученная, к тому же, мы компенсировали редкость ценником. Мауро параллельно нарабатывал контакты и рынок сбыта. Дорогу осилит идущий, как говорится. Вот я и шёл. Шёл к своей мечте. Ты ведь этого хотел, правда?

Последняя фраза явно лишняя, но всосать слова из воздуха обратно уже не получится. Реакция Лиама была настолько выразительно отсутствующей, что я засомневался, правильно ли он расслышал сказанное.

– Лиам, – я потянулся и, дотронувшись до его руки, несильно подёргал, возвращая в реальность. – Прости, я не должен был этого говорить. Не вини себя.

Друг, наконец, сфокусировался на мне и слабо улыбнулся. Не нравится мне эта улыбка, ой не нравится.

– Не могу, – потухший взгляд – не то, что часто встретишь на лице Королевы Маккензи-стрит, такой же пугающий и неуместный, как если бы маленький ребёнок разошёлся в грубом сарказме. Я меньше всего хотел этого и приготовился было вытаскивать друга даже за волосы из той ямы, в которую он себя почти загнал, но Лиам меня удивил. – Не могу самоустраниться и сделать вид, что моего вклада нет, что бы ты ни говорил. Но также понимаю, что не это сейчас важно. Зак ищет тебя, ты знаешь. Он отличный детектив, он найдёт. Тебе нужно скрыться, Грей, и как можно быстрее.

– Это вряд ли, Скелет все проворачивает так, что комар носа не подточит, уж я-то в курсе. А Зак...он даже не узнал меня!

Блядь! Блядь! Блядь!

Уж что-что, а мои интонации и отмазки Лиам, проведший со мной бесчисленное количество иногда успокаивающих, иногда воспитательных и надоевших до оскомины во рту бесед, знал, как облупленные, и сквозящую в последней фразе уловил мгновенно. Я бы помолился, если бы умел или верил в силу подобных вещей, чтобы он услышал в ней обиду подростка, которого забыли, но...

– Грей? – друг наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза, которые я старательно отводил. – Грей, в чем дело?

Уфф! Наверное, я чертовски сильный засранец, раз мой котелок все еще способен переваривать этот бесконечный день.

Если бы мы не сидели вот так, лицом к лицу, я бы смалодушничал, уехал бы и ничего не рассказал. Да, наверное, так бы и поступил. Все осталось бы по-прежнему для нас троих.

Троих? Признайся, парень – ничто уже не будет по-прежнему, как минимум, не для тебя.

– Грей, между вами что-то произошло?

Всегда считал, что самое дерьмовое, что может случиться, это разочарование в человеке. Разлюбить не так ужасно, как испытать нечто подобное. Да вот не ведал, что еще страшнее быть тем, в ком разочаровываются. Всего секунды отделяли меня от этой роли, каких-то пара мгновений. Раз, два...Я зажмурился и выдал единым залпом:

– Я люблю его, и мы переспали. Но это не имеет никакого значения.

Тишина была настолько давящей, что я бросился заполнять ее, выталкивая из себя откровения – типичное поведение виновного, когда кажется, что лишние подробности и детальные объяснения могут сколь-нибудь облегчить восприятие второму участнику. Чушь собачья, но все мы, оступившиеся, спешим забить эфир.

– Это было всего один раз, никаких продолжений, ничего серьёзного. Просто секс, с его стороны так точно. Я знаю, Лиам, я вор. И теперь не только картинный. Мне нет оправдания, но я уеду, ты прав, очень скоро уеду, и он по-прежнему только твой.

– Любишь? Но когда? Как? И я опять не знал!

Эти вопросы успели стать негласным лозунгом сегодняшней встречи. Можно смело наносить на транспарант и вешать на стену.

Жги, Грей, раз уж начал!

– Девять лет назад я впервые задумался о том, что хочу кого-то близкого рядом, хочу не только любить, но и получать то же в ответ. Мауро ломал меня, играючи, а я...я видел вас с Заком. Мне, мальчишке, вы казались удивительной парой, потрясающе красивой и органичной в своей необычности.

Вот он, храбрый рыцарь, не замечающий нашей тьмы!

Естественно, я проецировал свои фантазии на него же, не давая себе отчёта в том, как постепенно начал отождествлять вымышленный образ с живым человеком. Это абсолютно нормально для подростков создавать некий культ и возводить в него реальных персонажей. Обычно так же быстро, как попадают на пьедестал, вчерашние кумиры свергаются, уступая место новым, меня же заклинило на добрых три года. Когда я осознал, что на самом деле чувствую, было поздно – влюблённость просочилась полностью, завладела каждым нервным окончанием и крошечной клеткой. Я не рассказал тебе об изнасиловании потому, что считал его справедливым наказанием, ведь я хотел, до безумия хотел чужого мужчину, твоего. А после вся эта афера с воровством освободила меня не только от Макзи, но и от стыда и бесконечных, изматывающих игр с собственной совестью. Я хотел его разлюбить, вырвать из сердца, забыть, но оставаясь, не смог бы, день за днём сходя с ума от чувства вины перед тобой. Уехав же, обрадовался, когда это произошло. Так я наивно полагал, пока не встретился с Заком в редакции журнала чуть больше недели назад, и все нахлынуло заново. Случайная встреча в баре, он, такой манящий, красивый, нереально близкий. Я не хотел забрать, только ощутить немножечко его присутствия в моей жизни и не смог устоять. Прости.

Я выдохся, не зная, что еще добавить к своему покаянию. Знал, что Лиам шокирован, ему больно, видел это в его глазах, считывал в том, как он обхватил себя руками, словно удерживая в реальности, давая эфемерную опору, и ждал, боясь позволить себе лишний вздох. Кай Сильверстоун далеко не профессиональный пловец, и воздух в лёгких по мере того, как друг не подавал признаков хоть какого-то присутствия, предательски заканчивался. Повинуясь чистой физиологии, я все же сделал глоток воздуха, который Лиам расценил по-своему, посчитав, видимо, началом второй уже совершенно лишней серии моей исповеди, и перехватил инициативу.

– Ты не вор, Грей, – поднимая на меня взгляд, полный грусти и безнадёжности, покачал он головой, и от этой фразы нам обоим стало смешно. – Нет, конечно, вор, но у меня не украл никого. Зак...он не был моим, никогда, даже в самом начале нашего знакомства. Он ничей. Абсолютно. Совершенно. И если ты спросишь меня, то отвечу, что не уверен, будет ли когда-нибудь по-другому.

Выдавать чужие секреты не лучший поступок, но ты сказал, что любишь его, поэтому должен знать. У Зака нестандартные отношения с истинностью, и, как результат, больше десяти лет он плотно сидит на антидоте и копит на операцию по деактивации. Собственно, из-за этого не строит отношений, избегая любых привязанностей, боясь, что станет виновником чьей-либо боли. А в нашей, как ты ее определил, удивительной паре все именно так и обстоит как раз потому, что никаким романтическим чувствам в ней места нет. Мы, кстати, не трахаемся от слова совсем, несмотря на ахинею, разносимую сплетниками.

Оо! Вот теперь все встало на свои места. Признание Зака в тот вечер приобрело совершенно иной смысл. Вернее, оно его, в принципе, приобрело, перестав быть набором слов, любимой прибауткой перед одноразовым сексом: «ты мне ничего не должен, я ничего от тебя не жду» и бла, бла, бла. И его отстранённость после, и очевидная со всех сторон попытка избежать встреч тоже прояснилась.

По вполне понятным причинам вопрос истинности меня никогда особенно не волновал. Про деактивацию я слышал крем уха, но глубже не вникал.

– Копит? Это настолько дорого?

– Да. И этот упёртый баран не хочет принимать помощь. Я несколько раз пытался – безуспешно.

Неожиданно, ничего не скажешь! Выходит, Зак принял некий любовный целибат. Кто бы мог подумать! Но тогда что это было утром? Беспокойство по-соседски? Забота о «ближнем», раз уж мы по нелепой случайности живём в полутора метрах друг от друга.

– Грей, – Лиам выдернул меня из размышлений. – Я не знаю о твоей жизни за последние пять лет практически ничего, кроме коротких сообщений об учёбе и работе и информации о смене места жительства. До твоего отъезда мы лишь вскользь обсуждали вопросы отношений. Ты был еще сущим мальчишкой, радикальным и резким, не верящим в принятие себя. Да и вообще нигилистом, классический тинейджер. Я не отговаривал тогда, понимая всю тщетность подобных попыток. В этом смысле вы с Заком как из одного яйца – не перешибить, если уперелись, – друг ткнул мне в лоб пальцем, явно намекая на его твёрдость. – Но сейчас передо мной мужчина. Взрослый, уверенно стоящий на ногах. Ты...ты не думал о том, чтобы рядом был тот, кому ты смог бы открыться полностью.

– И утащить его за собой в одиночество и изоляцию от всего мира или вынудить от него же и отбиваться, защищая такого вот меня? Лиам, мы с тобой, как никто другой, знаем все стороны человеческой натуры, и то, как люди любят скрывать свои несовершенства, высмеивая чужие, чем громче, тем лучше. Нет, мой дорогой старший брат, я, конечно, эгоист, но не до такой степени. Иначе можно было бы ровным счётом ничего не менять, вести и дальше ту жизнь, к которой я уже отлично приспособился и притёрся: работа, дом, возможно даже, какие-то отношения, ванильно-правильные и надёжные. Весь мой камуфляж в своём разнообразии настолько обыденный и многократно повторенный, что давным-давно перестал быть сложным, но, к сожалению, не перестал напоминать о том, что я такое. Рассчитывать на перемены бесполезно. Это никогда не произойдёт, не разовьётся, как реакция иммунитета или некий ароморфоз. Равно как никогда не исчезнет ложь, связывая по рукам и ногам, с которой нужно будет считаться. Я хочу жить свободно, но не терзаться каждый день сомнениями и мыслями о том, что мой любимый человек рано или поздно задолбется тащить на себе чужую ношу и, проснувшись однажды утром, выберет не меня и будет прав. Слишком большая жертва даже во имя любви.

– И Зак? – тихо уточнил Лиам.

Я лишь кивнул. Ответить не смог – проклятый комок в горле застрял и ни туда, ни сюда.

Лиам подвинулся ближе, погладил ладонью по моим волосам и мягко, совсем, как десять лет назад, заправил мне выбившуюся прядь за ухо, ласково проведя пальцем по щеке.

– Больше всего я хочу, чтоб ты был счастлив, мелкий, и скажу то, что уже однажды говорил. Если ты закончил все дела с Мауро, я могу предположить, что финансовый вопрос больше не является твоим приоритетом, и ты сказал, что нашел свой остров мечты, уезжай. Нити опутываю незаметно, Грей. И поверь, я знаю, как это – бесконечно ждать, надеясь на чудо.

Я прекрасно понял, о чем он.

– Ладно, – прихлопнув себя по коленям, сказал Лиам, вставая. – Ты валяйся пока, а я соображу что-нибудь съедобное. Смотреть на твою физию зелёного цвета нет больше мочи. Можешь, кстати, отрубиться еще. Я разбужу, когда будет готово.

Уговаривать дважды меня не пришлось. Я отключился с куда более легким сердцем, нежели до разговора, добирая недополученное, и не слышал ни звонка на ридер, заботливо поставленный другом в беззвучный режим, ни стука в дверь. Проснулся, когда за окном уже темнело. Лиам прикорнул в кресле в жутко неудобной позе. Это было настолько мило, что я позволил себе полюбоваться им. Как знать, когда еще вот так выпадет случай. Мой такой зыбкий шесть лет назад отъезд из мечты стал планом на ближайшее время. И я, если честно, пока что пребывал в лёгком ступоре от осознания таких весомых перемен.

Разбудив Лиама, мы поужинали, и друг собрался домой, вытребовав с меня обещание держать его полностью в курсе планов в жизни, до моего отъезда на остров так точно. Ситуация с расследованием здорово напрягала его, невзирая на все мои попытки уверить в том, что я целиком и полностью вне зоны риска. Закрывая за ним дверь я не удержался и бросил взгляд на соседнюю. Спроси меня в тот момент кто, я бы не ответил, потому что и сам не знал, что хотел больше: чтобы она открылась или нет.

Завтра новый понедельник. Жизнь вора и преступника закончена. Навсегда.

***

Сколько бы Зак ни звонил, ответа не было. Стучать тоже не помогло. Пришлось признать, что Кай, не желающий идти на контакт, становится полностью недоступен. Намотав туда-обратно по небольшому пространству квартиры пару километров, он не придумал ничего умнее, как выйти на улицу. А там, под шумок и по привычке, зарулить в бар.

Дэвид все делал как обычно, но разговор не особо клеился. Просидев пару часов и потупив в одну точку, перманентно вспоминая про телефон, Зак решил вернуться. Сумерки, успевшие спуститься на город, делали его объёмнее. Даже его район, со всех сторон пуританский и далёкий от разнузданности и фривольности, приобретал в это время суток совершенно иное очарование.

Зак брёл, не спеша и смотря себе под ноги. По пути попался камушек, и пнув его как следует, он напрягся от стука, думая, что умудрился попасть в одну из машин, припаркованных вдоль дороги. Подняв голову, чтобы оценить вероятность того, что он влетел на пару сотен, Зак увидел такси у его дома и Лиама, садящегося в него. Он постарался окликнуть, но авто успело тронуться и влиться в вечерний поток машин.

Странно, что друг не позвонил, как делал всегда, когда собирался его навестить. Может, просто проезжал мимо.

Кай по-прежнему играл в молчанку. Решив, что завтра обязательно заедет в редакцию, там-то уж он не отвертится, и позвонит Лиаму, узнать, что за дела, Зак вырубился.

***

– Чего тебе? – раздражённо рявкнул Мауро, когда через три часа после отъезда Грея в его кабинет зашёл несуразный человек.

– Я прошу прощения, что отвлекаю, – начал тот, видя, что босс не в духе. – Тебе надо увидеть кое-что.

– Какого хера, блядь! Мне сейчас не до твоих дурацких «фильмов», Скелет. Я тебе деньги плачу не за то, чтоб ты с каждым вшивым вопросом ко мне бегал! Возьми ребят и разрулите. Или учить надо?!

– Это касается Грея.

Мауро вздрогнул и изменился в лице. Странным образом, но перед Скелетом ему не было стыдно показать свою изнанку, голую, неприукрашенную, то, что даже Фернандо видел не всегда. И сейчас это снова произошло. После утреннего разговора верный пёс сразу же получил команду к действию, и раз он тут, значит...

– Показывай.

Скелет поколдовал с ридером и вывел на голограмму изображение. Через две минуты Мауро схватил ни в чем не повинный девайс и с размаху швырнул о стену.

– Я предупреждал его, – холодно, почти мертвецки сказал он, не моргая смотря на жалкие ошмётки. – Ты знаешь, что нужно делать.

Понедельник. Одиннадцатый день расследования

Письмо пришло с неопознанного ящика, и Зак, возможно, никогда не удостоил бы его вниманием, если бы не тема – Рич. В контексте последних событий вряд ли можно расценить нечто подобное как случайность или совпадение. Пальцы сами собой нажали на кнопку. Внутри не было ничего, кроме вложенного видеофайла с тем же названием. С минуту он тупо таращился на него, а внутренняя сигнализация в голове не умолкала.

Что там, в кусочке из ноликов и единичек? Кто мог быть отправителем? И почему, имея отношение к Кингсли, письмо адресовано ему, если дело ведёт Том?

Нужно было бы посмотреть вместе, но коллега на выезде, а ждать не вариант – довольно часто такие вот файлы имеют мерзкую привычку самоуничтожаться. Плюнув и все-таки включив, Зак подсобрался в ожидании неизвестного, запомнить нужно по максимуму. Первые же кадры заставили его внутреннего пса сделать стойку. На экране была задняя часть дома Рича, исходя из ракурса, запись с одной из боковых наружных камер. Расположение строений на участке он запомнил хорошо, приезжая сначала в четверг для разговора с владельцем в рамках сплетен о краже, а затем уже в воскресенье с Томом после того, как навестил несчастного в больнице. Изображение было не идеальным, не из-за качества съёмки, а, скорее, времени суток – самые «любимые» преступным миром предутренние часы, указанные тут же в правом нижнем углу.

Не имея идей относительно того, что могло быть на видео, такого Зак не ожидал. Шарики в его голове начали вращаться с утроенной скоростью, осмысливая ситуацию. Вся суббота целиком до утра следующего дня была стёрта. В этом они убедились еще вчера. Эксперты, подключившись к системе безопасности и имея в багаже опыт по делу Сприна, в первую очередь проверили контрольные метки и довольно быстро подтвердили, что стороннее проникновение имело место быть, стиль, методы и поведение Black hat идентичны, в той лишь разницей, что в этот раз он особой активности не развивал.

– Логично, – сыпал контраргументами Зак в молчаливом диалоге с оппонентами. – Охране доступ к этой части жизни хозяина заказан, так что, лишнюю суету разводить нет совершенно никакого резона. Все участие свелось к прикрытию: дать возможность главному герою этого вечера незамеченным добраться до спальни и по завершению миссии с воздушной прозрачностью исчезнуть, покинув территорию. Другими словами, к контролю внутренних камер дома на первом этаже и наружных, размещённых по периметру. И все ведь сработало! И полотна умыкнули, и вора упустили. Джонсу с парнями понадобилась бы добрая неделя, чтобы перепроверить всех участников вечеринки, включая официантов, гостей, представителей СМИ и блогеров. А с последними еще и хороводы поводить да на кривой козе подъехать, очень уж они любят повыпендриваться и покичиться знанием законов. За это время преступники успевают избавиться от украденных полотен и безнаказанно уйти в тень в ожидании нового клиента. Однако же, вот они, самые что ни на есть вещдоки прямо у него перед носом. И подбросить их мог только режиссёр всего этого спектакля, больше некому.

Ну, и зачем, спрашивается? Гуманитарная помощь следствию?

Парень буквально прилип к экрану, созерцая пока что статичную картинку, максимумом движения на которой оказалось еле уловимое колыхание ветвей деревьев, и потому вздрогнул, когда в определенный момент все изменилось, и от общей монохромности здания отделилась фигура, явно покинувшая дом и направлявшаяся к ближайшему выходу. Судя по походке слегка в раскачку, это был мужчина, но вот возраст определить сложно. Одет непримечательно: тёмная худи с капюшоном, натянутым глубоко на голову, брюки, на плече спортивная сумка, типичная, каких миллион у спортсменов и посетителей спортзалов, цвет, к сожалению, смыт, но явно не яркая, по размеру плюс–минус подходящая, чтобы в неё поместились два полотна в свёрнутом виде. Интуиция подсказывала Заку, что это однозначно не садовник под светом звёзд решил по новой методике подстричь розовые кусты! Похоже, перед ним тот самый злополучный воришка, поглумившийся над козлом? И если за первое он порядком гневался, пытаясь поймать таинственного Робин Гуда вот уже почти два недели, то за второе лично пожал бы руку.

Ночной гость не спеша удалялся, а Зак вглядывался в него во все глаза, пытаясь уловить что-либо необычное, запоминающееся или уникальное, важна любая мелочь, порой даже самая незначительная. От усердия он практически сжевал нижнюю губу, чувствуя себя до противного беспомощным, наблюдая, как преступник, словно песок, просачивается сквозь пальцы, а он ничего не может сделать. Сущий ночной кошмар законника, хоррор для полицейского, удар под дых для детектива. Глаза пощипывало от длительной концентрации без права моргнуть, но он терпел, ожидая, когда же ёкнет. Видео резко оборвалось, бликнув напоследок и закрыв окно плейера, а Зак так и продолжил сидеть в одной позе, пребывая в ступоре либо от своей тупости, либо от полной бессмысленности увиденного. Благо, файл не уничтожился. Видимо, отправитель допускал вероятность остаться непонятым с первого раза или в принципе был не самого высокого мнения об интеллектуальных способностях одного отдельно взятого детектива.

– Что это, блядь, за херня?! – Наконец выругался Витла в попытке принять не самое приятное открытие. – Нееет, граждане, так не бывает. Должно быть хоть что-то, иначе в чем смысл? – потянувшись к лежавшей на столе пачке, он взял еще одну сигарету, прикурил и заново запустил просмотр.

Теперь Зак попробовал «отодвинуться» и взглянуть на происходящее в целом, не сосредотачиваясь только на деталях внешности ночного гостя. Окей, начало то же, минуты полторы лицезрения дома, снова появляется теперь уже знакомая фигура и постепенно отдаляется от находящегося по ту сторону экрана зрителя.

И все? Неужели ошибся и тут действительно ничего, а запись прислали, просто чтобы позлорадствовать? Мол, смотрите и кусайте локти. Вы нас не достанете, сколько бы ни пыжились! Мы даже спешить не будем, сделаем все медленно и со вкусом. Не побег, а дефиле, чтоб его! Неа, не складывается: камеры камерами, но ведь охрана могла и во двор выйти и наткнуться на теперь уже улепётывавшее малопривлекательным образом тело. Вероятность, допустим, крайне низка, учитывая время, но, все же, риск присутствовал, а ценник украденного его совершенно не оправдывал. При таком навороченном прикрытии и организации процесса по-дилетантски спалиться в самом конце, поставив под угрозу не только данную миссию, но и саму структуру в целом, – слабо верится. Значит, это не образцово-показательное выступление, дабы подёргать кота за усы. Но тогда что он упускает? И, возвращаясь к началу, почему запись отправили ему, а не Тому?

С высоты опыта всех его отработанных лет Зак мог со стопроцентной уверенностью утверждать одно – человек, преступивший закон, ведомый простыми и примитивными инстинктами пытается скрыться с места преступления как можно быстрее, в то время, как парень на видео однозначно не торопился. Это привлекло внимание при первом просмотре, при повторном же воспринялось по-другому – то, что изначально было классифицировано как характерно «мужская» походка, сейчас выглядело иначе: не в развалку, а пошатываясь, словно каждый шаг стоил ему неимоверных усилий передвигался сегодняшний герой. В какой-то момент он остановился и прижал руку к корпусу, и что-то в этом жесте показалось Заку знакомым. Остановив видео и отмотав немного назад, он почувствовал, как земля уходит из-под ног: пятисекундный отрезок кружил на репите, как заезженная пластинка, а мозг упорно отказывался верить глазам.

Вот оно, то самое движение, каким неизвестный, согнувшись, обхватил себя рукой за живот.

Нет, этого не может быть! Чушь собачья! Мало ли, кто и как ходит и куда кладёт свои руки!

Безжалостная память, тем временем, утверждала иное, забрасывая скриншотами вчерашнего дня – именно так, медленно и неуверенно ступал и до ужаса похоже обнимал сам себя тот, кого он знал и о ком думал чаще, чем хотелось бы.

Утром, мать твою! Это было гребанным утром!

Зак разобрал видео буквально на кадры и вскорости вбил последний гвоздь в крышку своего гроба. Тут, в самом начале, как только ночной визитёр вышел из дома, всего один брошенный им взгляд прямо в камеру. Сложно, чертовски сложно заметить, если не искать. Но он искал, слишком долго искал и нашел. Увеличивая картинку до максимума, Зак уже знал, что увидит– знакомое лицо, размытое в полумраке и тени от капюшона, но узнаваемое. Стало тяжело дышать, словно ребра сдавило стальными тисками, и они, казалось, вот-вот треснут от давления, пронзая лёгкие.

Это же приговор!

Следующая сигарета так и осталась не прикуренной. В голове пульсировало одно единственное слово, перечёркивая любые сомнения, колебания и самокопания последних дней.

Мир тьмы от нечего делать своих не сдаёт. Не принимая во внимание двустороннюю согласованную выдачу, во всех остальных случаях подобный слив информации происходит исключительно, когда ненужного, оплошавшего или отслужившего своё списывают со счетов. Отработал и будь так добр – испарись, а лучше качественно и удобно умри на радость всем. Полиция, само собой, тоже не в накладе, получив желанный приз на блюдечке с голубой каёмочкой.

Вариантов исполнения может быть несколько, но конец один: по предоставленной наводке преступника ловят, не без помощи его же бывших работодателей, при наличии таких вот доказательств в суде ему не отвертеться, адвокат уболтает признать вину, чтобы, отсидев год-два, получить УДО, но в тюрьме он не жилец. Дело красиво закрыто, концы сброшены в воду.

Возможен иной сценарий: при поимке возникает потасовка, в результате которой «шальная» пуля ускоряет приговорённому восхождение по небесной лестнице.

Ну, и самое незамысловатое, но не менее популярное в силу простоты исполнения – жертву по-тихому придушат, а дело закроют на основании доказательной базы и смерти главного подозреваемого. От любого из раскладов сердце Зака готово было выпрыгнуть из груди.

Никогда в своей жизни он не хотел ошибиться так сильно, как в данный момент. Быстро перебирая пальцами по клавиатуре, он искал нужные файлы. Старая добрая привычка перепроверять любого, даже, казалось бы, незначительного фигуранта в деле себя оправдала. Открыв нужный, быстро пролетел глазами по тексту.

Родился в южной части города, обычная семья, как и остальные в этом районе, с трудом сводившая концы с концами. Оба родителя одномоментно погибли в жуткой аварии на гидропонных плантациях, когда парню было пятнадцать. Родственников нет, и жить бы ему в одиночестве, да не вышло. Среди прочего имелось предписание по долгу за проживание с требованием о погашении в двадцатидневный срок. Сущий бред, да вот только подростку из бедной семьи, не имеющему прочной юридической базы, откуда об этом знать? Зак информацию перепроверил. Как он и предполагал, полностью сфабрикованная липа, жаль, наказать за самодеятельность не получится – все сроки предъявления прав вышли и давно. Иными словами, дом отобрали, вышвырнув мальчишку в никуда.

Собственно, на этом какие-либо данные о нем обрываются, появляясь после пятилетней паузы. Школьное образование парень заканчивал экстерном. Затем университет, факультет журналистики. И тут Зак знатно психанул и, пожалуй, изобрёл бы для себя подходящее случаю наказание, если бы пару минут назад время не стало самым ценным ресурсом. А поколотить было за что – по собственной глупости, будучи сфокусированным на другом, он в моменте, собирая досье, не придал значения такой вот несуразице: был человек и выпал ни много ни мало на пяток годков. Как ластиком стёрли. Раз! И нет его нигде. Просто-таки мистическое исчезновение с последующей реинкарнацией. Что же с тобой произошло, Кай, десять лет назад?

– Стоп! Пятнадцать-десять...Где-то он слышал именно такую связку, – Зак лихорадочно пытался вспомнить. – Совсем недавно. Десять...десять-пятнадцать...чего? Часов? Дней? Лет? Лет! Точно, лет! Их разговор с Лиамом в первый день расследования. Что он тогда ответил? «Был один малыш десять лет назад». Твою ж мать!!! Зак, какой же ты идиот!

Буквально вчера он вопил от радости в схожей ситуации, уложив разрозненные мазки в единую картину, сейчас же готов был выть от безысходности по той же причине.

Десять лет назад Лиам только вернулся на Макзи и спустя время впервые вскользь упомянул о новеньком. В подробности он не ударялся, а Зак и не спрашивал. Такая милая человеческая привычка не лезть в детали, когда для решения вопроса силёнок недостаточно. Как законник он был в тупике – мальчишке стукнуло пятнадцать. Да, с моральной и общечеловеческой точки зрения это отвратительно, но юридически что-либо вменить братьям не представлялось возможным. Друг о помощи не просил, точно так же, как и он, понимая всю неоднозначность ситуации, но и рук не опустил, по-своему, где словом, где делом, спасая мальца изнутри, не давая грязи на теле просачиваться в душу. Будучи оторванным от семьи, мы часто ретранслируем свою потребность в близости, принадлежности и заботе на имеющееся в наличии в текущий момент времени окружение, наделяя, по сути, совершенно посторонних людей привычными нам ролями. Теперь, по крайней мере, привязанность Лиама стала понятней: это была не просто доброта или жалость. Пережив похожее на своей собственной шкуре, остаться равнодушным сложно. Можно, если человек в тебе сломался под обрушившейся тяжестью невзгод и выпавших на долю испытаний, и так случается чаще всего, но все же друг оказался сильнее.

Значит, мальчишка, которого тот опекал, как истинная «мамочка», – это...Кай? Сирота-бездомыш из бедного района? Ещё одна жертва стечения обстоятельств, попавшая в клинч жизненных коллизий и липкую паутину распущенности братьев Родригес? И он же – виртуозный, хладнокровный вор, участник преступной группировки?!

Зак в то время больше слышал о новичке, а видел всего пару раз, да и то мельком: длинные руки-ноги, худое, характерно нескладное для этого возраста, как кузнечик-переросток, тело и глазищи на поллица, прозрачные и наивные. Не мудрено, что он не признал его во взрослом, невозмутимом, уверенном в себе и чертовски привлекательном мужчине. Даже цвет его радужки стал другим, потемнев. Или это наследие улицы? Макзи в пятнадцать лет! Невероятно! Совсем еще малыш в мире извращённых желаний взрослых. Ярость жгутом скручивала кожу, от судорожно, до онемения сжатых кулаков вены на руках вздувались. Никаких сомнений в том, кто верховодил организацией и процессом, больше не осталось. А в остальном голова Зака готова была треснуть от распирающих ее вопросов.

Было ли участие личным решением Кая или его заставили? Если сам созрел, то почему? Тлетворное влияние окружения, развратившее податливое и не цельное в силу возраста и обстоятельств сознание? Жажда быстрой наживы или глупость юности, не понимающей, во что ввязывается? А что же Лиам? Пребывал в блаженном неведении, радуясь, что его «малыш» подрос и выпорхнул из плешивого и насквозь прогнившего гнезда? Или...

Ощущение хлёсткой пощёчины было реальным до такой степени, что Зак рефлекторно ухватился за челюсть. Пусть и нереальная, но вполне действенная боль была отрезвляющей.

Или был в курсе и лгал ему прямо в лицо, уводя в сторону? И ради мальчишки, на самом-то деле, остался на Макзи даже после того, как закрыл свой долг? Как безутешный родитель свернувшего не туда ребёнка, живущий надеждой, что тот перебесится. По времени событий плюс-минус совпадает. Если это правда, мог ли Лиам что-то изменить? Вразумить, отговорить, запретить? Покажите мне хоть одного родителя, которому это удалось, когда дитятко, закусив удила, мчится к краю пропасти! Он не был бы тем, кем есть, будь это так. Им остаётся только ждать, сторожить, надеяться успеть, чтобы вовремя подхватить, когда падение неминуемо. Уж не для этого ли вчера и приезжал друг, узнав каким-то образом о том, что должно произойти? Все понял и...сделал выбор. Приятно, черт возьми, узнать своё настоящее место в жизни близкого человека! Но лучше поздно, чем никогда.

Червячком сомнения в голову Зака вгрызалась гадкая, но справедливая мысль, что это он виноват в том, как сильно и прочно привязался Лиам к подопечному, лишив его своего собственного отцовства.

Ответчика за эгоизм, приятель. Ты, оказывается, совсем не пуп земли и далеко не центр Вселенной.

Второй круглотелый собрат подоспел тут же, отвоёвывая и себе норку в сером веществе.

Если наложить сценарий на других героев и представить на месте Кая Джексона или Роберта, что бы сделал он, умник? Кого бы бросился спасать? Вот, то-то же и оно!

Минуточку, но ведь тогда получается, что и Кай его обманул, изображая первое знакомство в редакции. Ха! Они еще и переспали после...– а вот на этом этапе Зак начал спотыкаться даже в мыслях. – После, мать его так, «случайной» встречи в баре! В его любимом, к слову сказать, баре!

С логикой у детектива Витла все было в полном порядке. И сейчас она, верная спутница его трудовых боев и сражений, подавала все возможные сигналы. Охрененная вырисовывается цепочка. Верил ли Зак в такие случайности? Ни разу!

Кай использовал его, чтобы вывести свою задницу из-под удара? Самое время вспомнить о том, как ты скучал, Заккери, как караулил под дверями, подобно глупому влюблённому. Самое, блядь, время!

Больно. Зак даже не помнил, было ли ему когда-нибудь так же паршиво, как сейчас.

Кай... Хотя, постойте-ка, почему Кай? Разве так звали парня, сверкавшего огнями страсти в темноте ночи самой развратной улицы самого фривольного города на этой, мать ее, безгрешной планете?

Зак даже не заметил, как боль прошла, сменившись злостью. Рука так и тянулась к ридеру, чтобы позвонить Лиаму и решить головоломку раз и навсегда, но он себя останавливал. Рано.

– Что же за имя было? Какое-то цветочное, но не мягкое...Гиацинт? Гербер? Нет, не то. Но близко, совсем рядом. Может, не цветочное, а цветное? Да, точно! Блэк, Браун, – перебирал парень все подряд. – Да чтоб его! Грей? Вот! Оно! Грей!

Увидев прозрачную ледяную серость широко распахнутых глаз, разве можно сомневаться в том, как его зовут? И пусть цвет отличался, Зак был уверен, что это один и тот же человек. И по классике, как только ты становишься в чем-то уверен, всплывает деталька, не укладывающаяся в общий орнамент, как бы ты ни пытался ее впихнуть – цвето-феромоны и вторичный пол. Доктор сказал, что Рич упоминал в сумасшедшем бреду альфу, такой же след учуял Зак в доме. Но Кай был бетой, и это неоспоримый факт!

Их что, двое? Но в досье нет ни единого слова о близнецах.

Ко всевозможной чуши о разлучённых в младенчестве и вновь обретших друг друга братьях Зак относился крайне скептически, чай не в кино.

Так или иначе, но парень в день кражи в доме Рича был, и черная метка уже отдана. А что, если...если в этот самый момент, когда он тут пытается разложить своё офигевание на составляющие, упиваясь благородным гневом, приговор приводят в исполнение? Нет-нет-нет! Боже!! Только не он!! Только бы успеть!!!

– Грант, меня сегодня не будет! – залетев в кабинет босса, почти выкрикнул Зак и тут же рванул на выход, но был перехвачен командным «СТОЯТЬ!» и по инерции затормозил.

Привычка, сука!

– Далеко собрался? – парень, конечно, не подарок, и срывался много раз, да и чудес натворить может будь здоров, вот только с таким перекошенным лицом и глазами, полными ужаса и боли, Грант его за все годы совместного уголовного творчества не видел ни разу. Было с чего напрячься.

– Далеко и сказать куда не могу.

– Мило, однако. А ничего, что ты при исполнении?

– Да похуй мне!! Ясно?!

Ясно, куда уж яснее-то.

Теперь Грант был уверен в том, что Зак во что-то встрял. Если б он его не знал сто лет, подумал бы, что тут замешаны любовные дела. Но где любовь, и где Витла? Однозначно в разных галактиках.

Наши действия? Остановить не выйдет – и в окно сиганёт, как пить дать. Хвост пустить? Обнаружит, не на того нарвались. Остаётся одно.

– Помощь нужна?

Зак вскинулся, промолчал.

Ну, просто зашибись!

Версия о любви казалась Гранту уже реальней.

– Я понимаю, что ты все знаешь, и учить тебя точно не нужно, но чем бы оно ни было, постарайся думать головой, парень. Табельное сдай и свободен. Что смотришь? На стол клади. И значок тоже. Не хватало еще, чтоб ты должностную нарушил и перечеркнул себе всю жизнь. Шуруй, я оформлю отгул.

Когда подчинённый улетел со скоростью свиста, Грант по внутреннему коммуникатору соединился с техническим отделом.

– Джейк? И тебе не хворать, дружище. Ты не мог бы прийти ко мне. Как обычно, на вчера. Что стряслось? Да, Витла в отгуле, а мне кое-какую информацию у него посмотреть надо. Когда? Поздно. Нужно прямо сейчас. Да, срочное. Отлично. Жду.