Урод

„Люди убивают то, что они любят; верно и обратное."

Чак Паланик

Грей. Суббота. Девятый день расследования

Кингсли Ричардсон, более известный широкой общественности как Рич, что лаконично и, в то же время, ёмко описывало его финансовое и социальное положение, но никак, к сожалению, не афишировало моральные убеждения, был, кроме всего прочего, известен своими вечеринками, попасть на которые мечтал каждый. Каждый идиот, правильнее будет сказать. Закатывал он их ежемесячно, либо эпатируя публику на грани закона, либо наоборот, надевая костюм светского льва и потчуя прибывших блюдами высокой кухни в виде выставок современного и не только искусства. Это было основной подачей. На десерт же оставались лишь избранные гости, для которых подготавливалось особое меню: «живое» и разнообразное, и за право оказаться в нем нужно было еще побороться. И желающие, как ни странно, выстраивались в очередь, наивно предполагая, что, прояви они себя хорошо, будут одарены благосклонностью кого-то из едоков. Большего бреда и вообразить нельзя, их было не жаль, честно. Тут правило балом желание лёгкого пути, а не выживания, что мне с высоты личного опыта понять крайне сложно. Вот так и складывалось, что официанты в первой части спектакля, справедливо будет заметить, не все поголовно, а лишь охочие, во второй превращались в...я даже не знал в кого, ибо слухи ходили разные, больше напоминающие истории в стиле древней Синей Бороды.

В любом случае, месяц назад я затесался в ряды этих самых разносчиков еды и напитков, произведя нужное впечатление при отборе.

– Ну, еще бы, детка! – смотря потупившимся взглядом на всего из себя менеджера, преисполненного нелепой гордости от выполнения столько важной, возложенной на него, вы не поверите, самим Ричем миссии, хотелось не мило растянуться в скромной улыбке провинциального мальчика из дремучей окраины штата, приехавшего в LA за своей судьбой и изо всех сил желающего произвести впечатление, а гордо продефилировать мимо стройного ряда конкурентов, но нельзя, мда.

А впрочем, какие они мне конкуренты? Так, смех один.

В то время, как мои одноразовые братья и сестры по ремеслу сновали внутри густого леса из приглашённых, я, слушая в скрытом наушнике указания Скелета, продвигался к нужной мне комнате. Нет бы подумать, что все так подозрительно легко складывается! Но успех и беспроигрышность всех прошлых заказов сыграли злую шутку, знакомую многим профессионалам, а я уже вполне могу причислить себя к ним – это новички ловятся на серьёзных проколах, профи спотыкаются о песчинку.

Итог операции был паскудным – картины оказались фальшивкой, о чем я узнал от Мауро через несколько дней. Его ультиматум, по сути откровенный шантаж, и вот я снова здесь, на очередном празднике души и тела. Хотя погодите–ка! Душе тут явно места нет. Владелец, что любопытно, историю с ограблением не раздувал, видимо, опасаясь, что публика воспримет информацию превратно и сочтёт, что все его нажитое добро, которым он так кичится, один большой фейк. Но слухи все равно просочились.

Праздник на этот раз останется без десерта. Гости постепенно разошлись, как и персонал, отнеся последний бокал на кухню. Клининг приедет утром для основательной уборки. Спрятавшись в подсобке для инвентаря, я ожидал сигнала, а получив его, не спеша вышел, направляясь по заранее продуманному маршруту. План этого дворца был мною изучен от и до, а вот место, где его владелец прячет искомое, оставалось загадкой – как выяснилось, камеры были не везде, и просмотреть содержимое полностью Скелету не удалось. А кто же знает об этом лучше всего? Хозяин. Не зря же я весь вечер строил ему глазки и окутывал шлейфом. Рич был омегой, и сам факт, что в услужении бродит супер-альфа, молодой, строптивый мустанг, явно хотящий видеть его в роли наездника, щекотал ему нервишки, да так, что я чуть не задыхался испускаемого им запаха, проходя мимо.

Было бы слишком просто – завлечь такого, как Рич просто на одном моем «хочу». Хотящих в униформе сегодня было пруд пруди, готовых и раком, и боком, лишь бы их разобрали по рукам, не важно, в виде десерта или просто как украшение вечера. Поэтому нужна была качественная приманка, а лучше интрига или загадка. Ею и стал мой запах, точное повторение использованного в прошлый раз. Расчёт был на то, что безрассудная смелость на грани наивной дерзости грабителя, пришедшего по своим же следам, заинтересует Рича настолько, что он созреет копнуть глубже и вкусить сладенького. Ставка сыграла, а этот напыщенный Гэтсби резко отменил привычное продолжение вечеринки, чем, конечно, расстроил многих. Ничего, переживут, не он, так другой. Я же, напротив, собирался продолжить наше тесное знакомство, но попадать в ловушку, как слепой щенок, – увольте, не в этот раз. На протяжении праздника я следил за ним, без подсказок, и догадался, где он мог прятаться, вернее ждать меня. Медленно приоткрывая дверь в спальню, просочился внутрь и даже картинно вздрогнул и растерянно заморгал, когда зажегся свет. Обманное движение назад, и Рич, а это был именно он, опередил меня, рывком хватая за волосы и за горло и оттаскивая от двери.

Хм, будь это секс, я бы, наверное, здорово завёлся. Видимо, я все же ненормальный, если даже сейчас, в такой ситуации, думаю об этом. Или это адреналин помножил все на десять? Впрочем, для моей задумки так даже лучше.

– Рассчитывал, я не узнаю тебя, красавчик? – сказал мне в висок Кингсли, брызгая слюной, а его несвежее дыхание, долетающее до моего носа, было сродни тухлятине. Символично: каков цветок, таков и аромат. – Черта с два! Тебя трудно не заметить. Ты бы хоть гасителем воспользовался, – с силой втянув воздух у уха, сказал он. – Пахнешь так, что хрен спутаешь. Думаешь, все вокруг безмозглые кретины, включая меня? Тот факт, что ты улизнул один раз, был случайностью, но тебе хватило ума прийти во второй. Теперь пеняй на себя.

Ну, что ж, пока что все шло по плану. Цвето-феромоны сработали безотказно. Спасибо моему давнишнему клиенту, последнему на Макзи. Замуж он меня, конечно, не звал, но и куском дерьма не был. Возможно, поэтому я и использовал его запах для роли альфы. На самом деле, воспроизвести цвето-феромоны абсолютно идентично оригиналу не получается, всегда есть тонкие вкрапления, которые, по всей видимости, исходят непосредственно от меня, но этому озабоченному, чьи руки уже жадно лапают меня, хватит за глаза. Скелет, судя по тихому щелчку в микронаушнике, подключился к системе безопасности, так, на всякий случай, чтобы контролировать ситуацию. Пора начинать.

– Как мы можем договориться? – прошептал я, начиная расстёгивать белоснежную рубашку официанта, при этом интенсифицируя запах и подпитывая иллюзию нотками страха и обречённости. Особо сильно выплёскивать нельзя. Выход альфы всегда давался мне несколько сложнее, а сколько мы тут будем развлекаться непонятно. Силы нужно беречь.

Я медленно повернулся и снял уже выполнивший свою роль и ставший ненужным предмет гардероба, представая во всей красе перед жадными бегающими глазами Рича.

– Ммм, ты такой сладкий и гибкий, скоро узнаем, насколько, – проворковал, скалясь, ублюдок, поглаживая меня по обнажённым груди и животу пальцами, спускаясь рукой к паху и сильно сжимая член в штанах.

Его взгляд при этом с диким, нечеловеческим вниманием неотрывно следил за моим в попытке уловить мельчайшее неприятие или отторжение, чтобы тут же повторить действие, вызвавшее его. Покорная жертва уже давно не была интересна пресыщенному сознанию, но я не потешу его самолюбие. Не потому, что могу и стараюсь держать себя в руках. На самом деле, моего гребаного опыта намного больше, чем он может себе представить в самых разгульных фантазиях, вот только Рич об этом не знает, изо всех сил стараясь вывести меня на эмоции.

– Недурно, весьма недурно, – слащаво складывая губы, добавил он, вдоволь поелозив через ткань рукой по моему затвердевшему стволу, напоследок больно ущипнув головку. – Зря мы с тобой в прошлый раз не развлеклись. А с другой стороны, ты не был бы сейчас здесь. Определенно, сегодня все будет куда лучше, чем могло бы быть в прошлый раз. И знаешь почему? Потому что я чертовски зол. Ты прокололся дважды, вернувшись сюда. Твоим заказчикам точно придётся не по вкусу не получить желаемое еще раз. И тебе конец. Не они, так свои прикончат. А вот если покажешь себя молодцом, останешься в живых. Будешь моей личной куклой, покорной и безотказной. Не уверен, что тебе понравится так же, как мне. Ха! Ха! Ха! Привыкнешь. Сегодня будет тестовый режим: я буду скакать на тебе, пока мне не надоест или пока твой член не сотрётся на хрен. Посмотрим, что произойдёт быстрее, – выплюнув мне в лицо последнюю фразу, он отошёл к стене и нажал на скрытую кнопку.

Открылась дверца, за которой в зеркальном изнутри коробе был припрятан богатейший запас всякой синтетической дряни. Даже беглым взглядом оценив знакомые цвета и формы, мне стало жутко. Я встречал многое из этого, благо, не на своей собственной шкуре, но на людей, регулярно употреблявших добровольно или принудительно, насмотрелся. И все заканчивали одинаково – в гробу. В памяти всплыл Сприн с его похожим арсеналом.

Что ж не живётся-то богатеньким спокойно? Скучно, невыносимо скучно тратить деньги направо-налево? Что один, что второй – убогие ничтожества.

Достав уже знакомую мне таблетку симулятора, Рич хотел вложить ее прямо мне в рот, но это явно не входило в наши с ним сегодняшние планы, и я отвернулся, якобы демонстрируя неповиновение и строптивость, прекрасно понимая, что тот взорвётся.

– Не понял? – рявкнул он и снова схватил меня за волосы.

Как предсказуемо! Хоть бы новое что придумал, ну правда же! Папочку не послушались! Ай-ай-ай!

– Я думаю, что для ознаменования начала нашего забега мы могли бы выпить по бокалу шампанского, – мышцы шеи, как и вены, выли от натяжения, но призывно смотря ему прямо у глаза и даже не морщась от боли, проворковал я, интуитивно угадывая, что именно такой тон и взгляд зацепит его. Сработало.

– А что? – усмехнулся урод, разжал кулак и отошёл, усаживаясь в кресло, расставив при этом ноги, вызывающе демонстрируя свой пока еще спящий орган внушительного размера.

Так себе зрелище, если честно, видели и получше, чем знатно подуставший питон с кожей, как у старого облезлого шарпея.

– Это мысль! Давай-ка скидывай штаны, не хочу, чтобы ты отравил меня чем-то. В баре напитки и бокалы, выбирай на мой вкус, а какой он, ты знаешь, и неси сюда, но медленно, хочу все рассмотреть. И сделай так, чтобы мне понравилось то, что я увижу, иначе вот этих малышей, – он повертел в руках таблетку, – будет несколько.

Я покорно кивнул, не отходя от роли, снял с себя остатки одежды, обнажая уверенно стоявший член. Для этого, правда, пришлось слегка начать запланированное представление, но пока лишь для меня одного. Ничего, всему своё время. Соблазнительно покачивая ягодицами, а уж что-что, но это всегда было моей визитной карточкой вне зависимости от того, какую именно роль я играл, прошёлся к бару. Прогнувшись в пояснице так, чтобы наблюдавшему были хорошо видны мои яйца в просвете между бёдер, слегка покачал ими из стороны в сторону, вызывая вполне предсказуемую возню сзади, бросил взгляд через плечо.

Что, нравится? Знаю, что нравится. Даже змей зашевелился, а ведь мы еще только разминаемся.

Я безошибочно выбрал бутылку баснословно дорогого шампанского, аккурат такого же, как разносил на вечеринке в прошлый раз. Все для любимых гостей хозяина. Открыв ее и налив в два бокала под пристальным взглядом сидящего в кресле, направился к Ричу.

– Ну как, я справился? Тебе понравилось? – качнув членом так, чтобы гладкая влажная головка подпрыгнула, как мячик, спросил я. А когда глаза хозяина ожидаемо опустились вниз, незаметно плюнул в один из бокалов.

Таблетка симулятора, все это время хранимая под языком, упала в янтарного цвета жидкость и мгновенно растворилась, добавляя пузырей. Это был хороший продукт, нет, просто отличный. Для задуманного я не поскупился. Рич в кресле ничего не заметил, так как те пару секунд, что понадобились на все про все, он плотоядно облизывался, не отрывая взгляда от моего паха.

Озабоченное одноклеточное!

Протянув ему бокал, свой я оставил себе. Тот встал и, нисколько не сомневаясь в том, кто тут хозяин ситуации, бросил в него ровно такую же таблетку, как и та, что премило покоилась теперь в его напитке.

– Ты же знаешь, что будет потом, крошка, не так ли, – удовлетворённо хмыкнул он. – А теперь выпьем.

Бокалы заманчиво звякнули, ударяясь друг о друга, и шипящая жидкость была проглочена.

Симуляторы в целом недешёвое удовольствие, равно как и недоступное направо–налево. Нет, то примитивное дерьмо, что продаётся на Макзи в каждой подворотне, это всегда пожалуйста. Но эффекта будет на часа полтора, а отходняка на полдня. Несмотря на это, охочие дорывались, и бизнес по производству подобной дряни поживал вполне себе неплохо.

Те же, что вскорости взорвут мозг Ричу, были синтетикой принципиально иного уровня. Эффект, оказываемый ею, держался сутки, а то и дольше, вызывая мощнейший стояк на грани гона у альф и почти полностью воспроизводимую течку у омег. Так что, употребив такую пилюлю, сопротивление было в принципе невозможно. Разве что ты чёртов фрик самоконтроля, но это, боюсь, точно не о Риче. Передоз же грозил чудовищными последствиями: потерей человеческого контроля над животной сущностью, иногда необратимой.

Вот только на меня они не действовали совершенно, чего нельзя сказать о моем визави, по лицу которого буквально в следующее же мгновенье после того, как шампанское было выпито, пробежала лёгкая судорога.

– Что это? – согнувшись пополам, выдохнул он. – Что ты подсыпал, сученыш?

– Ничего особенного, – поднимая его лицо за подбородок и наслаждаясь первыми нотками победного гимна, ответил я. – Симулятор, поколение 2Х. Знакомо, верно? Секунд через пять можем приступать.

И это была правда. Ровно через пять лицо Рича покрылось бисеринками пота, взгляд расфокусировался, сохраняя лишь мольбу. Потянувшись руками к моему члену, зазывно стоявшему, он застонал, разворачиваясь и стараясь прижаться к нему.

– Что-то хочешь? – удерживая его руками и не давая приблизиться вплотную, спросил я, держа свой ствол рукой и водя скользкой головкой по ягодицам того, кто уже полностью съезжал с катушек.

– Да, да, да, – захныкал несчастный, повторяя эти движения задницей и на глазах превращаясь из самоуверенного властителя жизни в обычную течную суку, изнывающую от единственного наличествовавшего в ее мозгу желания спариваться. – Трахни меня! Выеби по полной! Отымей меня так, чтобы я неделю не мог ходить! Хотя бы просто войди, я все сделаю сам! – скулил он, извиваясь и пытаясь стать ближе, а по внутренней стороне его бёдер вовсю стекала прозрачная смазка.

Если бы я был альфой, точно сошёл бы с ума от такого призыва, а под симулятором и подавно. Но я им не был. Хотя мой член стоял, и, в принципе, можно было бы позволить себе поразвлечься, но меня воротило от всего: от этого человека, которого и человеком-то назвать сложно, он вида его подрагивающей задницы и пульсирующего ануса, возможности которого он старательно демонстрировал, раздвигая руками ягодицы и умоляя о самом примитивном трахе, а больше всего от приторно-сладкого запаха его возбуждения. Да, мне обычно плевать на все это в разрезе полов, не реагируя на них типичным для гомо даблос способом, цвето-феромоны я распознавал великолепно. Но цель еще не достигнута, а облажаться повторно не входило в мои планы, поэтому немного нужно подогреть.

– Ты же знаешь, за чем я пришёл, правда? – облизав его ухо, проникая языком глубоко в раковину и чувствуя руками, как дрожит растекающееся от возбуждения тело, прошептал я. – Где они, Рич?

– Картины, тебя интересуют мои картины? – поворачивая голову, прошипел тот. И надо отдать ему должное, определенная сила воли была нужна для того, чтобы сосредоточиться в его состоянии.

– Именно, – я провёл языком по его щеке, специально стараясь сделать это максимально влажно. Его кожа была ухоженной, так что мне, можно сказать, было не слишком противно. – И я уверен, ты знаешь, какие.

– Нет, я не могу, – попытка сопротивления была бы зачтена, не будь она жалкой. – Пожалуйста, – почти сдался он, потираясь своей щекой о мою, не понимая и не догадываясь, что это бестолку. – Не забирай их. Возьми, что хочешь, но оставь мне моих деток. У меня есть деньги, я заплачу. Много денег. Сколько захочешь.

Боже, какая прелесть! Этот закормленный всеми возможными и доступными его положению удовольствиями козел беспокоился о «детках»! О сраных деревяшках, обтянутых всего лишь тканью, пропитанной краской. ОНИ дороже изуродованных жизней и покалеченных судеб. А может, и правда, взять деньги, кинуть Мауро? Это был бы интересный поворот, но недолгий – такой фортель принёс бы мне толстенный слой земли сверху или солёную воду в кишках.

– Ты не скажешь, – уже зная, что это не так, издевался я, проводя по его позвоночнику рукой, надавливая в нужных точках, вызывая приступы дрожи и экстаза. Опять мой чёртов опыт. Чему только не научишься, дабы удовлетворить клиента по полной, и акупунктурному массажу в том числе.

– Ннннееет, – сопротивлялся он.

А зря, ох, как зря. Рич не оставил мне выбора. Хотя, честности ради, его и не было изначально. Даже вручи он мне картины, стоя на коленях и держа их в зубах, я поступил бы так же. Вся боль прожитых на панели лет в ублажении, среди прочих, и таких вот ублюдков, как он, сконцентрировалась и вылилась, как лава, испепеляя и сжигая все на своём пути.

– Ты уверен? – короткий вопрос остался бы, возможно, без ответа, не добавь я руки, скользнувшие в его мокрый, но неразработанный анус сразу тремя пальцами. – А так?

– Боже! Да! Да! Ещё! – трясясь всем телом, срывался в слезы и мольбы Рич. – Глубже, умоляю, глубже! Растерзай меня!

Не так быстро, парень.

– Если ты хочешь еще, скажи, где то, что мне нужно, – вонзаясь безжалостно в его тело и нажимая на простату, спросил я, удерживая несчастного от падения из-за избытка удовольствия.

– В игровой, – еле слышно прошептал Рич, закатывая глаза до белкового взгляда полоумного. Он обкончался, отлично. Первый раунд из сегодняшней тысячи.

– Веди, – приказал я, понимая, что скоро его сознание перестанет им управлять.

Поставив Рича вертикально и не вынимая пальцев из его задницы, как из огромной тряпичной куклы, я проследовал за ним к еще одной скрытой в стене двери, а проникнув в помещение, продумано освещённое так, чтобы выделялись нужные его зоны, оставляя остальную часть в темноте, онемел. Это была пыточная или комната для развлечений. Название зависело от того, в каком амплуа были вы, входя в неё.

Разнообразные стенды с креплениями и иглами, кресты с кожаными ремнями для рук и ног, стулья с отверстиями вполне понятного назначения и без них расположились по периметру, открывая прекрасный осмотр, надо думать, к главному экспонату в самом центре комнаты – столу с вмонтированным в него механизмом для траха. Рядом со столом был персональный стенд с дилдо. И беглого взгляда на них достаточно для понимания, что невредимым из этой комнаты не выбирался никто из тех, кто был в ней блюдом. Это было просто невозможно, исходя из размеров и форм. Даже если тело выдержит, мозг однозначно взорвётся от невыносимой боли.

Оторвав взгляд от «игрушек», я осмотрел пространство. Камер системы безопасности на первый взгляд нет. Само собой! Полная конфиденциальность для сливок мира сего! Но что-то мне подсказывает, что это не так, а зная подробности подноготной Рича из досье, собранного Скелетом, я был уверен, что время от времени, в особых случаях, вонючий мудак все же запечатлевал яркие моменты, так, для истории и прикрытия себе задницы, естественно, фигурально. И если хорошенько потрясти этого Буратино, а сейчас я могу это сделать без осложнений и преград, достаточно ткнуть внутри пожёстче, то можно будет провести неплохой фестиваль альтернативного кино. Но я здесь не за этим.

Вот они, те две по сути безделушки, из-за которых мой ад продлился на неопределённое время.

Картины висели на стене, даже не подозревая о том, какую роль они сыграли в судьбе, как минимум, двух людей. А ведь в них, если разобраться, не было ничего выдающегося. Простой сельский пейзаж, которому без малого шестьсот лет. То ли они навевали хозяину и гостям мысли о развлечениях аристократов где-нибудь в загородных поместьях Старой Англии, то ли по задумке должны были своей стоимостью еще сильнее подчеркнуть пропасть между палачом и жертвой, честно, без понятия. Да, получив такой удар в спину, стало интересно, что такого необычного в товаре. Никогда так раньше не делал. По сути, мне было все равно, что именно красть. Это не имело ровным счётом никакого значения, кроме финансового. Так что, даже сейчас, смотря на них, я не испытывал ни капли трепета или восторга. Единственное, что могло меня обрадовать, – дополнительные цифры на моем счету и личная вендетта тому, чьи внутренние мышцы все еще крепко обхватывали мои пальцы.

– Вылазь на стол, – подтолкнул я Рича, для убедительности пошевелив пальцами внутри него, злорадно ухмыляясь, услышав еще один длинный стон. – Привяжи свои ноги, – продолжил я раздавать указания.

– Но...– начал было сопротивляться тот, и я перебил, захватывая его рот своим и проникая в него языком. Вот и чудесно – он заткнулся и через полминуты сделал то, что велено, вскарабкиваясь на высокий постамент, принимая нужную позу на четвереньках и продевая ремни на щиколотках в пряжки.

– Клади руки на места, – еще одна команда и еще одно беспрекословное исполнение. Симулятор расцветал во всей красе.

Одев перчатки, за которыми, правда, пришлось вернуться в спальню, и пристегнув руки Рича, я провёл по его спине ладонью, спускаясь к многострадальной заднице. Как раз в этот момент он, видимо, сквозь остатки сознания вдруг понял, что что-то не то.

– Постой, все не так! Что ты задумал?! Развяжи меня, – бормотал он, мотая головой в разные стороны, пытаясь прогнать наваждение. Куда там!

– Ты ведь и сам слышал их много раз, эти слова, правда? – сильно ударив его ладонью по ягодице, ответил я, наблюдая, как очередная волна неконтролируемого возбуждения прокатилась по прикованному телу. – И точно знаешь, что это бесполезно. Расслабься, и будет почти не больно.

Ассортимент насадок, раскинувшийся передо мной на дополнительном столе, был поистине великолепным: он банальных гладких до шипастых гигантов замысловатой формы. Я не собирался дарить Ричу удовольствие, но и для задуманного мной нужен был особый формат. Остановив свой выбор на оранжевом монстре с крупной головкой и многообразными резиновыми колючками, я подтянул железную штангу и нацепил дилдо, подставляя его к пульсирующему анусу. Должен признать, выбор был правильным. Головка раза в три крупнее дырки должна была произвести фурор, а остальное тело, больше всего напоминающее щупалец водного монстра, тем паче.

– А ты? – вдруг отмер тот. – Я хочу тебя.

– Оу, зайчик, – заходя спереди, обхватывая его лицо ладонями и не испытывая ничего, кроме брезгливости, ответил я. – Не в этот раз. Ну, что, готов? Поехали.

Кнопка отжата, механизм пришёл в движение, заводя все нужные детальки в моем мозгу. Я включил феромоны альфы на максимум, подстёгивая жертву. Было сложно – я давно не отдавал так интенсивно, в основном впитывал и лишь слегка обволакивал себя. Этого было достаточно для ежедневной жизни, но сегодня нужно явно больше. Моя кожа покрылась влагой от усилий, во рту пересохло. Но все получилось, и корчащийся в муках наслаждения омега был тому свидетелем. Рич стонал, как заведённая шарманка, испытывая боль и кайф одновременно. Прекрасно! Наполнив еще один бокал шампанским и добавив таблетку симулятора, я приблизился к нему и, подняв голову, влил в не сопротивляющееся тело дополнительную дозу. Это будет гребанный фейерверк, коли не сдохнет. А даже если и так – не велика потеря. Аккуратно протёр ножку, горло бутылки и все места, которых касался.

Установив таймер на три часа и не обращая внимания на вопли получавшего очередной оргазм Рича, я снял картины со стены. Разобрав раму и скрутив их в рулон, засунул несколько десятков миллионов в свою ничем не примечательную сумку. Быстро одевшись, натянул принесённую с собой худи и спрятал рубашку к свиткам. Затем вернулся к столу пыток. Не знаю, откуда это желание, но хотелось сделать что-то напоследок. Что-то унизительное.

– Освободи меня, – взвыл Рич. Вторая доза не успела подействовать. Как сказал дилер, ее действие наступает приблизительно через полчаса после приёма при условии, что первая уже в организме. Ждать осталось недолго.

– Я и освобожу, через два половиной часа, – ответил, приложив руку к его щеке, чувствуя, как напряглась от понимания происходящего даже она. – Вторая таблетка сорвёт все грани и расширит горизонты до бесконечности. Это и будет твоя СВОБОДА. Так что, насладись по полной. – Заглянув назад, я решил, что пора, сменив пупырчатое дилдо на нечто совершенно невероятное. Последнее, что донеслось до моих ушей, – душераздирающий крик Рича. Отлично, значит, размер оказался подходящим.

Нужно было выбираться отсюда. Голова от такой интенсивной отдачи чужого запаха начала кружиться, а в районе пупка знакомой воронкой заворачивалась боль. Я быстро слабел, так что, тянуть было нельзя, и выбравшись через задний выход, покинул территорию. Охрана и персонал по-прежнему находились в отдельно стоящем здании, ибо этот страстно долбящийся сейчас урод предпочитал не давать им видеть или слышать его игрища, опасаясь утечки информации. Знал, гадёныш, что его гнилым миром правят деньги, и пёс, еще вчера евший из его рук, завтра может убежать к другому хозяину за косточкой повкуснее. Тем лучше для меня и хуже для него. И все же, несмотря на слаженность и идеальность происходящего, одну ошибку я допустил. Как выяснилось позже, роковую, но в тот момент я об этом просто не подумал.

На улице чуть поодаль меня ждал автомобиль. Переживать о камерах не приходилось, Скелет своё дело знал. Я старался дышать глубже, чтобы свежий воздух постепенно освобождал от тупой боли. Ещё не все на сегодня. Предутреннее небо серело, приближая скорый рассвет, а мне нужно было завершить начатое. Когда, если не сейчас, в момент моего, мать его так, триумфа?! Я не откажу себе в этом удовольствии, даже если после не останется ничего. Может, и меня тоже.

Ворота распахнулись, впуская машину без номерных знаков и прочих опознавательных признаков во внутренний двор. Мауро стоял там же, засунув руки в карманы брюк. По его лицу да еще и в этой серости понять ничего было невозможно. Но сам факт его появления здесь значил многое.

Вышел встречать? С чего бы это? Так спешил увидеть мой провал, не иначе. Хрена с два!

Соглашусь с Ричем. Какое же прекрасное чувство – свобода, пусть ценой ее и было полжизни на дне.

– Неважно выглядишь, Грей, – заметил Мауро, и я готов был поклясться, что прозвучало это искренне.

– Хочешь добить?

Тот ничего не ответил, коротким жестом отсылая слуг и водителя. Подхватив меня на руки, как десять лет назад и бережно прислонив к своей груди, занёс в дом и усадил в кресло, аккуратно поправив подушки. Больше всего в этом человеке я ненавидел даже не то, что он сломал мне жизнь, а такую его двуликость. Он мог сжимать тебя до ломки, до надрывающихся сухожилий и лопающихся вен, не испытывая ни грамма жалости, и проявлять безграничную заботу в моменты, когда ты нуждаешься в этом больше всего. Раньше, еще пытаясь понять природу его натуры, я задавался вопросом, как же рос мальчик, ставший впоследствии монстром, которого у меня, как бы я ни старался, не получалось глубоко и полностью презирать. Кто бы ни сделал с ним такое, он сделал это и со мной. Я стал таким же чудовищем, способным задыхаться от ненависти и благодарности одновременно.

Большая кружка сладкого крепкого чая подозрительно быстро уняла боль и вернула меня к жизни.

– Ты что-то добавил? – насторожился я. С него станется.

– Просто успокоительные травы, – как-то невесело и совершенно без издёвки сказал Мауро. – Ты слишком дорог мне, чтоб отравить.

А вот это уже неожиданно. Интересно, на какую часть предложения нужно делать ударение?

– Заказ выполнен, Мауро. Товар там, – я кивнул на свою непримечательную ношу, инстинктивно дистанционируясь от всего, что он говорит. Я все еще слаб, попасться на крючок не хотелось бы. – Заплати мне, и мы в расчёте.

Он поднял сумку с пола и достал свёртки. Развернул, изучил содержимое и отпихнул в сторону. Слишком уж небрежно и равнодушно. Я однозначно чего-то не понимаю.

– Я хочу, чтобы ты остался, – сказал Мауро, и я завис, ибо не был знаком с таким его взглядом, а потому даже не знал, как реагировать.

– Где? – было первым и единственным, что смог выдать мой отработанный за сегодня мозг.

– Со мной.

– Почему? – а нет, не единственным.

– Я...ты нужен мне...я хочу любить тебя.

Если бы мне нечто подобное сказал инопланетянин, прилетевший с Пояса Ориона и приземлившийся посреди главной площади города в воскресенье днём, я бы удивился меньше. Да что там! Я бы вообще не напрягся – подумаешь! У меня же в жизни такого сто раз на дню! Но пришельца не было, зато был странный Мауро, и это хуже, намного хуже. Он сканировал меня, прожигая своими дьявольскими глазами, а я впервые за все то время, что мы знакомы, провалился, не смог сдержать то, что буквально рвалось наружу.

– Не смотри на меня ТАК! – выплюнул мне в лицо учитель, и я рефлекторно, все же было вдолблено основательно, не отрывая от него взгляда, про себя констатировал – он злится.

Ну, конечно! Ученик оказался туп и слаб.

Но было еще что-то в его голосе, глубже, сильнее. Что-то, чего я не слышал еще никогда – страх. Не животный, примитивный и предсказуемый, когда еще молодым он выгрызал зубами и когтями своё место под солнцем и, зная, что каждая встреча или столкновение может оказаться последним, продолжал отчаянно переть напролом. В те времена он частенько выплёскивал внутренний раздрай именно на меня, вернее, в меня. Такие его эмоции мне привычны и понятны. Но этот абсолютно новый страх был нормальным, человеческим, правильным. И для него – иррациональным. Растекаясь по телу с кровью, он, подобно яду, проникает в каждую клеточку. Ты обнуляешься перед ним, становясь тем, кого совершенно не знаешь.

Он боится, но чего? Неужели моего отказа? Уму непостижимо! После всего, что было здесь, в этих стенах, на этой улице, Мауро Родригес испытывает страх передо мной?!

– Не молчи! Или думаешь, я не способен? – Тон сменился на приказной, но я больше не собирался подчиняться. Секундой назад последние крупицы моей многолетней зависимости исчезли навсегда.

Мауро понял это и, по-моему, завёлся еще больше, но поздно, слишком поздно. После сегодняшнего утра он не просто будет меня любить, если это, конечно, правда, он будет меня ненавидеть лютой ненавистью, несмотря на то, что сам вложил мне в руки силу. Разве я просил об этом? Нет! Пожалуй, ненавидеть он будет даже не меня, а свой пресловутый страх, источником которого мне посчастливилось стать. Такие, как он, не прощают другим свою слабость. А впрочем, людям это свойственно – бросаться из крайности в крайность, причинять боль тем, кого обожают и кто не ответил им взаимностью. Глупо, отвратительно, бессмысленно, но если ты не терял хотя бы раз, не испытывал пожирающую агонию невозврата, вряд ли сможешь спокойно принять то, что тебя не любят в ответ. Мауро не терял. Любовь – никогда. Я даже не знаю, что странно за столько-то лет, была ли она в его жизни хоть раз, любая.

– Любить? А ты знаешь, как это? Правда? – как приговорённый к смерти, я не боялся больше ничего и никого, произнося слова тихим, вкрадчивым шёпотом. Мне казалось, я иду по острым лезвиям босиком, абсолютно не чувствуя боли. – Давай попробуем.

Выбраться из мягкого плена подушек было нелегко, но я справился, взглядом пресекая попытку помочь. Подойдя к нему, застывшему, как изваяние возле валяющихся на полу украденных мною нескольких десятков миллионов, я вытащил руки вперёд и слегка толкнул, продолжая наступать. Пара шагов назад, Мауро уперся в диван и упал на него, а я сел сверху, с маниакальным восторгом ощущая внутренней поверхностью бедра его напряжение. Казалось, я загнал его в ловушку, стискивая ноги. Чувство власти неповторимо в своей подлости, особенно когда повержен тот, кто был твоим палачом. Сорваться во тьму своей боли, даже если она была не вчера, легко, как дышать. Она влечёт, засасывает, обещая наслаждение от справедливой мести. Я был в миллиметре от края пропасти, но удержался и провёл ладонью по груди Мауро, затем по плечам, шее, зарываясь пальцами в волосы на затылке, перебирая их, лаская кожу именно так, как я знал, доставляло ему удовольствие. Каждый изгиб этого тела был знаком мне полностью, каждый сантиметр зацелован когда-то и облизан. Плавно двигая тазом, я тёрся об его пах, дыша глубже и сквозь полуопущенные веки наблюдая за сменой выражения лица. Отработанное до автоматизма движение, прицельное, выверенное, отточенное, не хуже ножа профессионального киллера. Я знал, как и что нужно делать с любым мужчиной, чтобы зажечь его, вот только у это факела принцип возгорания был несколько иным, и положив руку на его член, все еще пребывающий в состоянии гибкого резинового шланга, я опустился губами к шее, покрывая ее невесомыми, мягкими поцелуями.

– Видишь? – продолжая поглаживать ширинку, сказал на ухо почти беззвучно, но он услышит. – Ты не можешь, Мауро. У тебя даже толком не встал. Твоё тело не реагирует на здоровые проявления любви: внимание, ласку, нежность. В понятном для тебя исполнении – это всегда подавление, сила, унижение. А мне этого не надо. Заплати, как договаривались. Я свою часть сделки выполнил сполна.

Перебросив ногу через сидящего в нечитаемом состоянии мужчину, я встал, поднял с пола сумку и стал ждать. Рисковал ли я? Конечно. Боялся? Больше нет.

– Хорошо, – Мауро меня удивил, просто потянувшись за ридером.

Это была демонстрация согласия? Хитрый ход? А что я, собственно, ожидал? Трагедии, соплей, слез? Что он будет умолять на коленях? Ха! Ха! Ха! Мило, конечно, но реальность – это не влажные сны наивного бэмби-боя.

Раздался характерный сигнал – деньги пришли, а мне самое время исчезнуть.

– Ты даже не дал мне шанса, – глухо добавил мой несостоявшийся любимый, и я в ответ тоже решил быть предельно откровенным. Это ничего не изменит в нашей с ним ситуации, может, сделает только хуже, но мы же тут играем в честность, верно?

– Он у тебя был десять лет назад. И не один. Я был маленьким беспомощным котёнком, грязным, голодным, благодарным за любую ласку. Тогда ты мог стать для меня всем: огромным ярким миром, центром моей личной Вселенной. Я пошёл бы за тобой всюду и сделал бы что угодно, умер бы за тебя с блаженной улыбкой на губах принимая судьбу, но, вместо этого, ты выставил меня на панель. Только не говори, что не знал, как я к тебе отношусь, не опускайся хотя бы до такого дна, тебе не пойдёт.

Лицо Мауро передёрнуло, словно судорогой, но он промолчал, лишь по чётко очерченной линии челюсти с однодневной щетиной ходили желваки, а левый глаз самопроизвольно бил лёгкий тик – подарок от сильного испуга в детстве. Сдерживающий себя младший Родригес, оказывается, потрясающее зрелище, такое не часто увидишь, мне посчастливилось. Но, в лучших традициях сладких романов, любое откровение должно быть завершено.

– Знаешь, – мой голос бы ровен и расслаблен, чего не скажешь о теле, державшемся на волоске. – Я не виню тебя, ты такой, какой есть, и, возможно, в любой другой жизни у нас все могло бы сложиться иначе. Прости.

Большего сказать было нечего, и я собрался покинуть место, только теперь ощущая себя по-настоящему живым.

– Собираешься к нему? А он не лопнет сразу двоих заиметь? И как собираетесь делить?

Глупец! Даже если тьма вдруг озариться ярким светом, ее суть не изменится, как и мужчины, чьи слова, словно росчерком шпаги, снова отняли у меня все. Как он узнал?

– Не смей, Мауро, – прошипел я, понимая, что трясусь, но уже не от страха.

– А то что? – усмехнувшись, спросил он, наконец, вставая. Вот теперь я снова видел того, кого отлично знал.

Я еле сдерживался, чувствуя, как изнутри поднимается волна.

– Я. Тебя. Убью.

Наверное, что-то было такое во мне в этот момент, раз даже такой прожжённый хищник, как Мауро, поверил. А он точно поверил, я видел это в его глазах.

– Ты вор, Грей, а не убийца. Уверен, что сможешь?

– Я был с тобой долго, слишком долго. Не думай, что я дрогну.

Мы буравили друг друга взглядами бесконечных несколько секунд, но это не было поединком, это было обещанием.

– Если хочешь, чтоб он жил, не приближайся к нему, – процедил Мауро. Как обычно, последнее слово должно оставаться за ним.

– Прощай.

Боль в животе, притупившаяся было, снова начала нарастать. Нужно успеть добраться домой. Эффектное падение в жизни может быть только одно. Все остальное – это уже просто валяние в грязи.