Принцесса выбирает дракона || 18+

🌟 ПОЖАЛУЙСТА, ПОСТАВЬТЕ ГОЛОС ЭТОЙ ЧАСТИ!🙏🏻🥹 Спасибо! ☺️❤️

Воспоминание проплыло перед глазами Веры в сотые доли секунды, пока она стояла под руку с Пчёлкиным перед залом регистрации, но казалось, что все года, разделявшие Веру из того майского дня и нынешнюю Веру — Веру из серого и мрачного ноября — она успела за этот короткий миг снова прожить.

Столько воды с тех пор утекло, смыло за собой почти что четвёртую часть жизни; и она теперь изменилась, и Пчёлкин — Вера кинула на него украдкой взгляд искоса: чёрный костюм теперь сидит ладно, по фигуре, а волосы стали короче; юношеская ленца в чертах лица и движениях сменилась небрежным спокойствием человека, полностью в своей силе уверенного. Пчёлкин повзрослел, вот что думала Вера, окунаясь в туманный омут воспоминаний.

Пчёлкин потянул её вперёд за собой, когда Вера из-за плотной пелены собственных мыслей услышала бодрые аккорды мендельсоновского марша. Звучавшие набатом шаги по поскрипывающему оранжевому паркету зачем-то отсчитывала, чувствуя, как внутри замирает всё и, сжавшись, ухает куда-то вниз — и летит, долго-долго летит, пока она сама не застыла по правую руку от Пчёлкина перед тёткой лет пятидесяти с вытравленными перекисью короткими волосами.

Тётка эта речь свою затёртую — которую по десять раз на дню из года в год повторяла — завела торжественно, губы растягивая в неестественно широкой улыбке. Вера в слова даже не вслушивалась, блуждала только взглядом по помещению: три высоченных окна в резных наличниках, задрапированных тяжёлыми парчовыми шторами в вензелях, пропускали бледный ноябрьский свет.

Пчёлкин вдруг ощутимо дёрнул Верин руку, и она перевела на него непонимающий взгляд. Вера, нахмурившись, закусила губу и нервно заправила за ухо прядь выбившихся волос.

— Согласна? — шепнул он с долей насмешки, склонившись ближе к её уху.

Вера, вороватым взглядом стрельнув в его сторону, напряжённо сглотнула.

— Согласна, — выдохнула негромко и едва заметно кивнула, закашлявшись: горло отчего-то успело пересохнуть.

Сжала холодный металл ручки дрожащими пальцами — Пчёлкин даже тут её второй руки из-под своего локтя не выпустил — и подмахнула акт о заключении брака угловатой вязью собственных инициалов.

Пчёлкин, руку Верину, наконец, отпустив, расписался и сам — быстро, размашисто, легко. Вера с тяжёлым сердцем подписывала себе приговор, а он — с уверенностью победителя выгодный контракт.

За ним к столику быстрой тенью скользнула улыбавшаяся во все зубы Лиза; за нею последовал и Космос. Он, выйдя из-за спины Пчлкина, мазнул по Вере настороженным взглядом и поймал её слабую улыбку на дрогнувших губах, но сам в ответ не улыбнулся — только сжал рот тонкой нитью.

Пчёлкин снова сжал ее пальцы, разворачивая Веру к себе лицом. Лиза тут же поднесла белоснежную атласную подушечку, обшитую крупными жемчужинами. Пчёлкин, Верину ладонь приподняв, снял с блестящей ткани золотой ободок поменьше и, аккуратно продевая её безымянный палец в кольцо, заглянул Вере в глаза.

В серо-голубом взгляде, полнившимся спокойствием, читалось то самое немое обещание, которое он дал ей той ночью пару недель назад — или так Вере казалось, или ей хотелось, чтобы так казалось. Хотелось сейчас, стоя перед полным залом гостей — самых близких и едва знакомых — и ощущая на пальце равнодушный холод металла, видеть в глазах напротив не враждебность, не угрозу, но хотя бы иллюзорный намёк на поддержку.

Вера сама подхватила оставшееся в сиротливом одиночестве кольцо, нерешительно надевая его на подставленный палец Пчёлкина — в отличие от него, уверенно, точно не в первый раз, двигавшегося.

Пчёлкин, опустив их сцепленные руки, сделал шаг к ней ближе и опустился на Верины губы с властным поцелуем под овации пёстро разодетой толпы. Вера дрогнувший рот покорно подставила, но на поцелуй почти не ответила; когда Пчёлкин отстранился, заметила скользнувшую по его лицу тень недовольства.

Вера опустила взгляд, разворачиваясь вслед за ним к гостям и инстинктивно уже цепляя на лицо фальшивую улыбку.

А дальше градом, от которого Вере негде было спастись, посыпались поздравления, объятия, звон бокалов, однотипные тосты; Вера только в руку Пчёлкина вцепилась так, что костяшки пальцев едва не побелели, наверное, и кивала глупым китайским болванчиком — потому что нечего было больше делать, разве что любезное «спасибо» иногда добавлять.

Пчёлкин, тут стоило отдать ему должное, удар весь стойко принял на себя — но уж нельзя было сказать, что ему вся эта канитель не нравилась. Он-то будто в лучах славы купался, упиваясь всеобщим вниманием, и улыбался даже как будто искренне и довольно.

На выходе из зала регистрации Пчёлкин утянул Веру к огромному, во всю стену, зеркалу, где в золотистом убранстве помещения отражалась сутолока высыпавших вслед за ними гостей. Он, поманив к себе жестом одного из маячивших тут же охранников в наглухо чёрных костюмах, взял из рук того бархатистую тёмно-синюю коробочку, встав у Веры за спиной и, чуть её сзади приобняв, приоткрыл перед её лицом верхнюю крышку.

— Свадебный подарок, — выдохнул он ей в шею, и Вера опустила взгляд на витую серебристую тиару, усыпанную сверканием прозрачных камней. — Надень.

Вера нежно скользнула подушечками пальцев по холодному металлическому плетению, имитировавшему паутинку тонких веточек с капельками-листьями.

Подцепила украшение, снимая с бархатной подложки, и аккуратно опустила на голову под испытывающим взглядом Пчёлкина. Тонкие края утонули в намертво уложенных локонах причёски.

— Вот теперь настоящая принцесса, — криво усмехнувшись, он с довольным видом оглядел увенчанный тиарой образ — а украшение ей и шло, и, чего кривить душой, нравилось — и едва коснулся губами её уха. Вера, отведя взгляд от собственного отражения куда-то вниз, к его плечу, закусила губу, ощутив, как его ладони скользнули по шёлку ткани в районе талии.

В следующий миг с её губ сорвался тихий визг, когда земля из-под ног вдруг ушла, а мир вокруг опасно пошатнулся. Она только и успела, что спешно обвить шею Пчёлкина руками, тесно прижимаясь к его груди.

— Дамы и господа, — раскатился по помещению его громкий голос, обращённый к гостям, сгрудившимся возле устланной красной ковровой дорожкой лестницы, — расступаемся, не мешаем проходу.

Вера под раздавшееся со всех сторон улюлюканье, спрятав заигравшую на губах улыбку в вороте его пиджака, из-за плеча Пчёлкина наблюдая, как по ступеням за ними спускается охмелённая то ли шипучим шампанским, то ли торжественностью момента толпа.

В загородном ресторане, который в итоге выбрала Лиза, град поздравлений, объятий и тостов с новой — ещё бо́льшей — силой разразился. Просторный светлый зал, заставленный круглыми столами под складками тяжёлых скатертей, полнился счастливыми отчего-то людьми, и Вере это их счастье было, конечно, мало понятно. Она сама за себя не радовалась, а вот всё больше пьянеющая час за часом толпа только что в экстазе от нахлынувших чувств не билась. И чем больше проходило времени, тем выше становился градус веселья.

Она лениво наблюдала за суетой вокруг, то и дело прикладываясь губами к стеклянному ободку фужера с шампанским; но захмелеть себе не позволяла — хотя, может, и соблазнительной казалась идея утопить трезвость метавшегося в невесёлых размышлениях рассудка на хрустальном дне.

— Минуточку внимания, — под настойчивый звон металла о стекло поднялся из-за своего стола Холмогоров, и Вера вскинула на него взволнованные глаза. Он поймал её взгляд и расплылся в широкой улыбке, — Вера, — обратился он к ней с теплотой в голосе и тут же посерьёзнел, — Пчёл, — коротко кивнул ему, приподняв бокал с янтарной жидкостью. Под взорами замерших в ожидании гостей он вышел в центр зала, приблизившись к столу, за которым особняком сидели молодожёны. — В этот не такой уж солнечный, — кинул взгляд за окно, — но прекрасный день мы собрались, чтобы, значится, отпраздновать соединение двух любящих, — кривая усмешка исказила его лицо, когда Холмогоров и Пчёлкин схлестнулись взглядами исподлобья, — душ. А что в праздники самое главное? — Космос оглядел присутствующих, будто ждал от них ответа, но тут же добавил сам: — Конечно, подарки. Поэтому... Сань, ну-ка давай сюда, — махнул он рукой в сторону Белова; тот поднялся, широко осклабившись, и приблизился к Холмогорову, перехватывая из его рук микрофон и хлопнув того по плечу.

— Поэтому, — продолжил он тираду Космоса, выдержав драматичную паузу, — мы по старой нашей традиции подумали, куда ж поедут молодые... — он хитро подмигнул Пчёлкину; Вера услышала сорвавшийся с его уст короткий смешок и ощутила, как его рука скользнула на спинку её стула. — Так вот, куда поедут молодые в свою первую брачную ночь? — Пчёлкин кинул на Веру масленый взгляд, под которым Вера, едва заметно стушевавшись, опустила подбородок, не отрывая глаз от Белова, и сглотнула.

Пчёлкин склонился к её уху.

— В супер-люкс «Националя»? — буравя взглядом друга, произнёс он тихо практически одними губами, пока Белов, лениво растягивая гласные, вещал то же самое в микрофон:

— В супер-люкс «Националя»? — и, поморщившись, помотал головой. Пчёлкин рядом хохотнул, приложившись к бокалу с коньяком.

— Ща хату подарят, — шепнул он Вере и ухмыльнулся, — а то нам свои-то некуда девать.

— В холостяцкую берлогу Пчёлкина? — перехватил инициативу Холмогоров, склонившись над микрофоном в руке Белова. Скривившись, он тряхнул головой. — Не-е, Вера Леонидовна достойна лучшего, как считаешь? — прищурившись, обратился он к Пчёлкину.

Тот согласно качнул подбородком, оглаживая ладонью обнажённое Верино плечо.

— Мы решили вопрос по-другому, — подал голос Белов. — Молодые поедут в свой собственный дом, — он вытащил из кармана брюк связку ключей, звонко пробряцав ими на вытянутой руке, — не где-нибудь, а на Рублёвке. Так что, Пчёла, — спрятав в кулаке ключи, он махнул кистью в сторону Пчёлкина, — раз дом построен, за тобой только дерево и, — он подмигнул Вере лукаво, — сын. Мы все условия, как говорится, предоставили.

Холмогоров, выудив из пальцев Белова ключи, в два шага преодолел расстояние до столика, намереваясь вручить Вере подарок.

— Держи, Верк, — оказавшись по левую руку от нее, он склонился над ней и оставил крепкий поцелуй на её щеке, — там, в общем, от твоего дома буквально пара метров — считай, даже не переезжаешь никуда.

Вера нахмурилась в недоумении.

— Так там вроде участки никто не продавал, — удивлённо произнесла она, поднимая на него глаза.

Космос сделал замысловатый пасс рукой и неопределённо повёл плечом.

— Да там... Договорились, короче, не парься, — расплылся он в обезоруживающей улыбке, и Вера повернулась к Пчёлкину с немым вопросом во взгляде из-под вскинутых бровей. — Да не, все живы, Верк, — уверил её поспешно Космос. — Бабок просто предложили много.

Пчёлкин, прищурив один глаз, цыкнул языком и притянул Веру к себе, отстраняя от Космоса, другую руку протягивая Холмогорову для рукопожатия. Улыбка, игравшая на губах, серьёзных глаз только не коснулась.

— Спасибо, братья, — поблагодарил он сдержанно и выудил из Вериных рук ключи, пряча их в нагрудном кармане пиджака, — давай сюда.

Космос, мимолётно скривившись, откашлялся и снова обвёл глазами зал.

— Это подарок молодожёнам от верных друзей. Но! — он перехватил микрофон у Белова, снова привлекая к себе общее внимание. — Позвольте теперь сыну профессора астрофизики сказать пару слов от себя нашей прекрасной невесте. — Вера, краем глаза заметив, что желваки на челюсти Пчёлкина едва заметно напряглись, проследила, как трепетно смягчается торжественно-официальное выражение на лице Космоса. — Вер, — он остановился, и лицо его тронула ласковая улыбка, — мы с тобой вместе ещё пешком под стол ходили. Ну, то есть ты-то ползала, а я уже ходил, — хохотнул он задорно и отсалютовал бокалом своему отцу, сидевшему за столом поодаль.

— Леонид Георгич, Вера у нас, так сложилось, всегда была девушка музыкальная. Я вот, помню, как-то решил на гитаре играть научиться. Помнишь, летом дело было, мы на даче жили? — Вера покивала, искренне ему улыбаясь. — Во-о, батя мне учителя нашёл, он к нам аж загород мотался, бедолага. Ты, Верк, тогда тоже захотела. И давай к нам на уроки бегать. Так мы, значит, и учились,

— Холмогоров пробежался в воздухе пальцами по грифу невидимой гитары. — Чё-то там а-эм, ди-эм, хрен их разберёт. Только мне надоело через пару занятий, а Верка-то загорелась страшно, — он подмигнул Вере весело. — Так мне целое лето пришлось лямку тянуть и на дуре этой деревянной бренчать, чтобы она тоже могла на занятия ходить. Как ща помню: лето, жара, купаться охота, я сижу, с меня семь потов сошло, зануда этот чё-то про свои аккорды затирает. Я думаю, когда ж ты, фраер, свалишь уже... А Верка счастливая сидит, играет, подпевает. Гитара эта больше неё чуть ни в два раза, а она старается, пальцы все в мозоли о струны стёрла... Она ж вам тогда не рассказала, — снова обратился он к отцу Веры, — думала, не разрешите. А вы по этим мозолям-то весь обман и раскрыли. Ну, мелкие были, чё взять...

Отец Веры, добродушно усмехнувшись, покачал головой. Сидевший рядом с ним Юрий Ростиславович, отец Космоса, приобнял его за плечо, что-то шепнув на ухо.

Вера, впервые за весь день широко разулыбавшись от накативших

воспоминаний, заслонила лоб рукой как будто от смущения и тихо рассмеялась, сквозь пальцы наблюдая за Космосом.

— Так вот, — посерьёзнел Космос и снова обернулся к Вере. — У тебя теперь, вон, хоть и есть, кому о твоём счастье волноваться, — он окинул Пчёлкина суровым взглядом, — но ты всё равно знай, что Космос Юрьич всегда рядом. Ты, Пчёл, тоже об этом не забывай давай, — потряс он пальцем угрожающе, и Пчёлкин рядом усмехнулся. — Но это лирическое отступление. Раз мы заговорили о подарках, то специально для тебя, Вер, ну, и для всех присутствующих, — Космос обвёл зал хитрым взглядом исподлобья, сжав губы в тонкую нить от едва сдерживаемой улыбки, — группа «Секрет». В старом, как говорится, золотом составе, — он торжествующе уставился на Веру, закусив нижнюю губу в довольном оскале. — Просим! — он похлопал несколько раз ладонью по запястью с зажатым в пальцах микрофоном, вытянув длинные руки в сторону сцены.

Вера, недоумённо распахнув рот, прижала руки к щекам.

— Ко-ос! — счастливо взвизгнула она, вскакивая из-за стола, выворачиваясь из цепкого объятия Пчёлкина. — Не может быть, Космос! Они же распались...

Вера порывисто бросилась в широкие объятия, обхватывая шею Холмогорова руками и повисая на нём безвольной куклой. Космос её за талию обхватил, от пола отрывая и, вместе с ней вокруг себя прокружившись, губами прижался к её лбу.

— Фирма веников не вяжет, Вер Леонидовна, — протянул он самодовольно, подставляя щёку для Вериного быстрого поцелуя. — Всё для вас.

— Спасибо, — пробормотала Вера ему в шею, ощутив, как к глазам подкатывает влага. — Спасибо, Космос, — повторила она дрогнувшим голосом, вглядываясь в его потеплевшее от нежности лицо.

Она чуть отстранилась, наблюдая за сценой в другом конце зала: там, подхватив инструменты, уже маячило четверо музыкантов. Холмогоров пощёлкал в их сторону пальцами и дал рукой отмашку, переводя глаза к оставшемуся за столом Пчёлкину, откинувшемуся на спинку стула в обманчиво- расслабленной позе. Вера эту фальшь в нём по натянутой нитью улыбке распознала.

— Украду у тебя невесту на танец? — обратился к нему, и Пчёлкин дёрнул щекой в однобокой ухмылке, скользнув по лицу Веры, расплывающемуся в довольной улыбке, и отсалютовал им бокалом. Космос протянул Вере ладонь, заглядывая в глаза, и Вера вложила в его руку пальцы. — Гости тоже на месте не сидят, — с важным видом пробасил Холмогоров, — давайте-давайте, подтягивайтесь.

Под неспешные переливы мелодии Вера умиротворённо покачивалась в объятиях Космоса, в такт гитарным переборам кивая подбородком. И хорошо так было сейчас с ним, спокойно; она даже забыла на мгновение, что платье на ней — подвенечное, а на пальце уже поблёскивает золотой ободок обручального кольца.

Нет, это совсем не имело значения. Были только они с Космосом, была музыка, а больше ничего вокруг них и не было.

— Ни-ичего не бо-ойся, я с тобо-ой, — протянул Космос над её ухом, едва попадая в ноты, но Вера в этот момент никакой фальши не слышала — только неподдельную нежность, от которой сердце под рёбрами сжималось в тугой комок.

— Я всегда с тобо-ой, — вторила она, звонко подпевая солисту и откидывая голову назад, жмурясь от удовольствия.

Вера положила щёку на пахнувшее мужским парфюмом плечо Космоса, из- под ресниц наблюдая за по-прежнему остающимся на своём месте Пчёлкиным. Он взгляда от них с Холмогоровым, в свою очередь, тоже не отрывал, только вот эмоций на его непроницаемом лице у Веры разгадать не получалось; она эту затею тут же и отбросила, погружаясь в мягкие переливы мелодии.

Музыка затихла, и Космос — к Вериному разочарованию — выпустил её из тёплых объятий.

— Иди, — хмыкнул он, кинув в сторону Пчёлкина короткий взгляд, и дёрнул краешком губ. — А то он ща во мне дыру просверлит.

Вера, коротко поджав от досады губы, поймала его ладонь и сжала пальцами. Лицо Космоса скривила мимолётная болезненная гримаса и он, едва сжав её пальцы своими, руку из Вериного захвата вытащил, подмигнув как будто на прощание. Развернулся, зашагав к своему столику; Вера, замерев на месте и обняв себя за плечи, смотрела, как он щедро плеснул в бокал отливавшего янтарём алкоголя и осушил одним махом, опустившись на стул рядом с Лизой. Та, весело расхохотавшись, тряхнула золотистыми локонами, когда Космос чуть приобнял её одной рукой, теснее к себе прижимая.

Вера, шумно выдохнув, вернулась на место рядом с Пчёлкиным, ощущая, как его испытывающий взгляд прожигает кожу. Она глотнула шампанского из гранёного фужера и прямо взглянула на него.

— Тоже бы потанцевал, — дёрнула она подбородком.

Пчёлкин, на секунду скривившись, отрицательно мотнул головой. Вера пожала плечами и перевела взгляд на сцену: заиграла новая песня.

— Моя любимая, — узнала она композицию с первых аккордов, откидываясь на спинку стула. Пчёлкин наблюдал за ней внимательным прищуром. — Что?

— Я-то думал, ты только какого-нибудь Чайковского слушаешь и на органе играешь, — ухмыльнулся Пчёлкин.

Вера рассмеялась, растерев прикрытые веки.

— А вот, — дёрнула она подбородком, — Вера Леонидовна Черкасова и Чайковского на фортепиано сыграет, и Цоя на гитаре забацает, чтоб ты знал, — она, назидательно тряхнув пальцем перед его носом, потянулась к оставленному Пчёлкиным бокалу, одним махом проглатывая плескавшуюся уже на дне огненную жидкость. — Но если есть в кармане пачка-а сигаре-ет... — напела Вера, покачивая в такт головой. — Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день.

Пчёлкин с кривой усмешкой на лице одобрительно хмыкнул, выудив из нагрудного кармана упаковку с куревом — точно в подтверждение её словам.

— Ты уже Пчёлкина, Вера Леонидовна, — прищурился он, скользнув ладонью по Вериному затылку и постукивая картонным прямоугольником по столу.

Вера закусила нижнюю губу, сведя брови к переносице, и неопределённо ему в ответ промычала.

— Я не буду фамилию менять, — с сомнением в голосе протянула она. — Я узнавала, так можно. Разницы всё равно никакой, а мне Черкасовой быть больше нравится.

Пчёлкин вскинул скептически брови и обвёл её напряжённым взглядом.

— Не, херня получается, — осадил он Веру недовольно. — С какого это рожна моя жена будет Черкасова, когда я всё ещё Пчёлкин?

Вера только закатила глаза, цыкнув от раздражения языком.

— Ну, раз так хочется, сам и стань Черкасовым, — поддела она его, безучастный взгляд переводя на сцену, точно хотела показать, что разговор, мешавший ей слушать музыку, окончен. — Тем более, моя фамилия намного лучше звучит, — добавила только, краем глаза замечая, как лицо его мрачнеет после её колкости.

Пчёлкин провёл языком по зубам, и Вера ощутила, как его пальцы под её волосами слегка напряглись, вжавшись в оголённую кожу задней стороны шеи.

— Знаешь, что, принцесса, — притянув её к себе за затылок, хриплым голосом прошептал Пчёлкин над самым её ухом, и Вера ощутила, как его крепкая ладонь скользит от коленки вверх, по бедру. — Я тебя за твои шуточки ночью так оттрахаю, — его пальцы, с силой смяв шёлковый подол платья, впились во внутреннюю поверхность бедра, — что ты в следующий раз десять раз подумаешь, прежде чем со мной спорить.

Вера, вскинув на Пчёлкина ошалевший от его грубости взгляд под резко и широко распахнувшимися ресницами, почувствовала, как к щекам прилила волна горячей крови. Дыхание вмиг пропало куда-то — она собственным вдохом, как костью в горле, поперхнулась.

Она замерла на секунду, челюсти крепко сжав, и медленно выдохнула, наконец; мир перед её глазами как будто подёрнулся полупрозрачной пеленой гнева, и Вера, брезгливо сморщив нос, ощерила плотно сцепленные два ряда зубов.

— Знаешь, как странно получается? — по-змеиному прошипела она, сама к Пчёлкину чуть вперёд подавшись. — На нашей свадьбе должны играть песни, которые что-то для нас значат. Но эти песни, — она кинула косой взгляд в сторону сцены, — что-то значат только для меня и Космоса, — Вера, имя Холмогорова произнеся с нажимом, расплылась в елейной улыбке.

Крылья носа Пчёлкина заметно дёрнулись, но он, опустив подбородок, невозмутимо уставился исподлобья в её прищуренные от напряжения глаза.

— Прямо в этом платье, Вера.

Пчёлкин приблизил своё лицо к ней, не разрывая контакта глаз, замерев возле Вериных губ. Вера, вцепившись в его руку, нагло сжимавшую её бедро, попыталась пальцы Пчёлкина от себя оторвать — но тщетно: он намертво вцепился.

— Мы так не договаривались, — она вскочила с места слишком резко, обратив на себя внимание нескольких гостей вокруг. Вера, оглянувшись, натянуто улыбнулась и вернулась глазами к Пчёлкину.

Он, кивнув успокаивающе Вериному отцу, вцепившемуся в них пристальным взглядом, глянул на Веру снизу вверх с приторной улыбкой на губах.

— Мы договаривались, что ты меня слушаешься, — поймав её ладонь в свою и огладив тыльную сторону подушечкой большого пальца, ответил Пчёлкин.

Вера шумно выдохнула, закинув голову назад раздражённо, и усталым жестом заслонила лоб рукой.

— Не тогда, когда тебе просто нравится в главного играть, — процедила она, расширенными глазами уставившись на сохранявшего напускное спокойствие Пчёлкина.

Он качнул головой к плечу и, проведя языком по зубам, с безучастным видом плеснул в опустевший бокал коньяка.

— Всем стало бы легче, если бы ты просто признала, что я и есть — главный, — слишком пристально наблюдая за наполняющимся алкоголем стеклом, спокойно произнёс Пчёлкин. Он, дёрнув щекой в гадком подобии кривой улыбки, отсалютовал молча смотревшей на него Вере стаканом, щуря один глаз. — Правда, Вер.

Вера, опустив подбородок, вперилась в его расслабленное лицо мрачным взглядом исподлобья. И нечего было возразить, по сути-то; разве был сейчас Пчёлкин неправ?

Она, поджав губы, завела руки за голову, пальцами путаясь в обильно политых лаком прядях волос. Подцепила гребень фаты, выуживая его длинные тонкие зубцы из причёски, и откинула полупрозрачную кисею на спинку собственного стула.

— Пойду воздухом подышу, — выплюнула она раздражённо, разворачиваясь на каблуках под насмешливым взглядом Пчёлкина.

Путь преградила фигура отца, неожиданно выросшая перед глазами.

— Вера, — позвал он и не дал двинуться дальше, опуская руку на её предплечье и мягко, но настойчиво чуть притягивая к себе. — Что за сцены? — продолжил недовольно, скосив взгляд в сторону и наигранно улыбаясь.

Вера цокнула языком, прикрывая на секунду глаза, чтобы подавить волну раздражения, поднимающуюся из-под солнечного сплетения.

— Ничего, пап, — елейно ухмыльнувшись, склонила она голову набок. — Спорили, в какой цвет красить стены в спальне.

Отец обвёл её лицо, искривлённое похожей на оскал улыбкой, задумчивым взглядом. Нервное напряжение из свинцово-серых радужек вдруг исчезло, расплавившись от едва мелькнувшего огонька сочувствия.

Отец выглядел усталым. Не таким измождённым, как при выписке из больницы после инфаркта, но сильно как будто осунувшимся и чересчур бледным. Вера в недели перед свадьбой каждый день думала о том, что драгоценное время утекает сквозь пальцы, как пригоршня песка, пока они бестолково ждут дурацкой церемонии и, в сущности, бездействуют; но это они бездействуют, а рак-то не дремлет, рак подтачивает его день за днём и с каждым часом всё бо́льшую силу набирает, по крупице отбирая остатки жизни у отца.

Вере только надеяться оставалось, что они успеют — успеют уехать, отвоевать у смерти ещё немного времени.

Вера отцовскую ладонь, покоившуюся на её запястье, легонько сжала пальцами в ободряющем жесте. На губах её заиграла примирительная улыбка; от его измученного вида всякое желание ужалить посильнее, обвинить, предъявить счёт собственных обид — хоть и жгучее, но лишнее в этот момент — растворялось.

— Всё нормально. Устала просто, — она скользнула по его лицу обеспокоенным взглядом. — Ты как, нормально?

Отец утомлённо сморщился на секунду и оттянул ворот белоснежной рубашки.

— Поеду домой, — слабо улыбнулся он и ласково заправил локон волос Вере за ухо. Его ладонь, скользнув по её щеке, вдруг опустилась ей на лопатки, прижимая к отцовской груди в таком нужном сейчас Вере жесте. — Будь счастлива, девочка моя, — выдохнул он ей в макушку, оставляя на волосах короткий поцелуй. — И дай ему себя защитить, — чуть отстранив её от себя, добавил отец, заглядывая Вере в глаза до мурашек пронизывающим взглядом.

Вера, вымученно улыбнувшись, покивала, закусывая нижнюю губу. Не могла избавиться от горечью оседающего на душе ощущения, будто бы каждая встреча с ним, каждое вот такое редкое и порывистое объятие могут оказаться последними; точно какие слова они друг другу бы ни говорили, а смысл будет один. Прощай.

Потому захотелось как будто вселить в него хотя бы слабую тень надежды, а на что — сама не понимала: что он сделал всё правильно? Что не ошибся? Что этот её брак, как принято выражаться, заключён был на небесах? Вере ощутимых сил сто́ило сейчас не скривиться, а согласно кивнуть ему в ответ.

— Езжай, пап, — произнесла она тихо, — тебе нельзя перенапрягаться.

Отец только сморщился досадливо — сложно было ему принять собственное поражение перед лицом болезни — и коротко повёл подбородком.

Балкон располагался возле сцены, и Вера, ныряя в вечерний сумрак, оставила приоткрытой дверцу с тайной радостью: «Секрет» ещё выступал, и отсюда можно было слушать песни, тёплой ностальгией откликающиеся в душе, в спокойном одиночестве — будто бы действительно только для неё, а не для охмелённой праздником толпы, они и выступали.

— Замёрзнешь же, — послышался позади неё знакомый голос, и Вера обернулась: в дальнем углу, оперевшись на парапет, курил Космос.

Он, скинув с широких плеч пиджак, пропахший табаком, набросил его на Веру и остановился возле неё, тоже устремляя взгляд к музыкантам.

Они постояли так в молчании, объятые облачками дыма его сигареты, пока Вера, обхватив себя за локти ладонями, не подняла к нему глаза.

— Как тебе Лиза? — спросила она с вымученной кокетливостью, стрельнув взглядом в сторону подруги, танцевавшей в паре с незнакомым Вере мужчиной. Вот уж кому сегодняшние торжества по душе были — так это Лизе.

Космос, мазнув по фигуре Лизы глазами, одобрительно цокнул краешком губ.

— Классная девчонка, — вынес он вердикт, щелчком отбрасывая окурок за балконное ограждение.

— Ты ей нравишься, — пожала Вера плечом, поджимая губы в мягкой улыбке.

— Только я тебе не говорила, — заговорщицки подмигнула она Холмогорову. Космос потёр затылок ладонью, широко улыбнувшись, и всплеснул рукой.

— Слушай, куда вот время бежит, а? — хмыкнул он, снова привалившись к парапету. — Такими мелкими вас обеих помню, да и сам шкетом был, а сейчас... — он, закусив нижнюю губу ровным рядом зубов, замолк, уставившись в тёмное небо. — Четвёртый десяток не за горами, — тряхнул он головой, — а тебя ваще, вон, замуж выдаём.

Космос, обведя её печально-задумчивым взглядом, спрятал губы между зубами. Вера, вздохнув с тихим стоном, зажала пальцами висок и устроилась возле Холмогорова, плечом к нему прислоняясь.

Космос, тяжёлую руку ей на плечи опустив, склонился над Верой.

— Я ж знаю, Вер, это он тебе чё-то сказал, — пробормотал Холмогоров Вере в висок, — запугал, не знаю. Ты не сама мне тогда всю эту чушь высказала, — низкий голос Холмогорова отдался в Вере снова всколыхнувшимся чувством вины.

Она теснее обхватила себя руками, с силой зажмурившись.

— Кос, ты... — голос дрогнул предательски, и Вера потрясла головой. — Ты меня прости за это всё. Просто... — Вера, отстранившись, заглянула в его поблёкшие от тревоги глаза, — просто отцу хуже становится с каждым днём. Я с

Пчёлкиным договорилась, что сразу после свадьбы полечу с ним на лечение, мы уже клинику нашли в Германии, всё устроили. Пускай он, — Вера, прервавшись, пожевала губы, — пускай делает, что хочет. Бизнесом управляет, деньги свои считает, над златом тут чахнет... Я с отцом хочу хоть напоследок побыть, — она горько усмехнулась, — раз при жизни не вышло нормальных отношений, то хоть, может, при смерти что получится...

Космос сверху вниз на Веру смотрел обречённо, между широких чёрных бровей залегла глубокая складка.

— Не хочу просто этих всех проблем: будет свадьба, не будет... Отец не успокоится, пока со мной вопрос не решит. Так что пускай думает, что всё устроил и спокойно едет лечиться, — Вера ощутила, как тёплая ладонь Холмогорова накрыла её собственную, — а с браком этим, может, само как- нибудь потом что и решится, — её губы свело в тревожной улыбке. — Я сейчас только об отце думаю.

И пускай это было не всей правдой — пускай сейчас половину правды Вера от Космоса всё равно утаивала, — но на душе стало чуточку легче от того, что удалось с ним объясниться, точно ластиком стереть собственные же слишком жестокие слова, которых он — Вера подумала об этом со сжавшимся от боли сердцем — совсем тогда не заслуживал.

Космос, шумно выдохнув и скривившись в болезненной гримасе, порывисто притянул Вере к своей груди, подбородком утыкаясь ей в макушку.

— Проехали, Вер, — произнёс он тихо, ободряюще проведя ладонью по её спине. — О! — сжав слегка её плечо пальцами, отстранился он и мотнул подбородком туда, где за открытой балконной дверью Вера услышала до боли знакомые переборы мелодии, — «Алиса», — Холмогоров протянул ей ладонь, приглашая на танец. Вера, сжав его руку пальцами, вторую кисть опустила Космосу на плечо, ощутив, как он раскачивает её в такт музыке. — Как бы нам встре-етиться, как поболта-ать обо всём, — завёл он строки, уже почти оскомину набившие — такими они были знакомыми.

Но она, мягко улыбнувшись, подпела ему в унисон, с отдающейся внутри тёплой негой вслушиваясь в то, как гармонично звучал дуэт их голосов: её, звонко-высокого и деликатного, и его, низкого, бархатно-низкого.

Может быть, и была где-то параллельная Вселенная, в которой они с Космосом точно также танцевали под «Алису», приникнув друг к другу в порыве нежной ностальгии, но совсем в ином качестве — там бы, в той Вселенной, на руке Холмогорова блестело бы парное Вериному обручальное кольцо; и фамилию его даже, наверное, она бы без раздумий взяла.

Может быть, где-то она и была, эта Вселенная. Где-то, но не здесь.

Вера, счастливо зажмурившись, уткнулась лбом в ткань накрахмаленной рубашки на плече Холмогорова, ощутив, как под глазами уже собирается солёная влага. Она, не сдержавшись, даже хлюпнула носом сквозь отдающую горечью усмешку.

— Кос, спасибо тебе, — возвела она взгляд к его умиротворённому теперь лицу, закусывая губу. — Правда, спасибо, — она разглядывала с детства знакомые черты, находя в них столько милой сердцу тоски по безоблачной юности, что сердце, казалось, трепыхалось внутри пойманной в силки птичкой.

— Я тебя так люблю, — Вера, выскользнув ладонью из его пальцев, обвила руками шею Холмогорова, с силой к нему прижимаясь и поспешно добавляя: — Как друга... но так люблю, Космос, — спрятала судорожный всхлип где-то под его челюстью, до которой доставала-то с трудом — даже на каблуках пришлось на носочки подняться.

— Знаю, Верка, знаю, — скользнув руками от талии к лопаткам и теснее её к себе прижимая, уверил её Космос и оставил на лбу лёгкий поцелуй. — Я тебя тоже.

Музыка кончилась как-то слишком резко, и Вера услышала донёсшийся со стороны сцены резанувший по ушам голос своего — теперь уже — мужа:

— Уважаемые гости, — начал Пчёлкин, и Вера обернулась лицом туда, где он стоял, обхватив микрофонную стойку и вперившись потяжелевшим взглядом не в зал, к которому обращался, а прямо в них с Холмогоровым, стоявшим в обнимку на холодном балконе. — У меня тоже есть подарок для невесты, — он обернулся к замершим за его спиной музыкантам, что-то у них спрашивая и снова разворачиваясь лицом к Вере. Он хлопнул себя по лбу ладонью с напускной досадой, — то есть, уже для жены, — с нажимом отчеканил, опустив подбородок, но растянув губы в отдающей гадким ехидством улыбке.

— Ну всё-ё, — повернувшись лицом к залу ресторана, присвистнул Холмогоров, руки с талии Веры не убирая. — Началось в колхозе утро. Пчёла ж у нас, ё-моё, — он хохотнул невесело, — певец дохуя.

Космос постучал себя пудовым кулаком по виску, в упор глядя на Пчёлкина; тот, махнув на него рукой, поправил длинную ножку под микрофоном, щёлкнул пальцами уже приготовившимся за его спиной музыкантам.

🌟 ПОЖАЛУЙСТА, ПОСТАВЬТЕ ГОЛОС ЭТОЙ ЧАСТИ!🙏🏻🥹 Спасибо! ☺️❤️