Формула Спасения

Первый день конференции начался, когда делегаты заняли свои капсулы — автономные цилиндрические модули с индивидуальными условиями существования. Каждый делегат представлял отдельную цивилизацию и был отобран как носитель её знаний, опыта, памяти... и, нередко, самых амбициозных стремлений.

На панорамных экранах, охватывающих все секторы Зала Конвергенции, проступил облик первого докладчика — организатора конференции и её модератора — Кси Тура. Его высокий силуэт в полупрозрачном биокостюме казался едва различимым сквозь плотную атмосферу капсулы, насыщенную углекислым газом. Речь его была резкой, словно кристаллы, выбрасываемые вулканом. Ретрансляторы мгновенно преобразовали щелкающие фразы в сотни языков — каждому разуму, своё понимание.

— Уважаемые Братья по Разуму, — произнёс Кси Тур торжественно и без паузы. — Мы собрались здесь не ради дипломатии, не ради уговоров или формальностей. Мы здесь... в поиске спасения.

Он раскрыл рот широко — на его родной планете этот жест означал скорбь, принятые потери.

— Времени мало, — продолжил он. — Мы смогли добраться сюда из разных концов Вселенной лишь потому, что научились подчинять материю на планковском уровне, развивать сознание телепатически и переписывать собственную биологию.

— И всё же, — голос его стал глуже, — каждое достижение, каждое восхождение оборачивалось крахом. Технология, которую мы строим для будущего, снова и снова оборачивается пеплом. Мы поднимаемся — и срываемся. Уничтожая не только себя, но и тех, кто рядом. И всегда — попытка начать сначала. Но кто ещё останется для следующего начала?

Он замолчал. В зале наступила тишина, как будто сама гравитация внутри купола приостановила своё притяжение.

— Свидетельствую: моя цивилизация трижды проходила через воронку самоуничтожения, — сказал он сдержанно. — И каждый раз, только по нелепой прихоти случайности, кто-то оставался жив. Это было не выживание — это было случайное спасение.

Кси Тур медленно провёл ладонью по лицу. Сенсорные пластины под его кожей погасли — траурный сигнал, понятный его народу. Он скользнул взглядом по залу — по лицам, куполам, теням делегатов.

— Я знаю: каждый из вас пережил нечто подобное. Мы все прошли через огонь. Мы — остатки. Осколки большого взрыва ошибок. Из тысяч цивилизаций лишь единицы достигли уровня межпланетных перелётов. Остальные исчезают — бесследно, в огне подозрительности, жадности, страха и агрессии.

Он замедлил речь, и последняя фраза прозвучала как приговор:

— Мы — те, кто пока не совершил последнюю ошибку. Но её приближение — это не гипотеза. Это счёт времени.

Кси Тур медленно обвёл взглядом зал — словно бросал вызов самой тишине.

— Может, я ошибаюсь? Есть несогласные? — голос его был спокоен, но в нем звучала недобрая уверенность.

Он наклонился вперёд, взгляд стал хищным.

— Тогда нажмите зелёную кнопку в своей капсуле. Если ваша цивилизация никогда не уничтожала своих лучших — нажмите. Если ваше величие не возведено на пепле собственных соплеменников — нажмите. Сейчас. Без страха.

Пауза.

— Есть такие среди нас?

В ответ — глухая межгалактическая тишина. Она казалась не отсутствием звука, а отказом от надежды.

Кси Тур усмехнулся, холодно.

— Мы разные. У кого-то — кремневые челюсти, у кого-то — по три хвоста. У иных — два мозга и ни одного сердца. И всё же... в глубинах наших кодов, там, где плоть умолкает и инстинкт говорит шёпотом, живёт один и тот же древний механизм. Универсальный, как гравитация. Всепроникающий. Молчаливый. Гибельный. Алгоритм агрессии.

Его голос потемнел, как будто капсула наполнилась дымом воспоминаний.

— Он был нашей ракетой. Он поднял нас из пещер, из океанов, с деревьев и кратеров. Он толкнул нас в небо, разогнал до космических скоростей. Именно он построил корабли — и вложил в наши руки ту самую кнопку, которая может стереть всё с карты Разума.

Он перевёл взгляд на зефироподобного делегата — тот медленно раскачивался в такт какой-то незримой, скорбной гармонии.

— Мы научились лечить — и тела, и фрагменты разума. Развили интеллект до границ предсказания. Память расширили до библиотек, охватывающих целые эпохи. Пространство больше не преграда, и материалы, созданные нами, будут жить дольше звёзд.

Он замолчал, затем — тише:

— Возможно, мы стали умнее. Но мудрее — нет. Чем выше интеллект, тем изощрённее механизмы разрушения. Разум — великое оружие против хаоса. И столь же мощный инструмент самоуничтожения. Мы в ловушке. Та же агрессия, что вытолкнула нас из первобытной тьмы, теперь точит нож — у горла.

Зал замер. Даже свет в куполе потускнел, будто стены прислушивались.

— Наши народы пытались обуздать зверя внутри себя. Создавали богов, писали законы, молились в надежде, что вымышленные святые удержат руку от удара. Страх перед загробным судом сдерживал кровь... но лишь на время.

Он опустил голос до шёпота:

— Всегда находились другие. С новыми богами. С новой яростью. И те же догмы превращались в новые мечи. Каждый храм, построенный для спасения, становился оружием — лишь с другой надписью над входом.

Кси Тур провёл ладонью по пульсирующей панели. Воздух перед ним задрожал и наполнился голограммами: диктаторы, надзорные сети, пылающие небоскрёбы, сожжённые мыслители — лица и обломки, ускользающие в хаос.

— Мы пытались обуздать агрессию цепями. Не помогло. Затем — свободы. Не помогло. Мы создавали суды, надеясь остановить тиранов. Но судьи несли в себе тот же код. Они становились властными. Их власть рождала сопротивление. Их приговоры — новые мятежи.

Он сделал шаг назад и оглядел зал.

— У каждого из вас есть своя версия этого пути. Вы пробовали. Вы надеялись. Но алгоритм, один и тот же, снова и снова зажигал огонь — зависти, превосходства, страха. Он прорастал через бетон, через законы, через молитвы. Он обнулял всё.

Голос Кси Тура стал хриплым, как дыхание древнего двигателя:

— Потому что он внутри. Не в традициях. Не в культуре. Не в обстоятельствах. А в самом коде. Он не требует приглашения. Он ждёт момент.

В тот миг, в зале, наполненном тишиной, похожей на вакуум, все ощутили: где-то глубоко, во внутренней архитектуре их существования, живёт биокод — властный, древний, терпеливый.

Кси Тур заговорил вновь, но уже иначе — ровно, спокойно:

— Мы здесь не для того, чтобы спорить. Не для обвинений. Мы здесь, чтобы задать один-единственный вопрос: Как остаться разумными — и при этом перестать быть смертельно опасными для самих себя?

Он провёл рукой по голограмме. Пылающие образы исчезли.

— Как перепрограммировать то, что стало частью нас — чтобы оно не разрушало, но всё ещё работало? Это всё. Я завершил вступление. А теперь — слово другим делегатам. Может быть, сегодня мы приблизимся к ответу на вопрос, от которого зависит всё.

Он сделал паузу. Зал молчал. В это молчание входило осознание: они стояли на обрыве, под которым — вся история разума.

Наконец, Кси Тур поднял взгляд и произнёс:

— А сейчас... слово нашему первому выступающему. Уважаемому Жду-Лошу.