Янтарный Лёд

Закат окрасил внутренности мельницы в кроваво-золотые тона, пробиваясь сквозь щели в прогнившей крыше и огромные дыры в стенах. Пыль, поднятая их приходом, медленно оседала в лучах света, создавая мистическую, почти церковную атмосферу. Арлетта сидела на корточках рядом с Сайласом, его рука все еще была зажата в ее здоровой ладони. Его дыхание стало глубже, ровнее, хотя жар все еще пылал под ее пальцами на его запястье. Лихорадка отступила, но не сдалась. Он дремал, его лицо, очищенное от запекшейся крови (она нашла относительно чистую тряпку и воду в старой бочке), было бледным, но менее страдальческим. Повязка на плече, хоть и примитивная, держалась, сукровицы стало меньше.

Она чувствовала себя разбитой. Каждая мышца ныла, запястье пульсировало тупой болью, голова гудела от усталости и пережитого ужаса. Но внутри горел крошечный, упрямый огонек – надежды, зажженной его слабым прикосновением к ее щеке. *"Ты научилась быть нужной. Вот так."* Эти слова, шепнутые сквозь боль, значили для нее больше, чем любая похвала за картины.

Тишину мельницы внезапно нарушил далекий, но отчетливый звук. Не крик птицы. Металлический скрежет. Как будто где-то в недрах огромного, застывшего механизма что-то сдвинулось с места.

Арлетта замерла, ее сердце бешено заколотилось. Она инстинктивно прижалась к Сайласу. Он мгновенно проснулся. Не резко, а с медленным, хищным открытием глаз. Серые, острые, уже без мутной пелены лихорадки. Полные мгновенной боевой готовности. Он услышал.

– Что? – прошептал он, его голос был тихим, но твердым, как сталь. Он попытался приподняться, опираясь на локоть здоровой руки, и сжал зубы от боли, но не издал ни звука.

– Скрип… – прошептала Арлетта. – Как будто… шестерни? Но все же застыло…

Сайлас напряженно прислушался. Его взгляд, сканером, прошелся по гигантским деревянным конструкциям, по теням, удлиняющимся в лучах заходящего солнца. Он замер, его тело напряглось.
– Не шестерни, – прошептал он так тихо, что она едва расслышала. – Дверь. Потайная. Железная. Там… – он кивнул в сторону самой темной части мельницы, где громоздились рухнувшие балки и завалы из досок. – Кто-то открывает ее изнутри.

Ужас, холодный и липкий, обволок Арлетту. Они не ушли. Они не отстали. "Полумесяц" нашел их даже здесь, в этом заброшенном убежище. Или… или это убежище было не таким уж случайным?

Раздался громкий скрежет, а затем глухой стук – тяжелая, скрытая дверь распахнулась. Из черного провала в стене, заваленного сверху для маскировки, вышли две фигуры. Не спеша. Уверенно. Как хозяева.

Первый был крупным, грузным мужчиной в темной рабочей одежде, с тупым, жестоким лицом. В его руках был обрез. Он осматривал помещение настороженно, ствол метнулся в их сторону, но не задержался – они были скрыты колонной и глубокой тенью.

Второй… Второй заставил кровь Сайласа застыть в жилах. Он был высоким, подтянутым, одетым в безупречный, хотя и пыльный, светлый тренч. Его лицо было аристократически-худым, с холодными, пронзительными глазами и тонкими губами, сложенными в едва уловимую усмешку. Элиас Вентворт. Владелец галереи "Белый куб". Человек с фотографии из Сайгона. Тот, кто стоял за убийством Грегора. Тень "Полумесяца", ставшая явью.

– Пусто, – пробурчал грузный, осматриваясь. – Крысы, наверное.

Вентворт не ответил. Его взгляд, острый и оценивающий, как скальпель, скользил по полу, по следам волочения, по каплям темной, запекшейся субстанции, которую Арлетта не смогла полностью стереть. Он остановился на лужице воды возле старой бочки – воды, окрашенной в слабый розовый оттенок. Он медленно подошел, присел на корточки, коснулся пальцем влаги, потер подушечки. Поднял взгляд. Не на грузного. Прямо в тень, где прятались Арлетта и Сайлас. Его тонкие губы растянулись в ледяной, безрадостной улыбке.

– Ошибаешься, Бруно, – произнес Вентворт. Его голос был мягким, бархатистым, но в нем звенела сталь. – У нас гости. Непрошеные, но… давно ожидаемые. Выходите, доктор Торн. Мисс Ван дер Вельде. Не заставляйте Бруно вас выкуривать. Он не отличается тонкостью.

Бруно взвел курок обреза, громко щелкнув в тишине. Его тупое лицо оживилось предвкушением.

Сайлас сжал руку Арлетты. Его лицо было маской ярости и боли. Он знал – сопротивляться сейчас – смерть. Он был слишком слаб, а у нее не было шансов против обреза. Его взгляд встретился с ее испуганными, но не сломленными янтарными глазами. В них он прочитал доверие. Она ждала его решения.

Он кивнул. Почти незаметно. *Пока что играем по их правилам.*

Медленно, превозмогая адскую боль в плече и слабость, Сайлас поднялся, опираясь на колонну. Вышел из тени, поставив себя между Арлеттой и стволом обреза. Арлетта встала рядом, ее здоровая рука инстинктивно легла ему на спину, поддерживая. Они стояли плечом к плечу перед своими охотниками.

– Вентворт, – произнес Сайлас, его голос звучал хрипло, но не дрожал. – Думал, ты удрал в Швейцарию. Или в крысиную нору.

Вентворт усмехнулся, поправил идеальный воротник тренча.
– Планы меняются, доктор. Особенно когда находят слишком любопытных коронеров и художниц, копающихся в семейных архивах. – Его холодные глаза скользнули по перевязанному плечу Сайласа, по бледному, но решительному лицу Арлетты. – Вы удивительно живучи. И… на редкость невезучи. Нашли убежище моего старого… партнера. Деда твоего, Сайлас. Он был человеком предусмотрительным. Имел тайные ходы везде. Включая эту старую мельницу. Она принадлежала его семье, знаешь ли. Прежде чем он предпочел камни и скальпели.

– Партнера? – яростно выдохнул Сайлас. – Он боролся с вашей мерзостью! Он собирал доказательства! – Он кивнул в сторону черного провала двери. – Там… в доме… мы нашли документы. Связывающие тебя с "Полумесяцем" еще в Сайгоне.

Вентворт не смутился. Напротив, его улыбка стала шире, ледяной.
– О, Сайлас, – он покачал головой с видом разочарованного учителя. – Как ты наивен. Твой дед, Джонатан Торн, был не борцом. Он был *архитектором*. Один из основателей "Полумесяца". В Сайгоне… мы создавали систему. Систему контроля. Систему наказания для предателей и слабаков. Он видел слишком много слабости на войне. Решил создать порядок. Жестокий, но порядок. – Вентворт сделал шаг вперед. – Галерея "Белый куб"… это не просто ширма. Это храм. Храм нашего порядка. Где каждый "трофей" – статуэтка – напоминает о цене предательства. Грегор Морли… он был слаб. Засомневался. Заговорил с ней. – Он кивнул на Арлетту. – Он стал уроком. Как и вы оба станете. Последним уроком для тех, кто посмеет копать слишком глубоко.

Арлетта почувствовала, как Сайлас весь напрягся. Его здоровая рука сжалась в кулак. Открытие о деде было ударом ниже пояса. Его герой, его ориентир… основатель того самого зла, с которым он боролся?

– Врешь, – прошипел Сайлас. Но в его голосе слышалась не уверенность, а яростная надежда, что это ложь.

– Проверь документы, – пожал плечами Вентворт. – Его почерк. Его коды. Его подпись – стилизованный скальпель. Он стал нашим судьей. Пока… не размяк. Не начал сомневаться. Как Грегор. – Вентворт вздохнул театрально. – Старость. Сентиментальность. Он хотел выйти. Раскаяться. Глупо. "Полумесяц" не отпускает. Никогда. Он стал нашим первым… официальным трофеем. Статуэтка с его инициалами стоит у меня в кабинете. Очень трогательно.

Сайлас ахнул, как от удара. Арлетта почувствовала, как его тело дрогнуло. Его дед… не жертва системы. Он ее создатель. И ее первая жертва. Камни прошлого обрушились на него с невыносимой тяжестью.

– Ты… убил его? – прошептал Сайлас, голос сорвался на хрип. – Своего "партнера"?

– Не я лично, – уточнил Вентворт. – Но да. По его же законам. Предательство. – Он вытащил из кармана тренча маленький, изящный пистолет с глушителем. – И теперь… очередь его внука. И его подружки-художницы. Вы слишком много знаете. И слишком… живучи. Бруно?

Бруно ухмыльнулся, поднял обрез. Ствол нацелился на Сайласа. Вентворт поднял свой пистолет, целясь в Арлетту. Время слов кончилось.

Но Сайлас не сдавался. Его глаза, полные боли и предательства, загорелись последней, отчаянной яростью. Он увидел кое-что за спиной Вентворта. В гигантском, застывшем колесе мельницы, в его спицах и ободах, запрятанное в тени… старое, ржавое лезвие от гильотины для зерна, заклинившее десятилетия назад. И рычаг управления колесом – огромный, деревянный, тоже покрытый ржавчиной, но все еще на своем месте.

Расчет был безумным. На грани самоубийства. Но это был единственный шанс.
– Арлетта! Вниз! – закричал он не своим голосом и рванулся вперед. Не к Вентворту. К рычагу. Игнорируя обрез Бруно, игнорируя адскую боль в плече, он всей силой здорового тела навалился на древний, скрипящий механизм.

Раздался оглушительный выстрел обреза. Дерево колонны рядом с Сайласом взорвалось щепками. Арлетта, повинуясь крику, бросилась на пол. Вентворт выстрелил ей вдогонку – пуля просвистела над головой.

И в этот миг случилось невозможное. Ржавые механизмы, проржавевшие, но все еще крепкие, поддались яростному напору Сайласа. Гигантское колесо мельницы, веками стоявшее неподвижно, с жутким, леденящим душу скрежетом и стоном сдвинулось с места. Оно повернулось всего на несколько градусов. Но этого хватило.

Зажатое, заклинившее десятилетиями ржавое лезвие гильотины сорвалось с места. Оно рухнуло вниз с огромной высоты, как коса смерти. Не туда, куда целился Сайлас. Но туда, где стоял Бруно, целившийся для второго выстрела.

Грузный мужчина даже не успел вскрикнуть. Тяжелое, тупое лезвие весом в центнер рассекло его пополам с ужасающим хлюпающим звуком. Кровь и внутренности брызнули во все стороны, забрызгав безупречный тренч Вентворта и стену за ним.

Вентворт в ужасе отпрянул, его лицо исказилось от омерзения и шока. Пистолет дрогнул в его руке.

Сайлас, обессиленный толчком, рухнул на колени, хватая ртом воздух, его рана горела адским пламенем. Арлетта поднялась на локтях, ее глаза были полны ужаса от увиденного, но и дикой надежды.

Вентворт опомнился первым. Его холодные глаза метнули ядовитый взгляд на Сайласа, потом на Арлетту. Он поднял пистолет. Но не на Сайласа. На нее. Его губы скривились в гримасе безумной ненависти.
– Всё равно умрешь! Оба! Начну с твоего света, доктор! – прошипел он.

И в этот миг снаружи, сквозь дыры в стенах, донесся нарастающий вой сирен. Не одна. Много. Полицейские сирены. Громкие, близкие.

Вентворт замер. Его лицо стало маской ледяной ярости и расчетливого страха. Он посмотрел на черный провал потайной двери, потом на Арлетту и Сайласа, потом на окровавленные останки Бруно. Колесо мельницы снова застыло, закапав кровью с ржавого лезвия.

– До встречи, доктор Торн, – бросил он ледяным тоном. – Это не конец. "Полумесяц" помнит. И не прощает. Особенно предателей крови. – Он метнулся к потайной двери, скользнул в черный провал и захлопнул ее за собой. Раздался щелчок мощного замка.

Через мгновение в огромные ворота мельницы ворвались люди в бронежилетах с надписями "SWAT". Фонари выхватили из полумрака сцену ужаса: Арлетту, поднимающуюся с пола, Сайласа, стоящего на коленях и держащегося за окровавленное плечо, и страшные останки Бруно под ржавой гильотиной.

– Доктор Торн! Мисс Ван дер Вельде! – крикнул знакомый голос Картера, протискивающегося сквозь бойцов. – Вы живы! Слава богу!

Арлетта не слышала его. Она бросилась к Сайласу, обхватив его здоровой рукой. Он поднял на нее взгляд. Его серые глаза были полны невыносимой боли – физической и душевной. От предательства деда. От ужаса увиденного. Но в них не было поражения. Была ярость. И облегчение, что *она* жива.

– Он… ушел, – прошептал Сайлас хрипло. – Вентворт… через потайной ход…

Картер кивнул, отдавая приказы бойцам обыскивать мельницу и искать вход.
– Неважно. Главное – вы живы. А его мы достанем. Следствие только начинается. С документами из вашего дома… – Он увидел состояние Сайласа. – Медики! Сюда! Немедленно!

Арлетта прижалась лбом к плечу Сайласа, не обращая внимания на кровь и грязь. Она чувствовала его дрожь, его боль, его ярость. Но чувствовала и его жизнь. Упрямую, несгибаемую.
– Ты сдержал слово, – прошептала она ему на ухо. – Мы выжили. Вместе.

Он не ответил. Просто обхватил ее здоровой рукой, прижал к себе с силой, на какую был способен. Его дыхание было горячим у ее виска. В нем не было слов. Была только клятва, выжженная кровью и ржавчиной мельницы. Они выжили. Они вместе. И их война с "Полумесяцем" и его тенями только что перешла в новую, открытую фазу. Сайлас Торн знал – он найдет Вентворта. Раскроет правду о деде. И защитит свою художницу. Не потому, что должен. Потому что она стала его светом в кромешной тьме. И за этот свет он был готов сжечь весь мир.