Янтарный Лёд

Стерильный холод галереи «Белый куб» сменился лихорадочной активностью. Криминалисты в белых комбинезонах, похожие на призраков, методично снимали отпечатки, фотографировали каждый сантиметр склада, особенно углы и щели вокруг пустой коробки из-под виридияна и страшной статуэтки. Воздух гудел от низкого гудения оборудования и сдержанных переговоров по рациям. Но для Сайласа весь этот шум сливался в фон. Его внимание было сужено до лазерной точки.

Он стоял у стены склада, напротив того места, где Арлетта нашла засохшую кровь. Его серые глаза, лишенные привычной отстраненности, сканировали безупречно гладкую белую поверхность. Не как эксперт по смерти, а как охотник, учуявший слабину в броне добычи. Его пальцы, обычно такие точные и бесстрастные, едва заметно дрожали – не от страха, а от адреналина, от яростной концентрации. Лео Вандерлинде был где-то здесь. Он чувствовал это костями. Холодная логика фактов сливалась с чем-то глубинным, почти интуитивным, что пробудилось в нем после ночи исповеди.

Арлетта наблюдала за ним, прижавшись спиной к стеллажу, все еще кутаясь в его пальто. Его рассказ о сестре висел между ними незримой, но прочной нитью. Теперь она видела не просто коронера, а человека, для которого провал в спасении близкого стал незаживающей раной. И этот человек сейчас был готов разобрать галерею по кирпичику, чтобы не допустить повторения истории. Его ярость была направлена не на нее, а *для* нее. Для Лео. Это знание одновременно согревало и пугало.

– Доктор Торн, – подошел Картер, держа в руках планшет. – Предварительно по крови: группа совпадает с Грегором Морли, но анализ ДНК займет время. По структуре сгустка… она старше. На несколько дней, возможно. И… – он понизил голос, – нашли микрочастицы. Гипсокартона и… изоляционной пены. Не на полу. В пыли на верхней полке.

Сайлас медленно повернул голову. Его взгляд устремился вверх, к потолку склада. Потом скользнул по стенам. Белые, гладкие, безликие.

– Стена, – произнес он тихо, но так, что все вокруг замолчали. Он указал на участок стены напротив себя, где не было стеллажей. – Здесь. Проверьте толщину. Ищите пустоты.

Криминалисты бросились к стене с приборами. Арлетта замерла, сердце колотилось где-то в горле. Идея была чудовищной. И слишком правдоподобной. В этом месте, где смерть была спрятана за белизной и минимализмом…

– Здесь! – крикнул один из техников, прижимая акустический детектор к стене. – Разница в плотности. Прямоугольник. Примерно метр на два.

Сайлас шагнул вперед. Он не ждал инструментов. Его кулак, обернутый в латексную перчатку, с силой ударил по гипсокартону. Раздался глухой, сухой звук. Не монолитный. Пустота! Он ударил снова, рядом. Гипсокартон прогнулся, посыпалась пыль.

– Лом! Немедленно! – скомандовал Картер.

Но Сайлас уже не слушал. Он рвал гипсокартон руками, отбрасывая куски белой крошащейся массы. Его движения были яростными, лишенными обычной хирургической точности. Под тонким слоем гипсокартона показалась монтажная пена, запенивающая какую-то нишу. Он вцепился в нее, вырывая клочьями. В воздухе встало облако едкой пыли. Арлетта, преодолевая отвращение и страх, подошла ближе, ее янтарные глаза широко раскрылись.

За пеной показалось… дерево. Старая, грубо сколоченная дверь. Похожая на люк. Запертая на массивный висячий замок, ржавый от времени.

– Болторез! – рявкнул Сайлас, его голос сорвался. Он отшвырнул последний кусок пены.

Кто-то сунул ему в руки тяжелый инструмент. Сайлас вставил лезвия болтореза в дужку замка. Мускулы на его гладко выбритой шее напряглись, сухожилия выступили. Раздался скрежет металла, а затем громкий *лязг* – замок поддался.

Сайлас отбросил болторез, схватился за холодную железную скобу двери и рванул на себя. Дверь со скрипом открылась, выпустив наружу волну затхлого, ледяного воздуха, смешанного с запахом пыли, сырости и… чего-то сладковато-приторного. Запах тлена.

За дверью зияла темнота. Сайлас выхватил фонарь у ближайшего криминалиста и направил луч внутрь.

Арлетта вскрикнула.

Это была крошечная каморка, явно часть старой постройки, замурованная при перепланировке под галерею. На полу, в луче света, лежал Лео. Его руки и ноги были стянуты клейкой лентой, рот заклеен. Он был бледен как полотно, глаза закрыты, но его грудь слабо поднималась. Жив! Рядом с ним валялась пустая пластиковая бутылка из-под воды. Его тонкие очки были сломаны и брошены в углу.

– Лео! – Арлетта бросилась вперед, но Сайлас резко перегородил ей путь рукой.

– Не трогать! Криминалисты! Медики! – его голос гремел, но в нем слышалась хриплая нота облегчения. Он сам шагнул в каморку, присев на корточки рядом с Лео. Осторожно, профессионально проверил пульс на шее. Слабый, но есть. Он сорвал ленту с рта. Лео слабо застонал.

– Жив, – констатировал Сайлас, поднимаясь. Его серые глаза встретились с полными слез янтарными глазами Арлетты. В них на миг промелькнуло что-то невыразимое – не просто удовлетворение от найденной улики, а глубокая, животная радость от того, что *они успели*. На этот раз. Он кивнул ей, коротко, резко. *Он жив.*

Медики осторожно вынесли Лео на носилках. Он был в сознании, но крайне слаб, глаза полуприкрыты. Арлетта шла рядом, сжимая его руку, шепча слова поддержки. Сайлас остался в каморке, свет фонаря выхватывал стены. И тут он увидел.

На грязной, обшарпанной стене, прямо над тем местом, где лежал Лео, кто-то нарисовал что-то. Не краской. Чем-то темным, бурым. Возможно… кровью. Символ. Стилизованный полумесяц, точно такой же, как подпись на статуэтке. И под ним – три кривые, неровные полосы виридиана экстра-тона. Ядовито-зеленые на фоне ужаса.

Но это было не все. Рядом с символом, тоже кровью, была нацарапана фраза. Короткая. Зловещая.

**«ОНА СЛЕДУЮЩАЯ. ПОЛУМЕСЯЦ НЕ ПРОЩАЕТ ПРЕДАТЕЛЬСТВА.»**

Ледяная волна прокатилась по спине Сайласа. Это было не просто предупреждение. Это был приговор. Арлетте. Организация. «Полумесяц». Лео, видимо, узнал слишком много. И они оставили подпись. И угрозу.

Он вышел из каморки. Арлетта стояла у машины скорой, куда только что погрузили Лео. Ее лицо было залито слезами, но в глазах светилась надежда. Она не видела надписи на стене. Не видела символа смерти, направленного на нее.

Сайлас подошел к ней. Он снял латексные перчатки, запачканные гипсом, пеной и пылью. Его темные гладкие волосы слегка растрепались, на лбу выступила испарина. Он посмотрел на нее – на ее светлые волосы, выбившиеся из-под капюшона его пальто, на янтарные глаза, полные облегчения за друга и еще не ведающие о новой, нависшей над ней смертельной угрозе.

– Он будет в порядке, – сказал Сайлас, его голос был неожиданно тихим, почти грубым от напряжения. – Его отвезут в больницу под охрану.

Арлетта кивнула, пытаясь улыбнуться сквозь слезы.
– Спасибо. Если бы не вы… если бы не ваша настойчивость…

Она не закончила. Сайлас вдруг сделал шаг вперед. Не раздумывая, повинуясь импульсу, сильнее любого профессионального барьера или страха перед уязвимостью, он обхватил ее плечи своими сильными, но теперь дрожащими руками. Не объятие. Скорее, жест защиты, обладания, подтверждения реальности ее жизни перед лицом увиденного им ужаса.

– Арлетта, – его голос прозвучал прямо у ее уха, низко, срываясь на хрипоту. – Сейчас же. Вы едете со мной. Ни шагу в сторону. Ни на секунду. Вы поняли?

В его серых глазах, так близко, она прочитала не приказ следователя. Она прочитала первобытный страх. Тот самый страх, который он испытывал за сестру и который опоздал осознать. Страх потерять *ее*. И вместе со страхом – стальную решимость. На этот раз он не опоздает. Он не допустит, чтобы надпись на стене стала пророчеством. Организация «Полумесяц» объявила охоту. Но теперь у нее на пути стоял не просто коронер Сайлас Торн. Стоял человек, сбросивший ледяную броню и готовый сжечь все дотла, чтобы защитить ту, кто невольно стала его искуплением и его новой, хрупкой надеждой. Война только началась, и следующей жертвой они выбрали не того человека.