°Глава 9°
Когда во время ужина отец сообщает, что они все приглашены на очень важное мероприятие, которое должно состояться уже через три дня, Дарина внутренне напрягается. Толпа влиятельных персон, куча охраны, вход наверняка исключительно по приглашениям, вручённым хозяином бала каждому из гостей под роспись и в присутствии свидетелей. Отличная возможность избавиться от всех и сразу, и чтобы виновного не нашли никогда. Это вам не тихий посёлок вдоль залива, где все друг друга знают и придут на помощь, что на памяти Дарины случалось уже ни единожды. Конечно, вряд ли Он решится, например, взорвать ресторан, куда их пригласили. Но расстрелять на подходе на большой открытой площадке — запросто.
Потому Воронова решает ускориться и сыграть на опережение. В десять вечера она собирает нужные вещи и, пока приехавший на пару минут якобы ради поговорить Шрам отвлекает охранников, выбирается с территории загородного участка через тайный лаз. На ней чёрная майка и просторный камуфляжный костюм с капюшоном в тёмных оттенках зелёного. Собранные в хвост волосы не мешаются и не цепляются за ветки.
Вит выезжает за ворота и останавливается в нескольких метрах от Дарины.
— И какой у нас план? — интересуется он, когда Воронова запрыгивает в машину и бросает чемоданчик на заднее сиденье.
— Перед выходом я позвонила в гостиницу...
— Со своего?! — встревоженно спрашивает Вит.
— Обижаешь. Специально для такого случая одноразку купила. Так вот, я узнала, что он в номере и вообще сегодня не выходил. Так что едем туда, оставляем машину за пару улиц и идём к дому напротив гостиницы. Судя по картам, там какая-то полузаброшенная пятиэтажка. — Указав Шрамову адрес, она усмехается. — В этом мне повезло, лучше точки не придумаешь.
Переведя на Вита взгляд, она замечает, как он хмурится, и понимающе вздыхает. Да, никто из них и не мечтал провести вечер вот так: с планами на убийство и винтовкой на заднем сиденье. Впрочем, возможно всё дело сейчас только в самой Дарине. Она едет мстить за семью, защищать близких, но при этом выглядит слишком... довольной?
Его бы, пожалуй, немного пожалеть надо — Он потерял двоих детей, — но сочувствие вытесняют угрозы.
«Кого бы ты ни лишился, не смей трогать моих!»
А может жестокость Вороновой кроется в пути, который она выбрала давным давно и ни разу о нём не пожалела.
— Извини, — произносит она, когда автомобиль выезжает из посёлка, — я наверное просто никак не избавлюсь от вскормленных демонов.
— О чём ты?
— Ну, — Дарина пожимает плечами, — говорят же, что с войны прежними не возвращаются. Я, конечно, на полноценной войне не была, но в боевых действиях поучаствовала. За время службы, да и... после в общем-то тоже. Я потому так спокойно к этому и отношусь, что привыкла.
— Чужая кровь на руках не отпускает, — кивает Вит. — Но, насколько я знаю, в Израиле женщины служат два года. Во сколько ты начала?
— В двадцать, — отвечает Дарина.
Шрамов мысленно подсчитывает.
— И за семь лет даже немного не полегчало?
Воронова ведёт головой, разминая шею, и смотрит в окно на ночной Петербург.
— За три.
— И чем же ты занималась ещё четыре года?
Голос его не меняется, но Дарина кожей чувствует на себе его напряжённый взгляд. Обсуждать и вспоминать совершенно нет никакого желания, но она уже и так очень много ему рассказала — единственному из дорогих людей, — остаётся только продолжать откровенничать, раскрывать секреты и шкафы со сгнившими и окрасившимися в красный скелетами.
— Тем же, чем и в армии, только за гораздо большие деньги.
Признаваться в таком немного трудно, но не перед таким человеком как Шрам стоит строить из себя хорошую девочку. Перед семьёй, которая всё ещё имеет на неё какое-то влияние — да, но не перед ним.
— Так ты киллер, — делает вывод Вит.
— Снайпер, — поправляет Воронова. — Предпочту быть тем, на кого подписывалась целенаправленно.
Неожиданно для Дарины он хмыкает и широко, легко улыбается. Конечно, она не ожидала увидеть разочарование или осуждение на лице того, кто и сам убил не один десяток человек. Но и чего-то похожего на облегчение тоже.
И от этого самой захотелось выдохнуть.
— Знаешь, когда ты его пристрелишь, у меня к тебе будет одно предложение.
— Интересно, — усмехается Дарина, не сводя с него взгляда. — Отметить успешное завершение дела?
— Это тоже, — он кивает, — но я о другом.
Воронова расспрашивать не решается — если сам пока не говорит, значит это всё же стоит того, чтобы совсем немного подождать. Она не надеется — она уверена, что всё пройдёт как нужно и уже через час опасность перестанет угрожать её семье и близким. В записке речь наверняка шла только об отце и Саше, но кто знает, на кого Он в своём горе собирался нацелиться ещё. Прошлая Дарина сказала бы, что нельзя вот так просто лишать человека жизни, что нужно сначала всё обсудить и прийти к менее кровавому решению. Но та Дарина осталась в стенах больничной палаты вместе со всеми своими проблемами, много лет тянувшими на дно могилы. Израиль изменил её, если не для родных, то для самой себя.
— Уверен, что хочешь пойти со мной? — спрашивает Воронова, прежде чем выйти из машины. — Если попадёмся на камеры, тебя проще вычислить, чем меня.
— Ничего, я с этим разберусь.
Они паркуются за две улицы от гостиницы и дворами идут к точке. Карты, по которым Дарина ориентируется, оправдывают себя и все её ожидания — здание напротив гостиницы оказывается почти полностью заброшенным и становится пристанищем для бомжей и бездомных кошек. Номер, в котором Он поселился, находится на третьем этаже и выходит окнами на дорогу и кафе в соседнем здании. Дарина заходит в одно из помещение на четвёртом этаже и присматривается к нужным окнам.
— Кто он? — спрашивает Вит, пока она устраивается на старом столе и собирает детали винтовки в единое целое.
— Отец моего бывшего. — Дарина отвлекается на несколько секунд, повернув голову в сторону внимательно смотрящего на неё Шрама, и продолжает: — За неделю до возвращения в Россию я решила расстаться со своим молодым человеком, а он, чтобы меня удержать, сделал мне предложение. Я отказалась. Быстро уволилась с работы, распродала всё имущество и улетела. А примерно через три недели мне сообщили, что он и его сестра погибли в авиакатастрофе. Должно быть они летели ко мне, потому что их отец обвинил меня в их смерти. Когда Саша чуть не задохнулся, мне передали записку, которую он оставил в машине. Я потерял, и ты потеряешь. И с одной стороны я понимаю, что это импульсивное решение, и что он считает себя правым. Но я не собираюсь брать на себя ответственность за чужие действия и их последствия. — Она соединяет последние детали и заряжает оружие. Раздаётся щелчок. — Меня учили устранять угрозы, чем я и займусь.
Больше Шрам ничего не говорит. Лишь наблюдает за её действиями. Дарина выравнивает дыхание, вставляет гарнитуру в ухо и, настроившись, совершает звонок. Ждёт два гудка и, имитируя акцент, произносит:
— Доброй ночи. Простите, пожалуйста, но я никак не могу дозвониться до Нарг... ох, простите, до вашего... постояльца из номера триста семнадцать. Должно быть он отключил мобильный телефон, а мне очень нужно с ним поговорить... Вы не могли бы соединить нас?.. О, прошу, это очень важно! Это касается его семьи... Большое спасибо!
Она ждёт ещё несколько гудков. Время тянется медленно, но Дарина абсолютно спокойна. Ни одного лишнего действия. Только сосредоточенность на прицеле и палец на спусковом крючке. Они знакомы несколько лет, и Воронова точно знает, что Он не сможет проигнорировать звонок, настойчиво рвущий ночную тишину номера.
Когда загорается свет, Дарина готова. Она видит знакомое мрачное лицо, слышит хриплый голос в гарнитуру.
— Мне жаль, — произносит на родном для Него языке и уверенно нажимает на крючок.
Пуля прошибает стекло и врезается точно в центр лба. Воронова ждёт, когда он выронит телефон и замертво рухнет на кровать, и только тогда опускает винтовку. Отходит назад и в полной тишине разбирает её в том же порядке, укладывая на дно чемоданчика. Она делает всё очень быстро, не теряя ни секунды на размышления и заминки. Шрам просто ждёт и, когда Дарина заканчивает, уводит её прочь из этого здания.
Заговаривают они только в машине.
— Тебе и правда жаль? — Вит заводит двигатель, но пока не трогается с места.
Дарина будто только сейчас выходит из своего сосредоточенного состояния и, мотнув головой, переводит на него удивлённый взгляд.
— Ты понял, что я сказала?
Он смущённо улыбается.
— Я вообще-то несколько лет учил язык. Думал, если ты не вернёшься, я сам к тебе полечу.
Смотря ему в глаза, Воронова чувствует, как внутри всё переворачивается — для неё это настолько неожиданно, что подходящие слова никак не приходят на ум.
— Так бы отец с Сашей тебя и отпустили.
— Если бы я им пообещал, что украду тебя и доставлю на родину, ещё бы и благословили.
Дарина тихо смеётся, и они уезжают.
Уже стоя на безлюдном мосту, она одну за другой выбрасывает в реку детали сделавшей свою работу винтовки. Стянув ветровку, Воронова вешает её на перила и смотрит на мирную воду, уносящую вдаль доказательство преступления. Уверенность в том, что теперь всё точно будет хорошо, приходит не сразу — просто в какой-то момент в голове что-то щёлкает, и Дарина делает глубокий вдох.
Она вернулась к тому, от чего убежала три года назад, только сейчас исполнила собственный приказ, а не руководства или заказчика.
«И всё ж не зря всё это было», — думает Воронова, потому что лишь её осознанный выбор позволил сегодня решиться и сделать.
Закинув ветровку на плечо, Дарина идёт к машине и встаёт напротив сидящего на капоте Шрама.
— Теперь можно и отметить, — говорит она и ухмыляется, — чаем. Тебе за руль, а мне ещё надо домой вернуться, пока не хватились.
— Или, — Вит берёт её за руку и притягивает к себе, обнимая за талию, — стащим из «Шлотбурга» бутылку вина, и ты останешься у меня. Обещаю не приставать в любой стадии алкогольного опьянения. А утром отвезу домой, никто и не заметит. Если что, с Джокером договоримся.
Положив руки ему на плечи, Дарина изображает задумчивый взгляд и нежно улыбается.
— Джокер — идеальное алиби на все случаи жизни. Не то что меня сильно волнует его мнение на этот счёт, но ты уверен, что он так легко согласится?
— Думаю, он и без нас уже всё продумал.
Дарина совсем не против всех предложений Вита, какими бы они ни были. А вино придётся очень кстати — ей сейчас определённо нужно выпить.