°Глава 5°
То было лишь банальной привычкой, за годы в Израиле въевшейся под кожу на уровне автоматического моргания и не отпустившей дома, где не было ни болезни, ни учёбы, ни работы. Дарина открывает глаза, когда на циферблате нет ещё и шести. Будильник отключён месяц назад, ещё до рейса "Тель-Авив — Анталья", и до сих пор остаётся в том же молчаливом состоянии, потому винить она может только собственный организм. Нехотя поднимается с кровати, спускается по лестнице и идёт по коридору в сторону кухни. В доме когда-то хранился ягодный чай с яркими нотками земляники, который мама заваривала ей каждое утро, и Воронова очень надеется, что спустя столько лет он всё ещё стоит в баночке на верхней полке слева. Настроение мгновенно поднимается, когда пальцы нащупывают желаемое, а по кухне разливается чудесный аромат.
— Дань, вот только не говори, что у тебя сильно затянувшийся период адаптации, — раздаётся в дверях тихий голос сонного Джокера. Зевает и подходит ближе, беря с той же полки первую попавшуюся капсулу кофе. Едва заметно морщится.
— Время в Тель-Авиве с Московским совпадает.
Саша хмыкает.
— Как здорово, что мы друг друга понимаем. — Смотрит на банку в руках Дарины, пока та заваривает чай. — А я-то думаю, для кого Ворон это старьё держит.
— Я хоть и не проснулась ещё, но банкой этой тебе в глаз попаду, — абсолютно серьёзным тоном заявляет она, но оба понимают, что дальше слов дело не зайдёт.
— Одни угрозы, — с наигранным разочарованием вздыхает Джокер, — ты мне за всё время ни одного синяка не поставила.
Дарина бы с садистским удовольствием пнула его пару раз, чтобы исправить эту жуткую оплошность, но в жизни такого себе не позволит. И дело было не только в физической слабости, подпитываемой печальным состоянием здоровья — мама учила, что младших нельзя обижать, даже если заслужили. Тем более, если младший — твой брат. Пусть речь шла не о Саше, его Дарина тоже никогда не трогала, даже если хотелось влепить пару затрещин. Била словами, но никогда не вкладывала в них и капли злости. А он всё прекрасно понимал.
Так и жили — в мире, гармонии и полном взаимопонимании.
И всё же кое-что она могла себе позволить.
— Наглец, — усмехаясь, щёлкает его по лбу и в ту же секунду переводит разговор, не давая и шанса на ответный выпад: — А ты чего в такую рань выполз?
— Ворон сообщение прислал, ждёт в офисе через полтора часа. Так что времени у меня на чашку кофе и душ. — Смотрит на кухонные часы. — Наверное.
— Предлагаю изменить порядок дел. — Она пожимает плечами. — Лети, кофе на мне.
По Джокеру заметно, что напрягать он её не хочет, но споры только отнимут время, которого и так в обрез — путь до города и офиса не близкий. Пусть ранним утром дороги почти пусты.
— Давай уже, — машет рукой Дарина и отбирает капсулу.
Саша улыбается и на ходу целует в висок.
— Люблю тебя.
Дарина не отвечает. Всё равно и не услышит, и без слов знает. Смотрит на вкус кофе и выбирает другой — Саша, насколько она помнит, слишком крепкий не любит, а сам при ней выбор вряд ли изменит и скорее будет пить то, что первым под руку попалось. Через несколько минут она с дымящимися чашками выходит в малую столовую для скромных семейных посиделок, где за квадратным столом всего четыре стула. Джокер вылетает из ванной практически одновременно с ней, потому чашка на столе задерживается на считанные секунды. Кофе совсем немного разбавлен льдом, чтобы не обжигал, и одной ложкой сахара. Воронова же совершенно никуда не торопится и может подождать, пока чай немного остынет сам. Заметив, что кофе не тот, который он вытянул, Саша благодарно улыбается.
— Я уже говорил, что люблю тебя?
— Ага, буквально недавно. — Дарина делает маленький осторожный глоток, смакуя слегка кисловатый вкус чая.
— Ну, раз уж ты всё знаешь, повторяться не буду. Без меня маму сильно не терроризируй.
— Не могу ничего обещать.
Опустошив чашку меньше, чем за минуту, Джокер летит переодеваться. На обратном пути машет рукой и выбегает из дома. Дарина видит, как он спускается по лестнице и исчезает со стороны гаражей.
С хлопком двери дом постепенно просыпается.
Первой признаки жизни подаёт будущая мачеха, дающая о себе знать цокотом каблуков по деревянным ступенькам. Воронова всё ещё не понимает, зачем ходить по дому так, словно собираешься на подиум или фотосессию для журнала, но предпочитает просто смириться и не обращать внимания.
— Доброе утро, мам, — улыбается она, на что Аня тихо скрипит зубами.
— Доброе, Даша, — максимально дружелюбно отвечает та. — Повар уже пришёл?
Они слышат, как открывается задняя дверь, и вопрос отпадает сам собой. Аня отправляется раздавать указания, а Воронова, наконец, допивает чай. Поставив чашку на блюдце, вздыхает и смотрит в окно. Задумывается о том, что стоит перевезти некоторые вещи, которые могут понадобиться в ближайшее время, пока в новой квартире идёт ремонт. До съёмной меньше часа езды, к завтраку успеет вернуться. На секунду расстраивается, что не подумала об этом раньше — можно было попросить Сашу подкинуть, там как раз рядом, а обратно на такси. Однако вариант проехаться по родным местам кажется куда заманчивей.
Переодевшись и схватив рюкзак, Дарина подготавливает ключи и выходит из дома. На улице несколько человек из охраны и разобравшаяся с завтраком Аня. Сидя на открытой террасе, водит пальцем по экрану мобильного и тихо посмеивается.
— Ты куда это в такое время? — интересуется, едва Воронова подходит к ведущей вниз лестнице.
— Дело одно в городе появилось, скоро вернусь.
Тойота стоит на территории неподалёку от гаражей, выделяясь оранжевым пятном. Проходя мимо опущенных ворот, останавливается, слыша шум мотора.
— Странно. — Удивлённо хмурится.
Саша уже должен был уехать, но ни звука открывающегося гаража, ни скрипа ворот она не слышала. Да и никакой автомобиль не отъезжал, хотя за делами и шумом домашней утренней суеты могла просто не заметить. Только на участке отцовского дома может быть всего четыре машины: две Ворона, одна Джокера и теперь ещё и её. Сейчас же только две. Понимая, что количество вариантов сводится к одному, Дарина обходит строение и открывает дверь.
— Саш?
Автомобиль работает, но гараж закрыт. Свет поступает только через узкие оконца над воротами.
— Саш, ты здесь? — повторно зовёт она, но ответа не получает.
Однако, переступив порог и подойдя ближе к машине, Дарина резко хватается за заднюю дверцу. Тошнота и головокружение накатывают настолько резко и неожиданно, что она невольно удивляется, что ничего не почувствовала раньше. Осматривается, не сразу сообразив, в чём дело. Мысли носятся хаотично, но верная приходит быстро.
— Твою мать, — шипит Воронова и распахивает водительскую дверцу.
Джокер сидит, повернув голову вправо. На шее тонкая и слабая струйка крови, стекающей из раны в области затылка. Одной рукой прикрывая рот и нос, второй Дарина ищет сонную артерию и считает удары сердца.
Один...
Два...
Три...
— Слава Богу, — выдыхает и летит к кнопке автоматических ворот.
Сейчас нужно действовать быстро. Пока ворота поднимаются, впуская свежий воздух, Воронова подходит к Саше и осторожно вытаскивает его из машины. Размазывая кровь по рукам и светлой футболке, волочет на улицу, на ходу крича:
— Вызывайте скорую, отравление угарным газом и травма головы! Хоть бы без сотрясения...
За спиной тихо взвизгивает Аня, роняя плетёное кресло, кто-то из охраны звонит Ворону. У Дарины при себе нет ничего подходящего для оказания первой помощи, потому она бежит к своей машине, оставляя Джокера лежать на рюкзаке. Выдыхая, старается держаться, потому что трясущимися руками копаться в аптечке совсем неудобно. Стандартный способ привести в чувства — нашатырь. Лишь бы Саша не успел надышаться.
Пока на крики сбегаются люди, Дарине кое-как удаётся привести его в себя. Но, пробыв в сознании несколько секунд, он опять отключается. И всё же пульс и дыхание немного восстанавливаются. Кто-то глушит двигатель и распахивает все двери, чтобы быстрее выветрилось.
На плечо ложится рука.
— Дарина Вениаминовна, — ей протягивают сложенный лист бумаги, — на заднем сиденье лежало.
Держа Сашу почти на руках, она забирает листок и разворачивает. Внутреннее напряжение только нарастает, когда Воронова распознаёт язык. Быстро пробежавшись взглядом по короткому тексту, комкает и убирает в карман. Сейчас на это совершенно нет времени, разберётся, когда с Джокером всё будет в порядке.
К дому почти одновременно со скорой подъезжает машина Ворона. Саша к тому моменту снова приходит в себя и даже умудряется подняться, на все предупреждения и просьбы врачей отвечает твёрдым отказом, не желая ехать в больницу, и даже Дарине не удаётся его уговорить.
— Странно, что ты не овен, — вздыхает она, сидя рядом с Сашей на каменных ступеньках, ведущих к дому. Вернуться к себе в комнату он не захотел, предпочтя остаться на свежем воздухе. — А-то упёртый как баран. Ну хоть на осмотр согласился.
— Чисто ради твоего спокойствия, — вяло отвечает Джокер, устроившись на коленях сестры.
Она аккуратно гладит его по спине и плечу, не отводя взгляда от скрывающих рану бинтов. Надежды оправдываются — сотрясения нет, — но легче будто не становится.
Это покушение.
Он должен был задохнуться.
Скрипнув зубами, вспоминает про записку в кармане джинс. Пока отец в стороне кричит на охрану, допустившую этот инцидент — как, чёрт возьми, кто-то вообще попал на территорию дома, незаметно добрался до гаражей и так же ушёл, — Дарина обдумывает свои дальнейшие действия. Потому что просто так она это не оставит.
"Я знаю кто ты, ублюдок".
Подняв голову, она смотрит на Ворона и его людей, потупивших взгляды. А правда ли Он ушёл? Возможно, Он всё ещё прячется на территории. И кто знает, нет ли у него помощников среди подчинённых отца.